Глава 3. Свет другого солнца.

Великие тайны нашего бытия
ещё только предстоит разгадать,
даже смерть может
оказаться не концом.
(с) Никола Тесла

Следующие несколько мгновений я завороженно смотрю на телефонную трубку. На том конце провода повисло тяжелое молчание, слышно только мамино прерывистое дыхание.

— Мама... Это я...

Я не ушами — кожей чувствую, что она плачет. Помехи становятся сильнее, что-то снова щёлкает и связь прерывается. Слушаю короткие гудки, и они звучат для меня, как конец всего на свете.

Прижимаю к груди нагретую от моей руки трубку и медленно сползаю вниз, трясясь в беззвучных рыданиях. От невыносимой боли сдавливает легкие. Нежно глажу рукой телефон, как будто он живой, и вытираю тыльной стороной ладони слезы.

Дверь в комнату резко распахивается, влетает Фэйт и быстрым движением выбивает телефон из моих рук. Я стремительно поднимаюсь и смотрю на неё с нескрываемой ненавистью. Она отталкивает меня с неожиданной для такой хрупкой девушки силой так, что я впечатываюсь спиной в кирпичную стену. Со стеллажей летят папки, документы из них, словно бумажные птицы, разлетаются по комнате и падают на пол. Фэйт со злостью швыряет трубку обратно на телефонный аппарат и в одно мгновение оказывается рядом со мной, глядя на меня прямо в упор. Я вижу, как бешено сверкают её карие глаза, почти почерневшие от гнева.

— Ты! — она толкает меня в плечо, — О чем ты думала?! Нельзя трогать живых!

Я зажмуриваюсь от её крика и пытаюсь незаметно отойти в сторону, но она ещё раз толкает меня. Я знаю, что не права и поэтому остаюсь стоять на месте, больше не предпринимая попыток увернуться. Меньше всего мне бы сейчас хотелось ругаться с кем-либо из моего нового окружения.

— Ты мертва, или тебе это плохо объяснили?! Всё, это конец! Как тебе не понятно, что ты уже лежишь там, в гробу, глубоко под землёй! И твоё изувеченное аварией тело не может звонить родным по телефону!

Она задыхается от ярости и, слегка успокоившись, смотрит мне прямо в глаза. 

— Послушай меня... Кому ты там звонила?

Я раскрываю пересохшие от волнения губы и с силой выталкиваю из себя:

— Маме... домой... — слёзы снова поднимаются вверх и предательски пытаются пролиться наружу.

Мне кажется, что вместо них у меня в глазах тяжёлые свинцовые шарики.

— Ты хочешь, чтобы она сошла с ума? Тешила себя надеждой, что есть шанс и ты снова вернёшься? Нет, Сесиль. Ты добиваешь её. Оставь живым то, что им положено после смерти близких. Дай им оплакивать тебя, а после отпустить навсегда. Твоё место теперь здесь, и другого пути у тебя не будет. Отпусти их, и со временем они тоже тебя отпустят.

Фэйт окончательно успокаивается и примирительно гладит меня по ударенному плечу, после чего отворачивается, приседает на корточки и поднимает с пола упавшие листы бумаги. В смятении опускаюсь рядом с ней и помогаю их собрать. Мне неловко от того, что я сделала, но услышать мамин голос...

— Извини, — осторожно касаюсь её руки, — Я не могу, у меня не получается поверить в реальность происходящего.

— У всех не получается, — она вздыхает и поднимается, кладя папки с файлами обратно на полки, — Но пожалей своих родных и не нарушай законы Вселенной. Это не та материя, с которой можно шутить.

