Пес вывел Соню к дому. Маленький одноэтажный домик был в точности такой, в каком когда-то жили Соня и Софи. Воспоминание больно укололо девушку в сердце. Внутри образовалась сосущая пустота.

Соня схватилась за ручку двери и налегла на нее всем телом - сил уже не оставалось. Каждый вдох выходил надрывным, смешивался с кашлем, отдавался дрожью во всем теле. В доме было пыльно. Соня зажгла свет, и тусклая лампочка, облепленная мошкарой, озарила небольшую комнатку с кроватью, тумбочкой, маленьким холодильником и стареньким пузатым телевизором. Больше здесь ничего не было.

Соня подошла к тумбочке и выдвинула верхний ящик. В нем лежали фотографии. Чуть выцветшие от времени, но такие живые и настоящие улыбки сияли на них. Соня и Софи много фотографировались вдвоем и много фотографировали друг друга. Они смеялись и дурачились, и камера навсегда оставила в том моменте эти жизнерадостные лица, которые никогда не вернутся вновь.

Фотографий было около десяти, и от каждой из них у Сони щемило сердце. Слезинки катились из глаз и саднили кожу лица по проторенным красным тропам.

Под фотографиями лежало несколько альбомных листов. На них рисовала Соня. Ей нравилось рисовать лес, горы, травинки, солнце, но зачастую она поглядывала на подругу и невольно повторяла ее изгибы и контуры на листе. Она рисовала Софи. Со спины и в профиль. Как призрачный засвеченный силуэт. Как духа воды и гор. Она рисовала ее улыбку и прятала внутри свою - живую, настоящую, как самую большую драгоценность, которую имела в жизни.

А потом все закончилось.

Соня просмотрела все рисунки и вернула их на место. Руки тряслись. Кружилась голова. В этом маленьком некрасивом домике больше не было ничего, за что можно было зацепиться взглядом, и Соне так захотелось из него уйти, но в следующий момент земля взбрыкнулась под ее ногами. Мир стал похож на огромное, живое и дышащее существо.

Все вокруг зазвенело, задребезжал холодильник, Соня потеряла равновесие и больно ударилась ногой о бортик кровати. Нужно было бежать.

Соня бросилась к двери, хватаясь за стену, чтобы не упасть. На улице стало совсем темно. Земля вздувалась под ногами, сводила и разводила свои плиты, словно челюсти адского создания. Соня упала на колени и поползла на четвереньках.

В темноте по холодной земле поползла трещина. Соня этого не увидела, но услышала звук. Дом зазвенел так, словно был стеклянным. Сонина рука провалилась в разлом, а за ней устремилось все тело. Соня успела ухватиться за край. Земля успокаивалась, но продолжала вибрировать.

Соня держалась за край пропасти одними пальцами, которые, казалось, вот-вот надломятся. Соня не могла подтянуться на руках: она была очень слабой, а стенки у разлома оказались скользкими и покатыми.

- Не сопротивляйся, - раздался женский голос извне. Соня сощурилась, ища в темноте его источник, но никого не было видно. - Позволь себе сдаться на этот раз.

Нога в черном ботинке опустилась на Сонины пальцы. Не со всей силы, слегка, но этого было достаточно, чтобы Соня с криком полетела в бездну.

***

Мерзких мальчишек было шестеро. Они обступили Соню, словно хищники, оставив ей единственную возможность вжаться в стену. Соня была до невозможности худая, и ей казалось, что если постараться, белая школьная блузка поможет ей слиться с белой школьной стеной, и тогда они потеряют к ней всякий интерес и уйдут. Но они не уходили.

С ними и девчонки были тоже. Двое, с параллели. Одна была долговязая и широкая в плечах, но с длинными коровьими ресницами и красивыми волосами. Она стояла, скрестив руки на груди. Мальчишки заслоняли ее, но так как та была выше, Соня ясно видела ухмылку на ее лице. Другая девчонка была мелкая и пронырливая. Повисла на одном из мальчишек, словно мартышка, и не отлипала. Смотрела на Соню большими глазищами, хлопала ресницами и улыбалась. Будто и вовсе не понимала, что здесь происходит что-то плохое, и почему Соне было настолько страшно.

