От тусклого света освещающего стопки папок, свидетельств и протоколов у Марвина медленно, но верно слипались глаза.

Работа следователем тогда, в далекие времена, когда он еще учился в академии на первом курсе казалась полной опасностей и нераскрытых загадок, однако все оказалось куда проще, несмотря даже на то, что в БНР агенты работали лишь со сложными делами. В частности эта правоохранительная структура существовала, потому что людям было подвластно не только незаконное использование оружия, но и магии. Потому те, кому посчастливилось работать здесь в обязательном порядке имели магические способности.

Марвин не смотря на «не самое чистое», как любили говорить окружающие, происхождение имел некоторые маленькие запасы магии земли, поэтому ему и было так трудно продвигаться по карьерной лестнице. Ведь, на кой секретничать, Коди был куда более хорош в своем деле, нежели многие его сослуживцы и бывшие одногруппники, однако после учебы светлый ум и идеальная физическая подготовка уже не решали ничего. На вершину путь был лишь один — иметь влиятельную семью, хорошие связи или внушительный магический запас. Ничего из вышеперечисленного у Марвина не было, за исключением парочки нюансов. Потому что стоило учитывать еще и то, что он оказался в БНР только благодаря отцу Марселя, который замолвил словечко за лучшего друга своего дражайшего сыночка в нужный момент. И это была неслыханная удача, по крайней мере так все, в том числе и Марвин, считали.

Но вот что в итоге было его уделом — разгребать бумаги, купаться в ненависти к себе, ведь на то была куча причин, и опять же все они были связаны с работой.

Могло показаться, что Коди испытывает отвращение и к своей профессии тоже, однако это утверждение было ошибочным. Он никогда не переставал любить свое дело жизни, но в какой-то момент Марвин просто прекратил им наслаждаться. Он прекратил с энтузиазмом подходить к процессу, вкладываться, отдаваться поискам, позволяя расследованию затянуть его с головой, пока Коди наконец не докопается до правды и сути.

Вместо этого, Марвин делал все на автомате, механически. Как обременяющую обязанность, которая его лишь тяготила. Но это не мешало ему погружаться в такую жизнь все глубже, жить не эмоциями и чувствами, а лишь работой. Он не мог простить себе произошедшего из-за своего упорства и излишнего увлечения карьерным ростом.

И не то, чтобы на его руках совсем не было чужой крови, кроме этой невинной. Коди часто приходилось исполнять угрозы на задержаниях, где преступники отказывались просто так опустить свое оружие или подавались в бегство. Однако он искренне считал этот случай иным, ведь тому мужчине был дан лишь страшный выбор, где каждый вариант сулил лишь страдания — умереть или прожить остаток жизни за решеткой. А главное... За что? Только из-за прихоти кого-то сверху, кому этот человек нечаянно спутал карты или переступил дорогу.

Не мудрено, что бедный мужчина, Жермен Дюбуа выбрал смерть. Он покончил с собой через месяц после суда, после вынесенного приговора о пожизненном заключении за преступления, которые Жермен никак не мог совершить. Марвин несколько раз проверял его алиби — безрезультатно, этот мужчина и близко не мог оказаться рядом с местом преступления. А значит он — эдакий хваленный следователь засадил совершенного невиновного человека, ни за что.

У погибшего за душой был лишь один грех — Жермен своим поступком оставил свою жену и новорожденного ребенка совершенно одних в этом жестоком мире, без дохода и пропитания. Потому Марвин, в попытке искупить свою вину за содеянное, старался помочь всем, чем мог. Именно он ускорил процесс передачи наследства в виде однокомнатной квартирки, в которой хотя бы были подходящие условия для проживания Николь Дюбуа и ее ребенка. Именно он каждый месяц в течении всего этого времени выплачивал им крупные суммы, не пытаясь откупиться, а понимая, что с маленьким ребенком и отсутствием опыта Николь очень сложно устроиться на хорошо оплачиваемую работу, чтобы попросту прокормить себя и малыша. Именно он приличное количество раз оставался с ребёнком, в то время как Николь бегала по собеседованиям, хватаясь за любую возможность слезть с шеи убийцы своего мужа.

