Смутные образы людей в белых халатах скакали пред моим взором, словно маленькие лучики солнца. Всего мгновение — они исчезли, а потом вокруг рассеялась знакомая необъятная тьма. Сморгнув слой горьких слез, я заметила маму. Ее тонкие губы изгибались в разные стороны, а глаза будто пылали ярко-красным пламенем.

Внезапно та провела своей рукой по моей спине, и я словно ожила, вырываясь из невидимой западни собственных мыслей. Голос матери стал более отчетливым, и я услышала, как она позвала меня несколько раз подряд по имени. Уголки губ без моего ведома приподнялись вверх, словно были запрограммированы на любую заботу или даже самый крошечный жест со стороны родителей.

Один из мужчин схватил меня за руку и повернул мою голову так, что она уткнулась тому в грудь. Изо всех сил вырываясь из его объятий, я ощутила стальной запах крови вперемешку с освежающей мятой. Последний врач растворился за поворотом на лестницу, и я помчалась вслед за ним, пытаясь не обращать внимания на боль, что словно со всей силы давила на зияющую рану.

Вырываясь на улицу, петляющим взглядом я нашла лиловый халат матери и последовала за ним. Услышав мои протяжные всхлипы, она обернулась, а потом помогла сесть в большую машину, мотор которой рычал настолько громко, что ни один человек из присутствующих не смог услышать другого. Все их голоса смешались в одно длинное эхо, которое тихо шептало мне о случившемся, отчего дрожь в ногах стала только сильней. На шею начали падать неизвестные капли, а женские руки сжали в своих объятиях моё хилое тело крепче обычного. Джинсы практически насквозь пропитались её слезами.

Я ждала, пока проснусь, но ожидание затянулось. Мысль о том, что я не помнила последних слов, что когда-то спонтанно сказала ему, сжимала мою грудь, как клочок бумаги. Он не мог уйти вот так, не попрощавшись со мной.

***

—  Я буду первым, — смеясь, кричал мне Адам, быстро нарезая лук.
—  Моё блюдо всё равно будет лучше! — я отвечала брату, смеясь с Линой.
— Этим ты точно не порадуешь родителей, —  сказал парень, глядя на тесто, которое мы с подругой старательно месили. — Фирменный салат семьи Хоуп — вот это самый настоящий рождественский сюрприз.

Из пакета тот достал большую корзину с пряниками, и стал улыбаться ещё шире, показывая угощение другим подросткам. Их радостные крики заглушали новогоднюю музыку, играющую на фоне.

Женская половина сразу начала возмущаться и стала работать ещё быстрее. Не теряя времени, я подбежала к брату и схватила горсть мандаринов, которые Адам старательно чистил почти полчаса. Громко смеясь, я увернулась от него и стала украшать наш небольшой пирог украденными дольками.

Несмотря на покупные пряники, команда парней с треском провалилась в этом нелёгком состязании. Маме с папой безумно понравилось наше печенье в форме снежинок, а пирог вся компания уплетала за обе щеки.

***

Ещё вчера моей главной мечтой являлось забыть прошлое и отпустить его, а сейчас я хочу жить в нем, стать его частью, словно здесь меня никогда и не существовало.

— Тебе что-нибудь принести? — хрипло заговорила мать, сидевшая около меня, — ты не голодна?

Я узнала её нежный голос, тот, что больше не надеялась услышать. Посреди горла стал огромный ком, который мешал ответить ей. На щеках я вновь стала чувствовать прохладную влагу, поэтому руками потянулась к матери, чтобы та не заметила моих слёз. Она начала что-то шептать мне на ухо, чтобы я успокоилась. Люди вокруг стали поворачивать свои головы в нашу сторону, и я сжала веки со всей силы, чтобы окружающие хоть на секунду растворились в пелене цветных узоров.

Последовав совету матери, я присела обратно на стул, а та прошла вперёд по коридору и остановилась около автомата с батончиками. Медсестра, стоящая за стойкой приемного отделения, бросила на меня пристальный взгляд, но подошедший врач, халат которого элегантно развивался, отвлек её, и та перестала глазеть.

— Чем увлечена? — доброжелательно спросила подошедшая мама, держа в руках вафлю с шоколадной прослойкой.

Я продолжила молчать, опустив локти на высохшие джинсы на коленях. Поняв, что я ничего не отвечу ей, она продолжила говорить что-то несвязное, резко меняя тему. Мне показалось, что её целью являлось отвлечь меня, да и саму себя тоже. Упоминание о папе заставило моё тело содрогнуться, и мама резко прекратила рассказ. Посмотрев в её чистые зелёные глаза, я дала понять, что этот метод якобы работает, поэтому она и дальше может распинать голосовые связки.

Месяц назад отца повысили. Теперь ему платят почти в два раза больше, но работы у него тоже значительно прибавилось. Выговорив одно предложение, она ненадолго погрузилась в раздумья, а потом плавно решила перейти на интересную для самой себя тему фермы, но запинаясь в простых словах, сама начала смеяться, и заметила, как на моём лице проскользнула короткая ухмылка. Я осознала, что перестала помогать ей в хозяйстве и вместе с этим больше не забегала по утрам в курятник, чтобы пересчитать все яйца, как делала семилетняя Рейчел. Этим летом родители активно начали торговать продовольствием, и папа рассчитал, что от этого мы стали получать примерно на сто двадцать евро в месяц больше, чем обычно. Все соседи теперь пьют свежее молоко, а мама уже думает о расширении пока крошечной фермы, что таилась за домом.

