Потягивая крепкий коктейль, сидя за резной стойкой из красного дерева, Кай оглядывал помещение, в котором будет работать. Совсем недавно ему сделали предложение, от которого он не смог отказаться, влекомый деньгами, славой и вниманием со стороны.

Кай, или Ким Чонин, как его звали многие, являлся наполовину вампиром, любил танцы и души не чаял в своих друзьях, которым всегда был готов помочь, и конечно же, они тоже готовы были прийти на помощь в любой момент. Вот и теперь он ждал лишь Аён, чтобы рассказать ей весьма приятную весть и показать новую личную гримёрную. Пять лет назад он уехал из Бродвея, вернулся в родную Корею, где порядки Общества охотников поменялись, и теперь дампирам было разрешено работать в любых клубах, не только теневых, потому что всем было известно - ни одно существо, рождённое от человека и вампира, не нападёт в здравом уме и не высосет кровь. В отличие от чистокровных вампиров, к которым относилась Аён.

Девушка появилась в дымке луны и осмотрела с порога помещение, где будет работать её лучший друг. Она оделась для летней ночи достаточно тепло, потому скинула кардиган и повесила его на вешалку у выхода, проходя в клуб и бросая взгляды то направо, то налево. Ей, как вампиру, было запрещено появляться в подобных клубах, где в основном резвились люди в дыме, пене и стробоскопах, но пока что никто не догадался о её сущности. Никто, кроме Кая, у которого глаза блеснули красным - обычный признак признания кого-то своим, и этим «своим» была Аён.

- Дорогой, я так рада тебя видеть, - промурлыкала она и повисла на плече Чонина, обнимая. Она была немного пьяна - выпила крови заблудшего человека, который до этого приглушил не одну бутылку соджу, и икнула, хихикая. - И я так рада, что после Бродвея ты всё же соизволил почтить своим вниманием Корею!

Аён и Чонин познакомились двадцать лет назад.

Чонину было шестнадцать, когда он внезапно узнал от матери, человека, который был ему ближе всего, что он рождён от вампира. Стадия отрицания прошла сразу, начались истерики, и мать, памятуя соглашение с охотниками, лишь склонила перед сыном голову. Рожать Чонина было опасно в то время, страна находилась в нестабильном положении, а сама госпожа Ким - в нестабильном состоянии, как в психическом, так и физическом смысле. Именно поэтому она получила защиту от охотников и всего Общества, которое располагалось в Корее, но должна была к совершеннолетию сдать своего сына властям. Кай считался потенциально опасным. И она сдала Кая.

До сих пор, вспоминая о матери, Чонин видел в голове образы тёмного леса, пожухлых листьев и ощущал собственный страх, что волнами разливался по телу. Помнил, как ему было страшно, помнил, как ему было отвратительно, и помнил, самое главное, ненависть к собственной матери. Ему было шестнадцать, а в спину летели серебряные пули; ему было шестнадцать, а вслед кричали: «Стой, проклятый!»; ему было шестнадцать, и он не знал, куда пойти и податься, лишь бы его спрятали, уберегли и не отдали в лапы охотников.

В то время он не знал, как действовало Общество, он только знал, что его за неповиновение могли убить, и больше всего боялся попасться. Но он попал в капкан. Самый настоящий. Большой, железный, медвежий. Захлопнулся на ноге, практически дробя берцовую кость, и крик заполнил весь лес на юге Сеула, этот крик приманил всех: и охотников с дробовиками наперевес, и Аён, которая поздней ночью накануне Двулунья искала себе зверей для перекуса. Зверят не нашла. Зато обнаружила Чонина, истекающего кровью, услышала его стоны, а потом поняла, что охотятся никак не за ней - а за этим щуплым пареньком с пухлыми губами, который выл от боли.

- Я тебе помогу, если ты сделаешь всё, как я скажу, и не будешь паниковать, - Аён была старым вампиром, прожила около четырёхсот лет и ни разу не попалась на крючок охотников, ведь охотилась в специально отведённых местах, в специальное время, а ещё порой сотрудничала с властями, чтобы помогать находить самых настоящих убийц. - Не бойся меня, я друг. А те, кто за тобой гонятся, враги.

Вот так и получилось, что Чонин попал в заботливые руки, которые его спасли, а потом стали помогать бороться с жаждой, которая пробудилась к двадцати годам. Аён была рядом в моменты помутнения рассудка, в моменты жажды убийств, и Ким мог её назвать своей хозяйкой - именно она властвовала над его сердцем. Но, конечно же, не спешил признаваться, потому что ей совершенно не нужны отношения. Пресытилась. Рядом во все времена было столько любовников, что порой даже не хотелось пересекаться взглядами с мужчинами.

- А ты точно проверил по базе, что это клуб, в котором точно разрешена охота? - Аён огляделась, и Чонин вынул из-за стойки охлаждённый пакет с кровью. Четвёртая положительная - всё как любит девушка. - Я не вижу здесь нужных табличек, которые об этом говорят.