Однако Марвина до сих пор удивляло как она к нему относилась — с удивительной благодарностью и добротой. Он не раз спрашивал Николь об этом, а она неизменно отвечала лишь одно — «Я давно тебя простила. Ты слишком много раз помогал нам, чтобы я могла думать иначе. Жермена больше нет, он бросил нас, а ты нет.». А это, в свою очередь, означало лишь одно — Марвин был единственным кто до сих пор винил себя в случившемся. Но с этой мыслью не приходило облегчение, и от этого становилось страшно.

Нахлынувшие вчера воспоминания, смешанные с болью от ранения и скорбью по погибшим агентам чуть не подтолкнула Коди поделиться этой историей с его сожительницей. Он даже боялся представить, что могло вылететь из его рта вчера, если бы Эстер сама не заткнула его ладонью. И Марвин был очень благодарен ей за это действие и, возможно, за последовавшие слова тоже. Вчерашний вечер не оставил ему сил на удивление, потому только проснувшись утром, Коди опешил от произошедшего, тупо глядя на затянувшуюся рану, от которой остался длинный, еще розовый шрамик.

А ведь если бы Декко не сделала всех тех манипуляций с его телом... Он имел все шансы просто истечь кровью на том дурацком полу в прихожей. То есть, Марвин всерьез теперь был обязан ей своей жизнью?

То ли его мозг был заторможен весь день, то ли стал лучше соображать, стоило вспомнить о случившемся. Когда же Эстер успела переступить со ступени их вражды, недоверия и желания его прикончить на ступень помощи, заботы и... чего, черт возьми, еще? И почему Коди даже не заметил этой перемены?

Если до этого эта девушка была для него загадкой, то сейчас она показалась ему лабиринтом, в котором он благополучно заплутал и набрел на тупик.

Ведь как иначе можно было объяснить ее изменившийся настрой в его адрес? Не могла же она просто проникнуться к нему сочувствием? Слишком уж сопливо это было бы для нее и неприятно для Марвина, который не желал быть объектом жалости, тем более от такой как она.

Однако эта фраза уже не имела смысла. «От такой как она?» А какая она, напрашивался вопрос? Коди находил лишь одно подходящее слово — многогранная. Не совершенная, но и не лишенная сострадания. Но в таком случае, если следовать этому ответу, он должен был признать, что очень ошибался на ее счет, а ему это не слишком то нравилось. Марвину было легче обвинить ее на месте, чем разобраться во всем основательно. Как бы ему не было любопытно раньше, сейчас все принимало совершенно другой оборот. Теперь он наметил себе цель узнать Эстер Декко как можно лучше, понять ее, не используя сторонних источников информации и, возможно, тогда всему найдется объяснение. Особенно факту того, что он думает об этой девушке слишком много и непозволительно часто находит ее в мелочах своей рутины, однако к этому уже стоило привыкнуть.

Не заметив, что вслед за мыслями сминает в руке документ, Марвин разжал хватку и позволил исписанному листу мягко приземлиться на поверхность стола. Офис пустовал, ведь все давно разбрелись по домам. Дороти наверняка направилась проведать Коринн в больнице, которая тоже была среди пострадавших на вчерашнем задержании. Только когда она оказалась лежащей на переноске медиков и Марвин увидел как Дороти мельтешит рядом, он понял насколько же был слеп все это время. Сотрудники под его руководством начали встречаться месяц назад, а он этого даже не заметил. Какой из него тогда руководитель группы, если Коди не обращает внимание на такие важные вещи?

Вскочив со стула Марвин чуть размялся, схватил свои вещи и стремительно покинул кабинет. Все же преданность делу и все такое прочее важна, но своим сладким сном на рабочем месте он никак не выдаст хотя бы толику пользы.

Закрыв двери на ключ, он развернулся и чуть не поскользнулся на свежевымытом полу, но чудом удержал равновесие.

