Тусклые огни фонарей Нового Орлеана, оранжевым светом, озаряют вечерний город, рассеивая ночную мглу. Улицы наполняются людьми, а затем смехом и пьяными разговорами. Золотое гетто ­­– именно так называют французский квартал, что является настоящей творческой Меккой для музыкантов, художников и писателей. Бары, сувенирные лавки, человек с красками в руках около мольберта или же маленький музей на конце улицы – это именно то, что жители города наблюдают ежедневно из окон своих домов, а туристы восхищаются обыденностью всех их действий. Но есть что-то, что не дает людям покоя – таинственная атмосфера, что наполняет их лёгкие спёртым воздухом, а спину заставляет покрыться сотнями мурашек за считанные секунды. Туристы поднимают голову вверх, на чугунные ажурные балконы, подозревая, что за ними следят. Обыватели города перед сном бросают в пустоту «спокойной ночи», а затем желают доброго утра.

  Один из самых пугающих, но в то же время манящих домов Нового Орлеана — La Branche. Именно здесь собираются толпы зевак, что готовы выслушать очередное поверье о жрицах Вуду, что воскрешали мёртвых или проклинали живых, дабы пощекотать свои нервишки. Или это вовсе не легенды?

— Самый настоящий Дом Восходящего Солнца.

  Девушка тяжело вздыхает, подкуривая очередную сигарету. Кудрявые огненные волосы забраны в высокий хвост с выпавшими прядями, заслонявшими ярко-зелёные глаза. Лицо усыпано золотыми пылинками, а длинные руки никак не могут найти покой, вечно цепляясь за края короткой юбки.

— А мне нравится. — Парень отряхивает свою розовую рубашку от грязи, что прилипла к нему пару минут назад, до того, как солнце ушло за горизонт. — Энни, ты всегда недовольная.

  Энни раскатывает рукава красной водолазки, что идеально обтягивает подтянутую фигуру, закрывая тонкой тканью шрамы от глубоких порезов на запястьях. Она отводит свои лисьи глаза в сторону, чтобы не пересекаться взглядом с друзьями.

  Большинство современной молодёжи думает, что джаз – это некий нафталин, уже совсем неактуальный и устаревший жанр музыки, но стоит только на секунду закрыть глаза и погрузиться в этот мир.. Ты теряешь сам себя.

  Неизвестный парень проводит медиатором по струнам гитары, и эта секундная мелодия проносится по всей улице Бурбон-стрит. Его глаза такие же тусклые, как и этот мир в его представлении. В воззрении людей, что его окружают. Все видят этот, чёртов, мир не так, как раньше. Обратная сторона всегда лучше, когда ты жив.

  Это не были легенды.

  Гитарист хмыкает и покидает переулок, что усыпан человеческими останками, превратившимися в пыль, направляясь в свой излюбленный годами бар «Bourbon O».

***

  Фотоаппарат щёлкнул.

  Девушка сдувает со лба упавшую прядь аспидно-чёрных волос и хмурит брови. Ее тёплое платье колышется на летнем ветру, заставляя хозяйку нервничать и то и делать, что поправлять махровую ткань.

— Умоляю, — пищит она, — ты можешь улыбнуться хотя бы для одной фотографии?

  Извечный фотоаппарат в её руках издаёт жалобный треск. Девушка выпускает импульсивный стон, закатывая свои гагатовые глаза. Долгожданный уик-энд норовит сорваться из-за упрямого брата, что так сильно старается показать всё своё недовольство.

— Ты же знаешь, что она любила этот город. — Черноволосая подходит ближе к брату, положив на его широкие плечи руки и подняв свои глаза. — Мы обещали ей.

  Парень неловким движением скидывает женские руки и достает из кармана куртки свой бумажник. Он пересчитывает зелёные купюры, протянув несколько банкнот сестре.

— Любила. Пора свыкнуться с тем, что бабушки не стало четыре месяца назад. Возьми. — Он трясет облигациями перед лицом девушки. — Иви, бери и отправляйся отдыхать.

— Ты говорил, что время лечит. Так почему же мне становится только больнее?

  Иви тоскливо хмыкает и отказывается от денег, зло сверкнув глазами на брата. Хрупкое сердце вновь получает ранение от близкого человека, единственного, кто у неё остался после смерти бабушки. Длинные волосы волной падают на плечи, а руки, ладони которых всегда тёплые, не могут перестать дрожать, даже ухватившись за края платья и оттянув его вниз. Она оборачивается назад, разглядывая бар со старинными окнами, что украшены неоновыми светодиодами. «Bourbon O» притягивает взгляд не только пентагридами, но и атмосферой, что кружит возле помещения, создавая мрачный, но интригующий интерес к старому обтёрханному зданию.