Каждый вампир знает - если у сцены баллончиком с зелёной неоновой краской нанесены клыки со стекающими с них каплями крови, то здесь можно находиться вампирам. А если этого знака нет - то побеги как можно дальше, скоро сюда приедут охотники. Они чувствуют, когда вампиры нарушают правила, и знают, что такое существо надо ликвидировать. Убить. Испепелить. И по душу Аён, в которой жизни не было отродясь, уже выехали.

- Пошли, покажу тебе свою гримёрку.

Рука вложена в руку, прах к праху, Аён допила кровь и чувствовала себя сытой. Она не будет ни на кого набрасываться, даже если человек сам бросится на её клыки. Если даже охотники на неё набредут, то они будут не рады - Аён и не станет ни на кого нападать. Уж они-то должны знать, какие чистокровные вампиры в действии.

Но всё же машина уже катилась по улицам Сеула и подъезжала к клубу, где находились Аён и Кай - один из работников, тоже охотник, обнаружил вампира и был готов помочь его ликвидировать. Он уже доставал из-за пазухи серебряный нож и готов был ударить девушку.

- Смотри, вот моя гримёрная. Я ещё её под себя сделаю, но ты в любом случае можешь здесь находиться вместе со мной, если хочешь. А я хочу, чтобы ты была рядом.

Помещение представляло из себя коробку два на три метра в бежевых тонах с зеркалом и туалетным столиком со стулом под ним. Рядом находилась кушетка, заваленная вещами с Бродвея, а по другую сторону стены стояли вазы - видимо, танцовщица или танцовщик, кто здесь был до Чонина, получал множество цветов. Эту комнату действительно надо было чуть оживить и придать лоск, ведь, пока Ким не найдёт квартиры в Сеуле, а Аён к себе не пустит, потому что слишком любит тишину и покой, а Кай слишком шумный, он будет жить здесь. Даже неплохо - соседей нет, никто никому не мешает, единственное, нет окон, но и это не проблема для дампира, у которого зрение настолько же хорошо развито, как и у его неизвестного папаши.

- Что ж, я надеюсь, в этом городе у тебя всё будет хорошо, - проговорила Аён и улыбнулась, положив руки на запястья Чонина. - И если будешь счастлив ты, то буду счастлива и я. Могу только пожелать хорошего Двулунья. У тебя оно проходит легче, чем у всех нас.

- Ни с места.

Каждое уважающее себя существо после таких слов обязательно сдвинется и обязательно побежит вперёд, но впереди была только гримёрка, а позади - разъярённый охотник, тыкающий лезвием ножа прямо в спину Аён, что подняла руки. Защитная реакция. Не так её матушка учила жить, уж совершенно не так.

- Здесь запрещено находиться вампирам и этот клуб не входит в разрешённый для полукровок, - эти слова были как пощёчина - Чонин даже отпрянул. - За вами уже выехали. У вас есть право стоять на месте и не дёргаться.

- Милый мой, ты забыл, что я вампир, - раздался голос над ухом - мужчина не успел и повернуться, как Аён оказалась сзади и перехватила клинок с серебряным лезвием. - И ты забыл, что с нами нельзя долго разговаривать. Мы умеем отводить глаза, как кошки, а потом оказываемся в любых местах, кроме того, что расположено перед тобой. Двулунье ждёт. А ты весьма вкусный, судя по запаху.

Аён вонзила клыки в шею охотника, в то время как Чонин без вреда откинул серебряное оружие и помог девушке затащить сопротивляющегося мужчину в гримёрку, где никто не слышал его криков. Аён чмокала губами, понимая, что то насыщение от пакетика было ложным, закатывала глаза, восседая на охотнике, будто готова была целиком его сожрать в сексуальном плане, и Ким даже отвёл от этого действа глаза. Он не испытывал вампирской жажды уже давно и был относительно безопасным, но запах побуждал инстинкты, которые будет сложно унять. Но он смог. Попытался. Именно поэтому острые клыки не прорезали челюсть, а разрывов на шее человека не стало два. Замкнутое пространство поглощало всё, кроме спёртого запаха крови, и вампир некоторое время смотрела на задыхающегося и умирающего мужчину, лежащего перед ней. Она распробовала его всего на вкус, испачкала светлый диван, такого же цвета стены, а Чонин ходил взад и вперёд, не зная, что теперь делать. Одно он сообразил точно - нужно бежать отсюда, пока подкрепление не прибыло.

- Наелась? - Чонин собрал все свои вещи в рюкзак - отныне здесь он больше не появится. Аён сонно кивнула и улыбнулась - как же ей нравилось чувство сытости, как же ей была по душе четвёртая положительная. - А теперь бежим, пока за нами не прибыли.

И пусть тёплая нега распространялась по телу, Аён бежала изо всех сил - своя жизнь не равна жизни случайного охотника. Она выше него. Она выше по цепочке питания.