Ее так сильно затрясло, что комната начала раскачиваться перед глазами.

– Почему... – вырвалось из ее горла сдавленным хрипом.

– Что же ты наделала, Марго...

– Ты правда хочешь сказать, что я во всем виновата? Ты бросил меня! Оставил меня одну! Ты обещал! Ты!

Красинский крепко сжал ее плечи. Он обещал себе не поддаваться на ее провокации, не верить больше этим слезам, но Маргарита не плакала – она смотрела на него большими глазами, переисполненными ненависти и страха.

– Зачем ты это сделала, Марго?

– Сделала что?

Он не мог злиться на нее. Но и не мог помочь, понять, оправдать. Теперь трясло их обоих.

– Пустошь.

– Я не создавала ее...

– Эти дети, зачем они здесь? Ты издеваешься над ними, ты убиваешь их!

– Они должны знать!

– Знать что?

– Знать, что с ней произошло.

– Ты играешь со мной, Марго. Ты сошла с ума.

– Да! – закричала она, – я слетела с катушек еще до нашего знакомства, но почему-то тебе это понравилось. Ты полюбил именно ту потерянную и совершенно сумасшедшую девочку, ты любил меня! Когда я запиралась в своих инсайтах, когда выла и лезла на стену от боли, когда ничего не чувствовала, когда сутками не спала из-за кошмаров и пыталась покончить с собой. Тогда ты полюбил меня именно такой, но смог направить в другую сторону, созидательную. Я перестала страдать так сильно, я стала открывать.

– Марго... – Анатолий смог выдохнуть только лишь одно имя, и все слова смешались в его голове, спутались, утратили цель и смысл.

Они оба замолчали, избегая встречаться взглядами. В тишине можно было различить трепетание двух сердец, тяжелое и усталое трепетание людей, проживших больше века и несущих все эти годы невыносимо тяжелый крест.

Но тогда же Красинский услышал легкое шарканье когтистых лап по паркету и обернулся, чувствуя мурашки, пробежавшие по спине.

Воланд сел у двери, высунув язык и чуть наклонив голову. Собачий хвост радостно и удивленно бился о паркет.

– Господи... – выдохнул Красинский и закрыл лицо руками. – Я же... я же помню тот день, когда он...

– Умер?

Ни одна мускула не дрогнула на лице Марго. Она была похожа на куклу – бледную фарфоровую статуэтку, изящную и прекрасную, но ужасающую в своей холодности.

– Да.

Марго подошла к Воланду и опустилась на колени, крепко обняв пса за шею. Она зарылась лицом в его мех, прошептала ему что-то неразличимое, а после обернулась к Красинскому и прошептала:

– Поэтому я пришла в Пустошь. Здесь живет то, что я когда-либо любила. Поэтому здесь и ты.

***

Она ушла бесшумно, оставив его одного. Пес-призрак последовал за ней, как будто и не помнил вовсе Красинского, как будто этот человек, любивший пса как своего ребенка, вовсе исчез из того пласта реальности, который Воланд мог воспринимать.

«Он умер, – думал Красинский, – он умер... а я? Что я такое?»

Глубоко на подкорке Анатолий всегда знал, что загадка Пустоши куда сложнее, чем он способен понять. Он и не пытался – ссылал все на божественную миссию помогать. Он чувствовал всеми клетками своего тела, что в этом его цель и смысл. Направить, уберечь, защитить, помочь. Сам же он не нуждался в помощи, считал себя слишком приземленным человеком для того, чтобы замахиваться на большее.

Теперь же Красинскому казалось, что Пустошь – это ад. И все то время, что он выполнял свою священную миссию, Анатолий на самом деле плясал в прислужниках Сатаны, ведя в преисподнюю ни в чем не повинные души.

А дьявольской оказалась единственная душа, которую он по-настоящему сильно любил.

«Я должен был, Марго. Я должен был хотя бы попытаться оставить тебя в прошлом».

Но это было невозможно. Анатолий чувствовал панический холодок, бегущий по спине.

«Я все испортил. Я во всем виноват...»

Руки тряслись. Красинский смотрел на пальцы, смотрел сквозь них, но ничего не видел. Ничто не казалось важным, когда в голове крутились образы из прошлого и испуганные лица тех детей, которых он некогда привел в Пустошь. Да, он думал, что вывел их обратно, что вернул домой, что он помогал им, но нет. Благодаря этому неземному чутью он находил самых искалеченных, самых уставших, слабых, озлобленных, испуганных, и, сам того не ведая, приводил их к Марго.

Для чего ей нужны были эти души?

Красинский не знал. Как и не знал, что такое Сущность на самом деле.