      Я так увлеклась, слушая мать, что не заметила, как подошел врач. Часы показывали начало третьего ночи. Он сообщил нам, что Адам в порядке. Мой брат не успел потерять много крови, поэтому его скоро выпишут, но им пришлось зашить его глубокие раны на правой руке. Мы с матерью дружно выдохнули и могли его увидеть. Моё настроение не поднялось, но на душе стало легче.

   Белый цвет стен уже резал мне глаза, как вдруг мы свернули в тёмный коридор. Врач открыл дверь в палату номер двести пятьдесят два и сначала вошла мать, а мне он преградил путь своей рукой. Сказав мне, что туда можно только по одному, он ушёл. Я пыталась вслушаться в крики матери, но не услышала и шороха. С ним она не пробыла и пяти минут. Её лицо с опухшими от слёз глазами сейчас выглядело на десять лет старше. Адам сделал ей слишком больно и у неё не было желания разговаривать. Неловко открывая дверь, я увидела брата, лежащего неподвижно на спине, а его глаза глядели сквозь меня.

    Впервые за долгое время я увидела его лицо. Всё такие же тёмно-русые волосы находились в беспорядке, а чёлка немного закрывала глаза. Широкие прямые брови придавали мужества в его печальный взгляд, а на губах больше не играла ехидная улыбка.

— Я не буду говорить, какой ты дурак и прочее, — спокойно начала я, заметив, что на лице Адама промелькнула слабая ухмылка, он перевёл взгляд на меня.

    Всё же его жизнелюбие сохранилось где-то в отдалённой части его души. Во мне появилась капелька надежды, но вглядевшись в его лицо, я совсем не узнала брата. Он похудел минимум на десять килограмм. В глаза бросались его ярко-выраженные скулы и желваки. Я знала, что он полюбил курить, и думала, что именно из-за этого его лицо выглядело таким истощённым и худым. Остальное тело было накрыто белым одеялом.

— Ладно, начнём с того... Я сама тебя убью, если в моей комнате не будет прощального письма, — шутила я, теперь он уже не скрывал улыбки. Как ты мог не попрощаться со мной лично? Мы же были настолько близки, я твой лучший друг. Ты можешь всегда спросить совета у меня! — обиженно говорила я.
   
  Одна сторона моей души намекала, что сейчас не время шутить. Но я решила просто быть собой, той девушкой, что находила выход, когда его нет.

   Адам молчал. Когда вошла медсестра, я одними губами вопросительно проговорила «что», глядя на брата, подождала пока она выйдет, но ответа на свой вопрос так и не услышала.

— Раз ты не хочешь ни с кем разговаривать и жизнь для тебя закончена, можешь проваляться здесь сколько хочешь. Знай, что я не простила тебя, и я уже не верю, что мой брат может стать человеком. — Пытаясь не заплакать, говорила я, и надежда на его лице исчезла. 

   Казалось, Адам собирался сказать что-то, но неожиданно зашла мать, и тот отвернулся к окну. Вместе с братом я наблюдала за движением нежно-розовых облаков. Последний раз взглянув на бедного парня, я вышла и захлопнула дверь. Доставая мобильный из кармана, я нажала на кнопку лифта. Покидая больницу, мои пальцы в спешке набрали знакомый номер и отец сообщил, чтобы я оставалась на месте.

   На улице совсем рассвело. Я открыла окно в машине отца, высунула руку, и наслаждалась как струйки воздуха щекочут кожу. Задумавшись, я выводила странные движения кистью, будто разминая её. Рассказывать всё отцу мне не потребовалось, он уже всё знал и даже сказал мне, что однажды так могло бы произойти. Я задумалась сама, ведь если бы сегодняшний день прошёл как обычно, я бы вернулась домой в два часа ночи, и мой брат мог бы быть мёртв. С этого дня я решила стать чуточку лучше, и начать приходить домой как нормальный человек. 

— Мне нужно покормить скот и собрать яйца, я скоро вернусь. — Отец говорил усталым голосом, пока выходил из машины.

   Заходя в дом, у меня возникло желание помогать всем вокруг. Папе и себе я решила заварить кофе. Прямо в обуви, я пошла на кухню. Наш ужин лежал прямо на сковородке. На жареной картошке уже обитали мухи, а радио было даже не выключено, лишь песня остановлена на второй минуте проигрывания. Я быстро прибралась на кухне, все чаще думая, что раз мама не закончила готовить ужин, значит она там сидит голодная. В больнице я даже не настояла, чтобы та поехала с нами. Наливая кофе в наши любимые кружки, я услышала звонок в дверь. Должно быть, дверь захлопнулась, и папа не может войти. Зевая, я открыла дверь и неожиданно для себя, увидела там Лину. Её лицо сверкало от косметики, а волосы были красиво уложены. Платье персикового цвета идеально подчёркивало всю красоту её тела.  

— Ты готова? Я решила сегодня зайти за тобой сама. — Хвасталась та, копаясь в маленькой сумке того же цвета.
— Готова к чему? — не понимала я.
— Как к чему? – переспросила подруга, недоумевая. — Мы уже идём в школу, Рэйчел. Сегодня шестнадцатое сентября и между прочем почти девять утра. Через две минуты уходит автобус, но моя мама подвезёт нас. Почему на тебе вчерашняя одежда?

   Я замерла в шоке, была совсем без сил и уже мечтала залезть в постель. И тут постепенно начала вспоминать, что лето давно закончилось.