Приятно слышать, что вы так вежливо обращаетесь с котом. Котам обычно почему-то говорят «ты», хотя ни один кот никогда ни с кем не пил брудершафта.
Михаил Булгаков

Тяжёлые холодные капли стекали по фарфоровому и, казалось бы, отрешённому лицу. Кристофер стоял в окружении жёлто-оранжевый листвы и вдыхал мерзкий аромат осени. На его костлявом плече висела Фанетта, одежда которой насквозь промокла.

— Ты в порядке? — осипшим голосом спросил змей, подходя к Шарлотте.

— Кажется, да, — неуверенно ответила Лотта, вытирая тушь с покрасневших щёк. — Что ты здесь делаешь?

Кристофер устало вздохнул, метнул злобный взгляд на Фанетту и протянул:

— В окно увидел, как эта, — он слегка приподнял девушку, — бредёт в сторону озера со скрипкой. У неё на уме было точно не желание поиграть. Всё могло закончиться плохо.

— Я знаю, — тихо прошептала Шарлотта, поднимаясь с грязи. Её безупречно красивый наряд был испорчен, если в таком виде её увидел бы менеджер — упал бы в обморок и больше не очнулся. — Фанетта любила раньше здесь гулять, и ты, и Луиза... Вы вообще были неразлучны.

При упоминании Птицы Кристофер напряг тело, но на его пластмассовом лице появилась лёгкая улыбка.

— Да, мы любили кормить лебедя. Иногда доводилось и плавать. — Парень подошёл к сестре и осторожно дотронулся до инструмента. — Не сломан?

— Не знаю, я мало что понимаю, — честно призналась де ла Круз. — Надеюсь, что нет, иначе Гаспар рассердится. Это не просто скрипка, это память о дорогом человеке. Он всегда воспринимал мадмуазель Ли как живую.

— До этого блохастого гадёныша мне нет дела, — язвительно прошипел парень, поворачиваясь спиной. — Я просто хотел узнать, в порядке ли ты. Моя миссия выполнена, теперь можно идти домой.

Кристофер свесил руки Фанетты вдоль своего такого же, как и у отца, деревяноподобного тела и устремился к дому. С каждой секундой он отдалялся от Шарлотты, взгляд был притуплённым и стеклянным. Словно весь мир в один миг потерял красоту местных пейзажей и гармонию звуков. Серость окутала Кристофера с ног до головы, проникая острым и скользким языком в сердце. Внутри кололо, кровь застыла в жилах.
Добравшись до мрачного дома, который в такую слякоть был ещё более устрашающим, чем при ярком свете, Кристофер толкнул дверцу и очутился в объятиях обшарпанных стен.

— Просыпайся, — позвал юноша сестру, но та даже не пошевелилась. Она мирно продолжала спать, изредка посапывая.

Парень в пару шагов оказался перед диваном, положил бережно Фанетту и пошагал в комнату Кота.

«Скоро должен прийти Гаспар, нужно ещё посмотреть скрипку», — с досадой решил парень и свернул в тёмный коридор.

Путь до комнаты был недолгий, буквально тридцать шагов — и перед носом дубовая дверь, исчерченная острыми ногтями Гаспара.

Внутри пахло кошачьей мятой, иногда из углов раздавались шорохи от проказ мышей, но Вилларе не трогал из принципа. Он ловил их и сажал в просторные клетки, после выпускал в подвал, но оттуда они возвращались в тёплую обитель.
Кот был излишне добр, эмоционален, не то что Кристофер. Змей не хотел быть таким, поэтому прибегал к унижениям и манипуляциям.

«Его только за смертью посылать». — Кристофер поднял глаза к потолку, встретился с ещё сотней полос. Тяжко вздохнув, змей обвёл взглядом крохотную комнату.
Вместо кровати — несколько футонов, на деревянных полках лежали издания с биографиями оперных певцов, художников, актёров, танцоров. Гаспар знал толк в искусстве, можно сказать, это было у него в крови. Родственники кота были тесно связаны с данным видом деятельности: мама играла на пианино, отец в молодости был известным певцом, но после решил перейти на скрипку, бабушка была виолончелисткой. У Гаспара и не было иного выхода, кроме как подчиниться семейному делу. Сначала он делал всё спустя рукава, но где-то в четырнадцатилетнем возрасте занялся делом серьёзно. Он часами сидел в музыкальном зале, заслушивал до дыр виниловые пластинки, играл на старенькой скрипке, бренчал на пианино, которое могло в одну минуту развалиться. В том самом зале Кристофер впервые встретил Кота. Он был маленьким, нескладным, совсем неграциозным. Больше напоминал детёныша бегемота, нежели Кота. Лицо сияло в свете луны, смычок плавными движениями скользил по струнам. Музыка лилась подобно волнам водопада — завораживающе и прекрасно, обволакивая с ног до головы красотой. С того дня прошло много времени, однако Кристофер до сих пор помнил композицию, которую играл Гаспар. Он не знал её названия или композитора, но в голове чётко звучал ритм мелодии. Сначала медленный и спокойный, потом резкий и зловещий.