— Эх, молодежь, не пристало тебе допоздна на работе засиживаться! Небось дома девушка ждет, а ты тут сидишь да носом клюешь! Поспешил бы к своей ненаглядной, а то смотри как бы к кому-нибудь другому не вильнула! — неожиданно раздалось сзади и Марвин вздрогнул от неожиданности.

Хорошо знакомая ему и всему здешнему отделу женщина лет семидесяти с убранными в пучок седыми волосами и теплыми карими глазами, уперла руки в бока и неодобрительно качала головой. Она же Жоржетта, работала здесь уборщицей уже много лет, а на пенсию уходить категорически отказывалась, каждый раз говоря, что дома скучно, а здесь вечно какие-нибудь скандалы и интересные истории. Также она была известна всем благодаря вечным сетованиям на жизнь и бесплатной раздаче советов, однако Жетта, как она сама просила себя называть, всегда была ко всем добра и приветлива, потому и была местной знаменитостью. Поговаривают, однажды, она даже помогла какому-то расследованию и сама вычислила убийцу, пока вся следственная группа думала в другом направлении.

Коди открыл было уже рот, чтобы ответить, когда медленно направился к лифту, но Жетта его перебила и грозным голосом произнесла:

— Куда по помытому! По лестнице иди, ноги не отсохнут, давай, шустренько! — несмотря на почтенный возраст и морщинки, которыми были испещрены руки и лицо женщины, она имела удивительно крепкую хватку и принялась подталкивать Марвина в противоположную от его направления сторону. Он не перечил и пробормотав извинения, быстро спустился по лестнице. — Ох, и прыть. — услыхал Коди на последок и усмехнулся про себя.

Проходя второй по очередности лестничный проем, он чуть не столкнулся плечом с мимо проходящим человеком. Им оказался мужчина в темной неброской одежде, который настолько спешил наверх, что даже не потрудился обернуться. Марвин не обратил особого внимания на него, однако удивился тому, что кто-то все еще находится здесь в такой поздний час и более того суетливо перемещается между этажами. Еще страннее было то, что звуки шагов затихли именно на его этаже и следом послышался приглушенный звук возмущений Жетты.

Коди не знал почему это вообще бросилось ему в глаза, но усталость брала верх и подниматься обратно, проверять и вновь убеждаться в своей паранойе он не имел ни малейшего желания, потому вздохнул и покинул помещение. Это здание было слишком хорошо защищено и оснащено кучей камер, чтобы здесь что-то могло произойти, разве что если один из сотрудников не приложит к этому свою руку, а это было очень маловероятно.

***

Когда Марвин медленно отворил входную дверь, первым, что он услышал было тихое мычание, доносящееся из кухни, что подсказало ему, что Эстер давно находиться дома. По привычке проверяя что она там делает на предмет особо опасных или подозрительных занятий, Коди заглянул в проем двери и обнаружил ее, сидящую на подоконнике.

Он был совершенно не рассчитан на вес двадцатипятилетней девицы, а ширина деревянной конструкции вообще наводила на мысль «Как она там только помещается?», однако Эстер выглядела вполне расслаблено и не боялась свалиться в открытое окно. С улицы веяло сентябрьской прохладой и ее темно-бирюзовые волосы развевались на созданном сквозняке. Глаза ее скрывались за квадратными солнцезащитными очками, как у какого-нибудь телохранителя, а в руке покоилась полупустая бутылка с темной жидкостью. И все бы ничего, однако на улице давно уже стемнело, а большого празднества сегодня не было, и вроде как не намечалось.

— Можно ли узнать по какому поводу выпиваем? — негромко спросил Марвин, хотя понимал, что его это не особо касается. Да и после вчерашнего ему было неуютно взять и вновь притвориться, что все по старому и он испытывает к ней лишь неприязнь, когда вместо этого его грудь переполняла благодарность, и не только за оказанную ею медицинскую помощь.