Заводилой в банде был широкоплечий пацан, похожий на шкаф. Они с долговязой девчонкой, вроде бы, были родственниками, да и выглядели намного старше шестнадцати, хотя мозги у них варили туго. В угнетении слабых они видели смысл своего школьного существования.

- Что вам нужно от меня? - зашептала Соня, удивившись тому, как легко у нее развязался язык.

- О, надо же, птичка научилась говорить! А ну-ка повтори, птаха: «Попка дурак, попка ду-рак». - У Сони по спине пробежал холодок. Школьники заслоняли все возможные пути побега. - Ну же, птаха, ты же сама начала... - раздался смех. Всего в один голос. Шкафоподобный сам смеялся над своей шуткой, но смеялся за всех - сотрясался весь школьный коридор.

- Отпустите меня, мне нужно домой.

- Мамочка подождет, птичка. Она вообще знает, чем ты занимаешься? О, мы можем ей рассказать, - шкафоподобный обернулся к остальным, и все закивали как по общей команде.

- Я ничем не занимаюсь, я...

- Ты правда по девочкам, да? Одна из этих... мужская сила тебе не по нраву?

Соня вжалась в стену. Шкафоподобный склонился над ней близко-близко, так что она чувствовала неприятный запах его дыхания. Шкафоподобный усмехнулся и склонился еще ближе над Сониным ухом.

- Однажды тебя оттрахают так, что ты забудешь о том, как стоять на ногах. Ты многое потеряла в жизни, птаха, - послышался смешок, но Соне уже было все равно. Ей было душно в толпе, кружилась голова.

Ноги больше не держали.

«Надо бежать», - сказала она себе, но когда попыталась сконцентрировать взгляд на двери в конце коридора, картинка стала расплываться.

- Не нужна ты ей, - сказал шкафоподобный и покрутил перед лицом Сони полароидную фотографию, зажатую между указательным и средним пальцем. На фото были они - Соня и Софи, улыбающиеся, счастливые и простые.

Соня потянулась за карточкой, но шкафоподобный тут же убрал руку.

- Ей нужна была молоденькая киска, а не ты. Ты потом еще нам спасибо скажешь.

Шкафоподобный бросил фотографию себе под ноги. Соня уже была рада упасть, и стоило ей потянуться за карточкой, как черный ботинок зажал ее уголок. Послышался непонятный звон. Соня подняла глаза.

Шкафоподобный расстегивал ремень. Соня успела зацепиться взглядом за мерзкий розовый клочок кожи, и тут же отпрянула, закрыв лицо руками.

- Нет, пожалуйста, не надо...

- Фу-у... - протянула не обремененная разумом девица и щелкнула пузырем жевательной резинки.

Струя мочи полилась на фотографию двух счастливых девочек.

«Забудь о них. Сдайся. Отпусти» - сказал чужой голос в Сониной голове.

«Кто ты?»

«Мое имя боль. Как и твое собственное».

***

- Мое имя боль... - прошептала Лу. Она открыла глаза, посмотрев перед собой, и картинка бесследно исчезла из головы и потерялась в памяти.

- Что говоришь? - крикнул Саша. Им нужно было снова отправляться в путь, но захватить с собой небольшие запасы еды и воды.

- Да фраза вспомнилась. Не знаю, откуда.

- Что за фраза?

- «Мое имя боль».

- Я вроде бы тоже где-то слышал, - Саша остановился и правдоподобно почесал в затылке. - Может, из фильма.

- Да, наверное. Едем?

- Да, конечно. Лу?

- Что?

- Ты в порядке? Я просто подумал, что спросил что-то не то, что-то слишком личное, может... Я не хотел. Ты выглядишь расстроенной.

