— «Я устал бороться»? Это твой аргумент? —  Я с криком врываюсь в палату номер двести пятьдесят два, где лежал мой брат Адам.

    Мне было всё равно, чем он там занимается, я хотела накричать на него, непременно высказать, все что думаю. Если другие могут, то почему мне тогда запрещено? С одной стороны, мне надоела эта неразбериха и я хотела знать правду, а с другой мне было его ужасно жаль. Поддержка — вот чего ему не хватает, у него проблемы в жизни, но никто не хочет вмешиваться. Как можно помочь человеку, который сам того не желает? Ответа на этот вопрос я не знала. Уже полгода он игнорирует все наши замечания, советы или критику, он просто зарылся где-то глубоко в своем мире и тщетно хочет остаться там навсегда. 

   Исхудавший человек, лежавший на боку, смотрел в окно, но вынужден был повернуться ко мне. Он просто смотрел сквозь меня, его взгляд был до боли пустым. Эмоции всегда были неотъемлемой частью его жизни, но теперь я понимала, что окружающие правы — передо мной не мой брат. От его прежней жизни не осталось и следа. Вмиг вся его дружная компания разбежалась, по неизвестной мне причине от него ушла любимая девушка, а родители без конца ссорятся с ним. Я устала быть третьей лишней в этих скандалах. 

— Я никуда не уйду, пока не получу ответов. — Повышенным тоном говорила я, наблюдая за братом. 

    Адам повернулся к окну, прижал колени к груди и молча смотрел на бушующий за окном ветер. Окраска некоторых деревьев сменилась, оранжево-жёлтые листья в мусорный пакет убирал дворник. Ранняя осень уже успела завладеть городком, скрывая солнце за густыми облаками. 

— Что значит «это окончательно сломало меня»? — Резко начала я после долгого молчания, мой крик заставил брата содрогнуться. — Что окончательно сломало тебя? Я не понимаю... Почему ты не можешь поделиться со мной? Я переживаю, и в то же время мне страшно...

   Мою внушающую речь прервал стук в дверь. Она медленно открылась и неуверенно кто-то просунул голову в комнату:
— Всё в порядке? Почему вы кричите тут? — Этим человеком оказался мой отец. Он даже не зашёл внутрь и пытался не смотреть на своего сына.

    Также медленно дверь открылась полностью и в палату зашла медсестра, громко шаркая обувью. Она молча начала листать свой блокнот, все взгляды вокруг были уставлены на эту девушку, а я продолжала сверлить взглядом Адама.

— Так... — Запнулась та. — Угу, господин Хоуп. Вы можете быть свободны, но одного я Вас не отпущу. Здесь справка о выписке и направление к обязательным врачам, которых Вы должны пройти незамедлительно!
Развернувшись к выходу, она заметила и нас с папой:
— Вы собственно кто? Без врача здесь нельзя находиться. — Недоумевала та.
— Я отец, а это моя дочь Рэйчел. — Папа указал пальцем на меня. — Он может идти с нами, правильно?
— Да, но лучше прямо сейчас завести его в поликлинику, на приём к нужным врачам. Все найдёте в бланке. — Медсестра показала на бумагу, лежавшую на прикроватном столике и вышла в коридор, громко кашляя. 

   Мы втроём стоим не шевелясь. Тут я начинаю чесать подбородок и стремительно выхожу из палаты, понимая, что Адаму плевать на мои переживания. По пути я эффектно выбрасываю недоеденное яблоко в урну.

    Слеза сама скатывается по щеке, и я издаю нервный всхлип. Это очень больно знать, что человеку, которому я пытаюсь помочь изо всех сил, абсолютно всё равно. Я потеряла самого близкого по духу мне друга. В один миг перед глазами пронеслись все детские воспоминания. То, как звучал его смех, когда я падала с качелей. То, как мы пытались сделать сюрприз родителям на Рождество. То, как он защищал меня от мерзких школьных хулиганов. То, как мы веселились, то, как плакали. А теперь плачу я, ещё сильнее и громче с каждой секундой.

    Увидев маму, сидящую на скамейке, я кинулась к ней в объятия. Она лишь успела поднять голову, как я уже сжимала её тело. Не сдерживая слез, я плакала, слыша тихие всхлипывания матери. Мой мир рушился у меня на глазах. Наша, некогда дружная, семья ссорилась без конца. До этого дня, до этой секунды, я не воспринимала это серьёзно. Поссорились – помирятся. Должно быть, так думали все, но не Адам. Это все копилось внутри него, с каждым маминым криком его сердце разбивалось на ещё более мелкие кусочки.

   Поток слёз лился рекой, я осознала, как виновата перед ним. Даже сейчас, крича на него, мой громкий говор делал ему больно. Все тело сжалось, а пустота внутри не давала мне думать ни о чём другом. Его улыбающееся лицо стояло прямо перед глазами, оно закрывало обзор на всё вокруг. Стены начали давить меня, и я поняла, что скоро захлебнусь от своих слёз. Взволнованные люди начали подходить ко мне, чтобы подать платок, спросить всё ли в порядке, утешить. 

   Внезапно и резко мама встала с деревянной скамейки. Крепкая рука отца обняла меня, за ней я была, как за каменной стеной. Но Адам не был, некому защитить его. Сейчас не мне нужна помощь, она нужна ему. Почему никто не в силах понять это? Каждая мелочь напоминала о моей вине. Папа быстро повёл нас к выходу из больницы. Тот открыл дверцу нашей машины и усадил меня с мамой на заднее кожаное сидение. Машина завелась, и мы стремительно поехали. Слезы продолжали литься у меня из глаз, и я осознала, что Адама здесь нет:
— Где мой брат? — Настойчиво пыталась говорить я, но вышло какое-то непонятное сопение.
— Я оставил его в больнице, незачем ему портить нам остаток этого и так кошмарного дня своим видом. Заберу его, когда отвезу вас домой. — Отец говорил настойчиво и иногда даже грубо, что не очень удивило меня. 

