У всего есть душа. Даже у траура.

И если кто-то скажет мне обратное, клянусь Вселенной, что сломаю нос этому идиоту.

Траур не просто дань усопшим, время, которое мы жертвуем, вспоминая о человеке лишь правду или ничего. Траур – это как плацента, только принадлежит она самой смерти. И на этот раз ты рождаешься несколько иным человеком.

Душа траура обитает не в глубине твоего израненного потерей сердца и даже не в воспоминаниях. Оттуда все благополучно выметает недолговечная человеческая память. Считай ее паразитом, который спрятался в невидимых рубцах на твоей собственной душе. Траур никогда тебя не покинет, даже если снимешь черную одежду, будешь обманываться, что боль утихла.

Но как раньше не будет.

Чёрное платье ниже колен давно пылится в шкафу, радует тем, что лежит там вот уже семь лет. Но... внутри все ещё ощущаю его обтягивающий корсет, сжимающий ребра до такой степени, что можно забыть, как дышать дальше.

Траур – форма внешнего выражения скорби?

Тогда почему ледяной мрак снова сковывает душу так, будто никогда не покидал ее и ждал подходящего момента, и новость о смерти брата не разрывает сердце в клочья? И какого черта думаю, будто все так и должно было случиться.

Откуда взялось это ледяное равнодушие?

Уильям протягивает ко мне руку, но останавливается, явно понимая, что его сожаление ничем не поможет. Уголок моих губ слегка вздергивается: отчасти благодарна ему за молчание. Однако он все же мягко перехватывает меня за руку и встряхивает, заставляя посмотреть ему прямо в лицо, слишком встревоженное для скорби.

— Труп обнаружили на территории Големова*. Возраст и внешность попадают под описание, анализ ДНК уже на проверке, — Уилл нарочно безжизненным голосом диктует чужие слова, и я замираю. — Причина смерти не раскрывается вторым лицам, — грубо тянет к себе, на скулах играют желваки, а в глазах загорается нездоровый огонек, не предвещающий ничего хорошего. — И они сообщают об этом очень вовремя, да?

Големов – город-тюрьма на северо-востоке Вэстри.

Невольно пячусь и цепляю краем рукава вывороченную арматуру, торчащую из куска бетона.

— Намекаешь на... — договорить не успеваю.

Уилл прижимает ладонь к моему рту и жестами свободной руки просит меня помалкивать. Отпускает лишь после моего кивка. Приподнимая волосы, заглядывает под воротник, как будто специально касаясь шеи. Цепкие пальцы впиваются в каждую складку на рубашке, затем продавливают пояс по всей длине и прощупывают штанины. Но когда ныряют под рубашку и гладят спину, я уже не сдерживаю сдавленное шипение. И к собственному ужасу ощущаю, как с тянущей болью нечто липкое отрывается от кожи на рёбрах.

«Один-ноль в твою пользу, параноик.»

С победной улыбкой друг протягивает мне на кончике пальца желейный комок с торчащим из него уже давно знакомым чипом для прослушки. Без лишних слов Уилл раздавливает устройство ногтем, и я благодарно киваю.

О прослушках в доме догадывалась, но какую бы генеральную уборку ни проводила, найти их так и не смогла. В конце концов плюнула и перестала искать, надеясь, что срок их действия истек. И прошедшей ночью навряд ли бы я стала стопроцентно утверждать, что они напичканы в каждый угол, но теперь все складывается не самым хорошим образом. Ведь если штаб слышал все наши разговоры, они предпримут все меры, чтобы я не добралась до правды об исчезновении брата.

Почему сейчас? Почему именно из всех агентов я столкнулась именно с Лорианом? Хоть он и был с коллегой, но беседовал со мной лишь тот агент, который наверняка знает, на что я способна пойти ради истины. Маленькая догадка пробивается сквозь мрак, цепляясь за надежду, и я почти отправляю ее в небытие перед тем, как увидеть самоуверенную ухмылку Уилла на поллица.

— Ну надо же, — не отрывает взгляд от пальцев, размазывающих микросхему. — Стоило мне сунуться к тебе домой и просто заикнуться о Тимоти, как почти все нужные люди резво появились на горизонте. 

— Ты слишком радостный и довольный для человека, который только что узнал, что его прослушали, — он отмахивается от моего подозрительного прищура. 