- Ничего. Знаешь, высказаться иногда полезно. - Лу перекинула ногу через мотоцикл. - Ты спрашивал, любила ли я Даниэля... да, я думаю, любила. Та девочка любила, которой я была. Но он убил эту девочку и заставил меня его возненавидеть. Вот и вся сказка.

Саша не ответил. Завел мотоцикл, и они поехали дальше, больше ни о чем не говоря.

Дорога жужжала в ушах. Лу порадовалась тому, что голова не болит так, как болела вчера, но все равно уткнулась лбом в Сашину спину. Приятно было ехать с закрытыми глазами. Лу казалась дикой такая близость. Ей казалось диким то, с какой легкостью она впустила Сашу в свою жизнь, с какой легкостью доверилась ему и ментально, и физически. Отчасти Лу не верила, что все это реально. Она относилась к Саше так, будто знала его всю свою жизнь. Будто он был не более чем проекцией ее собственного подсознания. Просто частью маленького хорошего сна. Так бывает. Милые мальчики снятся девочкам. Даже тем, кто никогда не знал, что такое дружба или любовь.

Но этот сон был реальнее всех сновидений. Лу не просыпалась. Она щипала себя за руки и чувствовала боль. Она до крови закусывала губу и терла лицо: его саднило. Лу была жива и находилась в Пустоши. И Саша был живой, теплый, она чувствовала его сердцебиение, отчего боялась прижиматься сильнее. Лу мерзла, и иногда ее потряхивало от холода. Иногда она наклонялась в сторону и рывком возвращала себя в устойчивое положение. Сашина спина защищала ее от всего. Но еще и пугала. И заставляла вспоминать нечеловечески сильные руки, из которых она не смогла вырваться до сих пор.

На ум приходили отрывки из старых зарисовок. Лу говорила всем, что это эссе. Независимые обрывки размышлений. Не личный дневник - нечто глубокое, не рассказ - в них не было сюжета. Но в них была Лу. Чистая, голая, неприкрытая. Такая, какая есть.

«Ты - это твое тело, - так когда-то писала она и считала до сих пор. - Это твоя память. Твои мысли, навыки, знания, инстинкты. У тебя лишь одна попытка пройти эту игру. Ты никогда не выиграешь, но есть миллионы шансов проиграть. И лишь одна возможность закончить в ничью. Что ты выберешь?»

Иногда ей хотелось задать этот вопрос настоящим людям, но никого не было рядом. Ей хотелось задать его Даниэлю, этому Дьяволу в ее собственной голове, но его суждение было для нее омутом. Она не знала наверняка, что для него действительно имело смысл. Он играл с ней, как с жертвой. Как хищник с мышкой-полевкой.

- Что ты выберешь? - прошептала она тихо-тихо, одними губами. В гуле мотоцикла Саша ее не услышал, но повел плечами, будто бы интуитивно уловив вопрос. Лу закрыла глаза и выдохнула. Она решила спросить позже. В голову снова ворвался поток слов.

«Я думаю о том, что за гранью ничего нет. Что смерть - конец всему, никакого перерождения, ада или рая, никаких повторяющихся кругов страданий. Лишь ты. Здесь и сейчас. Вдох-выдох. Ты рассказываешь свою историю. Эта история может тебя уничтожить. У тебя надрывается горло. Кровоточат мелкие внутренние раны. Ты продолжаешь говорить. Ты кричишь от боли, твое тело истощено от слез, как от нескончаемой рвоты. Ты продолжаешь говорить. Твои руки дрожат и не держат карандаш. Взгляд не может сфокусироваться на точке. На зубах скрипит безвкусная пища. Язык обжигает безвкусный чай. Ты продолжаешь говорить. Ты давишься едой и событиями в своей жизни. Ты давишься смехом. Давишься простудным кашлем. Давишься слезами. Все вечно попадает не в то горло, так есть ли у тебя вовсе то самое, которое будет правильным? Может, сам ты и создан таким - патологически давящимся, рыдающим существом? Но тебе плевать на это. Ты продолжаешь говорить. Ты продолжаешь говорить».