Вместо ответа на вопрос Эстер медленно повернула к нему голову и пальцем спустила черные очки ниже на переносицу. Взгляд ее был уставший и какой-то чрезмерно измотанный, словами его можно было описать так: «тебя мне только не хватало». Под ее глазами пролегли темные круги, а бледность кожи показалась слегка болезненной.

— Ты действительно хочешь об этом знать? — мелодичный голос был полон сомнений и скептицизма, словно у ее попойки действительно была какая-то причина.

— Предположим, да. — с еле-заметной ноткой неуверенности произнес Марвин, наблюдая как Эстер закатывала глаза и откинула голову на стену. Он уже успел напрячься в ожидании какой-нибудь тяжелой истории или еще чего-нибудь, что могло крыться за душой этой загадочной девушки.

Однако Декко в очередной раз его поразила:

— Эм, ну... — оглядев его с ног до головы, она мученически подняла брови и притворно всхлипнула. — Я что реально должна объяснять? Тоже мне хваленный следователь! — довольно громко возмутилась Эстер и недовольно поморщилась, когда вновь поймала на себе непонимающий взгляд. — Женская природа взывает, ну! Гости на красной машине! Дни календаря красные! Восстание красной а...

— Все-все, я понял, можешь не продолжать. — воскликнул Марвин и потер веки, в попытке унять смущение. Звезды, он и забыл, что такое у женщин вообще бывает. Растерянность все не проходила, потому Коди медленно оперся о край подоконника напротив нее, раздумывая, что же он может сказать в такой ситуации. — Я могу что-то сделать для тебя?

— Подержи меня за руку. — неожиданно выдала Декко с крайне серьезным выражением лица, в котором скрывалась некая надежда, поднимая очки на лоб.

— Что, правда? — Марвин был настолько обескуражен, что на приличную долю секунды поверил ей и уже был готов взять ее ладонь в свою, но Эстер прыснула заливистым громким смехом и он понял, что его в очередной раз разыграли.

— Да нет, конечно! Я же не умираю, чуть кровоточу, но жить можно. — весело проговорила она, все еще хихикая над его искренней реакцией. Глаза ее в этот миг были удивительно яркими и сверкали, словно драгоценные камни, приковывая его взгляд к себе. — Видел бы твое свое лицо, звезды, уморительное выражение.

Эстер смеялась еще с минуту, да так, что аж тряслась и закашлялась от своей же шутки. А Марвин просто наблюдал, не находя ни одной остроумной фразочки для ответа и поймал себя на мысли, что любуется ее веселой улыбкой. И тут же поспешил выкинуть это непотребство из своей головы, отведя взгляд в сторону на что-то менее отвлекающее.

— Смотрю-ка, ты уже привыкаешь. — пригубив из бутылки, насмешливо промолвила Декко следом и в уголках ее губ зародилась довольная усмешка.

— Не играй с огнем. — специально понизив тон, в угрожающей манере ответил ей Марвин. Он сложил руки на груди и вдохнул свежий вечерний воздух, выдерживая необходимую паузу. — Думаешь, зачем я здесь стою? Страхую, чтобы некоторые не вывалились из окна при очередном приступе эпилепсии.

— Марвин, у меня к тебе предложение. — его имя легко слетевшее с губ Эстер, когда она фыркнула на его комментарий как-то неожиданно приятно резануло слух и Коди поймал ее пристальный взгляд. — Чтобы тебе не было так скучно меня сторожить, что я нахожу очень милым, не будет ли уместным сыграть в игру? — интригующе вымолвила Декко и заговорщически ухмыльнулась в своем репертуаре. На ее щеках виднелся легкий румянец от смеха и выпитого алкоголя, однако взгляд оставался все таким же цепким и до невозможного хитрым.

— Святые небеса, что ты вновь придумала? — устало обратился к ней Марвин, хотя не мог не признать, что она его заинтересовала.

