Е бой, если вы до сих пор живы и дошли до этой части, то поздравляю — они наконец-то трахаются. Я знаю, зачем вы все здесь собрались, не стоит отнекиваться, я всё понимаю. Наслаждайтесь

Чифую выкуривает сигарету, наблюдая как море волнуется, пенится, бурлит в заливе, а морской холодный бриз бьёт по лицу, ворошит волосы и оседает солью на кончике языка. Чайки горланят сверху, кружа белыми пятнами на тёмном небе — приближался шторм. Была середина весны, но с такой погодой вполне мог выпасть снег, когда тёмные тучи клубились, наступали, осаждая Токио. Местные жители без боя сдавались им в плен, прячась по домам и собираясь переждать нападения. Чифую чего-то ждал, а может не хотел просто уходить. Появились на поверхности воды волнующие барашки волн, наступая на берег, а потом вновь отступая вглубь. Мацуно стоял на самой границе и шторм уже успел осторожно лизнуть языками волн подошвы его кед, как бы пробуя на вкус. Нужно было уходить, если он вправду не хотел промокнуть до нитки и исчезнуть с лица Токио, затерявшись в море.

— Чифую, пора идти, — крикнул ему Баджи, пытаясь перебить шум поднявшегося ветра и крики чаек. Длинные тёмные волосы постоянно сдувало ему на лицо, и Кейске матерился, отплёвываясь и отфыркиваясь. Он стоял чуть поодаль, не желая мочить обувь и забравшись на перила у тротуара залива.

— Иду, — Мацуно отступил на шаг, проводив взглядом волну желавшую вновь лизнуть его кеды, но лишённую теперь такой возможности. Последний раз бросил взгляд на взволнованное море, на приближающийся скоп туч, и направился к Баджи, по пути выкинув в урну сигарету. Влажный песок хрустел под его подошвами, неудобно приминался, и следы вязли в нём. Кейске всё так же сидел на перилах у каёмки песка, не желая, чтобы потом мать ругалась на него за то, что с него сыпется как с песчаного человека. Чифую подошёл вплотную, так что острые колени Баджи чуть кольнули его в живот, и опёрся руками на ржавеющие перила по обок от чужих бёдер. Кейске похоже был совсем не против оказаться в такой ловушке. — Попался, — заметил Мацуно, подняв взгляд на глубокие карие глаза Баджи.

— Я никогда и не убегал, — Кейске выдохнул и лёгкий клубок пара вырвался из его рта: на улице заметно похолодало, и Баджи в своей ветровке чуть подрагивал, растирая руки в попытке согреться. Чифую к такой холодной пасмурной погоде было не привыкать. — Из нас двоих сбегаешь только ты, — хмыкнул Баджи и легко выскользнул из ловушки рук, спрыгнув на асфальт по ту сторону перил, обернувшись: — Пойдём.

Чифую чуть закусил губу, задумчиво взглянув вслед Кейске, всё так же опираясь на перила. Потом мотнул головой, отгоняя лёгкий дурман мыслей, и тоже направился к оставленным неподалёку байкам.

Листва шелестела от усиливающего ветра, волны шумели, а Токио постепенно затихал, притаившись в ожидании шторма. Они завели байки и погнали в сторону окраины в родной квартал в квартиру Кейске. Баджи-сан опять не было дома, и парни были предоставлены сами себе, а Чифую уже как два месяца учился здесь. Может пока ещё ему приходилось не просто, но старые друзья всегда готовы были помочь.

Дождь обрушился, загремел по стёклам и крышам как раз в тот момент, когда они забежали в подъезд — лило как из ведра. Поднялись на пятый этаж, зашли в квартиру, и Чифую снял с себя ветровку, чуть стряхнув успевшие упасть на него капли дождя. Из-за сгустившихся туч был полумрак, когда они зашли к Баджи в комнату. Тихо, лёгкий тюль штор, закрытых ещё с утра, только сгущал полувязкую тьму. Кейске ушёл готовить им чай, оставив Чифую одного. Тот скользнул рукой в карман за телефоном. Два голосовых от Джаспера.

В последнее время за эти более чем два месяца они стали меньше общаться. Мацуно уверен, что виной тому безжалостное расстояние — оно всегда разлучало его с близкими людьми. Сейчас они оба учатся, разница между их часовыми поясами около восьми часов, и когда один свободен, другой либо спит, либо ещё занят. Это не те два летних месяца каникул, когда они каждый день созванивались и иногда общались по скайпу. Из-за расстояния-суки они стали отдаляться друг от друга, Джаспер стал гораздо реже писать, и Чифую чувствовал натянувшиеся отношения между ними и совершеннно не знал, что по этому поводу чувствовать и делать.

Так что голосовые были неожиданностью и своеобразной маленькой радостью. Чифую чуть прибавил громкость на мобильнике, прислушиваясь:

— Привет, Чифую, давно не созванивались: ты по уше в работе, я тоже слишком занят. Как там у тебя дела? Лично у меня всё супер и знаешь... — послышался шум, на заднем фоне глушила музыка и однотипные биты. Чьи-то голоса, пьяный смех и возгласы. Сам Джаспер тоже говорил не очень внятно, так что было вполне справедливо полагать, что сейчас посреди ночи в Англии он напивался в баре. Мацуно напрягся: не нравился ему этот разговор. — Знаешь, я тут подумал: хуйня всё это — отношения на расстоянии. Такое ощущение будто мы просто друзья, которые раз в неделю на выходных созваниваются и всё. А я хочу видеть тебя, прикасаться, трахаться тоже временами очень хочется! И все друзья из университета смотрят на меня как на придурка: они считают, что я тебя выдумал, что нет у меня никакого парня в Японии! Знаешь, я тоже всё чаще начал забывать, что ты есть... — все эти скомканные, остроугольные слова были пьяным бредом, постепенно перетекающим в истерику. Но ведь то, о чём мы обычно молчим, легко сходит с языка при пьянстве. Джаспер где-то на том конце мира через десятки тысяч километров приглушённо шмыгнул носом. — Мне такие отношения не нужны, там в Японии у тебя своя жизнь и друзья, ты там везде родной, и похоже в Англии ты так и не прижился, — где-то на заднем плане послышался мужской голос, что спрашивающий у Джаспера: — Подожди, Эндрю, не видишь, я с Чифую расстаюсь. Да, блять, ничего я не выдумал его, иди нахер. — Всё резко обрвалось, второе голосовое сообщение было короче: — Я расстаюсь с тобой, извини, Чифую. Ты суперский, но мы чужие друг для друга, раз ты до сих пор не можешь рассказать своим друзьям о наших отношениях и толком не познакомил меня с твоими родителями. Но мы можем остаться друзьями, если хочешь... — чужой мужской голос на этот раз настойчивее позвал Джаспера, и тот наконец поддался, сдался, спустил с себя груз ответственности и тяжело выдохнул, бормоча где-то вдалеке от телефона: — Да, конечно, Эндрю, пойдём танцевать, — голосовое сообщение оборвалось. Чифую выпустил вздох, сгорбившись, сидя на полу, и шмыгнул носом. Руки его била дрожь. Мацуно нажал запись голосового сообщения, и голос его почти сорвался:

— Иди нахуй, Джаспер. После того, как ты вот так сбежал от проблем, друзьями не становятся, — Чифую отправил сообщение и выключил телефон, отложив его подальше от себя. С рваным вздохом лёг на спину на пол, прикрыв глаза. Возможно стоит сменить симку и сказать новый номер только родителям и Баджи, потому что Мацуно не уверен, что хочет получить ответ. Потому что совсем не уверен, что сам точно также не сбегает от проблем. Послышался скрип двери сзади, но Чифую даже не обернулся, прекрасно зная, что это Кейске с чаем. Шаги раздались справа и похоже Баджи поставил где-то рядом кружку. Потом прошёл к окну и раздвинул шторы, запуская смутный солнечный свет, пробивающийся едва через хмарь и ливень.

— Случился конец света, пока я заваривал чай? — голос Кейске раздался где-то рядом, а потом тот отпил из своей кружки, тихо выругавшись, когда случайно обжёг язык.

— Я расстался, — выдохнул Чифую, открыв глаза. Внутри него метались чувства, было тяжело, будто что-то невидимое давило сверху, дышать получалось через раз и с трудом. Создавалось ощущение, будто с минуты на минуту у Мацуно могла начаться истерика.

— Что? С кем расстался? — Баджи выглядел обеспокоенно-удивлённым в пасмурном полумраке, который смазывал черты его лица, и когда Кейске подполз ближе, чуть склонившись, волосы его соскользнули с плеч, мягко падая на лицо Чифую. — Ой, извини, — легко собрал пряди в неряшливый хвост.

— С парнем, — Чифую бы честно хотел этого не говорить, но слова эти гнили, назревали, карёжили его уже почти три месяца. Хотели вырваться нечаянной фразой, но Мацуно затыкал сам себе рот, закусывал губу, отмалчивался. Будто бы они и вправду с Баджи чужие друг другу. Совсем как с Джаспером. Чифую не хочет повторения этой истории, совсем не хочет.

— С тем пацаном, который прилетал в тот раз? — Баджи ложится рядом, жмётся своим тёплым боком к продрогшему Чифую, и когда тот переворачивается на живот, пихает ему в руки кружку горячего чая. Кейске выглядит так, будто бы ничего не произошло, будто бы это не ему друг только что признался в том, что он гей и по крайней мере три месяца встречался с парнем, которого представил как друга. Чифую за это и любит Баджи — за его гибкость в отношении всего непривычного. Ведь именно Кейске никогда не дразнил Чифую за его любовь к сёдзе-манге. Вот и за любовь к парням тоже не отталкивает, не отгоняет от себя подальше, принимая этот факт обыденно и с душой нараспашку. Дождь за окном меж тем усилился, яростнее забарабанил по подоконнику и крыше, небо затянулось окончательно синей мглой, а ветер нещадно трепал листву и провода. А потом моргнул на мгновенье свет, прежде чем весь дом погрузился в сон и мрак. Кейске хмыкнул: — Электричество отключили. Наверно, опять из-за шторма провода оборвало, — и в квартире стало так пронзительно тихо и спокойно, холодильник больше не жужжал на кухне, не гудело отопление и вода в трубах, что Чифую ловил каждый вздох Баджи совсем рядом, когда они оба лежали на полу, касаясь плечами, пока дождь отбивал неведомый марш на проржавевшем подоконнике, на алсфальте и в лужах, брякая по запятнанным стёклам. А может это были сигналы Морзе, отстукивающие что-то, что так и не сорвалось с губ, что так и не было сказано, но в мыслях вертелось, гудело, не давало спать. Типа: «Знаешь, кажется ты мне...». И мысль теряется, уходит, губы сомкнуты в тонкую полоску, а глаза закрыты, чтобы не видеть монстра, притаившегося в углу собственного сознания.

— Блять, — Чифую отставляет пустую кружку в сторону, спратав на мгновенье лицо в ладонях и жалостливо пробормотав: — У тебя нет чего-нибудь покрепче чая?

Баджи чуть скалиться:

— Конечно же есть, — и достаёт, словно какой уличный фокусник из-под кровати пыльную коробку с дисками и кассетами, доставая со дна бутылку саке и разливая по кружкам. — Это заначка для веских случаев, чтобы мама не запалила, — поясняет Баджи, залпом отпивая половину и морщась. Кровь тут же приливает к его щекам. Чифую же пока не спешит напиваться. — Не знал, что ты гей. Сколько вы уже были в отношениях? — вырывается у Баджи, прежде чем он успевает заткнуть себя и свою дурную башку. — Прости.

— Ничего страшного, — рассеянно заметил Чифую, слишком сильно отвлекаясь на горящие огоньки в глазах Кейске. Чуть склонил голову набок, припоминая: — Около двух лет или типа того, не помню уже точно.

— Сейчас, конечно, хуйню спрошу, но раз ты гей, то тебе все парни получается нравятся или нет? — Баджи чуть неловко заглядывает в свою наполовину пустую кружку, а потом косится на Чифую.

— Что? Нет, конечно! — Мацуно мотает головой, потому что это самая тупая вещь, которую он только слышал. Он даже отвлекается от своих переживаний из-за расставания и почти привыкает к стучащемуся в квартиру дождю.

— Проверим? — однако Баджи перебивает его раньше, прежде чем Мацуно успевает ещё что-нибудь сказать. — Как тебе идея посасаться? — и идея даже так звучит хуёво, Мацуно хочется сказать, что всё это ерунда и нет смысла проверять чушь на практике, но он проглатывает все эти слова, когда Кейске смотрит на него так жалобно, с мольбой во взгляде. Чифую вздрагивает, когда молния прорезает полотно неба, вспыхивая высоковольтным электричеством и разряжая воздух, дождь становиться пуще прежнего, а Мацуно выдыхает и отставляет нетронутую кружку с саке. Нет, сосаться пьяным с Баджи он не будет, потому что это чревато последствиями, которые на утро оба будут помнить весьма смутно. Потому что опять можно будет сделать вид, что ничего не было, опять сбегать, но Чифую уже берёт на себя ответственность за всё. Вздыхает, как перед прыжком в бездну:

— Да, конечно, давай проверим, — поворачивается к Баджи, прижавшись ближе, хотя казалось бы куда ещё, когда они и так плечом к плечу, мысль к мысли. Кейске, заметив его взгляд, отставляет пустую кружку, склоняется ниже неторопливо, чуть прикрыв глаза и наблюдая из-под полуопущенных ресниц за тем, как Чифую, приблизившись, горячо выдыхает, поймав его губы своими легко и приятно. Дождь, шторм за окном и отключение света перестают существовать для них.