Я понимающе киваю и мы в полном молчании выходим из кабинета. Хочу расспросить Фэйт о том, куда же я все-таки попала, но сдерживаю себя, чтобы не накалять обстановку. Иду вслед за ней по уже ставшим привычным коридору к выходу, но по пути она останавливается и, крепко взяв меня за руку, обращается к кому-то в очередном кабинете. «Чтобы не сбежала» — невесело хмыкаю я про себя, глядя на её по-детски маленькую ладонь, сжимающую мою руку. Заглядываю следом за ней в кабинет и на всякий случай здороваюсь. Женщина, с которой разговаривает Фэйт, попросту игнорирует моё приветствие. Я открываю рот, чтобы возмутиться, но Фэйт, уже поняв, что я не вполне адекватна, тычет острым локтем в мой бок. Я подпрыгиваю от неожиданности и, смирившись, благоразумно замолкаю. Тем временем, речь между этими двумя идёт обо мне.

— Я забираю её. Оформи в мою комнату.

О чем это она? Внимательно вслушиваюсь в их разговор, но мне мало что понятно.

— Но Фэйт... Ты же не занимаешься попечительством, — её собеседница удивленно смотрит на девушку поверх очков, — У нас просто завал с теми, кто прибывает, в других районах то же самое, — она широким жестом указывает на хаотично сваленные вокруг стола неряшливые кипы бумаг.

— Теперь занимаюсь. Должна же я, в конце концов, двигаться дальше, — Фэйт говорит горячо и решительно, — А завал... Ну как-то же справлялись здесь в ту эпоху, когда чума косила все города. Разве нет? А войны?

— Ты придумала с чем сравнить. Но дело твоё, — женщина достаёт из ящика стола какой-то бланк и быстро его заполняет, — Только, пожалуйста, помни, что у тебя здесь тоже есть обязанности. Мы рассчитываем на тебя.

— Когда я кого-либо подводила? — Фэйт делает вид, что обижается, — Мы можем идти?

Работница то ли небесной канцелярии, то ли чёрт его пойми какого учреждения утвердительно кивает головой, продолжая монотонно заполнять свои бесчисленные бумаги. Фэйт отпускает мою руку и мы, слегка касаясь друг друга плечами, идём к выходу. Открываем дверь и выходим на большое крыльцо с резными деревянными перилами. Сверху на нас неприветливо и холодно светит осеннее неяркое... что?!

— Фэйт, откуда здесь солнце? — я поражённо поднимаю голову вверх, оглядывая небосвод, и с удовольствием подставляю лицо скупым солнечным лучам. Наверху плывут самые обычные серые облака, тяжёлые, плотно налитые дождевыми каплями. В воздухе приятно пахнет горечью дыма, прелой листвой и влажной землёй. Люблю этот запах. Молча радуюсь от того, что хотя бы ощущения вокруг остались прежними, земными.

Мой вопрос вводит Фэйт в замешательство, но она быстро отвечает:

— Не забывай, что теперь всё вокруг — как зеркало того мира, в котором ты жила раньше. С изменениями, конечно же, но тоже очень похоже.

Я немного подумала, и решила все—таки расспросить её хотя бы о немногом из всего того, что здесь происходит. Хотя, конечно же, мне хочется знать абсолютно всё и сразу — например, нуждаются ли люди после смерти в пище, почему я до сих пор в своём теле, где я буду жить, что буду делать и как здесь всё устроено.
Но для начала я получаю информацию о том, что здесь есть и еда, и вода, и лекарства, а ещё реки и моря, животные и растения.

— А как же! — терпеливо объясняет мне Фэйт, — Всё живое заслуживает пережить рождение, войти в расцвет и встретить увядание, прежде чем окончательно раствориться в потоке жизни. В каждом цветке, в каждом насекомом, в каждой пылинке под твоими ногами есть душа. Неважно, насколько малым является это существо. Вселенная справедлива, просто люди всегда мнят себя главнее всего сущего, даже выше всего того, что во много раз превосходит их самих.

Ого. Смотрю на неё с уважением. Она повествует так мудро для своего возраста, что я чувствую себя немного неловко. К тому же, мне все ещё больно от случившегося. И невыносимо хочется к маме. Щемящая тоска ледяными пальцами охватывает душу. Я обращаюсь к Фэйт:

— А как ты умерла?

