Лживое лицо скроет все, что задумало коварное сердце.
(с) Уильям Шекспир

Тревожность. Вязкая, липкая, удушающая субстанция, сдавливающая тело и проникающая в каждый уголок души. Она как огромное дерево, прорастающее сквозь всё твоё существо, грозясь разорвать кожу изнутри и расправить во все стороны свои скрюченные ветви. И нет спасения от этого убийственного ощущения, нет ни одной соломинки во всём мире, за которую можно ухватиться и снова начать жить, как раньше.

Вот уже который день я не могу дышать. Мои дни проходят один за другим, как будто я беспомощно застряла на бешено вращающейся карусели. Беспричинный страх охватывает всё тело, заставляя меня проводить без сна каждую ночь, тупо глядя в белый потолок. Я вернулась в нашу с Фэйт в комнату и теперь опустевшая кровать подруги каждый раз с молчаливым укором смотрит на меня в полумраке. Я чувствую себя бесконечно виноватой и бесконечно напуганной в этом сером мире, сжавшимся до размера спичечной коробки.

Каждый раз из зеркала на меня смотрит моё уставшее, выпотрошенное отражение, и мне уже не вспомнить, какой я была раньше, до смерти Фэйт. Мой взгляд потускнел и окончательно погас, вечно бледное лицо выражает лишь отрешённость, а от постоянной тревоги, сдавливающей легкие, под кожей на груди синими узорами проступили вены.

Я начала наносить себе повреждения. Находила зубочистки, иголки, булавки — мне было без разницы чем это делать, лишь бы предмет был острым — и глубоко царапала кожу на руках и ногах. Когда всё происходящее со мной стало слишком очевидным, я перешла на кожу под грудью и на внутренней стороне рук. Боль давала кратковременное облегчение и какое-то подобие удовлетворения, заставляя на время чувствовать себя живой, отвлекаясь от страшных мыслей. У меня не было цели покончить с собой, мне хотелось хотя бы на время унять тупую, ноющую боль, что поселилась в моём теле, хотя я и понимала, что это всё неправильно и граничит с психическим заболеванием. Но я тонула, тонула в полном одиночестве, а вокруг меня было множество людей, которые ошибочно думали, что я хорошо держусь.

В последнее время я стараюсь избегать Дагласа, так как боюсь, что он заметит моё состояние и начнёт спасать меня, но меньше всего мне бы хотелось, чтобы он видел меня с такой стороны. Если кого-то и надо было спасать, так это Эллиота, который теперь всё свободное время проводит на могиле своей девушки, разговаривая с ней, словно с живой. Именно он и обнаружил моё отклонение, войдя однажды вечером без стука.

— Что ты делаешь, Силь? — спрашивает он, печально глядя на то, как я лихорадочно пытаюсь спрятать в кулаке булавку.

— Ничего, — я не нахожу, что ответить, но багровые полосы, проступающие на моих рёбрах, говорят сами за себя.

Я быстро опускаю вниз задранную футболку и виновато смотрю на него, отмечая неряшливую щетину и воспалённые слезящиеся глаза. Эллиот подходит ко мне и берет в руки мою крепко сжатую ладонь, поочередно разгибая напряжённые пальцы. Обнаружив булавку, он растерянно рассматривает её, поднеся близко к глазам, как будто видит подобный предмет впервые. Его взгляд переметнулся на моё тело и я послушно поддаюсь, когда он осторожно выворачивает мои запястья, а затем поднимает футболку, изучая заживающие царапины, которые в хаотичном порядке чередуются со свежими ранами. Я стою, не шевелясь и сильно прикусив губу, чтобы не показать ему, как дрожит мой подбородок. Парень отходит от меня на пару шагов и сокрушенно качает головой.

— Мне тоже её не хватает, но узнай она, что ты с собой делаешь — отрубила бы тебе руки, а потом целыми днями читала бы нотации.