— Все очень просто. Обычно игроки задают друг другу вопросы по очереди, а в случае отказа от честного ответа пьют. — Когда Коди уже хотел было возразить по понятным причинам, ведь для него такая игра могла закончиться прискорбно, Эстер выставила вперед указательный палец и продолжила. — Но так как ты у нас человек не пьющий и очень ответственный, — В этот момент Декко смешно насупилась и раздула ноздри, очевидно парадируя его выражение лица. — Я изменю правила. И в случае отказа мы будем проигрывать друг другу одно маленькое действие или же желание. Я помню наш первый печальный опыт, так что великодушно предоставляю тебе возможность начать. — Эстер намекала на случай при их первом «знакомстве», которое прошло не самым удачным образом, учитывая, что Марвин был связан, а Декко держала в руках пистолет.

После того, как Эстер смолкла воцарилась тишина, ведь Коди сам того не замечая, стал раздумывать над первым вопросом. Он прекрасно понимал, что если спросит о чем-то слишком личном, она без колебаний выберет отказ и его последствия. Но Марвин помнил о своей цели и не хотел спугнуть ее, так что пошел в обход и задал самый не сложный из всех вопросов, однако ему все равно был интересен ответ.

— Почему именно бирюзовый? — в уголках его губ зародилась улыбка, которую он пытался подавить. Эстер не выглядела удивленной или напряженной, но пару секунд размышляла, теребя в руках прядку длинных чуть вьющихся волос.

— Честно говоря, даже не знаю. Во-первых, не обычно, не люблю заурядность. Во-вторых, я очень люблю море и все, что с ним связано. А таскать с собой ракушки, как ты сам понимаешь, не очень удобно. Зато волосы всегда со мной. — На последних словах в ее глазах появились искренние смешинки и Эстер пожала плечами. А Марвин наконец понял что напоминал ему выбранный ею оттенок — цвет морской волны у берега. — Так, моя очередь. — Девушка потерла руки в предвкушении и игриво произнесла. — Почему выпил перед заданием, несмотря на принципы, когда впервые подошел ко мне в клубе? Я казалась такой грозной? — Эстер, в отличии от него, не стала церемониться и сразу пошла с козырей, выбрав самый каверзный вопрос, который и с личным то не особо граничил, однако нес в себе подвох.

Увидев его нежелание отвечать, Декко лишь ухмыльнулась пуще прежнего, довольная своей работой.

— Если ты хоть одной живой душе расскажешь или когда-нибудь используешь эту информацию против меня... — Маврин выставил на нее указательный палец и Эстер мигом посерьезнела, сделав жест будто закрывает рот на молнию и выбрасывает замок. Звезды, и чем он только думал, когда делился таким с такой ? Вряд-ли головой, которая для этого предназначена. — Я не имею в этом плане принципов, потому что не имею выбора от природы. У моего организма такая особенность — алкогольная непереносимость. Если бы ты продолжила меня тогда спаивать, я бы вряд-ли отделался одним сильным опьянением. Надеюсь, я удовлетворил твое любопытство.

Выражение лица Эстер требовалось видеть, потому что спектр ее эмоций менялся со скоростью звука. В начале ее челюсть пару раз отпадала и возвращалась на место, потом тот же процесс повторили брови. В конце ее лицо уже выглядело так, будто кто-то хорошенько врезал ее под дых.

— Святое мерцающее звездное небо, как же я тебе сочувствую. — произнесла она таким печальным и искренним тоном, что лицо Марвина вытянулось и наверняка могло посоперничать с ее экспрессией. — Должно быть это так грустно. — Декко настолько прониклась несуществующей проблемой, которая заключалась в том, что она никак не могла себе представить. А требовалось лишь полностью отказаться от алкоголя и все, вуаля, простое решение для сей ситуации.

— Пришлось свыкнуться. — спокойно сказал Марвин, приказывая себе перестать испытывать шок, недоумение, удивление и так далее по списку от ее слов, реакций и просто «от нее». Потому что Эстер не могло найтись равных на земле, она была неподражаема в этой своей манере обескураживать ни с того, ни с сего. Хотя казалось бы, ничего мудрёного, Декко ведь любила приложиться к бутылке, и конечно, в таком случае, для нее был бы трагедией полный отказ от спиртного. Переведя взгляд на ее запястье, он вновь обратил внимание на таинственные татуировки, змеящиеся тонкими чернилами по ее бледной коже. — Что означают твои татуировки и сколько их? — от чего-то осторожно и медленно спросил Марвин, ему казалось, что Эстер может отказаться удовлетворять его интерес в этот раз. И почему-то он чувствовал, что очень хочет узнать ответ.