— Тео, — девушка поворачивается обратно к брату, — я буду здесь. Ты же вернешься?

  За двадцать пять лет своей жизни Теодор Уитни не нарушил ни единого обещания, что дал своей двадцатидвухлетней сестре. Он приглаживает свои волосы, цвета молока, и улыбается, оголив белоснежные зубы, как у хищника. Тео не вернётся. Быстротечная кончина бабушки терзает его измученную душу, а чувство вины усиливает данный эффект.

— Разумеется.

  Крепкие, как ещё выражаются, медвежьи руки тянут девушку в свой омут, сдавливая хрупкое тело в объятиях. Несколько таблеток «Фентанила», в кармане куртки молодого парня, спокойно ждут своего часа, как настоящие злодеи диснеевских мультфильмов. Иви тепло улыбается, махнув брату рукой на прощание. Это их последняя разлука.

  Бар изнутри не отличался ничем от того, что девушка увидела снаружи. Мрачное, прохладное и полутёмное помещение, в нём пахло затхлостью и сыростью, пролитым бурбоном и джином. Это был терпкий запах, отдающий древесиной и можжевельником. С потолка свисали гирлянды, тускло освещающие круглые столики посреди паба. Винный стеллаж за барной стойкой был украшен старинными фотографиями, а стена обита медью. Абажур настольных ламп заслонял весь свет, что мог бы проникать в эту постройку восемнадцатого века. А большие окна, открывавшие вид на улицу, были украшены неоновыми светодиодами, впрочем, тоже безжизненными. Деревянные доски издавали отвратительный скрип под весом девушки, когда та ступала по полу подходя к свободному столику возле сцены с музыкантами, исполняющими живую музыку.

  Иви заказывает стакан янтарного джина, всё еще не отрывая глаз от джазменов, что орудуют своими инструментами, как настоящие маги волшебными палочками. Ей нужно всего лишь слегка нагнуться вперёд, чтобы коснуться рукой ботинок темнокожего мужчины, что обнимает свой саксофон, как ребёнок мягкую игрушку.

  Новый Орлеан не был примерным городом. В нём властвовали разбой, преступность и хаос. Сицилийская мафия захватила город еще в начале девятнадцатого века, открывая свои казино по всей Луизиане. Музыка и веселье – лишь прикрытие.

  Ботинки музыкантов так сильно начищены, что в них отражается свет от настольных ламп. Темнокожий мужчина проводит рукой по лицу, укладывая свои густые усы, и поднимает вверх саксофон. Девушка не перестаёт слушать эти мелодии, после первого и даже второго часа восторг не покидает её. Бабушка привила Иви любовь к джазу ещё в раннем возрасте, Миссис Уитни обожала этот город, культуру и простое упоминание об Орлеане заставляли узкие глаза сиять от счастья. Она была здесь один раз. И всего пару мгновений в Новом Орлеане заставили старушку смотреть на жизнь под другим углом. Дважды побывать здесь она не успела. Рак крови поглотил женщину за считанные месяцы, заставив иссыхать её тело.

***

— Будьте добры, — парень протягивает мятую купюру человеку за кассой, — бутылочку «Knob Creek», пожалуйста.

  Покидает магазин, и как принято говорить – «идёт, куда глаза глядят». Ноги подкашиваются, а плечи содрогаются, как под тяжёлой ношей. Что чувствуют самоубийцы перед тем, как закончить свои мучения? Знают только они сами. И Теодор.

  Тео прислоняется лбом к холодной каменной стене, тяжело вздыхая и зажмуривая голубые глаза. Такое решение не было спонтанным. Понадобилось слишком много времени, чтобы решиться на это.

— Чёртов слабак.

  Парень кусает розовые губы и тянет руки в карман. Упаковка опиоидов, что слишком долго ждёт своего часа, издаёт режущий звук, когда Тео сжимает её в руках. Он не боялся. Но винил себя за то, что не смог справиться.

  Как всё-таки красив, одинок и безлюден ночной город. Но относилось ли это описание к Орлеану? Да, если не считать последнего пункта. В ночи можно раствориться, именного этого и желал сейчас Теодор. Чернота этой ночи спрячет его силуэт, мысли, возможные слёзы, что так давно рвутся наружу. Полночь опускает нежный полог тишины и сумерек на старинные дома, переулки и лиственные деревья, под которыми скрываются влюблённые. Этот город – обратное отражение неба с мириадами звёзд. Играет тихая музыка, что совсем несвойственна для джаза. Никто и не обратит внимания на парня, что трясётся от безысходности. Теодор потерял всё, что обрёл не так давно, как могло показаться.