Нервный смешок вырывается из моего горла и я трясусь мелкой дрожью, глядя на грустно улыбающегося друга. Хихиканье переходит в истерику, и вот я уже сгибаюсь пополам, издавая громкий смех вперемешку с тяжёлыми рыданиями. Эллиот тоже начинает смеяться, вытирая текущие слёзы, а потом подходит ко мне и крепко обнимает, прижавшись колючим подбородком к моей макушке. Я поглаживаю его худую спину и тихонько всхлипываю. Для меня Эллиот является частью Фэйт, осколком её души, оставшимся в утешение всем, кто её знал и любил. Стоя так посреди комнаты, мы поддерживаем друг друга, разделяя наше общее горе и мне кажется, что наша Фэйт сидит на кровати и улыбается.

Деликатный стук в дверь заставляет нас разомкнуть объятия и я сдавленным голосом позволяю войти стучащему. На пороге появляется Андерс, держа большого рыжего кота, довольно щурящегося в его сильных руках.

— Привет! — Андерс почесывает кота за ухом, и тот ловит пушистыми лапами его руку, — Это парень попал сюда пару часов назад и я подумал, что он может стать тебе отличной компанией.

— Кто это? — я подхожу и поглаживаю мягкую холку, пока кот внимательно рассматривает меня своими золотисто-медовыми глазами.

— Это Максим, — парень отдаёт кота мне в руки и я с удовольствием прижимаю мурчащее тельце к своей груди, — Я слышал, что коты лечат.

Давно забытая теплота разливается по моему телу. Эллиот подходит и нерешительно щекочет усатую морду, завороженно глядя, как тот пытается зубами ухватить его за пальцы.

— Максим? — он удивленно приподнимает брови, — Может, Макс?

— Нет, он Максим. Так звали его прежние хозяева.

— Это что, какой-то русский кот? — улыбается уголком рта Эллиот, — И как он здесь очутился?

— Как ни странно, но, кажется, да. Видимо, портал что-то напутал и отправил его к нам. Бедолагу усыпили, подумав, что у него бешенство, но он абсолютно здоров.

— Максим, — проговариваю я вслух, непривычное для меня имя щекочет язык, — Что ж, пусть побудет у меня. Правда, у меня сейчас совсем нет сил и времени, — я укладываю рыжий комок на кровать и он незамедлительно начинает её обнюхивать, заинтересованно оглядываясь вокруг.

— Как вы? Оба. — Андерс прислоняется к стене и обводит нас двоих обеспокоенным взглядом.

Мы с Эллиотом переглядываемся, а потом опускаем глаза в пол, не найдя ни одного подходящего слова, чтобы озвучить то, что происходит в наших душах. Мы все понимаем, что каждый из нас падает в собственную бездну, и нет ни одного способа, чтобы остановить этот мучительный полёт.

— Я понял, — вздыхает Андерс, — Я разузнал кое-какие новости.

Эллиот поднимает голову и с жадностью вглядывается в лицо друга, приготовившись ловить каждое его слово. В его глазах на мгновение светится то чувство, которого мы все лишились несколько дней назад — надежда. Надежда на то, что хоть Фэйт и не вернуть, убийца, забравший её жизнь, будет наказан.

— Помните информацию о записке, которую Фэйт передал бармен в кафе? Мы разыскали его и допросили. Даглас чуть не выпустил ему кишки, — продолжает Андерс и я морщусь, вспоминая, каков его брат в гневе, — Он рассказал, что записку ему передал какой-то ребёнок с улицы, а тому, в свою очередь, велел отдать её бармену неизвестный мужчина. Записка была адресована Фэйт, бармен являлся её хорошим приятелем. Убийца явно надеялся, что ребёнок его не запомнит и не сможет описать, а значит, Фэйт не была случайной жертвой. Убийство было спланированным.

— И что дальше? — вопрошает Эллиот, садясь на кровать и запустив обе руки в волосы, — Вы нашли этого мужчину? Нашли, Андерс?

— Нет, — он расстроенно дергает плечом, — Но мы нашли саму записку, она была у Фэйт в кармане.