Её взгляд внезапно меняется и в нем появляется что-то новое, но я пока не могу понять, в чем дело. Некоторое время она молчит, глядя на хмурые свинцовые тучи, угрожающе повисшие над нами. Наконец, она решается мне ответить.

— Меня убили.

Я молчу, и больше ничего не спрашиваю. В напряженном безмолвии разглядываю мир, в котором теперь буду существовать всю оставшуюся жизнь. Здание, из которого мы вышли, ничем не отличается от обычной земной библиотеки, разве что выглядит намного более древним и мрачным. Серый камень, немного потрескавшийся и крошащийся от старости, прикрыт расползающимися по всей поверхности щупальцами темно-зеленого плюща. Обычные деревянные окна с металлическими решетками тускло поблескивают не слишком чистыми стёклами. Длинные фонари смотрят на всё свысока, ожидая своего часа, чтобы рассеять мрак, который скоро спустится на деревню. Значит, здесь есть электричество. Явно постарались умельцы после своей смерти. Изучаю округу дальше.

Незнакомые мне деревья, то идеально прямые, то причудливо изогнутые хаотично разбросаны по всей, видимой глазу, территории.
Кое-где аккуратно подстриженные кустарники, с пристроенными рядом свежевыкрашенными кованными лавочками. Выглядит это довольно старомодно и как-то готически.

Перевожу взгляд вперёд, где всё остальное, и вижу множество таких же каменных построек, один в один похожих на студенческие общежития. Обычные мощеные улицы с ровными поребриками, никаких машин. В некоторых местах за дома убегают извилистые асфальтовые дорожки.
С любопытством разглядываю проходящих мимо людей самых разных возрастов, но отмечаю про себя, что большинство из них достаточно молоды. Они спокойно разговаривают между собой, будто и не существует никакой жизни и смерти, и вообще — в целом нет ничего удивительного в том, что где-то на Земле есть надгробия с их именами и те, кто приходят к этим могилам. Неподалёку слышен радостный гомон, исходящий от стайки играющих в мяч детей. Они весело носятся, беспечно поднимая ногами ворох разноцветных опавших листьев.

Пока я думаю обо всем, что теперь меня окружает, Фэйт решает прервать затянувшееся молчание и мы вместе спускаемся с крыльца вниз по ступенькам, к большой дороге. Попутно получаю ещё порцию информации. Период моей адаптации будет проходить в этом районе, где в основном живут все новоприбывшие. Если пройти прямо по дороге мимо всех улиц с одинаковыми домами, можно увидеть главное здание. В нём и будет происходить вся дальнейшая работа по внедрению меня и остальных в новый социум, после чего нас будет ждать распределение. Для чего и куда меня будут распределять, я так и не поняла. Главное здание я смогу увидеть только завтра, но мне пока и не хочется, единственное мое желание — лечь на кровать и побыть наедине со своими мыслями.

— Почему ты решила поселить меня в своей комнате?— не выдерживаю и интересуюсь у девушки.

Фэйт наклоняется и ласково гладит выбежавшую к нам навстречу белую кошку. Сейчас она больше всего похожа на обычную земную девчонку моего возраста. Простой бежевый свитер, широкие джинсы с небрежными подворотами, длинные волосы смешно пушатся от влажной погоды.

— Ты проблемная. Если ты способна попытаться внедриться сквозь материю в пространство к живым, то каких выходок я ещё могу от тебя ожидать? Тем более, что каждому спириту поначалу нужен кто-то, кто будет присматривать за ним и обучать всему необходимому.

Кошка уходит, важно помахивая пушистым хвостом, я наблюдаю за ней, но опять не понимаю, о чем говорит мне Фэйт. О каком спирите идёт речь? «Спирит» — это же мультик такой, про коня. Говорю об этом ей, и она начинает громко смеяться. При всём своём подавленном состоянии я не выдерживаю, и смеюсь вместе с ней, но после стольких слез мой смех звучит немного натянуто и истерично.