Но знал точно, что больше не пойдет у нее на поводу.

***

– Ты думаешь, это сон.

Лу подняла глаза. Даниэль был в черном костюме, сидевшем на его щуплом теле слишком сексуально для призрака. Лу усмехнулась. Он сел рядом с ней на поваленное дерево и посмотрел за горизонт.

– Ты же так думаешь?

– Да.

С его губ сорвался смешок. Даниэль накрыл своей рукой руку Лу. Нежно погладил ее пальцы. Он смотрел на ее лицо, она чувствовала взгляд, но не поворачивала головы. Не разрешала себе оторвать взгляд от заката.

По спине бежали мурашки. Руки у Даниэля всегда были холодные, словно у трупа, но теперь... теперь...

– Тебя здесь нет, – сорвалось с ее губ.

– Но вот же я.

– Тебя здесь не может быть.

– «Есть» и «может быть» – разные вещи. – Он протянул другую руку и заправил за ухо Лу выбившуюся темную прядь. А потом оказался так близко, что теплое дыхание защекотало ее шею.

– Реальность и сон ничем не отличаются, Лу, – шептал он, – все это в твоей голове, не более. Мир такой, каким ты его видишь и готова воспринимать. Но если он кажется тебе другим... значит, ты открыла в себе новую дверь.

– Хватит.

Лу не отрывала взгляда от закатного неба, но из глаз покатились слезы.

– Ты способна на большее, чем можешь себе представить. Ты можешь быть с теми, кого любишь.

– Я тебя не люблю.

– В тебе сокрыта великая сила, и я...

– Прекрати.

– ...я знаю, как уменьшить твою боль, как спасти тебя.

Руки Даниэля коснулись ее спины, и Лу подскочила на ноги.

– Оставь меня в покое! – она наконец перевела взгляд на лицо призрака. – Ты не он! Никогда не будешь им, потому что его никогда уже больше не будет! Я не хочу, чтобы он снова был. Не хочу, чтобы делал мне больно!

Лу отвернулась и бросилась со всех ног в лес. Слезы застилали глаза, сухие ветки царапали руки. Ноги были ватными, с трудом преодолевали препятствия, и в какой-то момент нога зацепилась за торчащий из земли сук. На большой скорости Лу повалилась вперед и кувырком провалилась в овраг.

Тысячи иголок вонзились в тело, пока она летела. А приземлившись, услышала мерзкий хлюпающий звук: яма была полна дождевых червей.

Лу закричала. В крике она чувствовала всю боль, обуявшую ее тело, а вместе с ней – полное бессилие и невозможность даже подняться.

Черви копошились у самого уха. Небо становилось черным.

Чьи-то руки тащили Лу наверх.

***

«Я что-то забыл, забыл, забыл...» – его голова разрывалась, паника была готова ее раскрошить.

«Нужно вспомнить, нужно срочно вспомнить».

Светящиеся разными цветами арки шли одна за другой, увлекая его в бесконечность. Вне туннеля все так же брели люди – бесконечный поток людей с такими серыми лицами, будто бы их вели на казнь.

Саша знал этот сон и возвращаться сюда во второй раз было уже не так страшно, как в первый. Но было ли это сном или всего лишь очередным подуровнем Пустоши, этого сложного, нелинейного и многоуровневого ада? Пустошь была живым сознанием, какой бы мертвой ни казалась на первый взгляд, это ощущал каждый, попадавший в нее, но Саша ощущал это наиболее остро. Он чувствовал, как она запускала свои щупальца в его память, как сдавливала его голову, как пыталась приоткрыть запертые навечно ячейки, чтобы что-то показать ему, показать Саше то, что он упустил и спрятал от самого себя.

Невероятным усилием Саша заставил себя остановиться. Все ощущалось сном, поэтому тело не подчинялось сознанию, сознание будто бы парило где-то далеко, будто бы находилось в клетке. Но на секунду Саше удалось вырвать эти поводья, и теперь он мог хоть отчасти сам управлять игрой. Он огляделся: бесконечный поток серых людей не обращал на него никакого внимания. Саша попытался окликнуть их, обратить на себя их внимание, чтобы они остановились тоже, чтобы почувствовали, что даже в этой симуляции могут взять верх, очнуться ото сна. Но клетка со светящимися прутьями разделяла его и их. Свет пульсировал перед глазами, усиливался, стоило Саше протянуть руку и коснуться арки, но стремительно угасал в течение нескольких секунд.

Саша еще долго стоял так, схватившись обеими руками за прутья и вглядываясь в лица. В какой-то момент они стали смешиваться в одно, и тогда Саша наконец разглядел в безымянных призраках знакомые глаза.