— Что в ней написано? Прошу, не томи! — я сажусь рядом с Эллиотом, вцепившись в его плечо.

Мои зубы стучат от напряжения, ладонь жадно сжимает булавку, которую я предусмотрительно забрала у парня. Мне хочется провести ею по своей коже прямо сейчас.

— О, чёрт, — Андерс трёт глаза и быстро-быстро моргает, — Там было написано «Я знаю, кто твоя мать. Приходи к зданию Совета прямо сейчас, но никому ничего не говори».

Мы втроём переводим взгляд на кровать Фэйт. Кот спрыгивает с моей кровати и подходит к её тумбочке, помахивая пушистым хвостом. Нам кажется, что по комнате пробежал сквозняк, и я зябко ёжусь, впиваясь ногтями в коленки, стараясь как можно сильнее надавливать на кожу. Андерс в бессильной злобе бьет ногой о дверной косяк и подходит к окну, распахнув его и впустив свежий воздух в помещение. Если в комнате и было ощущение присутствия Фэйт, то сейчас его подхватил ветер и вынес на улицу, оставив нас осиротело предаваться унынию.

— Это что же... — растерянно бормочет Эллиот, — Как же это... Получается, кто-то знал, что Фэйт занимается поисками своей матери? И выманил её в тихое место, чтобы убить? Надавил на больное, да? Эта тварь, зная, что для моей малышки самое дорогое — найти маму, помахал перед её носом призрачной надеждой и убил?

Я вижу, как пульсирует жилка на его виске, и мне нечем его успокоить или утешить.

— Андерс, — я подаю голос, быстро убрав руки, заметив, как парень смотрит на мои ноги, на которых уже начали набухать красные полосы от ногтей, — Я правильно понимаю, что Фэйт, как и Роджер, не является случайной жертвой? И убийца один и тот же?

Он кивает, внимательно глядя на все открытые участки моего тела. Я словно оказалась под рентгеновскими лучами и мне одновременно стыдно и неприятно.

— Да. Но мы пока не знаем, как они взаимосвязаны.

— Мы должны найти его, — плачет Эллиот, — Я не смогу жить дальше, зная, что он ходит рядом. Андерс, друг, что я могу сделать для этого?

— Держаться рядом с Сесиль, и ждать, — спирит отходит от окна и проводит ладонью по покрывалу, лежащему на кровати Фэйт, — И я, и Даглас сейчас делаем всё возможное, чтобы ускорить расследование. Совет и полиция не слишком-то торопятся, но я не понимаю, почему. Есть ощущение, что они пытаются замять это всё, чтобы не выставлять себя в нелицеприятном свете перед Верховными. Мы с братом сейчас серьезная неприятность для них, потому что изо всех сил расшатываем это болото.

— Твари, — выдыхает Эллиот сквозь зубы, сжав руки в кулаки и яростно рассекая ими воздух, — Самые настоящие твари.

— Сесиль, — обращается ко мне Андерс, прищуриваясь, — Ты что-то делаешь с собой?

— О чём ты? — невинно хлопаю глазами.

Вот чёрт, не хватало, чтобы ещё и Андерс носился со мной, как с ребёнком. Он показывает на мои колени и спрашивает:

— Ты уверена, что ничего не хочешь мне рассказать?

— Да, — отвечаю я, глядя ему прямо в глаза, — Я в порядке.

Парень поджимает губы и отворачивается. Я знаю, что он мне не поверил, но не пойман — не вор. Сейчас есть дела поважнее, чем моё психическое здоровье, которое никогда не было стабильным. Убийца нашей общей подруги разгуливает где-то рядом, оставаясь без наказанным — думать нужно только об этом. Теперь нам предстоит выяснить — как были связаны между собой Фэйт и Роджер, ведь она не говорила, что они знакомы.

— Когда это всё закончится, я уеду из кантона, — шепчет Эллиот, — Я больше не хочу здесь находиться. Когда осядет земля на могиле Фэйт и когда этот подонок будет пойман — мне здесь делать будет нечего.

