Если человек умер, его нельзя перестать любить, черт возьми. Особенно если он был лучше всех живых, понимаешь?
(с) «Над пропастью во ржи»
Д. Д. Сэлинджер.

На похоронах Фэйт, казалось, собрались все ближайшие кантоны. В здании Совета проходит траурная церемония и народу внутрь набилось столько, что яблоку негде упасть. Я чувствую себя слоном в посудной лавке, моё горе настолько велико, что заполняет всё пространство, пытаясь разбить каменные стены и вырваться наружу. Я больше не чувствую себя целой. Теперь я — калека, у которого вырвали большую часть сердца, а другая его часть кое-как функционирует, заставляя циркулировать жизненные силы внутри тела.

Посреди зала на постаменте стоит темно-коричневый гроб, окружённый сотнями ромашек. Меня тошнит от их сладкого запаха и я знаю, что теперь это мой самый ненавистный цветок. Фэйт всегда пользовалась ромашковым мылом, и её кожа постоянно источала тонкий цветочный аромат, но теперь их запах ассоциируется у меня исключительно со смертью и горечью страшной потери. Рядом с гробом стоит большой фотопортрет, на котором изображена сама Фэйт — живая, прекрасная, с блестящими чёрными, как у оленёнка глазами и загадочной улыбкой на безмятежном лице.

Глядя на мёртвую Фэйт, кажется, что она просто легла отдохнуть, спрятавшись во сне от всего мира. Черты её лица заострились, но по-прежнему оставались чистыми и прекрасными. Белые волосы легкими волнами лежат на атласной чёрной подушке, синюшно-чёрные отпечатки от веревки, проступившие на тонкой шее, прикрыты легким шифоновым платком. Моя подруга похожа на сказочную принцессу. Только вот в сказке принцессы просыпаются от поцелуя влюблённого принца, а Фэйт больше никогда не поднимется со своей последней постели.

Эллиот сидит рядом с гробом, низко опустив голову. За одну ночь в его рыжих волосах появились серебристые пряди, а сам он будто бы почернел от горя. Позади него стоит Андерс в чёрном костюме, он невидящими глазами смотрит на лицо Фэйт и медленно поглаживает подрагивающие плечи друга. Эту ночь мы провели все вместе, в одной комнате, без еды и сна, содрогаясь в безостановочных рыданиях. У нас был один вопрос на троих — «Кто?». Кто посмел отнять жизнь у такого бесконечно чистого и прекрасного существа, которым являлась Фэйт?

К нам постоянно заходили люди — патруль, Роб, Совет, коллеги из Кантиона, нас допрашивали несколько раз, но мы знали только то, что Фэйт вышла из кафе, а после исчезла, в итоге очутившись в укромном грязном закоулке. Когда в нашу спальню вошла Сара, я сразу же отвернулась и молча уставилась в окно. Она неловко помолчала, глядя мне в спину, а потом просто вышла из комнаты.

Сейчас я сижу перед гробом рядом с ребятами, слёзы застилают мои глаза и я постоянно смахиваю их, чтобы не упустить ни одной секунды того времени, которое у меня осталось, чтобы смотреть на мою подругу. Пристально всматриваюсь в родные черты, мучая себя надеждой, что её ресницы вот-вот вздрогнут, а губы сделают вдох. Пламя от свечей заставляет множество теней скользить по её неподвижному лицу и я каждый раз дергаюсь, наклоняясь поближе, думая, что Фэйт сейчас встанет, отложит в сторону маленький букет цветов, покоящийся в её бледных руках, удивленно посмотрит вокруг и спросит: «Эй, а чего это вы тут все собрались?».

Но чуда не происходит. Смерть с жадностью обхватила костлявыми руками её светлую душу и унесла в Санктум.

За моей спиной стоит Даглас, я поднимаю руку и он крепко сжимает её, прижав к своим губам. Я чувствую, что не одна и мне от этого хоть и самую малость, но легче. Этот жест не остаётся без внимания Совета, но когда нам пытаются что-то сказать, Август, находящийся неподалёку, награждает их взглядом, после которого уже никто не смеет смотреть в сторону меня и Дагласа.

Он и Андерс, стоя бок о бок, изредка обмениваются взглядами, в которых сквозит уже не вражда, а зарождающееся единение, подкреплённое общей трагедией. Они, конечно же, оба понимают, что теперь нам всем нужно держаться вместе и поддерживать друг друга, потому что в Тектуме без этого больше не может быть нормальной жизни.