— Ты теперь спирит. Но ни в коем случае не конь, — она снова хихикает и вытирает выступившие от смеха слёзы, — Спирит — дух, свободный от земного тела, но не утративший разум и способный сохранять свою оболочку в пространстве, противоположном земному.

— То есть, мы все здесь спириты?

— В общем-то да, но существует разделение на некоторые касты. Есть многие особенности, которые влияют на то, к какой касте ты будешь отнесён. Например, есть инфанты.

— Это же королевский титул в Испании, разве нет?

Фэйт раздраженно машет на меня рукой:
— Там, у себя, они могут называться, как угодно. Здесь инфантом считается каждый ребёнок до тринадцати лет, их как раз встречает Сара. Такие дети после адаптации забираются и воспитываются в семьях. Это удобно, так как спириты могут жить друг с другом, но не могут иметь детей. Но у Сары есть ещё другая, более узкая специализация.

— Какая?

— Нерожденные дети. Аборты, выкидыши, мертворожденные.

Я не перестаю поражаться. Это так странно, особенно учитывая вечные стычки пролайферов и тех, кто выступает за право женщины на аборт. А я так вообще никогда не задумывалась об этом всерьёз. Однажды моя мама призналась мне, что когда-то сделала аборт, ещё до моего рождения, но я даже не придала этому большого значения, не говоря уже о том, чтобы её за это осуждать.

Но Фэйт объясняет мне, что все, что является живым, вне зависимости от того, полноценный ли он человек или пара клеток — имеет право жить дальше. Да-да, закон равновесия Вселенной, это я уже запомнила.

— Я хочу пить, — немного отхожу от потрясения и вспоминаю, что у моего тела по-прежнему есть базовые потребности. Ещё раз пристально рассматриваю свои руки, снова глажу каждый их сантиметр, потом осторожно касаюсь лица. Я ничуть не изменилась, не стала прозрачной и бесплотной. Это уже хорошо.

Мы заходим в небольшое кафе с аккуратно расставленными деревянными столиками. Здесь много людей. Кто-то сидит в углу, погруженный в чтение книги, кто-то бурно обсуждает какие-то важные для себя темы в окружении остальных спиритов. За другим столиком одна девушка утешает свою плачущую подругу, и мне кажется, что она тоже из новеньких.

Фэйт возвращается в компании двух незнакомых девушек и приносит мне апельсиновый сок. Я благодарно улыбаюсь и с жадностью припадаю к стакану. После неловко вытираю рот и, наконец, решаю с ними познакомиться. Я стесняюсь их, но они такие милые и приветливые, что у меня не получается надолго уйти в себя. Они сёстры, и обе очень похожи между собой — одинаковый разрез глаз, чёрные блестящие волосы и симпатичные лица в форме сердечка. Лесли девятнадцать лет, а её младшей сестре Трейси четырнадцать. Сюда они попали одновременно, и, в отличие от Фэйт, были более разговорчивы касательно причины своей смерти, поэтому я сразу же узнаю, что с ними случилось — оказалось, что несколько лет назад ночной пожар в их доме не оставил девочкам ни единого шанса выжить.

Я растрогана и выражаю им своё сочувствие, но они весело отмахиваются от меня, будто разговор идёт о каком-то пустяке. Удивляюсь, как можно так легко относиться к такой чудовищной трагедии, но в то же время понимаю, что вместе им не так уж и плохо. Да, какой бы дикостью это не казалось, но осознавая, что все вокруг уже мертвы и разница только в давности их смерти — становится немного легче. К тому же, мои новые знакомые понимают мое состояние и активно пытаются меня разговорить. Коротко рассказываю им о том, кто я и откуда, и заканчиваю тем, что меня сбила машина после того, как я узнала о измене моего парня с сомнительного вида девушкой.