— Но ты же хотел попасть в Совет, — возражаю я, — Мне кажется, там нужны такие люди как ты, способные повлиять на бардак, который творится внутри.

— К черту Совет, — отрезает он, — И местный, и Верховный.

Кот подходит к нему и трётся об его ногу, но спирит не замечает этого, встав со своего места и подойдя к выходу из комнаты. На пороге он оборачивается и обводит нас горящими глазами:

— Вы же понимаете, что уже ничего в нашей жизни не будет так, как прежде?

Мы не успеваем ответить, как он выходит, громко хлопнув дверью. Андерс барабанит пальцами по подоконнику, потом придвигается ко мне, осторожно, но решительно взяв за локоть.

— Иногда, вместо того, чтобы наказывать себя, стоит просто поговорить. Я твой друг, Сесиль, — он осторожно проводит пальцем по зажившей царапине.

Я убираю руку и опускаю глаза. Моё лицо пылает от стыда и от осознания, что мой маленький секрет раскрыт. Парень прижимает меня к себе и, поглаживая по голове, спрашивает:

— Даглас знает?

— Нет, — выдыхаю я, — Он не должен знать об этом.

— Вы вместе? — я чувствую, как он напрягся, но не совсем понимаю, почему, ведь мы давно всё обсудили.

— Я не знаю, как ответить на твой вопрос, — честно отвечаю я, — Мне самой ничего не понятно. Смерть Фэйт всё перевернула и я не уверена, что хочу сейчас думать об отношениях.

Тишину вечерних сумерек разрезает протяжный вой сирены. Мы оба вздрагиваем и Андерс отпускает меня, быстро подойдя к окну. Я следую за ним и мы видим, как вверх по улице бежит вооруженный отряд, пока ошарашенные спириты выскакивают из своих жилищ и сбиваются в небольшие стайки. Военные двигаются в сторону Дома Самоубийц и мы с другом, переглянувшись, быстро спускаемся вниз, на первый этаж, и идём туда же вместе с остальными. Звук над головой всё не успокаивается, плотным куполом зависнув над нашими головами, и я понимаю, что случилось что-то по-настоящему ужасное. Мы огибаем само здание, слившись с внушительным количеством спиритов, и приближаясь к небольшому участку, густо засаженному деревьями. Из ворот Mortem Domus уже выходят неизменно холодные и пугающие местные обитатели, с легким презрением поглядывая на гомонящих зевак.

«Только не новое убийство. Только не новое убийство» — молю я про себя, расталкивая собравшихся и вглядываясь в сумрак низко опущенных ветвей. Андерс берет меня за руку и закрывает собой от всех, грубо толкающихся локтями.

На свободном пятачке земли, прямо на траве, лежит накрытое тряпкой тело и я в ужасе повисаю на руке парня, пытаясь удержаться на негнущихся ногах, которые в очередной раз меня подводят. Лицо жертвы невозможно рассмотреть под тёмной тканью, но по очертаниям тела можно понять, что это девушка. Гул толпы становится похож на жужжание целого роя рассерженных пчёл. Рядом с убитой уже работают следователи, а вооружённые воины жёстко оттесняют всех подальше от места преступления.

— Кто она? Андерс, я не могу понять, — встревоженно бормочу я, боясь узнать в этой девушке кого-то из своих друзей.

Второй потери я не переживу.

— Я не знаю, — отвечает тот и о чем-то переговаривается с патрулём, а потом проходит через живой заслон, присаживаясь на корточки перед убитой.

