Дыхание тяжелое, неровное, перед глазами темнеет и двоится, попытки удержаться хоть за что-то тщетны, и я падаю. Падаю прямо на холодный пол. Усмехаюсь своей обессиленности и слабости и пытаюсь схватиться за перила лестницы, чтобы подняться. Не получается, снова валюсь с ног. Мои попытки увенчались успехом только с третьего раза. Слабак.

Копошусь в карманах в надежде найти ключ от квартиры, но вдруг моя одурманенная голова вспомнила, что ты, наверное, как всегда меня ждешь, и я, особо не заботясь о соседях, которые, наверняка, сейчас спят глубоким сном, бесцеремонно громко открываю дверь и вхожу.

Внутри меня встречает абсолютная темнота, которой нет конца, и гробовая тишина, у которой не было начала. Ветер, обитавший в квартире, заставил скорчиться, съежиться от пронизывающего насквозь холода.

Безмятежность и идилличность в квартире на миг вызвали во мне сомнения: может, ты спишь? Может, не стоило мне быть таким хаотичным?

Но я, как всегда забыл, что моя девочка с родинкой на шее и глубокими глазами, как дно океана, озабочена тишиной, словно без нее и вовсе не можешь существовать.

Ватными ногами и с чувством, что скоро снова встречу пол, но только лицом вниз, опираюсь о стену, захожу вглубь квартиры пропитанной насквозь холодом и меланхолией. Не без усилий разомкнув свои затуманенные глаза, в этой темноте замечаю твою худую натуру. Как и полагается главной героине дешевых драм, ты стоишь у окна, пропитанная насквозь печалью и тоской. Твои короткие волосы развеваются на ветру, а занавески колышутся вовсю, слегка касаются бледного лица, создавая атмосферу еще большей печали и драмы, которая свойственна только тебе.

Подхожу ближе, еще ближе, ближе к тебе, как ты и любишь, но ты будто не слышишь моих медленных шагов, не оборачиваешься, словно нарочно. Расстраиваюсь, но это меня навряд ли остановит.

Едва дыша, медленно касаюсь тонкой талии, которую ты изнеможила всякими таблетками, диетами и правилами, стремясь к идеалу. Ты не вздрагиваешь от моих прикосновений, не удивляешься, как это делала раньше. Продолжаю жалкие попытки обратить твое внимание на себя и опускаю голову к плечам, к выпирающим ключицам. Твое тело пропитано одурманивающим запахом кофе. Ясное дело, выпила ты не малое количество чашек, когда меня ждала.

Ты моя девочка с глазами цвета синего неба, которая любит молчать. В последнее время это занятие самое излюбленное тобою, а раньше... а раньше была веселой и озорной, естественно, пока не встретила меня. Соленые слезы, наполненные несчастьем и одиночеством, падают на мою руку, будто капли воды из крана. Твои глаза уже давно догадываются, как никто иной, что я не люблю их, не ищу в них смысл, жизнь, как искал в ней.

Вопросы ты задаешь все реже и реже, а ответы твои все короче и короче. А сегодня и вовсе не поинтересовалась, где я был, с кем был, почему так поздно пришел и чьими духами пропитана моя рубашка. Я предпочитал общество той сногшибательной брюнетки, чем молчание с твоими глазами цвета синего моря, которые напоминали о ней, о моей болезненной первой любви.

«Холодно», — тихо проронила ты, жестоко вытаскивая меня из лабиринта воспоминаний.

Я распахнул глаза, и ты ловко освободилась от моих рук, грубо скинув с талии. Мое пьяное тело пошатнулось и готово было снова встретиться с холодным полом, но на этот раз всеми участками тела. Слабак.

Секунда, и ты растворилась в темноте, исчезла, забрав с собой запах горького кофе, запах, который стал частым гостем, глубоко поселившийся в квартире. Ты ушла, не забрав с собой излюбленный тобою холод, вместо этого испарилась из виду, оставив после себя привкус горечи и вины, которые с каждым новым днем терзали меня, съедали изнутри.

В мою спокойную и милую девочку с глубокими бездонными глазами будто вселились демоны. Они внедрились глубоко в твой мозг, заедая все хорошие качества и заменяя их на хладнокровие и равнодушие.