— Вот мудак! — Трейси в неподдельном изумлении широко распахивает глаза и старшая сестра возмущённо даёт ей подзатыльник, — Ай! Нет, но ведь так и есть! Он поступил, как конченая сволочь!

Девочка уворачивается от очередного сестринского шлепка, и я тихонечко смеюсь. Фэйт рассказывает о том, как я нарушила все правила, позвонив маме, и сестры реагируют испугом, который по мере повествования сменяется жалостью. Я уже понимаю, какие последствия может повлечь за собой мой необдуманный поступок и поэтому очень переживаю. Надеюсь, я не сделала ничего непоправимого.

В кафе рыжей стрелой залетает неугомонный Эллиот. Он осматривается вокруг и направляется прямиком к нам, по дороге сбив пару пустых стульев. Бармен за стойкой недовольно прикрикивает на него, посетители оборачиваются и смотрят на нас. Я съёживаюсь под их изучающими взглядами и мне в очередной раз хочется сбежать и лечь вдалеке от всех, уткнувшись лицом в подушку.

Эллиот неуклюже ставит всё на место, после чего нагло плюхается рядом с нами. Он привычно вытягивает свои длинные конечности и радостно приветствует всех сидящих за столом. На секунду парень отвлекается на Фэйт, убирая с её лица прядь волос, и заботливо заправляет их ей за ухо. Она вспыхивает, сбрасывает его руку и недовольно шипит, отводя взгляд. Я удивленно наблюдаю за всей этой картиной. Мне кажется, что девушка немного смущается. Но серьёзная Фэйт и растяпа Эллиот? Я знаю их от силы час, но даже я понимаю, что они противоположны, как Калифорния и Аляска. Решаю разрядить сложившуюся обстановку и нерешительно спрашиваю:

— Эллиот, расскажи, как ты умер?

За столом начинают смеяться. Эллиот смотрит на них с деланной яростью, а потом переводит на меня загадочный взгляд. Боже, какая я дура. Разрядила так разрядила.

— Ну и темы вы тут обсуждаете, девушки. Хорошо. Хочешь знать, как я умер? Тогда слушай, — он пафосно взмахивает рукой, садится в картинную позу и начинает максимально театрально вещать, — Это было очень трагично. Ночь, я, прекрасная девушка и толпа хулиганов — грабителей. Человек пять, не меньше, зуб даю. Я, — он бьет себя кулаком в грудь, — как истинный храбрец, конечно же, заслоняю её своим телом, в то же мгновение принимая в себя остро заточенный нож, — он прикрывает глаза рукой, морщась от болезненных воспоминаний, но поглядывает одним глазом на мою реакцию, — А потом они убегают, и я умираю на её руках, пока она плачет и горячо благодарит меня за спасение. И последний поцелуй её скользнул по моим холодеющим губам, ах...

— О, Эллиот, мне так жаль, — я совсем забываю о своих переживаниях и сочувственно накрываю его руку своей.

Он благодарно кивает, но почему-то не отрывает другой руки от своего лица. Я не могу разглядеть его эмоций, но мне очень хочется сказать ему что—нибудь утешительное.
Смотрю на девушек, ища в них хоть какой-нибудь поддержки. Фэйт сидит, скрестив руки на груди, и вытаращенными глазами смотрит в одну точку. Она морщит лоб и высоко поднимает брови. На её лице блуждает едва сдерживаемая улыбка.
На несколько секунд воцаряется молчание, потом все, кроме меня и Эллиота, взрываются заливистым смехом.

— В чем дело? — смотрю на них с осуждением, призывая успокоиться, но ребята не перестают смеяться.

Поворачиваюсь обратно к Эллиоту и вижу, что он тоже улыбается, низко опустив голову. Убираю свою руку с его ладони и требую объяснений.

— Сесиль, он умер от того, что съел арахис, — Фэйт продолжает посмеиваться и машет себе руками прямо в лицо, чтобы успокоиться. От смеха у неё начинается насморк, и поэтому все слова она проговаривает в нос.