Он осторожно приподнимает плотную ткань, внимательно вглядываясь в её черты, а потом ловит мой взгляд и отрицательно качает головой, но от этого мне не становится легче. Со всех сторон меня оттесняют назад чужие потные тела, сирена, наконец, смолкла и на смену ей приходит усилившийся возмущённый ропот разных голосов. Уставшие жить в страхе спириты начинают громко выкрикивать требования немедленно найти преступника и вскидывают кулаки в бессильной злобе, скандируя фразы, содержание которые я уже не различаю. Я вижу только искаженные от ярости лица и мне кажется, что меня сейчас ненароком разорвут на мелкие кусочки. Кто-то бросается на патруль и завязывается потасовка, переходящая в страшную давку. Одного из спиритов уже скрутили и ведут подальше, в сторону центра деревни. Я вижу, как обнажаются мечи и застываю от нахлынувшего липкого ужаса.

— Назад! Все назад! — бешено кричат военные.

Начинается дождь и я падаю, отходя назад и поскользнувшись на мокрой траве. Кто-то наступает подошвой ботинка на мои пальцы и я кричу от сильной боли, пытаясь отползти в сторону. Чьи-то руки хватают меня за плечи и ставят на ноги, но я не успеваю разглядеть лицо того, кто помог мне, так как меня снова толкают. Сильный ливень обрушивается на нас с небес, молния раскалывает небо на несколько частей, но никто не уходит, потому что появляется Совет в сопровождении ещё дюжины военных. За их спинами я вижу Роба, на его холёном лице играет торжествующая ухмылка.

Это нехорошо.

Это не к добру.

Почему он так улыбается?

— Я прошу вас всех успокоиться, — протягивает руки к спиритам Ральф, но его перебивает нестройный поток голосов, — Дайте мне сделать заявление! — он поворачивается к военным, — Уберите оружие, немедленно. Что вы делаете, мы же одна семья!

Они подчиняются и глава Совета продолжает говорить, обращаясь к недовольной толпе. Его лицо необычайно серьезно, взгляд в смятении блуждает по лицам собравшихся, руки дрожат. Он с грустью осматривает лежащее на траве тело и встряхивает головой, чтобы потоки воды не застилали ему глаза.

— Это бедное дитя стало очередной жертвой совершенно чудовищного преступления. Видит Вселенная, я делал всё, чтобы не допустить повторения...

— Это неправда! Почему убийца ещё не пойман?! — обрывают его спириты и он вновь поднимает руки, чтобы их успокоить, призывая к тишине.

— Убийца был задержан на месте преступления и изолирован для дальнейшего допроса, — громко объявляет он и спириты поражённо ахают, перестав кричать, — Наш коллега Роберт, всё это время активно занимающийся расследованием, лично поймал преступника в тот момент, когда он находился здесь, рядом с телом жертвы.

Моё сердце подпрыгивает, руки немеют. Я вся словно вытягиваюсь в струну, желая услышать только одно...

— Имя! Назовите его имя! — звучат десятки голосов и я начинаю выкрикивать те же самые слова вместе с ними, не обращая внимания на ливень, заливающий лицо.

Возбуждение, накатываясь волнами, с огромной силой вибрирует во мне, я продвигаюсь вперёд и встречаюсь взглядом с Андресом, всё ещё стоящим рядом с мертвой девушкой. Сейчас мы чувствуем одно и то же.

Гнев.
Радость предстоящего возмездия.
Горе и облегчение.
Обнаженный нерв.

Может, мы ошиблись насчёт Совета? Может, мы были неправы?

Надеюсь, что Эллиот сейчас тоже где-то здесь. Да, он должен быть здесь, чтобы своими глазами видеть свершающееся правосудие. Смотрю по сторонам, но вокруг только незнакомые лица, и кажется, что сейчас на небольшом участке земли собрались абсолютно все жители кантона.

— Убийца будет незамедлительно отправлен в Большой Котёл. Я вам обещаю. Я не могу сейчас назвать его имя, но оно будет объявлено завтра, на всеобщем собрании, после того, как будет проведен допрос и вынесен приговор, так что...

— Даглас Купер, — громко произносит Роб, довольно скалясь белозубой улыбкой и радостно сверкая глазами.

Его торжественный голос звучит подобно раскатистому грому, заглушая беснующиеся небеса:

— Имя убийцы — Даглас Купер!