– Анатолий! – закричал он, – Соня! Лу!

Никто не повернул головы в его сторону, никто не остановился. Но Саша продолжал кричать.

– Лу! Я знаю, ты сильная, ты можешь этому противостоять. Прошу тебя, хотя бы ты...

И тогда призрак остановился. Саша поравнялся с ней, девушка подошла к прутьям с другой стороны и протянула руку. Саша схватил ее, крепко сжав.

– Такая холодная...

У него часто-часто билось сердце, он чувствовал это в висках, он не мог отпустить Лу, не мог себе этого позволить. Она обернулась.

– Не смотри на них, – Саша протянул вторую руку сквозь прутья, чтобы коснуться ее щеки. – Не нужно, идем со мной.

Она посмотрела на него так, будто бы не поняла ни единого слова. Или так, будто бы сам Саша ничего не понимал.

– Пожалуйста, не бросай меня одного...

Она закрыла глаза и протянула ему свободную руку в ответ, коснулась подбородка и шеи. Опустила взгляд, и они соприкоснулись лбами через прутья клетки, которые пульсировали светом. А потом Лу сразу же отскочила, бросив Саше под ноги какой-то предмет, и тут же скрылась в океане серых лиц, затерявшись в толпе.

Саша опустился на корточки и подобрал блокнот с прикрепленной к первой странице ручкой. Там же были написаны уже знакомые слова «Напиши о нас».

А ниже – слово, ставшее ключом к той ячейке памяти, которую Саша так хотел открыть.

Et cetera.

***

– Ты молодец, – сказала Соня, поглаживая по волосам парня, что лежал у нее на коленях. – Ты сам со всем справился. И справишься с остальным.

Он сделал резкий вдох и пришел в себя, словно его вытащили из воды, словно его легкие были забиты чем-то чужеродным и отказывались функционировать как полагается. Саша перевернулся на четвереньки и его вырвало.

– Все хорошо, – Соня приобняла его за плечи и помогла встать.

– Что с тобой случилось?

Он смотрел в ее глаза. На юном розовощеком личике были заметны мелкие морщинки, а несколько прядей выбивалось из косы и спадали на лоб. Некоторые из них были совершенно белые.

– Я видела ее.

– Что? Кого ты видела?

Она лишь улыбнулась. Сонина улыбка была совершенно спокойной и была улыбкой женщины, которой много-много лет. Словно Соня пережила не одно поколение и видела на своем веку все, но под самый конец смогла постичь состояние, подобное Будде.

– Ты не расскажешь мне?

Она покачала головой, продолжая улыбаться.

– Ты должен увидеть сам.

Саша вздрогнул и принялся хлопать себя по карманам, что-то ища.

– Что ты делаешь?

– Я должен записать... вертится на языке...

– Держи.

Соня протянула ему уже знакомый блокнот, раскрытый на странице, где уже было записано ключевое слово. Сашу затрясло.

– Я схожу с ума.

– Другого пути нет. Нужно дойти до конца. Вставай, – Соня потянула его за собой. – Я должна показать тебе лучшую из картин твоей матери. Она называется...

– Et cetera. Это я уже вспомнил.

***

Лу казалось, что страх отделился от ее тела и заполонил мир вокруг. Худые костлявые руки, опустившиеся на ее плечи, крепко сжали пальцы, впиваясь ногтями в кожу. Из горла вырвался крик. Лу сделала рывок вперед, но назад ее отбросило с еще большей силой. Пальцы утопали в мерзком болоте слизи. Болото причавкивало и пульсировало, затягивало в себя.

– Оставь меня в покое! – кричала она на призрака, но он не собирался ее отпускать. Идти дальше не имело смысла, червей, казалось, становилось все больше. Лу рывком подалась назад, намереваясь сбить призрака с ног, но он устоял, все так же крепко держа ее. Кажется, уже начинала сочиться кровь.

Выбравшись из червивого оврага, Лу повалилась на спину, придавливая призрака своим весом. Он не издал ни звука, но отпустил плечи, которые теперь больно саднило, хотя Лу уже этого не чувствовала. Она повернулась и, придавив призрака к земле, вцепилась ногтями в его лицо.

– Если я и любила когда-то его, то тебя я ненавижу! – кричала она. – Ты комок желчи, провокатор, психопат, ты животное! В тебе нет ничего человеческого!

Лу чуть приподнялась и занесла руку, сжатую в кулак и ударила призрака по скуле.

– Я хочу, чтобы ты пошел на хер из моей жизни! Из моей памяти, из всего моего существа! На хер, слышишь?

Призрак лишь беззвучно смеялся, скаля улыбку на синеющем лице.