Черный - твой любимый цвет. Черное платье из плотной ткани, которое подчеркивает изящные изгибы тела, прекрасно сочеталось с твоей внутренной сущностью. А черное мешковатое пальто, которое скрывает все прелести фигуры, в очередной раз наталкивало на мысли, что те демоны, глубоко засевшие в голове, прекрасно управляют тобою. Теперь цвет траура и грусти излюблен тобою настолько, что гардероб набит только этим цветом. Цветом, излюбленным демонами. Кстати, если не ошибаюсь, раньше ты не любила черный.

До дрожи холодные капли катятся по телу, разбиваются о мои голые плечи, приводя в чувства одурманенный разум. Вода текла уничтожая запах вспотевших тел, сигарет, алкоголя и твоего любимого... кофе? Да, пожалуй, бесполезно пытаться избавиться от запаха настолько излюбленного тобою кофе. Уверен, что ни холодная вода, ни прекрасный аромат духов и даже время не сотрет из памяти то, что уже успело внедриться глубоко в мозг, как любимые строки из песни, постоянно крутящиеся в голове.

Лежать на пустой кровати половину ночи, сжавшись в комочек, словно избитый котенок, ты тоже любишь. То же самое я наблюдаю сейчас и вздыхаю при виде поднадоевшей картины. Устало плетусь на свою сторону кровати. Ложусь. Закрываю глаза в надежде освободиться от терзающих мыслей и уснуть, но ты снова разрушаешь мои планы, внезапно касаясь своими холодными пальцами моей груди и ложась на неё. И бессонная ночь снова обеспечена. Ночь, которая, скорее, излюблена мною.

Твои глаза действительно бездонные, как дно океана, словно в них помещается годовалый запас слез. Они, не переставая, капают на мою грудь, что даже, вытирая их, образуют целую лужу. Ты приподнимаешься, вытирая нос, а я закрыл глаза, притворился, что сплю. Твои дрожащие и мокрые губы касаются моей щеки и небрежно целуют, оставляя капли слез на моей щеке. Дверь в ванную открывается, пропуская внутрь комнаты полоску света, но затем закрывается. Замок щелкнул. Наверняка, ты скатилась вниз по стене, схватив волосы и размазывая водопад слез по всему лицу.

Всем людям свойственна слабость и беззащитность, и ты не исключение. Ведь ты тоже не смогла, сдалась. Дала волю слезам, которые разрывали тебе душу в клочья, освободилась от тяжелого бремени, по крайней мере, пыталась, а я стоял возле двери и слышал твои душераздирающие рыдания, ничего не предпринимая. Не хватило смелости. Слабак.

Я любил тебя ровно настолько, чтобы не ранить еще больше, не губить, давая ложные надежды, на которые ты надеялась бы. Я любил тебя достаточно, чтобы смотреть в твои глаза, которые напоминали о ней.

Я искал свет во тьме, а ты искала свет во мне, будто не понимала, что все безрезультатно. Я сжигал все мосты, крушил все и уходил, казалось бы, навсегда, а ты вновь строила те мосты, которые я превратил в пепел, собирала все осколки по кусочкам и следовала за мной. Следовала за мной, чтобы снова обжигаться, мучиться. Кажется, страдать ты любишь так же, как и меня.

«Мне холодно, я скучала по тебе», — часто повторяла ты, стоя у двери и обнимая меня.

А ведь мне тоже холодно, и плевать, что на улице тепло, плевать, что светит солнце, плевать на все. Факт, что мне тоже холодно. Одиноко. Скучаю по тем голубым глазам, которые никогда не посмотрят на меня. Так сладко, нежно, с любовью.

Я не люблю тебя, в тебе не нуждаюсь, но по какой-то причине я не прогоняю тебя, не говорю уходи. Держу тебя рядом, как старое и любимое пальто, которое жалко выбросить, не отпускаю, словно ты спутница моей жизни, хоть и близко таковой не являешься. Просто я люблю твои бездонные глаза, точь-в-точь похожие на излюбленные мною.

Я не любил тебя, Ева*, я любил тебя рядом. Я любил твои глаза, но не тебя. Прости, но ты не смогла заменить мне ее, да и никто не сможет. Ты не смогла растопить мое холодное сердце, которое, уходя, заморозила она. Прости, что так и не смог принять безумную любовь, которую ты дарила мне каждый день в надежде растопить лед в моем сердце. Прости, что так изводил тебя, ты не смогла дать мне жизнь, которую забрала она.

Ева* — дающая жизнь.