— Что?!

— Арахис. Эллиот съел тарелку арахиса, не зная, что у него сильнейшая пищевая аллергия.

— Слушай, — вмешивается он, — Да, я съел арахис. Но я вполне мог бы защитить девушку от грабителей!

Все снова смеются, а я смущенно ёрзаю на стуле, разглядывая свои ноги. Надо было перед смертью надеть кроссовки посимпатичней.

Атмосфера за столом остаётся дружелюбной и расслабленной, поэтому через минуту я начинаю смеяться вместе со всеми.

Спустя какое-то время мы вместе с Фэйт приходим в её небольшую квартиру, располагающуюся в одном из жилых зданий. Мне нравится, что все вокруг такое таинственное, винтажное и насквозь пропитанное историей. Кажется, что меня перенесли назад не меньше, чем на двести лет, такие старые были все эти помещения. Но чувствуется, что заботливые руки, которые добавили в интерьер разнообразие и какие-то современные вещи, встречающиеся повсюду, привнесли сюда свою неповторимую атмосферу. 

Комната Фэйт была по—девичьи милой и в то же время под стать характеру своей хозяйки: кровать идеально заправлена, на чистом голубом покрывале нет ни единой морщинки, в глубине комнаты торшер с рюшками, а на деревянной прикроватной тумбе несколько книг с пёстрыми закладками и пара изящных браслетов. Рядом небольшой шкаф с кучей книг и письменный стол с аккуратно сложенными большими стопками бумаг, видимо Фэйт берет работу к себе домой.

В противоположной стороне комнаты стоит недавно принесенная кровать. Видно, что обо мне позаботились сразу же, как только Фэйт сообщила о том, что забирает меня к себе. На этой кровати лежит новый спальный комплект — белый, в зелёную полоску, и чистые свежие подушки.

Уже вечер. Солнце на этой стороне заходит точно так же, как и на Земле. Странно, вроде бы все одно и то же, но я чувствую себя прилетевшим не туда пришельцем. Прохожу и бесцельно смотрю в открытое окно. Прохладный ветер нежно обдувает мои разгоряченные от волнения щеки. Рассеянно изучаю взглядом здания, постепенно скрывающиеся в сумраке наступающей ночи. Мне кажется, что моя прежняя жизнь была очень и очень давно — так много случилось за последние часы. Что осталось после меня? Что я успела сделать? Пытаюсь найти ответы, но понимаю, что ответить самой себе мне ровным счетом нечего. Я не сделала ничего выдающегося и мало чего сделала хорошего. Я не говорила слова любви тем, кто этого заслуживает. Тихо вытираю слёзы. Я все потеряла.

Мой взгляд устремляется дальше, на едва заметное за высоким чёрным забором здание. Оно значительно отличается от других, и при взгляде на него мой живот резко скручивает от острой колющей боли. Мне нечем дышать и я, как выброшенная на берег рыба, хватаю воздух широко раскрытым ртом. В голове шумит, очень хочется плакать, но в какой-то момент все эмоции будто бы разом сгорают и рассыпаются пеплом. Голова кружится, и я с силой отвожу взгляд от жутких каменных стен и остроконечных куполов на крыше. Пошатнувшись назад, теряю равновесие.

Фэйт замечает моё состояние, быстро подбегает и ловит меня прямиком у самого пола. Обмякнув, мешком лежу у неё на руках и невидящим взором смотрю на обеспокоенное лицо новой соседки.

— Сесиль, что случилось? — она убирает волосы с моего мокрого лба и легонько похлопывает меня по щеке, пытаясь привести в чувство.

Моё сердце колотится, руки дрожат и язык совсем не слушается. Собрав остатки сил и разума, я поднимаюсь, сажусь на полу и, стараясь не смотреть в ту сторону, указываю пальцем на здание за забором:

    — Что это за место?!

Bạn đang đọc truyện trên: AzTruyen.Top