Мацуно целует медленно, растягивая удовольствие и нервы Баджи. Пальцами аккуратно скользит по затылку Кейске, зарываясь в его волосы, притягивая чуть ближе, нежно перебирая пряди. Шарик пирсинга на языке Баджи ощущается необычно, но Чифую определённо нравится, когда он зубами прихватывает чужие губы, ощущая на них вкус саке, и совершенно точно понимая, что это поцелуй определённо не из разряда «давай попробуем». Вот и попробовали, блять.

Кейске чуть напирает, нависает, пока Мацуно хватается за его плечи, пытаясь удержаться и не грохнуться на пол, хотя падать вроде бы недалеко. Не удерживается, заваливается назад на спину, тянет Баджи за собой, мажет губами по его скуле, виску. Они разрывают поцелуй, и Чифую чуть стукается затылком об пол, выдыхая, пока гром мелькает за окном, разносится по Токио эхом, а дождь всё капает, капает, капает и никак не перестаёт. Волосы Мацуно в беспорядке спадают на лоб, чуть касаются пола, а Чифую лишь рвано выдыхает, когда Баджи спустя секунду промедления припадает к его шее, не касаясь, но фантомное ощушение его губ жжёт кожу, режет её, так что Чифую почти огорчённо фырчит, подавляя в себе желание выгнуться навстречу прикосновению.

— Можно? — Баджи шепчет, Баджи своим голосом щекотит шею, горячим дыханием проходит по коже. Но не касается. И Мацуно изнывает именно от недостатка такого тактильного контакта, чтобы кожа к коже, тело к телу, всё ещё беспорядочно цепляясь за чужие плечи и чуть за волосы, стараясь не причинить боли.

— Да, можно, — бормочет на выдохе внятно лишь наполовину, и облегчённо прикрывает глаза, когда Кейске ведёт наконец губами по его шее, оставляет поначалу щекотные скользящие поцелую, так что едва-едва, потом углубляясь, смелея, и переходя на несильные прикусывания, зажимая на пару мгновений, чуть оттянув кожу зубами, отчего Чифую каждый раз не дышит, задерживая воздух в лёгких и ощущая разливающееся по сердцу тепло. А Кейске душит нежность, он в ней задыхается не меньше, и оттого так хочется нежно, вдумчиво, неторопливо, смакуя каждый вздох, каждое полудвижение и взгляд. Ловить чужое дыхание на собственных губах, жаться к Чифую ближе, глубоко, уткнувшись носом в шею, втягивать его запах, ощущать лёгкую морскую солоноватость в волосах. Он так давно не видел Чифую, так чертовки соскучился по нему, что выть иногда хотелось, прекрасно зная, что похоже он один такой, кто жить полноценно не может в одиночку, кто так зависим, не то что Чифую.

Чифую поблескивающим в мягком дождливом полумраке взглядом смотрит на него из-под полуопущенных ресниц, размеренно дышит, что видно как грудная клетка поднимается и опускается под толстовкой. Чифую сцепляет руки осторожно на его затылке, чуть играясь с волосами. Чифую притягивает его к себе ближе, чтобы снова поцеловать. Чифую, Чифую, Чифую...

Чифую здесь, он рядом, он теперь никуда не убежит — Кейске не позволит сделать ему это во второй раз.

Иногда Баджи и вправду казалось, что он сходил с ума.

Кейске осторожно запускает руки под чужую толстовку, оглаживает бока, проходясь по рёбрам, по животу. Чифую за всё время не потерял форму — стоит Баджи опять прикусить его шею, как под его пальцами выступает жёсткость чужих мышц на животе, приятно твёрдых и напряжённых.

Возможно, Кейске просто мутит голову от алкоголя, возможно, он просто слишком чертовски сильно влюблён, но когда он чуть отрывается от Мацуно, приподнимаясь на локтях, то в мозгах у него что-то переклинивает. Чифую под ним тяжело дышит, глаза его масляно блестят в полумраке, а вся шея, открытая вырезом толстовки, расцветает укусами. Бля, похоже Баджи перестарался. Чифую чуть прикрывает глаза, поймав мгновенье небольшой передышки, пока Кейске зависает, теряет связь с космосом и вселенной, а Мацуно чуть ведёт головой, расцепляет руки с чужой шеи, и смахивает чёлку с глаз, сглатывая вязкую горячую слюну. Баджи конкретно так подвисает, как текстуры в игре на компе с минимальной памятью, когда наблюдает, как мышцы на шее Чифую натягиваются, напрягаются, так что виден каждый изгиб, каждая впадинка, а кадык чуть дёргается, когда тот сглатывает — и Кейске окончательно выпадает из вселенной, из этих текстур в пустоту.

Кровь бежит по венам обжигающим потоком, когда в воспаленную, лихорадочную голову Баджи приходит мысль «а что, если...», и он за всё это время успеший уместиться между чужих ног, чуть толкается бёдрами, потираясь о чужой пах. Чифую рвано выдыхает, ловя ртом воздух, и каким-то привычным движением сцепляет ноги на чужой пояснице. Выходит у него это так легко и естественно, когда он чуть цепляется пальцами за толстовку Баджи, чтобы тот не смел отстраняться слишком далеко, любуясь видом, что Кейске начинает вспоминать. Чёрт, Чифую же реально гей, который осознал свою ориентацию не пару месяцев назад, а достаточно давно и чётко. Чифую же целых два года встречался с другим парнем с шестнадцати лет, и за всё это время они наверно... Блять, естественно, твою мать, что они потрахались и не раз. И почему-то это осознание приходит только сейчас, ломом врезается в голову, разжигает мысль, чуть бурлящие от выпитого саке, и Баджи так по тупому злит и выводит эта ситуация, когда он смотрит на такого Мацуно, и думает, что он ебался со своим Джаспером может быть также, или даже лучше. Задыхался от возбуждения, постанывал, делился жаром своего тела и всё это с кем-то чужим, далёким, совершенно незнакомым. Чьи-то пальцы также ощупывали бока Чифую, пересчитывали рёбра, а зубы пятнали шею, терзали губы, Мацуно вился от удовольствия под кем-то другим, и сама эта мысль переклинивает в голове Баджи, что ему хочется стереть Чифую память о других касаниях, незнакомо-чужих поцелях. Чтобы остался только Кейске, чтобы не было других.

