Ты только никого не подпускай к себе близко. А подпустишь — захочешь удержать. А удержать ничего нельзя...
Э. М. Ремарк

У поместья Маркуса Серенака было одно-единственное озеро. Оно находилось за огромным домом, прямо за зелёными садами и россыпью ароматных ягод.
Водоём был небольшим, раньше в нём была кристально-чистая вода, в которой плавал Луи Ле Синь, но прошлой осенью он умер. Какой-то мальчишка с моста кинул угощение, а глупая птица съела и погибла. Оплакивали лебедя всем домом, в первых рядах стояла Фанетта Бастьен. Она одна из немногих, кто имел особую связь с этим местом.
В детстве, ещё когда девушка проживала свою самую первую жизнь, она бегала по берегу и опускала ноги в слегка холодную воду. Беседовала с птицей, рассказывала о горестях и радостях в своей жизни. Ле Синь с осознанным взглядом наблюдал за эмоциями и пытался помочь, но увы, не мог. Он всего лишь домашний питомец, который может только кушать хлеб и нарезать круги по глади.

В каждом из своих перерождений Фанетта ощущала горькое чувство утраты близкого. У неё был строгий отец, болеющая раком бабушка, братья, сёстры, но только Ле Синь был по-настоящему родственной душой. Фанетта смеялась навзрыд, когда лебедь умер первый раз. Несколько дней девочка просидела у берега, обнимая птицу. Она ощущала его клюв, холодные и мокрые перья, что кололи кожу, показывая мрачную реальность. Тогда Фанетта решила, что не может жить без него. Мадмуазель Бастьен пришла под покровом серебряной ночи к отцу. Мужчина восседал на каком-то подобии трона: его голова была высоко поднята, глаза горели, как у монстра в фильме ужасов, острые, как бритвы, когти оставляли следы на подлокотнике. Маркус с насмешкой на лице разглядывал заплаканное лицо дочери, а после смеялся. Смех сотрясал не только воздух, но и потолок — посыпалась штукатурка, она оставляла белоснежную дорожку на деревянных досках.

— Неужели хочешь вернуть эту глупую курицу? — спросил он, закидывая ногу на ногу.

Вопрос ударил прямо в сердце, Фанетта содрогалась всем телом в приступе личной трагедии — смерти друга. Называть красавца лебедя курицей — преступление. Но ещё большее преступление отзываться так о птицах, когда один из твоих детей одержим духом ворона.

«Если Луиза услышит это, то у неё случится очередной приступ», — подумала Фанетта и передала данную фразу со всей гордостью и стервозностью, коей может обладать обиженная мадмуазель.

Никакого укола совести не было, лишь жгучая обида за раннюю смерть и несправедливость мира. Фанетта была готова на любое унижение — вымаливать прощение на коленях, целовать ноги, выполнить всё, что прикажет отец. Его плата за воскрешение была небольшой, так на первый взгляд показалось девочке, — подружиться с Кристофером. Мальчик был одержим духом змея, шкодливый и не уважающий чужих границ ребёнок.