Она же, тоже успокоившись, странно на него взглянула, словно и у этого вопроса не нашла подвоха, которого, по всей видимости, рьяно ожидала. Декко даже не сетовала на количество вопросов, ведь их было больше положенного.

— Ну что же. — С этими словами Эстер медленно встала и выпрямилась. Как всегда тоненькая, темно-синяя майка, которая вроде и закрывала все самые занимательные части тела, но все еще оголяла приличное количество голой кожи, добросовестно облегала ее стройную фигуру, а широкие тканевые штаны сидели низко на ее бедрах, открывая маленький, немного впалый живот. Однако, в целом, девушку сложно было назвать излишне худой.

Оттянув воротник легкого материала майки, Декко продемонстрировала ему маленькую четырёхконечную звездочку, чем-то похожую на розу ветров, которая покоилась ровно между ее грудей. От нее вверх и вниз тянулись тоненькие пунктирные линии, красиво дополняя основной рисунок.

— Это была моя первая тату. — мелодично произнесла Эстер и Марвин отчетливо услышал нотки ностальгии, мелькающие в ее голосе. — Точно не могу сказать, что она означает, но... Это напоминание себе о том, что свой путь я выбираю сама и только я могу сделать его правильным. Только мне подвластна моя жизнь и только я могу вылепить из своей судьбы все, что я захочу.

Следом она оголила тазобедренную кость и Марвин почему-то чуть отвернул голову, думая, что татуировка может быть в каком-то чересчур личном месте. Эстер заметила это и не упустила возможности едко прокомментировать:

— Не волнуйся, скорпиончика на попе у меня нет. Хотя неплохо было бы сделать. — усмехнулась она сама себе, и явила ему маленький четырехлистный клевер, вытатуированный на тонкой коже светло-зелеными чернилами. — Тут, как по мне,

довольно очевидно. Призыв удачи и все такое.

Марвин молча рассматривал обе тату, оценивая работу мастера и приходя к выходу, что несмотря на свое скептическое отношения к такому выражению себя, мог сказать, что все рисунки очень подходили Эстер и невероятно органично смотрелись на ее теле.

Далее, она развернулась у нему спиной и легко стянула с себя майку. Коди чуть удивился, но следом послышался ее спокойный, почти расслабленный голос, тогда Декко перебросила длинные пряди цвета морской волны себе на плечи.

— Та, что посередине символизирует любовь к себе. Мое имя в переводе с древнего языка единых означает звезда и таким образом я напоминаю себе, что важно беречь себя, принимать такой, какая я есть и... ценить себя, знать, что у тебя всегда есть ты сам. — Четко в центре ее позвоночника располагались две маленькие сероватые из-за черной краски ладошки, которые обрамляли, на этот раз, шестиконечную звезду, которая синими чернилами выделялась на бледной коже. От нее расходились пунктирные линии, походящие на свечение.

Ближе к линии таза, с боку пряталась еще одно изображение. Марвин разглядывал детализированный рисунок полураскрытой раковины моллюска, где покоилась маленькая сверкающая жемчужина.

— Та, что снизу означает, что не все книги стоит судить по обложке. Тоже самое работает и с людьми. Душа всегда отличается от внешней человеческой оболочки, и мне хочется верить, что у большинства людей в этом мире она куда чище и добрее, чем может показаться, просто взглянув в лицо человеку. Иногда мне кажется, что так я просто пытаюсь успокоить себя... — последнее Эстер вымолвила с грустным смешком и умолкла, словно сказала что-то лишнее.

