Задорный смех эхом разлетелся по огромному офисному кабинету, который был переполнен всякой дизайнерской всячиной, словно то было не рабочее место, а настоящий музей искусства.

Дама лет тридцати продолжала громко хохотать, как настоящая гиена, разговаривая по мобильному телефону. Она расположилась в огромном кожаном кресле ярко-бордового цвета, которое, тоже на все сто процентов, было сделано известнейшим мебельщиком специально для неё, дабы подчеркнуть статус и положение в обществе девушки.

    Постукивая алыми ноготками по дубовому столу, владелица кабинета вальяжно перекинула ногу на ногу и вновь разразилась весёлым смехом. Её выжженные солнцем волосы изящно спадали на расправленные плечи, а карие глаза бегали по помещению, разглядывая репродукции картин знаменитых и малоизвестных художников. На её лице сияла милейшая улыбка, которая с каждой секундой становилась все больше и больше.

— Ох, Линда, я говорила тебе миллионы раз, что ты ошиблась с выбором профессии! — закатив глаза на ответ собеседницы, девушка продолжила: — Мы с тобой вместе с самого детства, и начинали мы одинаково. Только теперь я богата, а ты бедствуешь. Однако, я всегда готова помочь тебе даже разговором, как минимум.

— Я люблю своё дело, а это, по крайней мере для меня, самое важное, — послышался робкий вздох Линды. Она была опечалена.

— Ли, главное в работе - получать удовольствие, я согласна, но  ничто не сравнится с материальной выгодой за качественное исполнение своих обязанностей. У тебя был талант, я то знаю.

    Повисло долгое молчание, которое минутой позже  нарушилось аккуратным стуком в массивную дверь.

— Миссис Траум, простите за беспокойство, но вас уже пятнадцать минут ожидает клиент, — смущённо улыбнувшись, секретарша уже во второй раз оповестила свою начальницу о мужчине в приёмной.

   Приподнявшись с кресла, Траум изящной походкой обошла стол так, чтобы смотреть прямо на свою подчиненную. Отложив телефон, она недовольно фыркнула, что-то пробурчав себе под нос, который, кстати, стал жертвой ринопластики и теперь был похож на детскую горку.

— Сколько раз тебе повторять, Гвен, чтобы ты не записывала так много людей в день? Я же не железная!

— Но миссис, вы говорили...

— Ну-ка, послушай теперь меня внимательно и запомни мою просьбу, — сорвавшись на недовольный крик, Эмма Траум артистически размахивала руками перед лицом секретарши. — Пошла вон отсюда, Гвендолин.

   Гвенни, сдерживая слезы, развернулась к выходу и отворила скрипучую дверь, надеясь покинуть этот зловещий кабинет быстрее, но твёрдый голос начальницы за спиной заставил её вздрогнуть и остановиться.

— А ещё принеси мне кофе и позови этого нетерпеливого мужчину, — кинула Эмма, слегка успокоившись.

— Хорошо, все будет готово через минуты три.

— Ли, я позвоню тебе попозже, — тяжело вздохнув, девушка потёрла глаза. — Мне реально нужен отдых, а то Гвенни скоро повесится.

Миссис Траум открыла ящик с дисками и кассетами и достала записи своей любимой группы. Вставив диск в проигрыватель, она снизила громкость почти до минимальной отметки и, глубоко вздохнув, натянула фальшивую улыбку. Она невероятно устала.

   — Добрый день, — за спиной она услышала тихий, слегка хрипловатый голос.

— Привет, — Эмма доброжелательно поздоровалась и пожала руку мужчине, чей небрежный вид заставил её поморщиться. — Проходите, присаживайтесь, как вам удобно и давайте начнём наш сеанс.

   Неуверенными шагами он прошёл к дивану, оставив за собой на белоснежном шелковом ковре цепочку грязных обувных следов. Аккуратно сняв мокрую куртку, посетитель негромко представился:

— Меня зовут Билли Шеферд, — сложив руки на коленях, он начал разглядывать женщину напротив, — мне вас посоветовали, как опытного психолога. Говорят, что вы решаете все проблемы. Вот я и здесь.

— Ох, и кто же так мило отзывается обо мне? — изрекла Траум, поправляя коктейльное платье.

— Моя соседка, Шерон, она была у вас неделей ранее, если я не ошибся.

— Ах, да! Та самая Шерон, которая лишилась работы и теперь ужасно грустит? — Эмма подвинула стул к дивану, на котором расположился Билли, и уселась поближе.

— Да, та самая. Она звонила вам и рассказала о моей проблеме, разве не так? — Шеферд улыбнулся с надеждой в глазах и выпрямил спину.