  Оболочка таблеток касается поверхности языка, заставляя почувствовать скорейшее облегчение. Будет ли всё так легко, как хотел парень? Он старается выкинуть из головы образы маленькой сестры и это получается, но на место встаёт взрослая красивая девушка, что накручивает на длинный указательный палец прядь адски-чёрных волос. Иви всегда так делает, когда ужасно нервничает и боится последствий уже сделанного. Тео ухмыляется и прикрывает небесные глаза. Она справится, ему это известно. И совесть не будет грызть стенки его головы, желая сделать там отверстие и наконец-то достучаться до молодого парня.

— Решил покинуть этот город?

  Из тени выходит мужской силуэт и забрасывает гитару на крепкое плечо. Тео открывает глаза, всё ещё не осмеливаясь проглотить таблетки. Ни одна мышца на его красивом лице не дрогнула.

— Да. — Розовые губы расплываются в лёгкой улыбке. — Этот город и жизнь.

— Глупости. — Гитарист достаёт пачку сигарет из кармана, и ночные абрисы погружаются в туман дыма. — Новый Орлеан не выпускает из своих объятий. Последнее желание?

  Музыкант подходит ближе и поднимает с асфальта бутылку крепкого алкогольного напитка, хмыкая и протягивая её беловолосому парню, чтобы побыстрее закончить начатое.

— Моя сестра в том баре, — Тео кивает головой в сторону здания с неоновыми вывесками и делает первый глоток, — присмотри за ней, пока она не покинет это место.

  Теодор не мог объяснить себе появившееся чувство уверенности и доверия к незнакомому человеку, что подтолкнул его на такой отчаянный шаг. Гитарист кивает головой и поджимает губы, оставив блондина без ответа, продолжая путь в любимый паб.

  Голубые глаза закрываются навсегда в этой жизни, а силуэт медленно скользит по каменной стене, мужская хватка ослабевает, выпуская из рук бутылку, что с треском разбивается об асфальт.

***

  Проблесковые маячки скорой помощи освещают ночь синими оттенками, а звук, режущий уши, прерывает весёлую игру инструментов в руках джазменов. Люди покидают помещение, ими овладевает любопытство и они, как стадо, выбегают на улицу. Парень откидывается на спинку барного стула, его глаза следят за напуганной тёмноволосой девушкой, что оглядывается по сторонам. Иви поднимается из-за стола, двигаясь в сторону выхода, и поджимает к груди свои руки, что сложились в крепкий замок.

— Установили время смерти?

  Мужчина в белом халате приподнимается с колен и снимает синие перчатки с тощих рук:

— Приблизительно около часа назад. Возле горла синие пятна, можно подумать, что его задушили, но это далеко не так. Парень захлебнулся собственной рвотой или пеной изо рта.

  Полицейский вздыхает и трёт переносицу. Брюнетка пытается встать на носочки, задерживая дыхание, чтобы разглядеть хотя бы малую часть картины.

— Смотря, что быстрее пошло. — Доктор хмыкнул. — Причина? Ясна, как белый день. Передозировка опиоидами.

  Иви накручивает на палец прядь волос и поджимает губы. Страх пронзает её хрупкое тело, и она решает вернуться обратно в бар, как можно быстрее, пока выпитый алкоголь, за прошедшие несколько часов, не вышел наружу. Пьяные люди возмущаются, некоторые вздыхают и прикрывают рот рукой от ужаса, кто-то из музыкантов решает сыграть напоследок тихую мелодию, а затем покидает улицу. Чей-то голос заставляет девушку на мгновение обернуться.

  Белые волосы разбросаны по асфальту, как мука по столу, голубые глаза совсем потускнели и закатились вверх.

— Тео!

  Колени девушки встречаются с грубой поверхностью, асфальт резко царапает кожу, впитывая в себя капельки крови. Руки обхватывают шею брата и по привычке прижимают его голову к груди. По женским рукам течёт жидкость с отвратительным запахом, она пачкает этой дрянью одежду Тео, обнимает его за плечи.

— Мисс?

— Это мой брат. Мой старший брат. — Иви шмыгает носом и прислоняется губами к макушке парня.

  Сердце девушки бьётся в бешеном ритме. Она сжимает руку в кулак и набирает полную грудь воздуха. Пытается успокоиться, дышать медленно и очистить свой разум. Но единственное, что она может сейчас делать – плакать. Иви не может остановить поток слёз и боль в груди, что рвётся наружу.

  Следователь поднимается над головой парня, держа в руках тёмный предмет, его глаза устремляются сначала на бледную, почти бездыханную девушку, затем на закрытые веки брата. Он планировал навсегда запечатлеть в фотопленке безжизненное тело молодого парня.

  Фотоаппарат щёлкнул.