— Потому что всё идёт по плану, тут любой порадуется. Не хвалюсь, но я ожидал такой ход от штаба. Хотя нет, вру, — наигранно вздергивает подбородком, — это же я спровоцировал их на защиту конфиденциальных данных о Тимоти. И нам остаётся отреагировать на их заявление, но не так, как они это хотят. Воспользуемся здесь телепортом и тайно доберёмся до морга Штаба.

— И тебе хватает совести говорить о плане только сейчас, — дрожу от злости.

— Не кипятись ты так, — прищелкивает пальцами, указывая на мою руку. — Твой чип намного крупнее моего, что явно говорит о наличии в нем GPS – это раз. А про прослушку у тебя дома мне сестра по неосторожности рассказала, а ей нашептал Тимоти, когда они решили заняться...

К щекам приливает жар, и я неловко отстраняюсь в сторону, пытаясь запихнуть непрошенное грязное воспоминание обратно в черепную коробку. Но коварство памяти всё-таки вскрывает его, и болезненные образы мгновенно предстают перед глазами.

Однажды вернувшись домой после адского матча по волейболу, мелкая я первым делом полетела в ванную комнату с желанием утопиться в ледяной ванне прямо в спортивном костюме. Настолько кошмарно давно себя не чувствовала, но оказалось, что о настоящей жести я ещё мало что знала.

Тимоти должен был быть на работе в штабе. Но уже в тот момент, когда в коридоре увидела его обнаженную спину и приспущенные брюки, слишком поздно поняла, что надо бы экстренно развернуться или хотя бы закрыть глаза. Но усталость дала о себе знать: вымотанные ноги не слушались. Ошарашенный взгляд Тима, ещё блестящий от возбуждения, мгновенно покрылся ледяной корочкой, от чего я замерла, не в силах даже выдохнуть и лишь раскрыла рот, метая напуганный взгляд от брата к его девушке.

Полуобнаженная Тобиас сидела на стиральной машине, всеми силами отодвигаясь от торса Тима в попытке спрятать свою наготу от меня. Острыми локтями зажимала грудь и понемногу сводила покрасневшие колени, но Тим схватил ее за бедро и прижал к себе ещё ближе, от чего Тоби тихо полувсхлипнула и вздрогнула.

Один лишь этот звук вывел меня из анабиоза. Я мигом вылетела из коридора на лестницу и рванула в свою комнату, просидев там до вечера, пока не послышался гул заведенного мотоцикла Тобиас. Она уехала, а я, вернувшись, набрала ванну, полную кипятка и просидела в ней, пока вода не стала холодной.

Но не настолько, насколько мерзок был тот холод, что источал мой братец.

— Эй, я же не сказал, чем они...

— Да заткнись ты уже, — вспыхиваю, — иначе снова начнёшь ныть, что выбесил меня.

В первый раз он пожалел, когда я каблуком снятой туфли разбила ему нос на выпускном балу. За измену, конечно же. Он по привычке касается переносицы, где раньше сверкал тонкий шрам, и с виноватой улыбкой наклоняет голову вбок, всматриваясь в брешь в стене.

— Впервые за все это время ты показала хоть какую-то эмоцию, помимо своего страдальческого раздражения. Прогресс налицо.

— Знаешь, какой прогресс сейчас на твоем лице отпечатается! — замахиваюсь в шутку, но Уилл инстинктивно уклоняется: все-таки запомнил неприятный опыт.

— О, я с радостью помогу его ускорить, — в дверях наконец-то появляется Денебола и швыряет в друга небольшой пакет с колотым льдом. — Иначе меня сейчас стошнит с того, как вы тут милуетесь.

Подруга вручает пакет и мне. На недоуменный взгляд молча и аккуратно поворачивает мой локоть к свету, большим пальцем скользнув по назревающему синяку.

— Говоря о милостях... — с блаженством бубнит Уилл, прикладывая лед под глаз. — Не окажешь услугу, Сайкс? Нам через мост в Штаб попасть бы не помешало.

Презрительно фыркнув и изящно вздернув темные брови, Дэла скрещивает на груди руки и выжидающе притопывает ногой. Я не сдерживаю смешок от выражения лица Уилла: через мгновение он строит гримасу глубокого отчаяния на грани растерянности.

— Да-да, — Дэла злорадно посмеивается. — Если ты не знаком с правилами информационного обмена, установленного на законодательном уровне еще около пятисот лет назад, то тебе пора на выход и идти учить историю эпохи Созидания, Хвегон.