— Точно! — театрально скривив лицо, психолог попросила прощения за свою куриную память. — Теперь-то я вспомнила. Станция двадцать девять, так?

— Отлично, что вы помните, — Билли глубоко вздохнул и резко выдохнул, ожидая советов девушки.

— Послушайте, когда Шерон рассказала о вашей ситуации, то я сразу поняла, что вы сейчас чувствуете, — деловито покачав головой, она скептически пролистала записи.

   Шеферд подметил, что Эмма Траум одна из тех особ, которые обычно строят из себя настоящих знатоков человеческой души, но на самом деле не понимают в ней абсолютно ничего. Ровным счётом, как и в своей.

— Вы надеялись избавиться от ваших страхов, грусти и чувства вины, когда покинули прежнее место жительства? — она достала блокнот в бархатной обложке и начала что-то записывать.

— Я хотел сменить своё местоположение, чтобы ничего из прежнего не напоминало мне о случившемся и о том, что я видел там. Я знаю слишком много, чтобы спокойно жить в том проклятом городе, — выпалил Шеферд.

   Голос мужчины, как и взгляд, был наполнен огромнейшей печалью и неким страхом, хотя он всячески пытался скрыть это. А хвалёный психолог перебирала худенькими, бледными пальцами свою записную книжку, и Билли даже казалось, что ей и вовсе плевать на то, что говорит её клиент. Возможно, в какой-то мере, это и была правда.

— Вы всё-таки настаиваете на том, что увиденное вами и вашим другом и взаправду произошло? — безразлично спрашивает Эмма, широко зевнув, даже не пытаясь прикрыть рот ладонью.

— Конечно, — повысив голос, Билли твёрдо добавил: — Все это было, все это происходило в реальном мире! Я свидетель всего этого.

— В вашем городке, он же, насколько мне известно, был очень маленьким, люди там наверняка любили посплетничать, так? — получив неуверенный кивок, она продолжила: — Вы допускаете возможность, что на фоне проблем в жизни и стресса, вы могли немного неверно воспринять произошедшее ?

— Хотите сказать, что я вру вам? — обиженно кидает Билли, ожидая ответа, в то время, как его глаза наполняются слезами.

— Нет, что вы! Просто я думаю, что все то, что вы увидели - галлюцинации, которые начались из-за того, что вы слишком впечатлительны к разным событиям, — не отрывая взгляда от мужчины, Траум пожимает плечами и убирает блокнот в сторону. — Ваша соседка мне поведала немного о вашей истории, а я просмотрела статьи о той станции, но, как вы и сами знаете, там нет ничего из того, что вы рассказывали. Только слухи. Только догадки. Вы поверили всему, что говорили люди о станции, о поездах и прочей ерунде настолько сильно, что и увидели желанное. Плюс ваш друг... Вы до сих пор не хотите верить в то, что он совершил, да?

— Тогда откуда я знаю все об этой станции? Откуда у меня доказательства случившегося? Археологи были там! Я же говорил Шерон, что все это правда, а не выдумки, — его голос предательски задрожал, что не осталось незамеченным психологом.

— Выпейте воды, если хотите, — получив разрешение, мужчина залпом выпил два стакана, а затем дрожащими руками потянулся за третьим. — Вы употребляете спиртное?

— Немного, но очень редко, — его ответ не был чистейшей правдой, но и ложью его назвать не получилось бы.

— А раньше у вас была привычка запивать проблемы, как сейчас? — грубовато поинтересовалась Эмма, вновь стуча ногтями по ручке стула.

— Что вы хотите этим сказать? — поморщившись, Шеферд отставил в сторону стакан, не желая больше пить.

— Быть может... Я предположила, что ваши галлюцинации стали последствием алкогольного опьянения. Вспомните детально этот день, — она мило улыбалась на протяжении всего сеанса, что дико раздражало Билли, хотя и улыбка у неё была до ужаса красивая, как и она сама.

— Я не был пьян! — схватившись за голову, мужчина громко усмехнулся. — Вы тоже не верите мне. Никто не верит, абсолютно. Что и следовало ожидать.

— Билли, я верю вам, но то, что вы рассказали не может быть реальным, а объяснение всему одно - галлюцинации.

— Скажите, а "галлюцинации" - это ваше любимое слово? — саркастично кинул Шеферд, собирая свои вещи, чтобы покинуть психолога.

— Я лишь стараюсь вам помочь, это моя работа! Возможно, мы начали не с того. Выговоритесь, если хотите.