Всё вскипает, бурлит в его разуме адской смесью какой-то ломано-странной ревностью. Надо сделать так, чтобы Чифую не забывал о Баджи, всегда помнил о нём. Чтобы Кейске не был какой-то неудачно-неловкой заменой-катастрофой его прошлых отношений. Привязать к себе Мацуно, не дать уйти во второй раз, чтобы он обязательно захотел остаться здесь с Кейске в этой маленькой квартирке в полумраке, когда по крышам бренчит дождь, а за окном шторм облизывает причал волнами.

— Чифую. Чифую, — Баджи тонет в своих чувства, всё вокруг теряется, мутнеет, он под километровой толщей воды захлёбывается и повторяет чужое имя вновь и вновь как спасательный круг с реальностью. Чифую мягко улыбается, ловит ладонями его лицо, притягивая ближе, нежно поглаживает большим пальцем скулу и целует не с дикой страстью как минуту назад, но вдумчиво, почти отрезвляюще. Кейске не видит-не слышит ничего больше вокруг, ощущая только движение чужих губ на своих собственных, и цепляясь за это чувства как за единственных огонёк в кромешной тьме. На грани какого-то отчаяния вдыхает полной грудью воздух, ощущая солоноватость и запах Мацуно. Пытаясь запомнить и получить как можно больше из этого момента, отпечатать чужое лицо, запах, вкус губ на корке разума. Баджи просто не выдержит, если Чифую снова покинет его.

Мацуно осторожно берёт инициативу на себя, чувствуя что Кейске теряется, слабеет во всём этом, тонет окончательно на самое дно. Мягко переворачивает их, меняет местами, усаживаясь на чужие бёдра и с нежностью смотря на задыхающегося Баджи. Он так его любит на самом деле. Так чертовски сильно. Целует в губы легко, поверхностно, не углубляя поцелуй и пытаясь поймать хоть долю осмысленности в лихорадочно-ломанном взгляде Баджи, успокоить его:

— Кейске, — Чифую никогда раньше так не называл Баджи, и это легко привлекает чужое внимание. В самые губы негромко спрашивает: — У тебя когда-нибудь был секс с другими парнями? — очень надеется, что его вопрос был услышан, дошёл до нервных окончаний, потому что Баджи выглядит полностью потерянным, когда так тяжело дышит, сглатывая слюну, отчаянно цепляется за плечи Мацуно, не давая отстраниться, а волосы его разметались по полу, в глазах лихорадка, щёки горят. Однако вопрос всё-таки доходит, и Кейске мотает головой, прикрыв глаза и чуть отфыркиваясь от волос, попавших в рот. Чифую выдыхает: это было ожидаемо. — Я давно не трахался, а ты совершенно без опыта, поэтому вряд ли всё пройдёт гладко и без боли, я на это не пойду. — Мацуно облизывает пересохшие губы, чуть отстраняясь и упираясь руками в чужой живот, смахнув лёгким движением руки чёлку с глаз и продолжая, немного замявшись: — С другой стороны я могу сам растянуть тебя и трахнуть, и не то чтобы в первые минуты тебе будет очень приятно. Но это только, если ты хочешь, я не буду ничего делать без твоего согласия, если боишься. Могу отсосать, как вариант, — и Баджи задыхается от этих слов окончательно, выпадает из реальности, потому что такой Чифую — это слишком для него, но не то чтобы Кейске жаловался.

Мацуно терпеливо ждёт, все также тепло смотря на него и не торопя, лишь медленно оглаживая чужую грудь и живот через ткань толстовки, иногда чуть ёрзая на бёдрах, ощущая зудящее возбуждение Баджи, и Кейске действительно благодарен Чифую за его терпение даже в такой момент, когда сам Мацуно тоже изводится от собственного стояка, но ждёт, хотя для Баджи всё решено буквально в первое мгновение, потому что он хочет быть ближе, хочет доставить Чифую удовольствие, позволить даже воспользоваться собой, лишь бы не отпускать, лишь бы не уходил, и может тогда Мацуно захочет остаться с ним, потому что трахать кого-то — это наверно круто. И Кейске на самом деле даже не пугает, если ему будет больно, потому что он действительно готов перетерпеть всё, лишь бы Чифую было легче, лишь бы Чифую забыл про своего Джаспера и даже не думал к нему возвращаться.

Баджи сглатывает, поймав взгляд Чифую, от которого начинают бегать мурашки по телу:

— Трахни меня, — и почему-то сейчас в данную минуту пока за окном дождь и шторм, пока никого больше них не существует на белом свете за пределами маленькой квартиры, и всё так медленно, полюбовно-нежно и тягуче, эта фраза вовсе не звучит пошло, как если бы из грязного порно. Потому что Чифую такой мягкий с ним, что Баджи не выдерживает: — Поцелуй.

— Конечно, — Мацуно улыбается, легко кивает, склоняет над ним в долгожданном поцелуе, скользит языком по губам, проникая чуть внутрь, пока всё это не затягивается слишком, что Баджи снова начинает дрожать от возбуждения и постанывать, а Чифую тоже нисколько не лучше, когда разрывает поцелуй лишь на мгновение, чтобы припасть к чужой шее, обвести кадык и ключицы язком, оставить влажную дорожку, но не торопится, хотя в джинсах, блять, уже тесно. Поддевает край толстовки Баджи, несильно тянет, не отрывая взгляда от чужих глаз, и как бы давая возможность прекратить всё это, если Кейске всё-таки испугался, но Баджи только сам помогает ему быстрее избавить себя от верха, откидывая толстовку подальше, и стягивая свитер с самого Мацуно. Тот всё понимает, неторопливо спускаясь вниз от шее, по груди, животу ближе к паху, оставляя нежно-ласкающие поцелуи, иногда перемежающиеся на мгновение неожиданно колющими укусами. Кейске действительно медленно, но верно задыхается и умирает от этой томящей атмосферы, но Чифую видимо решил его добить, когда расстёгивает молнию на штанах и чуть приспускает джинсы вместе с бельём, и Баджи стонет от облегчения, что наконец-то никакой тесноты. А Мацуно лишь целует осторожно головку его раскраснешегося твёрдого члена, прежде чем отстраниться и окончательно стащит чужие джинсы — Кейске огорчённо выдыхает, закусывая губу. Его, блять, точно убьют раньше, чем трахнут. А Чифую окончательно пропадает из виду затем, чтобы вернуться с подушкой, стащенной с кровати, и осторожно подложить её под поясницу Кейске. Баджи безумно любить Чифую: ковёр и вправду был жестковат для неогрубевшей кожи на пояснице и начал уже нашёркивать её, ощущаясь почти как наждачная бумага.