Марвин порывался что-нибудь ответить и поддержать ее в этой надежде, ведь та же самая теплилась и в его груди. Однако Декко не дала ему шанса это сделать, быстро натянув майку обратно и обернулась к нему, избегая взгляда.

— И остались эти две. — промолвила она, скользя пальцами по гладкой коже запястий, поглаживая терновые браслеты, которые решила вытатуировать на себе. — Они не такие полезные как остальные, но... Терновник похож на колючую проволоку, обвивающую территорию тюрьмы. И почти с рождения у меня есть своя личная, так что эти две символизируют оковы. Однако несмотря на то, что они невыносимо тяготят меня, я когда-нибудь наберусь смелости и избавлюсь от них, тогда и освобожусь, тогда и сведу это тату. А пока она лишь напоминание о моей конечной цели, моей мечте с незапамятных времен.

Закончив свою речь, Эстер медленно вернулась на свое место и присела на край подоконника. Она перевела свой взгляд на него и Марвин поспешил использовать этот редкий момент искренней тишины между ними, когда невидимая стена из тайн и недоверия не заслоняла пространство между ними. Ее кристальные глаза выражали слишком много, но одно было ясно — она испытывала возродившуюся надежду, которую на самом деле никогда и не теряла ее. Сейчас Коди бы многое отдал, чтобы запечатлеть этот момент и перебирать его в памяти, потому что эта надежда была такой красивой и действительно передавалась ему, заставляя его душу поверить в то, что он может все, а она так и подавно. Эта мимолетная откровенность, снятие брони и безоружность подначивала отдать себя этой девушке и позволить ей заглянуть во все потаенные уголки своего разума, души и тела. Марвин бы ужаснулся такому искреннему и сильному желанию, однако пока Эстер купалась в его взгляде и, в то время как ее собственные глаза восторженно сверкали и были наполнены сердечным теплом только для него, он не боялся ничего и готов был сам утонуть во мраке ее души, если бы она только одарила его такими эмоциями вновь.

Но разум медленно брал верх и Марвин стремительно отвернулся, прерывая магию искрящуюся в воздухе и отводя зачарованный взгляд. Краем глаза он заметил, что Эстер сделала тоже самое и пробормотала одними губами «дура», очевидно в свой адрес.

— Они прекрасны. — запоздало вынес свой вердикт Марвин.

— Кто? — удивленно встрепенулась Декко и Коди чуть не произнес что-то до боли глупое, в духе «твои глаза».

— Твои татуировки, они действительно замечательные и очень тебе идут. — не слукавил он, от чего-то испытывая на языке горечь разочарования. Словно даже его тело желало, чтобы Марвин произнес совершенно другие вещи.

— Спасибо. — тихо поблагодарила его Эстер, увлеченно разглядывая пол. — Почему ты не живешь на квартире, предоставленной тебе государством? — неожиданно спросила она, явно оклемавшись быстрее чем он.

— Не люблю, когда меня контролируют. — не успев подумать, вымолвил Марвин. Ему не понравилось какое влияние оказывает на него близость этой девушки и один ее пронзительный взгляд.

Рядом с ним возникла ее ладонь и он удивленно посмотрел сначала на ее длинные пальцы и изящную ручку, после чего на ее владелицу, которая вновь улыбалась этой странной улыбкой уголками губ вниз.

— Ты должен дать мне пять. — Эстер театрально похлопала глазками и, очевидно насмехаясь, пошагово показала как это делается. — Давай, у тебя получиться. Я в тебя верю.

— Очень смешно. Не буду я давать тебе пять. — Марвин, посмеиваясь, закрыл за ее спиной окно и отклеился от подоконника, ведь было уже давно пора расходиться по комнатам. Декко же надулась и деланно безразлично пожелала ему «не хорошей и не спокойной ночи», после чего с чувством выполненного долга скрылась в ванной.

«Звезды, и вот как заставить себя никак не реагировать на это создание? Не поздно ли вообще пытаться что-то сделать и отрицать очевидное?» — думал Марвин про себя, когда в очередной раз лежал в кровати с мыслями о ней.