Ты продолжаешь.

А может, уже и не ты вовсе?

***

Любила ли ты его?

Знала ли ты вообще, что такое любовь?

Нет, Лу не знала. И теперь, снова оказавшись внутри своего нутра, в самом центре своего мироздания и памяти, она вспоминала все, что опрометчиво прятала даже от самой себя.

Лу не умела любить. Только лишь ненавидеть и вырывать из своей груди сердце с ненавистью и отчаянием под видом глупой и опрометчивой влюбленности.

Несколько недель Даниэль стал преследовать ее повсюду. Куда бы Лу ни пошла, он ковылял за ней, как навязчивая тень. Он не говорил ни слова, но Лу хватило одной мимолетной встречи взглядами, чтобы понять, что он все понял. Он знал, что совершил самую большую ошибку в своей жизни и никогда не получит прощения.

Лу не понимала, чего он пытался добиться своим навязчивым преследованием и было ли это преследованием вовсе. Просто их дороги всегда шли как одна. Просто им всегда нужно было в одну сторону или вообще никуда. Просто они сталкивались лбами на поворотах и избегали встречаться взглядами. Просто они ненавидили одного и того же человека одинаково сильно. И этим человеком был Даниил. Вернее, Червь, живший в его голове.

Лу это знала и миллионы раз пыталась отвязаться от мыслей о нем, но никак не выходило. Стоило вспомнить его лицо, как начинал ныть низ живота, поднималась температура, падало давление, Лу трясло, кружилась голова... мысли путались. Лу испытывала дикий, совершенно животный ужас и не могла от него сбежать.

Но два месяца спустя после того дня на крыше Даниэль снова подал голос, правда через текст. Под дверь квартиры залетела записка как раз в тот момент, когда Лу собиралась в школу второго сентября.

«Позволь мне единственный раз услышать твой голос, и я исчезну навсегда».

Лу затрясло. Тело качнуло в сторону так резко, что пришлось схватиться за тумбочку, чтобы не упасть. Мир качался перед глазами Лу, словно маятник. Зажмурившись, она потерла виски и насильно сделала глубокий вдох. Нужно было успокоиться. Нужно было прийти в себя. Нужно было быть сильной. Она разулась и прошла на кухню.

Все столовые приборы лежали в ящике один к одному, все ножи были заточены, и она взяла самый маленький. Завернула его в футболку для физкультуры и положила в пакет - на всякий случай. Если заметят пропажу, придумает что-нибудь, но идти с пустыми руками было бы верхом безрассудства.

Дрожащими руками Лу натянула черные кеды. Потом выпрямилась, выдохнула и дочитала записку:

«Мать вышла на работу. Я не трону тебя, клянусь».

И Лу поверила Зверю. Снова.

***

Дверь была открыта. Он ее ждал. Лу прикрыла ее, но все же побоялась закрыть на защелку. Даниэль был в своей комнате. Он сидел на полу, в самом углу, совершенно бледный и болезненный. Даже не заметил, что Лу появилась.

Он открыл глаза только спустя несколько минут. Поморгал несколько раз, будто бы уснул, ожидая ее, и поднялся на ноги с трудом. Они смотрели друг другу в глаза и снова не находили слов.

- Я не могу жить с этим, - сказал он, и все внутри Лу похолодело. - Я слышу его голос в моей голове. Постоянно. Я не могу его больше терпеть...

Даниэль запустил длинные белые пальцы в волосы и сгорбился. Лу сделала неуверенный шаг вперед.

- Зачем ты это говоришь? - Лу будто бы ударили в живот. Слова выходили надрывно и тяжело. - Ты понимаешь, что ты сделал? Ты разрушил меня, ты понимаешь? Я ненавижу тебя, ты понимаешь?

Даниэль протяжно взвыл, как умирающий пес. Лу отвернулась.