— У тебя есть смазка или какой-нибудь крем? — спрашивает Чифую, наклоняясь и коротко целуя Баджи в губы, пытаясь вырвать его из пелены ощущений. Баджи правда слышит его с трудом, потому что стоит Мацуно склонится, как член Кейске слегка потёрся о его живот, отвлекая. Баджи честно попытался вспомнить и не дрожать от того, как Чифую в ожидании чуть покусывал его губы, не целуя.

— В тумбочке. Средний ящик, — выдохнул, стараясь привести себя в порядок и не быть таким жалким, стоит Мацуно коснуться его. Сглатывает, прикрывает глаза, слушая дождливую дробь по стеклу, чтобы отвлечься. Чифую меж тем открывает средний ящик, который был забит всякой мелочью. Наушники Баджи путаются в его пальцах, какие-то гайки, — почему они вообще здесь? — старый мобильник, пару тетрадок. Чифую выдыхает, когда с самого дна отыскивает старую мангу, однако в хорошем состоянии. Именно та сёдзё-манга, которую Мацуно дал ему почитать накануне отъезда шесть лет назад. Баджи когда-то давно говорил, что она ему не очень понравилась, но всё забывал вернуть. Почему он до сих пор её не выкинул?

Чифую наконец находит тюбик со смазкой, возвращаясь к Кейске. Аккуратно умещается между его согнутых в коленях ногах. Оглаживает бедро, нежно целует чужую острую коленку. Баджи реагирует на его прикосновения, открыв глаза. Мацуно смотрит на него тягуче, мягко, пока не приближаясь и просто застывая в этом мгновении.

— Ты не выбросил, — выдыхает он, чуть потеревшись щекой о колено: Кейске слегка дёрнулся, непонимающе бросив на него взгляд. — Ту мангу, которую я тебе одолжил перед самым отъездом. Я думал ты выбросишь, тебе же не понравилось.

— Я... — Баджи рвано выдохнул, когда Чифую выдавил смазку на пальцы, осторожно коснувшись входа. — Я не смог её выкинуть, хоть она и слишком сопливая, — Кейске зажмурился, задышал чаще, когда Мацуно немного протолкнул один палец внутрь, тут же вынимая и давая привыкнуть к ощущениям. Он ничего на это не сказал.

— Дыши глубоко и постарайся расслабиться, — Чифую наконец наклонился, снова целуя и чуть придерживая другой рукой Баджи за бедро, чтобы не ёрзал. — Жжение это нормально, но если будет больно, то сразу скажи.

— Ничего страшного, как-нибудь перетерплю, — хрипло замечает Баджи, и вправду пытаясь расслабиться, повторяя за глубоким размеренным дыханием Мацуно. Вдох, выдох.

— Это секс, а не драка, Кейске, — мягко напоминает Чифую, не издеваясь над ним, но звуча слегка насмешливо: в голосе его чувствуется улыбка. Такая тёплая, солнечная, родная. Баджи даже не может обижаться на него, только позволять всё, что он захочет, ставить весь мир на колени перед Мацуно, любить. Бля, он его так чертовски сильно любит. Чифую хоть и сам мучается от стояка, но не торопится и делает всё заботливо-нежно, что хочется от этого позорно хныкать.

Мацуно осторожно проталкивает второй палец, а смазка слегка холодит, внутри жжётся, и всё ощущается для Баджи слишком эферемно и нереально, чтобы он придавал хоть какое-то значение этой лёгкой боли. Он видит только крашеные волосы Чифую, спадающие ему на лоб и чуть щекотящие кожу, когда Мацуно целует его. Он ощущает только чужие губы по всему телу, касания, и то, как Чифую придерживает его за бёдра, иногда слишком сильно сжимая пальцы, но Баджи настолько похуй. Потому что Чифую превосходный. Он честно старается отвлечь Кейске от неприятных ощущений, чуть прикусывая соски, целуя плечи, рёбра, шею, пока Баджи не совсем осознаёт, как чувствовать себя из-за этих необычных толкающихся движений внутри. Не то чтобы он вообще пытался разобраться в том, что такое анальный секс до недавнего времени. Но Мацуно выглядит уверенным, хоть и немного слишком сильно измотанным всем этим, и он определённо знал, что делает.

Так Баджи постепенно расслабляется, позволяет растянуть себя насколько возможно, пока терпение не заканчивается и ему это окончательно не надоедает. Тогда Кейске кусает Чифую в плечо, оставляя на коже лёгкий вмятинки от клыков. Мацуно без ненужных сейчас совершенно слов понимает в чём дело, и немного хмурится, бормоча:

— Это твой первый раз. Тебе будет больно и... — но больше возразить Чифую не успевает, когда Баджи сам чуть толкается бёдрами, и пальцы без препятствий входят до костяшек, а Кейске пробивает какая-то томительная дрожь нетерпения. — Хорошо, я понял. — Мацуно последний раз разводит пальцами на манер ножниц, и Кейске на мгновение задыхается от растяжения не болезненного, но странно тянущего внутри. Откидывает голову назад, со свистом выдыхая и прикрыв лицо руками, пока Чифую отстраняется, напоследок ласково мазнув пальцами по бёдрам, оставляя после себя лишь ластящий к разгорячённой коже холодок. Пот стекает по вискам, щёки раскраснелись. Жарко. — Останешься так или перевернёшься? — хрипло спрашивает Мацуно где-то рядом, выдохнув в самые губы и снова обдав всё тело своим жаром. Баджи негромко постанывает, когда его член вновь трётся о чужой живот, лениво открывая глаза.

— А есть какая-то разница? — спрашивает он, не совсем находя в себе силы говорить много и внятно, когда от возбуждения подрагивают губы и пальцы, которыми он снова цепляется за плечи Чифую, притягивая ближе. Все чувства и эмоции в нём штормят, совсем как погода за окном. Полумрак ласкает бледную кожу Мацуно, ложась тенями мягко, нежно в ямочки ключиц, изгибы шеи, уголки губ. Мацуно улыбается тепло, откинув чёлку, липнущую ко лбу. Баджи почти умирает.

— Ну знаешь, зависит от того, хочешь ты видеть пол или меня, — насмешливо фыркает, когда Кейске недовольно мычит:

— Звучит так, будто ты не оставляешь мне выбора.

— Может быть, — Чифую чуть отстраняется, с каким-то вожделением проводит рукой по боку Баджи, не отрывая взгляда от мышц, напрягающихся и чуть подрагивающих под его пальцами. Кейске нравится ловить этот взгляд на себе, когда Мацуно легко оглаживает его живот и грудь, остановившись на плечах и несильно массируя, пытаясь хотя бы немного расслабить.

— Так, — выдохнул Баджи, вновь сцепив руки на шее Чифую. Тот почти ослепительно улыбнулся, окончательно добивая его. — Останемся так.