Уильям недовольно цокает.

— Чего ещё ждать от лучшей выпускницы по историческому направлению, если не лекцию в стиле «я одна така-а-ая начитанная, а вы все давайте, скребите языком мои подошвы», — с налетом гнева парирует Уилл, осознавая неприятный факт, что он забыл о простом правиле: либо плати за данные РУНами*, либо предлагай обмен. По доброте душевной информацией делятся друг с другом лишь родные и самые близкие люди.

РУН – «Ресурс Уникальных Навыков», валюта современного мира Неопангеи, определяющая показатель развития человеческого мозга, конвертирующийся в определенное число с помощью анализа серого вещества, забираемого из чипа на позвонке-атланте.

Жутковатый истерический смех подруги словно отскакивает от стеклянных осколков по всей комнате.

— Чер-р-рт, кажется, я начала понимать черешников! Оказывается, везде есть такие ублюдки, как ты, которые доводят людей до каления.

— О, а ты уверена, что это не ты их доводишь своей сучьей физиономией?

Щелкающий хруст шеи и тяжёлый вздох Дэлы заставляют меня прижаться бедром обратно к столу.

— Повтори.

Уильям швыряет на пол пакет с растаявшим льдом и поднимается на ноги, усмехаясь, как обезумевший.

— Сучья физиономия, — медленно повторяет с издевательской интонацией, подходя ближе, напирая. — Могу повторять это до самой твоей смерти, Сайкс, пока каждый сантиметр твоего тела не станет пеплом, — тихий и до этого момента ещё весёлый голос становится грубее. — Самая большая тень Сильвер. Ее щит, ее опора. Ещё и искусный бармен, ну прямо карманный созидатель, а не подруга и коллега по клубу.

Нервно сглатываю, заметив, как Денебола, мгновение назад сжимающая кулаки, расслабляется, как тряпичная кукла. На смуглом лице застывают тени испуга. И как это понимать? Я чего-то не знаю о той Денеболе, с которой училась в академии?

— Наивно полагала, что я никогда не узнаю, кто отравил меня афродизиаком на выпускном вечере? — в полумраке карие глаза Уилла становится совсем черными.

— Вселенной клянусь, я не знала! — восклицает Дэла. — Я не знала, Уилл, правда! — оборачивается ко мне, и в широко распахнутых голубых глазах чуть ли не слезы ужаса стоят. — Линда... — качает головой, заикаясь. — Нет, Лин, я...

Перепуганное лицо Денеболы вызывает чувство дежавю, и все происходящее внезапно начинает двоиться перед глазами. Яркий свет, от которого хочется зажмуриться, и все так ослепительно блестит...

Закрыв глаза, будто возвращаюсь на роскошное мероприятие под открытым звездным небом – выпускной бал в астрономической обсерватории. По правую руку от меня шагает Уилл, одетый как пришелец: длинные ноги в узких черных джинсах, на бедрах повязана накидка Академии с ярко мерцающими вставками, приталенная рубашка отсвечивает красным неоном и дарит его зализанным волосам завораживающий огненно-рыжий оттенок. То и дело показываются сквозь полупрозрачную ткань накачанные мыщцы плеч и пресса, а лицо блестит от чуть-чуть нанесенного глиттера. Он улыбается настолько широко и искренне, по-ребячески, что не могу оторвать от него взгляд, хотя по щекам катятся горячие слезы.

Но от счастья ли они или же от неминуемой боли?

В какой-то момент я теряю Уилла из виду, а вместе с ним пропадает и Сильвер, которая на него засматривалась. От поселившейся тревоги сердце бьётся чаще, когда сбегаю с танцпола, чтобы найти их. Наверняка зря паникую, и они болтают между собой на балконе: капитаны двух лидирующих спортивных команд как никак. Но уже на пути туда налетаю на Денеболу. Лицо посеревшее и поцарапанное, прическа растрепана... Она горячо шепчет извинения и убегает, безудержно всхлипывая.

Самые худшие ожидания порой издеваются, словно до последнего дарят надежду: хуже того, что придумал сейчас мозг, быть уже не может, расслабься. Но это сладкий обман. Есть вещи ужаснее того, что выдаст тебе фантазия. Например, человеческая непредсказуемость, которую тайно взращивают на почве ненависти. И ее плоды воистину отвратительны.