   Папа и правда очень зол. Я же примерный ребёнок и не должна перечить родителям. Значит, пора нарушать эти глупые правила. Я буду бороться за него и изо всех сил попытаюсь доказать людям свою правоту.

    С этой мыслью, я вышла из машины. От слёз опухли мои глаза, веки вмиг стали тяжёлыми и мне стало сложно моргать. Никого не подождав, я сразу пошла в дом, сразу сняла грязную обувь и швырнула подальше, направляясь к лестнице почти с закрытыми глазами, задевая лежащие рядом предметы.

   Я ужасно устала, хотя ничем толком не занималась сегодня. Дома стало довольно прохладно, и я подняла покрывало с пола в кладовке. Увидев бардак в своей комнате, я тяжело выдохнула. Путь к кровати был закрыт, прямо у ног валялось моё летнее домашнее задание, которое я увидела впервые. Хоть в чём-то плюс, сегодня наверняка его собрали. Пнув тетрадки ногой, я завалилась на кровать. Достала мобильный телефон, и количество сообщений поразило меня. Целых двадцать пять штук, и из них почти десять от мамы. Ничего необычного, её не волнует, чем я занималась целое лето, живу, так живу, а вот когда уже в больнице, то это повод побеспокоиться. Остальные сообщения были от моих одноклассников, и конечно четыре прислал мой учитель мистер Лагетт. Все сообщения были одного типа, только взглянув на них, накатывает такая тоска, жуть. Из всех сообщений, я решила ответь только моему учителю. Мне казалось, он переживал больше всех. Короткое «Все ок» улетело к нему.

    Я проснулась от лунного света, направленного прямо мне в глаза. Сразу же я поняла, что проспала почти целый день. Не спеша встав с кровати, я подошла к окну, чтобы задвинуть шторы. Мои руки принялись тянуть плотную светлую ткань, и я одним глазком заглянула в окно. Передо мной открылся вид на огромное поле, протяжённостью больше километра. В темноте я не могла уловить очертания домов, стоявших по ту сторону. Крохотные огоньки на горизонте сейчас напоминали звёзды. Медленно разворачиваясь обратно к кровати, я увидела еле заметного человека, сидевшего под одним из трёх деревьев, выращенных нашей семьёй. Его ноги были вытянуты, а взгляд устремлен вперёд. Интерес, пробудившийся во мне, заставил спуститься вниз. 

    Раздвигая стеклянную дверь заднего входа, мне потребовалась секунда, чтобы узнать человека в чёрном капюшоне. Долго не думая, я аккуратно решила подойти поближе. Холодная трава неприятно окутала мои голые ступни, а через секунду на меня начали падать лёгкие дождевые капли. На улице было довольно прохладно и моя кожа сразу покрылась маленькими мурашками. Комары всё ещё бешено летали вокруг, кружили у меня над головой, но мои ноги продолжали идти к Адаму, немного отмахиваясь от них руками. Я присела на сухую траву рядом с братом, полностью копируя его позу с согнутыми коленями. 

— Извини меня, я так виновата перед тобой, — я разрушила тишину, царившую здесь довольно давно, — я знаю, что ответов ты мне не расскажешь, да и вряд ли вообще заговоришь. Я скучаю по тебе, по тем временам, когда мы вместе ехали в школу, даже по тем, когда мы ссорились. Я знаю, что ты слушаешь меня, поэтому просто скажу этой тебе. Я всё ещё люблю тебя, Адам, и никто не в силах это отнять. Они могут осуждать тебя до конца жизни, но это не изменит того факта. Твоя жизнь всегда была идеалом для многих, но похоже в ней не всё было так гладко, как думали окружающие. Тебя ставили в пример, когда я росла. Посмотрите, этот парень отлично учится, всегда поможет и выручит. Родители без конца твердили мне это, а я лишь мечтала проводить время в твоей компании. Но правда в том, что я всегда в ней была, потому что мы неразлучны. Я знаю, что и ты любишь меня, но как же наше доверие? Причина всей этой неразберихи должна быть вселенского масштаба, ибо в другом случае я просто обижусь на тебя. 

    Я сама не знала, зачем говорю ему это. Ещё пару часов назад у меня почти опустились руки, но просто его лицо вернуло меня в реальность. Если у меня есть мечта, я сделаю всё, чтобы её осуществить. И даже если я знаю, что всё потеряно, я буду стараться, я не сдамся. Мой голос тихо говорил ему те слова поддержки, которых Адаму не хватало всё это время. 

   Теперь даже под деревом я начала ощущать капли на своих голых руках. Дождь стал сильнее и я решила отправиться в дом, но Адам остался в том же положении. Я знала, что он любит дождь, но всё-таки надеялась, что он не просидит там до утра. 

   Поднимаясь на второй этаж, я почувствовала вибрацию в кармане брюк. В почти два часа ночи мне звонила Лина. Поздний звонок заставил меня насторожиться, ведь в такое время люди обычно звонят, чтобы сообщить только плохие новости. 
— Привет, извини, что звоню так поздно, но я очень хотела знать, что с тобой случилось в школе, — мои опасения не подтвердились, — почему ты и Адам в больнице? Почему вдруг тебе стало плохо? Что-то изменилось в ещё худшую сторону?
— Изменилось? Абсолютно ничего, Ли. Он всё ещё мой брат, а я всё та же наивная девчонка. Во всяком случае, мне остается просто надеяться, что ничего не изменилось...