— Я понял тебя, — Мацуно кивнул и коротко поцеловал его в кончик носа, глухо просмеявшись, когда увидел, как поморщился Баджи, ожидающий поцелуя в губы. Чифую отстранился, мягко выбираясь из чужих объятий и натянул на себя презерватив, заранее оставленный рядом. Удобнее устроился меж чужих ног, поцеловал Кейске в тазобедренную косточку напоследок, посылая приятные импульсы нервам, и приставил головку ко входу, притеревшись и смазав перед этим член. Баджи зажмурился, задерживая дыхание. — Расслабься для меня, — негромко просит Чифую, наклоняясь, целуя мягко шею, плечи и несильно сжимая в своей ладони член Кейске. Тот рвано выдыхает, выпуская всё напряжение и позволяя Мацуно толкнуться, аккуратно входя головкой. Чифую почти до крови прикусывает губу, чтобы грубым рывком не толкнуться дальше, распирая горячий узкий проход, потому что это просто, блять, невыносимо. Но он терпит, глубоко целуя Баджи, который снова напрягся, нервно сжимаясь вокруг его члена и болезненно глухо постанывая ему в рот. Пытается отвлечь от неприятных ощущений, нашептывая какую-то бессвязно-нежную ерунду на ухо, голос его тягучий, сладкий, как нуга, и терпеливо дожидается легкого кивка Кейске, проталкиваясь дальше. А разум плывёт, голова слабеет, и он бессильно утыкается лбом в чужое плечо жмурясь, и ощущая как член болезненно пульсирует. Блять, блять, блять. Боже, дай ему сил.

— Двигайся, — шипит Баджи, сквозь сомкнутые губы, и Мацуно по-немногу входит, давая ему время, чтобы привыкнуть, и Кейске почти задыхается от осознания того, что у Мацуно, наверно, железная воля, раз он до сих пор не трахнул его, грубо вбиваясь внутрь. Господи, Баджи так любит его. За то, что он понимает, терпит, ждёт, никуда не торопит его, делая всё постепенно, нежно, так что Кейске почти плавится под всеми этими касаниями и поцелуями.

Чифую наконец вошёл полностью, коснувшись бёдрами ягодиц Баджи, и замирая, давая ему освоиться с ощущениями. Кейске тяжело выдохнул, пытаясь расслабиться и не обращать внимание на лёгкое покалывание от растягивающихся стенок. Он впивался короткими ногтями в чужие плечи, спину, царапая, но Мацуно не жаловался. Баджи жмурился, рвано дышал, чуть хмурился, когда жжение усиливалось, а Чифую осыпал его лицо и плечи нежными поцелуями, мягко раглаживая складочку между бровей. Бёдра самого Мацуно подрагивали от сдерживаемого желания толкнуться, он покусывал изгиб плеча Кейске, пятная кожу следами от зубов, дышал сбито, хрипло, подавляя в себе животную грубость и жадность.

Баджи утянул Чифую в поцелуй, чувствуя неразрешённое напряжение между ними, нашёл его ладонь, отчаянно цепляющуюся за ворс ковра где-то рядом с головой Кейске. Он нащупал чужую руку, мягко переплетая их пальцы, и Мацуно разорвал поцелуй, и с вопросом посмотрел на него. Пасмурная лазурь в его глазах поблёскивала, плескалась чем-то жгучим, страстным. Баджи выдохнул, прикрыв на мгновение глаза, и кивнул. Чифую осторожно вышел на половину и толкнулся, потом ещё раз и ещё:

— Люблю тебя, — он выдохнул это в самые губы, набирая темп. Кейске охнул, скрещивая ноги на чужой пояснице, и глухо застонал то ли от чужих слов, ласкающих слух, то ли от пробивающей дрожи. — Прекрасный, — Чифую нежно убрал упавшие на чужое лицо тёмные пряди. — Жаждущий, — толкнулся глубоко, до звёздочек перед глазами. — Лучший, — Баджи всхлипнул, когда при очередном движении чужих бёдер его обожгло, прошибло током удовольствия. Мацуно простонал, когда Кейске сжал его внутри.

Баджи дёргался на каждом толчке теперь, когда Чифую двигался под нужным углом, постоянно задевая чувствительную точку внутри, и заставляя фейверки расцетать перед сомкнутыми веками. Дыхание сбилось, движения стали хаотичными в погоне за удовольствием, и Мацуно всё-таки сорвался, врезаясь резко, почти грубо, сходя с ума от этого трения вокруг своего члена. Баджи почти вскрикнул, глуша громкие стоны ладонью, и когда Чифую убрал его руки от лица, Кейске вцепился зубами ему в плечо, прокусывая тонкую кожу до крови. Мацуно всхлипнул, ощущая как шарик пирсинга на чужом языке ласкает напряжённые мышцы, как зубы оцарапывают кожу, грозясь ещё раз проткнуть её, но не кусая, и ощутив, что они оба приближаются к разрядке, схватился за член Баджи, надрачивая. Тот от неожиданности громко застонал, толкнувшись в руку, а за окном дождь усилился, ветер трепал крыши домов, обдирал ветви деревьев. В стенку постучались с другой стороны. Ёбаные соседи.

— Блять, заебали... — Кейске заскулил, когда стимуляция стала слишком сильной, и задрожал, хватаясь почти отчаянно за плечи Мацуно: — Чифую, я сейчас!.. — но тот только скользнул большим пальцем на головку, массируя её, и Баджи всхлипнул, изливаясь в чужую руку и видя перед глазами белые точки. Его всего мелко трясло, он задыхался, ловя ртом воздух, когда Чифую сделал ещё пару рваных толчков, тоже кончая и жадно впиваясь поцелуем в рот Кейске, крепко сжимая его за тазобедренные косточки и наверно оставляя там россыпь мелких синяков от пальцев.

Мацуно тяжело выдохнул, обессилено улёгшись сверху и тычась нежно носом куда-то в чужую шею, пока Баджи всё цеплялся, обнимал его, притягивая ближе. Блять, его всё ещё была ёбаная дрожь, приятные мурашки рассыпались по всему телу, а чужое дыхание в шею постепенно успокаивало. Чифую чуть приподнялся на локтях, мягко оглаживая чужие скулы и нежно целуя в губы:

— Всё хорошо? Ты до сих пор дрожишь, — Баджи почти умирал от того, с какой теплотой во взгляде Мацуно смотрел на него. Чифую устало пристроил голову у него на груди, всё ещё не выходя, и наслаждаясь теплом их тел.