«Я так и не спросил, что это была за мелодия. Думаю, он уже и не помнит сам».

Дверь резко открылась, на пороге стоял растерянный и мокрый Гаспар. В руках он держал два пакета, в которых гремели бутылки.

— Я знаю, что конкретно ты предпочитаешь, поэтому вот. — Кот провёл по светлым волосам, а после протянул рюмку пастиса. Рядом он выставил гайак. — Мне продавать не хотели, пришлось красть. Надеюсь, что не засекли, у меня же нет гипнотических способностей.

— Не прибедняйся. — Кристофер схватил рюмку и залпом выпил сразу три. — В следующий раз купи больше, а это мне на десять минут.
Кристофер хохотнул, а после выпил половину бутылки.

— Спасибо за помощь, брат. — Змей облизнул сладкие губы и завалился на пол. — Кстати, твоя скрипка лежит там.

Кристофер указал на инструмент, стоящий в углу. При виде мадмуазель Ли глаза Гаспара округлились, в них была искра.

— Откуда она здесь?!

— Да так, произошло кое-что, — с неохотой ответил Змей и прикрыл глаза. В висках стучала кровь. — Хочу переночевать здесь, ты не против?

Гаспар вздохнул, провёл рукой по скрипке — проверил сохранность и работу инструмента. Всё было идеально, ни одного намёка на поломку.

— Цела, — облегчённо выдохнул Кот, присаживаясь рядом с братом. Протянул руку к бутылке, налил немного для успокоения и выпил.

— Вот и отлично, правда? — Кристофер подлил ещё немного дурманящего напитка. — Давно мы так не сидели, не болтали. Кажется, последний раз это было...

— Никогда, — абсолютно серьёзно ответил Гаспар. — А жаль.

— Давно хотел спросить, что это за мелодия была? Ну, в первую нашу встречу.

Гаспар резко перестал двигаться, даже дышать. Он разглядывал внимательно каждый сантиметр змея и не мог понять: серьёзный вопрос или очередная шутка.

— Тебе вроде никогда не нравилась моя игра. Вечно жаловался, что я мешаю тебе спать.

— Я был мелкий, что поделать? — хохотнул искуситель и потянулся к мадмуазель Ли. — Сыграешь?

— Да, — коротко произнёс собеседник и поднялся.

Хрупкие, длинные фаланги пальцев обхватили инструмент и смычок. Струны начали издавать дивные звуки — красивую, но печальную мелодию. Обычную такую играют те, у кого разбиты сердца, или те, кто потерял близких. В данной ситуации у Гаспара было сразу оба аспекта: отца он не любил, но не желал смерти; Шарлотту любил, нет, он обожал и боготворил её с самой первой встречи. Он боялся причинить ей боль, боялся признаться в своей уродливой одержимости, боялся быть отвергнутым и униженным.

Скрипка словно сроднилась с юношей, она стала частью его руки, почти крылом. Игра длилась несколько минут, после тишина и громкие, звонкие шлепки в ладоши. Кристофер улыбался, а в его огромных глазах виднелись слёзы. Он плакал по отцу, по его голосу, строгому и хладнокровному поведению.
Крис любил отца больше, чем кого-либо в этом мире.

— Ты прекрасно играешь, Гас, — выдавил сквозь слёзы Змей. Вытер рукой по горячим щекам. — Кажется, выпил слишком много, вот и растрогался от твоего жужжания.

Гаспар хмыкнул и поклонился единственному слушателю. С его лица стекали капли пота, он прерывисто дышал. Грудная клетка то поднималась, то опускалась под пристальным взглядом алых глаз.

— Спасибо в любом случае, — произнёс Гаспар. — Думаю, нам пора спать. Завтра нужно идти в больницу к Луизе, помнишь?

Кристофер пробурчал что-то неразборчивое и накрылся одеялом.
Гаспар слышал, как дышит брат, скрежет зубов и слегка различимую ругань. Коту было радостно, что за много веков ряды общения пополнились ещё одним собеседником. Пускай ещё неумелым, язвительным и наглым, но всё же. Ему было приятно слышать, что его похвалили. Наверное, это осталось с детства. Он считал, что должен получать комплименты, ежели этого нет — игра отвратительная и нужно тренироваться ещё больше. Впервые Гаспар мог отдохнуть, получить удовольствие от любимого занятия. Он мог закрыть глаза и окунуться в сон.

Кристофер же ворочался от беспокойства, в его тяжёлую голову лезли ужасные сны: сгустки крови, женские крики, рябь с мониторов, а главное — бесконечное количество птичьих перьев: тёмных вперемешку с зелёно-синими.

«Что же это значит?» — мучился Кристофер всю ночь, пока не открыл глаза. Утром его и Гаспара ждал сущий ад.