Посреди груды блестящих декораций и назойливо подлетающих к лицу светошаров я смотрю на практически раздетого Уильяма, полулёжа развалившегося на огромном кресле-мешке среди десятка таких же.

Его руки безвольно висят через край, касаясь прозрачного пола, и изредка подергиваются в попытке зацепиться за что-нибудь, пока Сильвер опирается на его обнаженные бедра и беззастенчиво стонет, гадко хихикая и запрокидывая серебристую голову. Ее блестящее лицо озаряет улыбка, когда замечает мое присутствие, и меня передергивает: она улыбается так всегда, когда уже знает, что победила.

И пьяный, мутный взгляд Уильяма... направлен лишь на нее. Почему-то именно сейчас я вижу куда ярче и чётче, какой он отстранённый, словно находится на грани того, чтобы потерять сознание, и, не веря своим ушам, слышу, как он просит ее остановиться.

Отравленный.

— Линда! — кто-то шлёпает меня по щекам и трясет за плечи. — Что ты с ней сделал, придурок?!

Придя в себя, спотыкаюсь о собственную ногу и тут же нахожу себя в объятиях ревущей в два ручья Делы.

— Отпусти, мне дышать нечем! — отталкиваю ее от себя. — Все со мной нормально, но вы своими разговорчиками нагнетаете обстановку, ребята.

Слезы толчками поднимаются от живота к горлу, но я не позволяю им выплеснуться, с усилием начиная дышать глубже. Уилл недолго смотрит на меня, не моргая, и отворачивается.

Раскрыв ещё дрожащей рукой рюкзак, молча достаю из него пистолет отца и аккуратно кладу на покореженную столешницу. Не сказать, что это мощное оружие, но страх своей точностью наводит, и ко всему прочему для него идеально подходят патроны розочки*.

Экспансивная пуля – термин «экспансивность» означает способность пули расширяться, увеличивать свой диаметр при попадании в мягкую среду. В настоящее время запрещены к применению в военном оружии, однако очень широко применяются для охоты и самообороны, а также в подразделениях специального назначения.

— Не могла же я назначить тебе встречу, не прихватив с собой оружие. Ты его все ещё собираешь?

Денебола утирает слезы, согласно кивая и успокаиваясь. Помимо волейбола она страсть как обожает коллекционировать оружие и использовать его по назначению в критической ситуации.

— Это же тринадцатизарядный полуавтомат фирмы «Плуто», — она неуверенно пожевывает губу, почти любовно касаясь ногтями корпуса. — Хороша штучка, но я люблю оружие посовременнее. Что-то из серии «Бетельгейзе» хотя бы, раз уж затронули древность. «Плутовкой» разве что кого-то одного завалить можно, но не толпу.

— То есть информациейн ты не поделишься, пока мы не притащим тебе секретное оружие из недр Штаба, — глухим потрескавшимся голосом язвит Уилл.

— Дверь телепорта запечатана, но защиту я помогу снять, — Дэла вымученно улыбается и отходит, стуча каблуками. — И он нестабилен, так что за вашу безопасность перемещения не отвечаю.

Я забираю пистолет, и втроём выдвигаемся к дверям, напоминающим щит, состоящий из мелких мерцающих сот. Подруга ненадолго склоняется над управляющей панелью, и перед нами открывается портал: вихрь из тьмы, которому нет конца. Существует теория, что Созидательнице Аустри потребовалась не одна сотня лет, чтобы достичь идеального результата и внедрить новую технологию в жизнь человечества.

Однажды отец пытался научить меня пользоваться телепортом, но из-за страшилок Тима о расщеплении и пропажи людей после сеанса я боялась даже прикоснуться к резонирующему полю и отбрыкивалась, как кошка – от воды. В конце концов смелости во мне не прибавилось ни через месяц, ни через полгода. В целом, отсутствие навыка никак не мешает жить в центре столицы, в сердце Вэстри, где телепортация доступна лишь агентам штаба и элитным слоям общества, в котором состоит и моя семья. Но родители постарались заполучить свое место под солнцем, когда взялись за проектирование космолета, а я особо ничем до сих пор не выделяюсь. Ну, да, была легендарным либеро и тренером подрастающего поколения нашего волейбольного клуба, но на этом все. Другое дело – Тим, который разбирался в политике, связанной с неутихающими последствиями Агвийского террора*. Но Вселенная упаси меня от политологии. Или Энни со своими бесконечными монологами о фармакологии: от заковыристых терминов трещала голова по швам. Спортивная карьера – единственное, что меня интересовало, пока обучалась в академии. После выпуска же я совершенно не знала, где мое место и что делать дальше. 