— Да, всё нормально, — Кейске мягко скользнул рукой по чужой спине, оглаживая и наслаждаясь ощущением расслабленности и смутными отголосками удовольствия, текущими по венам. Выдохнул, постепенно выравнивая дыхание и просто наслаждаясь теплом чужого тела на себе, мерно барабанящим по стеклу дождём, сумрачным полумраком. Вяло пробормотал: — Просто это было... Слишком.

— Тебе было больно? Прости, я сорвался в конце, так и знал что надо было не так резко, — Чифую оторвал голову от его груди, заглядывая в глаза с самым раскаивающимся видом.

— Нет-нет, всё было круто, не парься, — поспешил успокить, и Мацуно снова затих, прикрывая глаза. Они так пролежали ещё пару минут, пока Баджи не переплёл из пальцы, негромко попросив, пытаясь звучать не так отчаянно: — Не уезжай больше никуда, ладно. — Чифую слегка удивлённо посмотрел на него, впитывая в себя горьковато-разбитое выражение лица Кейске. Выдохнул:

— Не уеду. Я больше никуда не уеду, — мягко ткнулся носом в чужую щёку, оставляя тягучий поцелуй. Баджи после его слов заметно успокоился, расслабляясь, и наконец вздыхая легко, ощущая будто с него свалилась непомерная тяжесть, которую он тащил на себе последние лет эдак шесть. Чифую чуть поворочался и медленно вышел из Баджи, пока тот чуть жмурил глаза, привыкая к ощущению пустоты внутри. Мацуно нежно огладил чужие бока: — Нам надо в душ.

— Не хочу, — недовольно пробормотал Кейске, очень напоминая Чифую непослушного ребёнка. Мацуно хмыкнул, помогая вяло возмущающемуся Кейске подняться, утаскивая его в душ. Быстро сполоснувшись и оставив Баджи в ванной одного, натянул на себя спортивные шорты и толстовку, ведь уже давно половина его вещей перекочевало в чужую комнату из-за постоянных ночёвок.

Чувствуя стягивающий желудок голод, Мацуно чертыхнулся, вспоминая, что электричество из-за бури вырубило, и немного подумав, достал уже сваренный рис и засоленную рыбу, быстро слепляя онигири и наблюдая как на улице всё ещё лило как из ведра. В голове было пусто: гремел гром, дождь стекал по мутным стёклам, из ванной разносился шум воды — благо вода в трубах ещё осталась, и её вполне хватало, чтобы помыться, особо не задерживаясь в душе. Рисинки липли к коже, нож мягко стучал о доску, когда Чифую нарезал на мелкие кубики рыбу. Монотонность и размеренность его успокаивали, он провалился на несколько минут в эту зияющую пустоту куда-то вглубь себя. Плечи его чуть сгорбились, и Мацуно просто пытался понять, как теперь ему вести себя с Баджи.

Чужое тело прижалось сзади со спины, руки скользнули, сцепляясь у него на животе, а горячее дыхание обожгло шею. Баджи зарылся носом в его макушку, шумно вдыхая. Чифую вздрогнул, выныривая из лёгкого транса пустоты. Нож соскользнул и резанул по пальцу — кровь заструилась, затекла по лезвию и коже. Мацуно отдернул руку, зашипев и машинально поднося раненый палец ко рту, но Кейске раньше перехватил его запястье, поднося к лицу и мягко слизывая кровь заодно с налипшими к рукам рисинками. Не отпуская его запястья, потянулся рукой к верхним шкафам, доставая оттуда аптечку и осторожно наклеивая пластырь на рану. Мацуно так и стоял, замерев и почти не дыша, когда Баджи нежно ткнулся лицом в его затылок, ласково потеревшись кончиком носа о кожу.

— Делаешь онигири? — с интересом спросил он, и Чифую наконец обернулся, наблюдая, что Кейске уже успел переодеться в свою излюбленную черную толстовку, и волосы его пушились, немного примятые и спрятанные концами под тканью. Он выглядел расслабленным и довольным. И наверняка был голоден, впрочем как и сам Чифую.

— Хочешь мне помочь? — усмешка скользнула на тонких губах Баджи и он фыркнул, отцепляясь от Мацуно и принимаясь нарезать полосками нори. Было уютно, тихо, Чифую почти не сдерживал улыбку, от которой болели щёки. Кейске был таким родным, знакомым. Он был полностью своим человеком. Наверно, именно этого ощущения никогда не было рядом с Джаспером. С парнем, у которого имя почти в точь-в-точь, как у того призрака из детского мультика. Джаспер и сам был как призрак: поверхностный, едва ощутимый, скользящий едва заметным касанием по коже, потусторонним, чужим, относящимся к другому миру, возможно, никогда не понимающий Чифую полностью. Мацуно нахмурился, обдумывая слишком многое за готовкой.

От этих мыслей его отвлекла мелодия вызова. Он обтёр руки, принимая видеозвонок от мамы и устанавливая телефон так на кухонной тумбе, чтобы было видно его и в кадр к тому же захватывало половину Баджи. Спустя пару секунд соединения, на экране появилось слегка обеспокоенное лицо его матери.

— Чифую, по новостям передавали, что на Токио обрушился какой-то тайфун. У вас там всё хорошо? — Мацуно хмыкнул:

— Ливень и сильный ветер, ничего сверхъестественного, всё в порядке, мам, — но кажется женщина уже особо не слушала его, убедившись, что сына не сдувает тайфуном, и устремила внимание на Баджи, точнее только на одну его мутно-невнятную видневшуюся половину.

— Ой, это же, Баджи-кун, верно? Он так вырос! — воскликнкла в радостном возбужденит мама, и Кейске, до этого с любопытством косившийся на экран, теперь, уже обнаруженный, с довольством наглого кота втиснулся в кадр рядом с Чифую. Мацуно не знал, чувствует ли он лёгкий укол знакомого раздражения из-за всех выходок друга или любопытства по этому поводу.

— Здравствуйте, Мацуно-сан! Я тоже давно вас не видел. Как ваше здоровье? — ладно, Чифую всё-таки не сдержался и хмыкнул. Кейске явно подлизывался.

— Всё прекрасно, спасибо, что спросил. Хотя правда сырость и бесконечные дожди здесь действуют на меня порой слишком угнетающе! Знаешь, что я подумала, Чифую? Я решила, что неплохо бы посетить родную Японию, ведь у тебя на следующей неделе должны начаться каникулы. Заодно и Джаспера с собой захвачу, ты его не видел уже несколько месяцев, он наверняка скучает. К тому же я хочу познакомиться с ним поближе, а то за все два года ваших отношений я даже толком не говорила с ним! — Мацуно-старшая, ободрённая этой идеей, с горящим взглядом уставилась на сына. Сам Чифую замялся, сглотнул ком в горле и бросил взгляд на Баджи, который тоже выжидающе на него смотрел. Соврать или сказать всю правду. Огорчать мать очень не хотелось, но Мацуно бы начало выламывать, если бы он соврал об этом рядом с Баджи, с которым они даже не трахались, а именно занимались любовью полчаса назад, и в объятьях которого он нашёл утешение. У Чифую просто язык не поворачивался сказать, что с Джспером у них всё хорошо — это было бы ударом в спину, предательством и трусостью по отношению к Кейске. Он не мог так поступить.