В дождливый вторник несколько тысяч лет назад они встретились у озера. Кристофер прознал от отца о тяге сестры к водоёму. Змей не стал ходить вокруг да около, сразу же начал разговор:
«— Раньше в нём нельзя было плавать, ведь считалось, что в озере находится священная вода. К нему приезжали со всего света, чтобы испить воды и поправить здоровье. Вот только местному правительству это не понравилось — решили взимать плату за посещение.
Люди это не приняли, начались волнения, скандалы... Хотелось поскорее забыть об этом инциденте, поэтому переквалифицировали водоём в самый обычный. Священники не могли допустить этого, поэтому снова начались войны. Это было очень давно, чем конкретно закончилось дело — неизвестно, но кое-что мистическое произошло.
Кристофер резко повернулся, устремляя алый блеск глаз на собеседницу, которая боялась пошевелиться и проронить хоть слово. Она ощущала, как бешено колотится её сердце. В висках шумела кровь.
«Мистическое? Что он имеет в виду?»
— Один из выступавших священников погиб — утонул в озере, его тело нашли на третьи сутки. Но на шее бедняги был странный след, напоминающий клеймо. Отпечаток пальцев из праха умершего преступника-педофила, умершего двадцать лет до него. Как это произошло, никто так и не узнал. К озеру перестали приезжать за целебными свойствами, но и плавать никто не решался.
— Откуда ты знаешь эту историю?
Вопрос застал мальчишку врасплох. Правый глаз дёрнулся, на лице застыла пластиковая улыбка. Глаза бились в адском танце, казалось, он вот-вот потеряет сознание.
— Не твоё дело, устрица. Просто знай: твой дохлый принц, скорее всего, прогневал того преступника, и он утащил его за собой. Сожрал с потрохами беднягу, — Кристофер напыщенно вздохнул. — А может, здесь только твоя вина? Ты сама привязалась к нему, прекрасно осознавая, что он умрёт. Умер, и ты попусту льёшь слёзы вместо того, чтобы завести нового. Купить можно кого угодно: отца, мать, любовь или друга. Все и всё в этом мире продаётся и покупается, поэтому не показывай истинных чувств. Или ты мазохистка и любишь ощущать агонию от одиночества?»

Разговор заставил Фанетту по-другому взглянуть на многие вещи. Кристофер оказался прав: отец никогда не выказывал должного уважения рыбе, хоть та и вела себя покорно. Никому не нужны рабы, готовые унижаться ради надуманных ценностей. С того дня Фанетта стала ожесточённой и хмурой, безразличной ко всем, кроме Кристофера. Змей буквально гипнотизировал её, давал ответы на вопросы, помог завоевать доверие Маркуса и слуг. Девочка почувствовала себя живой, нужной, любимой и властвующей. Днями и ночами Бастьен проводила с мальчишкой, они постоянно проказничали: пугали служанок безумными выкриками, под действием гипноза заставляли их делать всякие непристойные и глупые вещи. Те времена казались сном Фанетте, что она совсем позабыла о реальности. Хрупкое счастье потонуло в волнах неконтролируемой ревности.
Шарлотта де ла Круз — скромная, послушная обладательница приятных и аккуратных черт лица. На фоне мыши мадмуазель Бастьен чувствовала себя невзрачной. Кристофер вился вокруг Шарлотты, как околдованный. Дарил цветы прямо с корнем, играл в прятки, расчёсывал пушистые волосы, а после забирался в кладовку, где писал стихи. Вся эта романтика действовала на нервы Фанетте, ведь у неё снова отбирала судьба дорогого человека. И кто?

«Черноволосый, безмозглый грызун».

С того момента Бастьен не продвинулась в своих отношениях с Кристофером. Он уделял ей всё меньше и меньше внимания, вёл себя холодно. Раньше он мог язвить и подкалывать Фанетту постоянно, сейчас делает это изредка и с явной неохотой.

Жительница водных глубин стояла у назначенного места, пришла раньше на полчаса. Небо сверкало, дрожало от грома, и синие облака в одну секунду разродились ледяным дождём.

Вода освежала, остужала пыл Фанетты. Она стояла у железной ограды и ладно хваталась за неё. Колючая проволока тянулась по всему небольшому пляжу. Мадмуазель Бастьен никогда не думала о том, что её райское место сровняют с обычной рекреационной местностью: в ряд стояли зонты, шезлонги, твёрдые дорожки из дикого камня. Всё это находилось здесь круглогодично, некому было убирать или слуги попросту отлынивали от своих обязанностей.

«Ты знаешь, кто будет следующей», — раздалось басом в голове. Фанетта кое-как сдержала себя, чтобы не вскрикнуть. Голову словно пытались разорвать на кусочки изнутри. Голос становился с каждой минутой слабее и непонятнее, но боль не думала утихать. Она росла, делая девушку беспомощной.

Бастьен скатилась в грязь, жадно глотая воздух. На мгновенье она ощутила чьё-то грубое прикосновение, а после ощущение пропало.

«Чертовщина какая-то с этим местом. Раньше оно было самым обычным озером. Ничего такого не было. Или я не замечала?» — Фанетта начала сомневаться в том, что водоём был простым. Всё это ещё больше пугало и заставляло нервничать.