Лу зарычала от бессилия, но призрак перехватил ее руки, предотвратив удар. Он легко подскочил на ноги и впечатал девушку спиной в массивный дуб. Он держал ее крепко, и их лица были так близко, что едва ли не соприкасались носами. Лу плюнула ему в лицо. Призрак удержал ее на месте одной рукой, вытираясь свободной. На его лице не было ничего кроме холодного спокойствия и самодовольной улыбки.

Лу знала, что просто так он ее не отпустит.

– Что тебе нужно?

– Это тебе нужно. Тебе нужен я.

– Да не нужен ты мне!

Призрак рассмеялся.

– Без тебя меня бы здесь не было. Пустошь – удивительное место, Лу. Здесь возможно все, здесь мертвые оживают, и ты можешь быть с теми, с кем хочешь быть. Я здесь, потому что ты все еще любишь меня, и я могу быть таким, каким ты меня хочешь видеть. Могу быть добрым и нежным.

Призрак коснулся ее щеки и приподнял голову Лу за подбородок.

– А могу быть неуправляемым психопатом.

Призрак подался вперед и впился зубами в кожу на шее Лу, прокусывая ее до крови. Лу закричала. Колотить руками и ногами по механическому телу призрака было бесполезно – он, кажется, вовсе не чувствовал боли.

Укус, откликавшийся болью во всем теле – в особенности, в свежих ранах на плечах, перерастал в поток поцелуев, которыми призрак щедро осыпал Лу. Она чувствовала себя совершенно обессилевшей.

– Я тебя ненавижу, – шептала он снова и снова. – Ненавижу, ненавижу, ненавижу...

– Ненависть – это любовь, в которой ты не хочешь себе признаться. Тебе ведь нравится это? Нравится снова видеть меня живым? Нравится чувствовать мое тело?

Он взял ее руку и приложил к своему животу. Провел ладонью по ребрам.

– Все мое тело – живое. Оно для тебя. Я буду делать то, что ты захочешь. В Пустоши мы бессмертны. Мы можем быть вместе целую вечность.

Лу закричала и подалась вперед. Она снова вцепилась ногтями в его лицо, и, отпустив, принялась сыпать ударами.

– Я буду бороться! – кричала она, – Сколько бы сил у меня ни оставалось, я тебя уничтожу! В порошок сотру!

Призрак легко уворачивался от ее ударов, терпеливо пережидая выплески адреналина. Он был монстром. Он был роботом.

– Если ты готов сделать все, чего я хочу, почему ты не сгинешь ко всем чертям? Почему не оставишь меня в покое? Я прошу тебя!

– Ты этого не хочешь. Я же вижу.

Лу тяжело дышала, но все равно набрасывалась на него снова и снова, словно дикая кошка.

– Тогда убей меня. Я не хочу больше так жить.

Призрак приподнял бровь и скрестил руки на груди. Они замерли друг напротив друга.

– Ты не в себе. Тебе нужно успокоиться, Лу.

– Да что ты знаешь о спокойствии?! Ты-то в себе никогда не был!

Лу снова занесла руку, но призрак ее перехватил.

– Довольно.

– Нет, не довольно! Сделай это, если для этого пришел! Сделай!

Пальцы призрака сомкнулись на ее шее. Они давили сильнее с каждой новой попыткой сделать вдох. Призрак снова впечатал Лу в дерево и чуть приподнял над землей. Она болталась на его руках, не имея возможности вырваться.

Она будто бы проглотила огненный шар. Или выпила кислоты. Внутри все сжималось, все горело и намеревалось выйти наружу. Призрак давил сильнее.

Она слабо царапала его пальцы – силы стремительно покидали. Призрак давил сильнее.

Лу перебирала в воздухе ногами и била его по коленям. Призрак давил сильнее.

Лу закрыла глаза и почувствовала, как набухает голова. Сил больше не было. Призрак давил сильнее.

А потом она рухнула вниз.

На то, чтобы вернулось зрение, потребовалось несколько секунд, но каждый вдох обжигал сильнее, чем его отсутствие. Все плыло перед глазами, но теперь Лу знала, что призрака больше нет. Ее лицо покрывали брызги теплой склизкой крови. Тело Даниэля с раздробленным черепом лежало у ее ног рядом с окровавленным валуном.

Мужчина перед ней протянул руку и помог Лу подняться. Он выглядел старым, хотя совершенно не седые длинные светлые волосы падали ему на лицо.

– Ты в порядке? – спросил он, придерживая Лу за талию, чтобы она не упала.

– Где вы, черт вас побери, были? – прорычала Лу, отстраняясь от Анатолия.

– Я должен был разобраться во всем, – ответил он.