- Почему я? Почему ты издеваешься надо мной? Неужели именно мне должно быть настолько больно?

Даниэль упал на колени. Его лицо было красным. Глазами он искал Лу, чтобы они встретились взглядами. По щекам Лу текли слезы.

- Почему? - прошептала она.

- Ударь меня.

- Ты больной!

Лу попятилась. Даниэль полз за ней на коленях.

- Пожалуйста, ударь меня. Так сильно, как только можешь. Отыграйся. Сделай же что-нибудь!

Лу хотела уйти. Еще не поздно было сменить школу. Не поздно было переехать и забыть обо всем. Рассказать родителям и засадить Даниэля в психушку. Еще была возможность уйти, но когда они снова встретились взглядами, Лу остановилась.

- Пожалуйста, Лу. Единственный раз. Если после этого ты захочешь уйти, я не буду тебя останавливать. Я навсегда исчезну из твоей жизни.

Лу не могла дышать.

- Всего один раз.

Лу подорвалась с места. Бить было легко. Рука взмыла вверх, и в ней собралась вся боль, которую только может удерживать в себе человек. Рука опустилась вниз, ударив ровно по скуле. Слабое тело Даниэля накренилось влево и повалилось на пол. Лу ударила еще раз, пока не увидела кровь на его губе.

И больше ничего не видела из-за пелены слез.

- Прости меня, - прошептал Даниэль несколько раз. Лу его не видела. Лишь хваталась руками за голову, пытаясь унять боль. - Ты лучшее, что было в моей жизни.

Лу ударила еще. Ногой. В живот. Даниэль ахнул и отполз к стене, скорчившись в самом углу. Лу упала на колени без сил.

- Прости... - выдохнул он.

Лу резко открыла глаза. Потерла их краешком рукава и подалась вперед, к корчащемуся от боли Даниэлю, не веря, что сама сделала его таким. Что он сделал ее такой.

Ее руки коснулись его лица. Пылающего жаром, в маленьких кровавых пятнышках. Его глаза открылись широко-широко, чтобы увидеть Лу. Она пропала в них. Нырнула внутрь целиком и безвозвратно. Забыла все, что было, и саму себя.

Слов не было. Вокруг них воцарилась тишина. Тяжелая, безумная и давящая. Лу наклонилась и поцеловала Даниэля в краешек разбитой губы. Он сжался в позе эмбриона и закрыл глаза. Его трясло. Его лихорадило, но Лу уже не чувствовала этого жара. Она горела сама.

Она потянула Даниэля на себя. Помогла снова встать на колени. Его руки сомкнулись на ее спине, крепко прижав к себе. Лу не было страшно. Червь был далеко. Даниэль цеплялся за нее, как за единственную спасительную руку, которая могла его вытащить. И Лу тянула изо всех сил. Она обвила руками его шею и уткнулась лбом в худое горячее плечо. Они дышали в унисон. Часто-часто и с надрывом. Кроме них самих у них не было никого в целом мире. Убить одного из них означало убить обоих.

Лу не понимала, что делает, но ею двигало нечто могущественное, появившееся из глубин ее самой. Она касалась губами его пылающей шеи, ключиц, ребер, Даниэль сцеловывал слезы с ее лица.

Они были одни во всем мире. Они были слабые и разрушенные. Они были психами, настоящими сумасшедшими. Они были искалеченными. Но их тела удивительно подходили друг другу, сливались в единое целое, извиваясь и надрываясь, треща по швам и тихо крича внутрь себя.

Это был их последний день вместе.

А потом они умерли. Оба.

***

Тощее худое тело Лу куталось в мягкое белоснежное одеяло Даниэля. Он сам застыл у стены напротив, практически голый, испуганный, взъерошенный и его взгляд проходил сквозь Лу. Она закрыла глаза и свернулась калачиком. Не было сил говорить и думать. Растерянность Даниэля медленно овладевала и ею тоже.