Во время церемонии прощания рядом с постаментом, на котором стоит гроб, сменяют друг друга спириты, произносящие прощальные слова. Совет уже сказал своё слово, расплывчато и банально повествуя о вечности, о справедливости Вселенной и бессмертии души. В тот момент меня начало подташнивать от льющегося из их уст лицемерия. В то же время я поразилась, сколько жителей не только нашего, но и соседних кантонов знали и любили Фэйт. У каждого нашлись добрые слова, с которыми они обращались к девушке.

Последние слова попытался сказать и Эллиот, но рыдания так душили его, что он едва смог вымолвить пару слов. Да этого было и не нужно, я слышала, как он разговаривал с её телом, пока никого не было рядом. Тогда он сказал ей всё, что было в его душе, и этот момент был настолько интимным, что было бы кощунственным повторять эти же слова в присутствии посторонних. Немного прийдя в себя, он все же высказался:

— Я уверен, что тот, кто убил Роджера Бигли и мою Фэйт, сейчас находится здесь. Стоит вместе с остальными, делая вид, что скорбит. Я хочу обратиться к тебе, урод. Подойди и посмотри на неё. Прямо сейчас иди сюда и смотри внимательно. Запомни её, отпечатай этот образ в своём гнилом мозге, чтобы она каждую ночь приходила к тебе в кошмарах и знай — тебя обязательно найдут и уничтожат. Ты будешь мучаться, как мучались те, кого ты лишил жизни. Ты убил мою малышку и за это тебе никогда не будет ни прощения, ни пощады. Будь ты проклят и да не откроются для тебя двери Санктума.

Настала моя очередь. Я выхожу и некоторое время стою молча, нежно проводя пальцами по холодной и твёрдой щеке подруги, запоминая каждую её черточку. В моей голове никак не укладывается тот факт, что сегодня я вижу Фэйт в последний раз. Прокашлявшись, начинаю говорить срывающимся, осипшим голосом:

— Фэйт была моим первым другом и наставником в Тектуме. За это время она стала мне сестрой. Она была сильной, доброй и бесконечно мудрой. Я не хочу много говорить, все важные вещи мы с Фэйт уже давно сказали друг другу. И рассказывать остальным о том, какой она была замечательной — слишком глупо и пафосно, все и так это знают, многие были знакомы с ней. Сейчас я хочу обратиться к Совету, — Ральф, который до этого стоял с опущенной головой, поднял на меня глаза, внимательно и настороженно слушая каждое слово, — Вы всегда говорили нам, что Вселенная справедлива. Что Вселенная нас слышит и следит за равновесием. Что Тектум — идеальный мир, в котором у каждого есть шанс прожить полный жизненный цикл. Фэйт верила в это и постоянно напоминала мне, что Вселенная не допускает ошибок. К сожалению, это не так. Вы обманули нас, Ральф, — среди спиритов послышались изумлённые вздохи, — Вы прекрасно знаете, что справедливости в Тектуме больше нет. Тектум на грани войны, самоубийцы изолированы, а спириты живут в постоянном страхе. И это ещё не всё. Взять хотя бы нашу Фэйт. Всю свою жизнь она больше всего на свете жаждала одного — найти свою маму, которая в своё время избавилась от неё, как от ненужного мусора. И вы всё знали, весь совет, все старшие наставники, вы знали — и скрывали от неё информацию. В том числе и её мать, которая всегда находилась поблизости и сейчас присутствует в этом зале.

— Сесиль, успокойся, — тихо произносит Сара.

Я бросаю на неё уничтожающий, полный презрения взгляд, и продолжаю гневно говорить, обводя взглядом всех, кого касаются мои слова:

— Ваша теория рухнула. И, знаете, больше всего я сейчас верю, что Санктум, который является высшей формой энергии, действительно всё сделает по справедливости. Ведь все мы знаем, что именно Санктум даёт всем тем, кто чист душой, второй шанс. И я очень надеюсь, что вчера, в момент смерти Фэйт, где-то на Земле у любящей семейной пары, которая очень хотела ребёнка, родилась прекрасная девочка с белоснежными волосами и большими чёрными глазами. И эта девочка получит такое количество любви, которое не получал ещё никто на свете, потому что она это совершенно точно заслужила.
У меня всё.

Среди толпы спиритов проходит волна шёпота. Совет и наставники недовольно хмурятся, не в силах найти для меня ответные слова, ведь я права абсолютно во всём. Я смотрю на застывшее лицо мёртвой подруги и мне кажется, что она слегка улыбается. Всё будет хорошо, малышка Фэйт, лети на Землю, к своим настоящим родителям, которые никогда не утопят тебя в солевом растворе.