— Скажите мне, вы сами выбрали эту профессию? — получив положительный ответ, он продолжил: — Так вот, я смело могу сказать вам, что психология - не ваше занятие. Вы, как младшеклассник, выучили несколько фраз для различных ситуаций, чтобы говорить их своим посетителям, вроде "все будет хорошо", "не переживайте", " любите себя" и что там ещё обычно говорят псевдо-психологи? Вы не мыслите, не размышляете над состоянием человека. Вам лишь бы кассу пополнить банкнотами, а не помогать людям. Кто приходит к вам обычно? Мамаши, у которых проблемы с детьми? Или одинокие женщины в преклонном возрасте с заниженной самооценкой?

— Билли, у каждого человека своя проблема, свои травмы и борьба, вы не правы и...

— Помолчите, ей-богу! — нацепив на себя куртку, Шеферд все не унимался и продолжал свою тираду. — Вы помогаете людям с временными жизненными трудностями, хотя я и в этом не уверен, а вот перед настоящей проблемой вы бессильны.

— Мы можем поговорить ещё, — Эмма остановила мужчину прямо в дверях, чтобы тот не ушёл от неё недовольным и, не дай бог, не накатал на неё плохой отзыв.

— А знаете почему я выпиваю? Хотя, откуда вам знать? — презрительно окинув кабинет взглядом, Билли улыбнулся. — У вас есть все. Начиная от ненужных вазочек и всякой дорогой мебели, заканчивая, я уверен, прекрасным домом и семьёй. Вы не знаете проблем, у вас их попросту нет. Да и не будет. — Его губы сжались в бледную полосочку, а по щеке скалилась скупая слеза, которую мужчина резко смахнул. — Я пью, чтобы заснуть хотя бы на часок. Если я не сделаю этого, то умру от разрыва сердца. Вы представляете, насколько тяжело жить с этим страхом, тем более, если учесть то, что мне и не верит никто? Я боюсь закрывать глаза, боюсь ездить в метро, боюсь некоторых людей. А хуже всего то, что в начале, где-то спустя месяц после случившегося, я не чувствовал всего этого. Мне было грустно и печально. А вот спустя полгода меня охватило непонятное чувство тревоги, которое уже два с половиной года мучает меня. Мне страшно. Они будто бы ещё рядом. Все они. Я чувствую их взгляды, иногда прикосновения. Мне слышаться их голоса, её крики, каждое слово из дневника отдаётся эхом во мне. Я боюсь. Иногда мне кажется, что ещё чуть-чуть, и мои мозги взорвутся.

Эмма Траум, как вкопанная, стояла на одном месте, не решаясь и слова произнести. Она не могла сочувственно улыбнуться, даже фальшиво, хотя в данном случае ей действительно было жаль мужчину. Его взгляд, такой опустошенный, наводил жуткую тоску и беспокойство, а лёгкая, несчастная улыбка пугала до глубины души. Ей искренне хотелось помочь, но она не знала как.

— Билли, возьмите эту визитку, — она протянула ему  листочек и улыбнулась. — Там вам помогут побороть любые страхи.

Шеферд забрал бумажку и прочитал имя врача, который, судя по всему, работал в психиатрической лечебнице.

— Думаете, что другого выхода у меня нет? — с надеждой в глазах, Билли поднял взгляд на психолога.

— Я не смогу вам помочь, это уж точно, а они может и сделают что-то. Вы не единственный в мире человек, который боится чего-то до такого состояния. Вам помогут, честное слово, — Эмма протянула  ему рецепт, который она записала в блокноте. — Купите для начала эти лекарства, а если не поможет - звоните по этому номеру. К сожалению, большинство препаратов выдаются только по рецепту психотерапевта, а я лишь психолог.

— Значит, психбольница, — опустив глаза, мужчина несколько раз усмехнулся самому себе, словно настоящий шизофреник, а потом резко выбежал в приёмную захлопнув за собой дверь, жутко напугав Гвенни.

На широкой улице, где находился офис Эммы Траум, Билли сумел, наконец, вдохнуть полной грудью. Он все так же сжимал в руках крохотную бумажку с номером врача. Ему не хотелось верить в происходящее, ведь он не псих, не шизофреник. Скорее всего.

Опустившись на холодный тротуар, Шеферд подпер колени под подбородок и начал качаться из стороны в сторону. Осознание случившегося приходило к нему постепенно, будто специально пугая его ещё сильнее.

Ему жить с этими страхами, запивая их каждый вечер дешевым алкоголем в каком нибудь пабе, где он вновь повздорит с официантом или группой молодых байкеров, как это было в прошлый раз. Наверняка его не раз ударят, но все это будет уже не так важно.

А позже у него и деньги закончатся на спиртное, на его плацебо от неописуемых страхов. Тогда ему и придёт конец. Тогда былая боязнь убьёт его не только морально, но и физически.

   Но и тогда никому не будет дела.