- Почему? - послышался его тихий хриплый голос.

- Если бы ты знал, сколько раз я задавала себе этот вопрос...

Он отвернулся. Лу уносило на волнах безразличия. Страх испарился вместе со всеми эмоциями, что бурлили у нее внутри. Сил не осталось. Хотелось спать. Лу нравилось не чувствовать ни-че-го. А вот Даниэль явно продолжал страдать.

- Не стоило тебе этого делать.

Лу мгновенно протрезвела, отчего вновь нахлынуло негодование и злость.

- Сказать, чего не стоило делать тебе, Дань?

Он промолчал. Не смотрел на нее, только лишь себе под ноги. Застыл, словно статуя, был бледный, как мертвец.

- Да ты уничтожил меня! - закричала Лу, когда вся прежняя боль вновь обрушилась на нее с удвоенной силой. - Ты сделал меня таким же монстром, как и ты сам! Убил во мне все человеческое, что еще было до встречи с тобой!

- Ты была такой же, как и я. Всегда. Иначе нас бы ничего не связывало.

Лу захлебнулась в возмущении, но не нашлась с ответом. Комната закружилась перед глазами.

- Прости, что сразу не оставил тебя в покое.

- Ты не за это должен извиняться, - зашептала Лу. Все внутри нее жгло, - а за то, что хотя бы не попробовал измениться ради меня. Ты заставил меня привязаться к тебе, полюбить тебя. Того тебя, который был настоящим глубоко внутри, я видела его, я знала, что он есть, что он хороший, он добрый, он просто спрятался от мира, потому что ему было страшно, и его нужно было научить жить заново. Но ты запер его в теле и разуме больного ублюдка. Ты запер его так глубоко, что даже я его уже не вижу.

В горле пересохло. Лу стянула со спинки кровати одежду и укутанной в одеяло вышла в коридор. Хотелось воды. На маленькой кухне громко тикали часы и больше ничего не было слышно. Лу оделась, попила и застыла, обхватив голову руками. Боль не унималась. Дышать было тяжело.

Она долго сидела так с закрытыми глазами. Здесь было хорошо и не страшно. Но больно. Она впервые призналась не только Даниэлю, но и самой себе, насколько большую часть ее жизни и ее самой он занял. Насколько больно было ей эту часть уничтожить.

Ей очень нужно было поговорить с ним. С испуганным забитым мальчиком, которым он был меньше часа назад. С мальчиком, чье место заняла эта вещь в себе, человек-камень.

Лу поднялась из-за стола, вышла в коридор. Заглянула в комнату, но там было пусто. Дверь в ванную была приоткрыта, свет выключен. Лу обошла все комнаты, Даниэля в квартире не было.

Взгляд Лу остановился на приоткрытой входной двери, и тогда в груди больно укололо, и она сорвалась вперед, натягивая кеды буквально на бегу.

Лифт прямо перед ней ушел вниз. Лу боялась, что будет слишком поздно, поэтому кинулась вверх по лестнице, до самого последнего этажа. Дверь на крышу была распахнута. Даниэль был здесь, так же, как и Лу, бежал впопыхах.

Но на крыше никого не оказалось. Лу замерла, от быстрого бега кружилась голова и сбивалось дыхание, она ничего не могла понять.

Светило яркое солнце, становилось жарко. На негнущихся ногах Лу шла к краю крыши и забиралась на коробки. Под одной из них лежала записка. Лу не открыла ее, не прочитала, но перегнулась через бортик и посмотрела вниз. Внизу на асфальте темнела человеческая фигура. Вокруг нее собирались люди, похожие на муравьев.

Лу потеряла равновесие и подалась назад, больно ударившись затылком при падении. Она перевернулась на четвереньки, внутри возникла резкая боль, и Лу вырвало. Сил больше не было. Даниэля больше не было.

Больше не существовало Лу.

Лишь небо оставалось над ней, но даже оно исчезло, стоило ей закрыть глаза и провалиться во мрак.