Поднимаю глаза на статую Вселенной, которая всё так же неподвижно и безмолвно возвышается над всеми собравшимися. По моим щекам катятся слёзы. «Я никогда тебе этого не прощу», — думаю я, с горечью глядя на неё, и возвращаюсь на своё место.

Эллиот благодарно сжимает мою ладонь и я грустно улыбаюсь ему, ободряюще поглаживая дрожащие пальцы.

— Боюсь, ты только что бросила гранату в бочку с дерьмом, — шепчет мне Дилан, который подошёл минуту назад и положил к общему скоплению цветов у гроба небольшой букет белых роз, — Но твоя речь была впечатляющей.

— Так им и надо, — отвечаю я, — Над телом Фэйт должна звучать только правда.

Когда все желающие попрощались с Фэйт, четверо спиритов поднимают утопающий в цветах гроб с её телом и медленно несут к выходу. Мы следуем за ними и я, задыхаясь от слёз, едва сдерживаю желание вцепиться в отполированное дерево и не дать забрать её у нас. Она не должна лежать в земле, она должна жить и быть с теми, кто её очень сильно любит.

Процессия медленно приближается к кладбищу, где уже раскрыла свою жадную чёрную пасть подготовленная могила. От ворот кладбища к ней простирается дорожка из искусственной травы и каждый, кто ступает на неё, держит в своих руках по одной белой розе. Крышку гроба снова открывают и мы вместе с друзьями склоняемся над Фэйт, последний раз глядя на её застывшее лицо. Эллиот, резко побледнев, начинает оседать на землю и Даглас с Андерсом подхватывают его под руки с обеих сторон, не давая упасть. Я глажу волосы подруги и, глядя на её плотно сомкнутые веки, вижу как в одном уголке глаза стекает маленькая слеза. Мне кажется, что она всё понимает и не хочет от нас уходить.

Когда крышка гроба опускается в последний раз, я, не выдержав, падаю на него и обнимаю холодное дерево, трясясь в беззвучных рыданиях. Меня удерживает Дилан и мы стоим так на протяжении всего времени, пока Фэйт опускают в землю. На прощание каждый бросает вниз по цветку, после чего могильщики, быстро орудуя лопатами, закидывают холодную влажную яму землей.

Вот и всё.

***

Мы пьяны вдрызг. В хлам. Чувство потери, залитое алкоголем, нисколько не уменьшается, лишь затуманивается воспалённый рассудок.

Я, Даглас, Дилан, Эллиот и Андерс — все вместе сидим в лесу, вернувшись с похорон и передаём друг другу уже третью бутылку виски. За исключением Дагласа и Андерса, конечно. Они оба не пьют, но с понимаем взирают на наши попытки утопить своё горе. К нам присоединяются сёстры Лесли и Трейси, Кай и ещё несколько спиритов, с которыми Фэйт была близко знакома.

Вместе мы делимся светлыми воспоминаниями и пытаемся найти ответ на всё тот же вопрос, повисший в воздухе — «Кто?».

Сидя на том самом поваленном стволе дерева, которое было нашим с Фэйт любимым местом, я словно ощущаю её незримое присутствие.

После похорон, перед тем как пойти в лес, я зашла в комнату, но остановилась на пороге, не найдя в себе сил войти внутрь. Всё оставалось на своих местах так, как будто Фэйт вышла ненадолго, собираясь вскоре вернуться. Аккуратно заправленная постель, книга на прикроватной тумбочке, открытая на определённой странице, её полотенце в ванной. И лёгкий запах ромашек.

— Я не могу, Даглас, — заплакала я, — Как я буду здесь одна, когда всё вокруг сохраняет её присутствие?

— Можешь пока пожить в моей комнате, — ответил парень.

— Что? — я подняла на него покрасневшие глаза, — Но так же нельзя.

— Никто тебе и слова не скажет. Как только будешь готова, можешь вернуться сюда. Я тебя не трону, обещаю.

— Спасибо, — я прижалась к его груди, — Пойдём, ребята ждут нас.

Лес наполнен пением птиц и журчанием маленьких ручейков, сбегающих в большую реку. В этом звуке так много жизни, что мы чувствуем себя чужими — пустыми, разбитыми человеческими оболочками.

— Я убью его. Найду и убью. Сесиль, ты веришь мне? — Эллиот настолько пьян, что его глаза всё время полуприкрыты, а голова постоянно запрокидывается назад.