Хуже стало, когда Бастьен услышала мелодию. Она лилась подобно райскому наслаждению, которому нельзя доверять.

Скрипка лежала на одном из шезлонгов, девушка её не трогала более. Инструмент играл сам по себе, будто живой.

— Эй, есть кто-нибудь? — Дождь лил как сумасшедший, из-за чего Фанетта не сразу услышала крика. — Пожалуйста, Нетта, ответь.

Мелодия прекратилась. Гром тоже. Бастьен подняла голову и увидела чей-то силуэт. Это была Шарлотта.

— Ну хватит ныть, раздражаешь, — отчеканила беловолосая, поднимаясь. Она отряхнула наряд и продолжила. — Ты ни капли не изменилась — всё такая же плакса.

— В-верни её, а то сломается... — промямлила Лотта, подползая к ограде. Руки потянулись к сестре, которая сразу же превратилась в сгусток воды. Образовавшийся эфемерный хвост со всей силой ударил по инструменту. — Прекрати!

Скрипка взлетела вверх, а после приземлилась в руки Шарлотте. Та бережно обняла её и прижала к груди, пальцами она принялась проверять инструмент — он был сухим и без единой царапины.

«Слава богам, всё хорошо», — обрадовалась мышь, постепенно она успокаивалась. Дрожь отступила, как и тревога. Лишь спокойствие и желание скорее забыться сладким сном.

Мышь поднялась, обхватила скрипку и вдохнула запах Гаса, которым пахла мадмуазель Ли. Когда девушка прикрыла глаза, то увидела пальцы, покрытые чёрным лаком, которые сжимали смычок.
Шарлотту вывел из транса истеричный смех. Де ла Круз увидела перед собой всю ту же водную фигуру со сверкающими глазами. Они напоминали два крупных янтаря, которые хотелось выдернуть и забрать себе. Но Лотта чувствовала опасность от них, поэтому не стала дожидаться — побежала куда глаза глядели.
Туфли застревали в песке и груде мусора. Шезлонги пытались сплющить девушку, переломать ножки и оставить гнить их у священной воды.

«Нет, нет, всё не может так закончиться». — Со слезами на глазах Лотта пыталась перескакивать через преграды, но её туфля зацепилась за кусок шезлонга, и девушка упала. Скрипка выскочила из рук и приземлилась в груду деревянных обломков.

— Ну и куда тебя понесло, а? — раздалось над самым ухом. — Одни проблемы от тебя. Смотри, скрипку чуть не сломали.

— Зачем ты её забрала?! — плача, прокричала Шарлотта. — Эта вещь дорога Гаспару, как ты не понимаешь этого?

Длинные тёмные волосы падали на мягкие черты лица, в свете луны мышь светилась подобно божественному существу. Это лицо, которое Бастьен ненавидела, даже заплаканное и запачканное в грязи — оно выглядело бесподобно. Эти яркие глаза всегда по-доброму смотрели на неё. А эти алые губы всегда говорили снисходительно. Почти никогда не кричали.

«Видимо, сегодня исключение».

Шарлотта отшатнулась от сестры, наступая на обломки шезлонгов. Мадмуазель Ли издала тихий стон и сразу же замолкла — умерла.
Победная улыбка Фанетты сияла во тьме, девушка с высокомерием смотрела на мышь, которая дрожала. То ли от страха, то ли от холода.

— Это просто шутка, чего панику наводить? — пробурчала Бастьен, накручивая седую прядь на палец. — Иди домой, Кристофер тебя утешит.

Не успела Фанетта произнести это, как ощутила нечто острое, вписывающееся в спину. Девушка подняла голову и попыталась натянуть улыбку на лицо, но вышла гримаса. Нечто обвилось вокруг шеи, стянуло с невероятной силой. Фанетта начала задыхаться. Она пыталась вырваться из петли, но безуспешно — озеро помутнело, как и взволнованное лицо Шарлотты превратилось в один нечёткий, уплывающий куда-то комок.

«Неужели я именно так закончу свою жизнь? Мой черёд получать по заслугам?»

Фанетта погрузилась во мрак, где не было места ни сожалению, ни любви.