Агвийский террор – крупномасштабная за всю эпоху Созидания кража персональных данных пользователей с присвоением себе их личных счетов РУН. Впоследствии жители Агвии стали изгоями общества, а статус города изменился на «закрытый».

Как не начать деградировать, покинув общество и отключившись от бесконечного потока информации? Как сберечь счет РУН, ежегодно выявляемый с помощью анализа серого вещества и обследования на IQ? Как не стать изгнанной за границу и не лишиться семьи? Эти и многие другие вопросы мучали меня на протяжении года, пока не наткнулась на архив у нас дома, где за годы жизни родителей накопилось немало информации о космолете. Так что свободные вечера коротаю над документами и занимаюсь самообучением, чтобы хоть как-то удержать привилегированный статус мастера.

И жаль, что первым делом я не открыла старенькое пособие, как пользоваться телепортом. То, как неуверенно я топчусь перед черным вихрем не скрывается от Уилла.

— Просто закрой глаза и задержи дыхание, — он демонстративно зажимает мне нос пальцами и отпускает. — Не открывай рот, не делай резких движений. Спокойным шагом входи в поле, чтобы оно постепенно тебя заволокло. Когда почувствуешь, что тебя начинает тянуть назад, не дергайся, — и сплетает наши пальцы. — Если что, я буду рядом.

— А мы можем там застрять, если что-то пойдет не так? Он же неисправный.

— Вероятность есть, но маленькая, — говорит Дэла. — В случае сбоя и непредвиденных ошибок телепорт разбит на несколько защитных остановок. Самая первая вблизи Дагьяро, в пяти километрах от тренировочного лагеря ЭВТП-эшников. Запрашивать помощь у них не советую, иначе по ногам и рукам скрутят, как только поймут, через какой телепорт вы к ним попали. Лучше возвращайтесь обратно пешком.

— Лагерь в часе ходьбы отсюда, — хмурюсь. — Не очень–то безопасно, если люди Анаконды поблизости после ночного нападения.

— И это одна из причин, почему я вернула тебе пушку.

Уилл обменивается со мной встревоженным взглядом и оборачивается к подруге, но она тут же взмахивает рукой, заставляя его захлопнуть рот.

— Даже не проси, Хвегон. Линда мне почти как родная, а вот ты мне никто. Если думаешь, что ты был единственной жертвой, пострадавшей от рук Сильвер, поспешу тебя разочаровать. — переводит взгляд на меня. — Я прошу прощения лишь у тебя, Лин. За то, что не сказала тебе и не остановила Сильвер прежде, чем она напоила Хвегона моим коктейлем. Поэтому, если нужно, чтобы я поехала за вами в случае сбоя...

Я качаю головой, теперь прекрасно понимая, почему она помогает нам за просто так.

— Ты и так уже сильно рискуешь.

— Тогда берегите себя.

Вихрь мерцающей черноты наводит жуть, если честно. Следуя советам Уилла, неспешными шагами иду вперёд, и ужаснейший холод неприятно стягивает оголенную кожу. Чуть дёргаю головой назад в попытке отделаться от неприятного ощущения, и задержанный воздух в лёгких выбивается через нос. Проклятье, не хватало задохнуться в самом начале пути. Мягкое успокаивающее сжатие в заледеневших пальцах приводит в чувство. Уилл рядом, как и обещал.

«Все нормально, не паниковать, идти вперёд.»

Последняя мысль звучит как выстрел в стеклянной комнате, прежде чем тьма стягивает и выжимает меня досуха. От испуга разлепляю веки, но приходится тут же зажмурится: яркий свет ударяет в глаза. Свежий воздух приносит с собой терпкий запах сосновой смолы, но на языке оседает привычная пыль. Прищурившись, исподлобья оглядываю место, куда мы прибыли, и постепенно зрение нормализуется. Уже могу различить скругленные к высоченному потолку каменные стены слева от себя. Впереди как будто бы огромный тоннель, а свет в его конце...

— ...наше худшее предположение, — с тяжёлым вздохом Уилл идет к выходу.

И я снова поспеваю за ним.