— Я тебе верю, — я размазываю по щекам пьяные слёзы, — Мы убьём его вместе.

— Эй, дружище, — Андерс похлопывает парня по плечу, — Притормози немного. От алкоголя легче не станет.

— Да мне плевать, — спирит смотрит на пустую бутылку в своих руках и, качнувшись, отбрасывает её в сторону, — Меня всё равно уже нет, я остался там, с ней, на дне могилы.

— Она бы не хотела, чтобы ты уничтожал себя, — Андерс поднимает бутылку и кладёт её в пакет с мусором, — Ты должен держаться ради неё.

— Да откуда ты знаешь, чего бы она хотела?! — Эллиот было встрепенулся, но тут же сникает, опустив плечи, — Фэйт, моя девочка...

— Пойдём поговорим, — Андерс смотрит на Дагласа, тот отвечает ему напряженным взглядом.

— Пойдём.

Они вместе отходят к реке и долго о чём-то разговаривают. Хочется верить, что сейчас они находят слова для того, чтобы объяснить друг другу всё, что не могли высказать уже очень давно. По крайней мере, они уже не выглядят, как враги и не пытаются затеять драку.

— Ребята, — нас на время возвращает в реальность голос Элизы, — Можно я посижу с вами?

Она пробирается к нам через колючий кустарник, в её глазах, кажется, стоят слёзы. Издалека она похожа на Фэйт — новым цветом волос и фигурой, и от этого я начинаю ещё больше её ненавидеть.

— Я не могу оставаться одна, это так ужасно, — девушка присаживается рядом и умоляюще смотрит на нас.

— Какого хрена ты приперлась? — я плохо выговариваю слова, но крепкий алкоголь полностью развязал мне язык.

— Хоть я и не была её близкой подругой, мне тоже больно, — Элиза пытается обнять меня, но я с отвращением отталкиваю её.

— Не верю ни единому слову. Знаешь что, Элиза, иди-ка ты в ж...

— Что здесь происходит? — это вернулся Даглас в сопровождении своего брата.

— О, мальчики, — Элиза вскакивает, но тут же садится обратно, — Я так расстроена, пожалуйста, можно я посижу с вами?

— Сиди, — самоубийца подозрительно поглядывает на неё, когда она аккуратно расправляет складки на своей юбке и поправляет волосы, и я вижу, что он тоже не особо ей верит.

Мы разгорячены из-за бесконечных обсуждений, кто может быть убийцей и каким образом мы будем его искать, ведь надежды на Совет и патруль практически нет. Попутно мы скатываемся в воспоминания и дружно льём слёзы, а ещё мне очень хочется прогнать Элизу — совершенно очевидно, что она не скорбит по малознакомому ей человеку, а пришла для того, что получить хотя бы долю внимания Дагласа. Ей с трудом удаётся скрыть истинные мотивы своего прихода и вскоре все начинают недовольно морщиться и многозначительно переглядываться, видя её неуместные ужимки.

Даглас же делает вид, что девушки не существует, за что я очень ему благодарна. Когда она, покачиваясь от выпитого, подсаживается к нему и что-то шепчет на ухо, кладя руку ему на плечо, он твёрдо стряхивает её и поднимается на ноги.

— Нам пора, — он выразительно смотрит на меня, — Андерс, пригляди за Эллиотом.

— Хорошо.

Мы прощаемся и уходим под колючим взглядом Элизы.

Я так пьяна и расстроена, что не обращаю никакого внимания на то, что меня окружают стены Дома Самоубийц. Какая разница, где, лишь бы не оставаться наедине со своими слезами и мыслями.

Сегодня я в первый раз засыпаю без Фэйт, без наших задушевных вечерних разговоров. В душе щемит тоска.

Даглас сдерживает своё слово и просто мягко приобнимает меня, когда мы оказываемся лежащими на одной кровати. Я, кажется, выплакала всё слёзы и теперь просто шумно вдыхаю и выдыхаю, уже не обращая внимания на полностью уничтоженную нервную систему.

Когда я чуть-чуть успокаиваюсь и алкоголь перестаёт играть в моей крови, я резко сажусь на кровати и взволнованно смотрю на Дагласа.

— Даглас, я вспомнила. Записка! Сара говорила, что перед смертью Фэйт передали записку и она куда-то убежала!

Парень задумчиво хмурится и я вспоминаю его обещание найти убийцу и вырвать его сердце. Он видит, как воспоминание проскальзывает в моих глазах и произносит:

— Я обязательно это сделаю.