— Мам, понимаешь... — Чифую закусил губу почти до крови. — Я расстался с Джаспером. Мы оба пришли к тому, что наши отношения, когда мы на расстоянии, уже не те, — он замолчал, прежде чем тяжело выдохнуть, добавив: — И у нас не получилось остаться друзьями.

Мама замолчала, выглядя слегка ошарашенно-хмурой. Баджи, ощущая как Мацуно весь под этим взглядом как-то сжался и сгорбился, поникнув, осторожно нашёл его руку, нежно поглаживая большим пальцем по грубым костяшкам. Он не знал, хочет ли Чифую сообщать о нём, и есть ли у них вообще сейчас какие-то отношения, поэтому не стал настойчиво лезть, выставляя своё желание прижать к себе Чифую, и их сцепленные руки не захватывала камера телефона.

— Ох, это... Это очень неожиданно, — женщина чуть прикусила губу: эта привычка у них была общая. — Я думала, что у вас всё хорошо и вы уже целых два года были вместе. Я... Тебе, наверно, сейчас тяжело, Чифую, я постараюсь приехать пораньше и приготовлю твой любимый мисо суп, а то ты питаешься всякой заварной дрянью вместе с Баджи-куном. Знаешь, на самом деле тут не надо расстраиваться, отношения уходят и приходят, это такие пустяки...

— Мам, не волнуйся, я не на грани истерики или суицида, — Чифую остановил весь этот готовый обрушиться на него поток слов, устало ущипнув себя за переносицу. — Как бы это сказать... Черт. В общем, мама, я теперь вместе с Кейске, — Мацуно поднял из сцеплённые руки, доказывая сказаное. Баджи, чувствуя, что захлёбывается в дикой возбуждённой радости, но не имеющий возможности сейчас же выплеснуть её, почувствовал вседозволенность, и притянул к себе Чифую, вновь сцепив руки на его животе и устроив подбородок на чужом плече. — Так что всё в порядке, тебе не нужно переживать. Тем более Кейске ты знаешь с начальной школы, — Мацуно-сан удивлённо моргнула, а потом заразительно рассмеялась.

— Господи, Чифую, ты меняешь мальчиков как перчаток! — Чифую надулся, но почувствовав, как Баджи насмешливо фыркнул, коротко целуя его в висок, не сдержался и тоже заулыбался. — Но я всё равно приеду, чтобы проверить, что вы не занимаетесь никакими непотребствами и нормально питаетесь, а то я вас знаю! — мама в кадре шутливо погрозила им пальцем, а сам Мацуно поспешил натянуть ворот толстовки на горло, чтобы не был заметен укус, оставленный Кейске на сгибе плеча. Мацуно-старшая не обратила на это внимание или попросту сделала вид. — Ну ладно, мальчики, мне пора, увидимся на следующей неделе. И передайте от меня привет Баджи-сан! — женщина отключилась, и экран погас. Чифую выдохнул, оперевшись руками на кухонную тумбу. Кейске всё не выпускал его из ловушки рук, огладив через толстовку чужой живот.

— Блять, у меня аж аппетит пропал, — Мацуно уныло посмотрел на почти слепленные онигири и смахнул со лба мешающие пряди. Он любил свою маму, но она порой бывала излишне чувствительной, и Чифую осторожно прощупывал в разговорах всю эту тему с отношениями, потому что тут для него всё было впервые. Осторожность и хождение вокруг да около в поисках подходящих фраз выматывало.

— Ну аппетит можно достаточно быстро возбудить, — голос Баджи прозвучал шутливо, когда он осторожно толкнулся бёдрами, чуть притираясь пахом к заднице Чифую. Это было скорее всплеском чересчур взбудораженно-радостного настроения Кейске, чем настоящей провокацией или намёком. Мацуно с беспокойством обернулся, заслышав чужое болезненное шипение: Баджи отстранился, потирая поясницу. — Блять.

— Больно? Такое бывает в первый раз, так что лучше задницей особо не крути, — Чифую полностью развернулся лицом к нему, и взгляд смягчился, завидев жалобное лицо Кейске. Эта нежность ласково окутывала, скользила по коже смешивалась в дыхании, когда Мацуно чуть приобнял Баджи, опустив ладони на чужую поясницу и притягивая того ближе к себе. Мягко столкнул их губы, скользнул языком, а Кейске сбито дышал ему в рот, руками скользя по бокам через одежду. Чифую задохнулся отстраняясь, убаюканный, полностью умиротворенным теплом чужом тела и размеренной дробью дождя — тайфун утихал. Скользнул ладонями на чужие скулы чуть поглаживая. — Люблю тебя.

— Я тоже, — Баджи улыбнулся ловя его правую руку, раскрывая и мягко проводя пальцем по тянущемуся на ладони шраму. Точно такой же был и у него самого. Шрам, как ни странно, уже несколько недель не болел. — Ты не забыл, ты сдержал обещание, Чифую. А теперь пообещай, что никогда не покинем меня, никуда не сбежишь.

— Обещаю, — Чифую нащупал на столешнице позади себя нож и, даже не моргнув, сделал рядом на этой же ладони ещё один надрез. Тоже самое повторил с протянутой рукой Баджи. Мацуно отложил нож, мягко переплетая их пальцы. Кровь, струилась, смешиваясь, стекала по ладони на запястья струями и Кейске осторожно расцепил их руки, слизав с чужой бледной кожи алое. Чифую сглотнул, зарывшись другой рукой в его тёмные волосы и притягивая ближе, глубоко, настойчиво целуя и ощущая вкус их крови на губах.

Ему потребовалось слишком много времени понять, что Баджи был самым близким человеком, родным, тёплым, неизменным, и даже спустя пять лет молчания их связь не порвалась натянутой нитью, а шрамы жгли ладони, пускай даже и на разных концах мира. Кейске был не призрачным, был живым, горячим под его касаниями, таким знакомым во всём, своим, что в этой мягкой ностальгии хотелось захлёбывать, ведь сколько бы лет Чифую не прожил в Англии, он был там чужим. Здесь же, даже спустя столько лет, его принимали в крепкие объятия.

И когда Баджи снова мягко прикусывает его нижнюю губу, заставляя всхлипнуть, а порез на ладони немного неприятно пульсирует, Чифую выдыхает, понимая,

что он наконец дома.

Там, где его всегда ждали.