Более полтура года спустя после поступления Али в больницу:

Первый снег хлопьями падал на землю, укрывая холодным, но красивым одеялом. С уходом Адидаса, Универсам распался, ребята разбрелись по другим группировкам, а кто-то прекратил свою преступную жизнь, возвращаясь в школы. Жизнь Казани почти никак не поменялась, разве что дети стали ещё более жестокими, а милиция ещё более бесполезной.
Айгуль перевелась в новую школу, что находилась на большом расстоянии от предыдущей, а также переехала в общежитие, ибо родители ее так и не смогли принять то, что с ней случилось. Марат пошел за ней, он нашел подработку, дабы помочь подруге справиться. Помимо этого, он вернулся в школу и устроился в музыкалку, обучаясь игре на гитаре, каждый вечер играя во дворе школы для Айгуль. График парня был плотным, так что он, порой, даже не мог найти время, чтобы посетить свою сестру в больнице, в которой та лежала.
Алина превратилась в пустое подобие человека, не реагируя ни на звуки, ни на касания. Она почти постоянно сидела в палате, не отводя глаз от окна, но не сегодня. Сегодня она спала, да и уже несколько дней, из-за чего врачи позвали ее родителей на серьёзный разговор, на котором присутствовал и Турбо, что плотно связался с Кириллом и Дилярой. Родители же не были против, они с заботой отнеслись к парню, видя его чувства к дочери.
— Она сдалась, - начал мужчина, присаживаясь на кресло перед семьёй девочки, - ее сознание впало в кому, мы даём ей лишь неделю, но не более. Если за это время она не проснется, мы отключим ее от приборов, отпуская, - врач не видел смысла смягчать то, что пытался донести, ибо видел, что мужчина и женщина без того все понимали. За весь год, который девушка провела в психиатрической больнице, она ни разу не заговорила. Почти полгода до этого она провела в травматологии, в бессознательном состоянии, - вы можете внести плату, чтобы мы попытались ее ещё подержать, давая месяц, а можете подписать эти бумаги, разрешающие нам отключить ее, - он положил документы на стол, пододвинув к Кириллу, который потерял дар речи, услышав предложение мужчины.
Прикрыв рот рукой, Диляра зажмурилась, позволяя горячим слезам обжечь уже привыкшие к этому щеки.

Валера молчал, сложив руки в замок перед собой. Ему сложно было принять тот факт, что Алина больше не откроет глаза, но он не мог решать все за родителей девятнадцатилетней девочки. Посмотрев краем глаза на отца, он поник, ибо в глазах мужчины пряталось только отчаяние. Он не понимал, что ему делать, не знал, как будет правильным поступить. То же самое чувствовал и парень. Турбо понимал, что нужно отпустить ее, позволить уйти и больше не страдать. Аля явно дала понять, что устала, уснув. Прикрывая лицо руками, парень вздохнул, давая волю эмоциям. Все это время в нем жила надежда, что девушка придет в себя, но сейчас эта надежда с треском разрушалась. То ли истерично смеясь, то ли плача, Валера встал с места, закрывая дверь кабинета с другой стороны. Он пытался восстановить дыхание, находясь в пустом коридоре. Парень не знал, какой вердикт вынесет отец девушки, но уже понимал, что все плохо, очень плохо.
Немного успокоившись, он на дрожащих ногах дошел до палаты Алины, что была в нескольких шагах от кабинета врача. Он замер, смотря на ее лицо через стекло закрытой двери. Глаза ее были закрыты, а грудь медленно поднималась и опускалась, давая понять, что она находится в комфорте, что так ей куда проще, чем сидеть с открытыми, но ничего невидящими глазами, все понимая, но с невозможностью что-либо сказать. Да, врач говорил, что она слышит, что она понимает, но сказать ничего не может, не может даже реакцию показать на то или иное.
Медленно войдя в комнату, он тихонько прикрыл дверь, будто бы стараясь не разбудить тело, что наконец спокойно и мирно спало, находясь, возможно, в лучшем мире. Парень просто надеялся, что больше ее ничего не мучает, потому что с того момента, как год назад она открыла глаза, он не видел, чтобы она их закрывала, хотя приходил к ней каждый день, разговаривая о чем-то, что приходило в голову.
— Не стыдно тебе? - с натянутой улыбкой сказал парень, понимая, что слезы все равно не останавливаются. Всхлипнув, он сел рядом с ней, на кровать, беря ее руку в свою. На тыльной стороне ладони все ещё была красная кожа, что пришла на замену омертвленной, но местами. В целом девушка выглядела вполне здоровой, за исключением воспалённых покрасневших глаз и бледной кожи. На самом деле, Аля никогда и не была смуглой, но и настолько бледной не была.
Проведя дрожащей рукой по волосам Алины, он убрал из за ухо, снова улыбаясь. Хотел бы он сейчас посмотреть на улыбку уже повзрослевшей девушки, которую помнил четырнадцатилетним ребенком. Наклонившись, он оставил нежный поцелуй на ее лбу, а слезы капали на ее тело. Турбо не мог сдерживать дрожь, которая не покидала его тело в тех пор, как он услышал новости от врача.
— Я не хочу тебя терять, слышишь? Пожалуйста, открой глаза, - он смотрел на ее лицо, ожидая увидеть хоть какое-то движение, но ничего не было, тишина и пустота. Эмоции снова взяли верх, он уткнулся носом в ее шею, давая волю слезам, которые текли уже с всхлипами и тяжёлым дыханием, обжигая нежную кожу девочки. Одной рукой он забрался в волосы возлюбленной на затылке, сжимая, а второй держал за руку, сопровождая ее в прекрасный мир, куда держала курс Аля. Но девушка не чувствовала его прикосновения и не слышала ни одного его слова. Она ещё жила, но где-то глубоко в подсознании, до которого не доходило ничего. Она ушла, не желая больше мучиться от неспособности говорить то, что накипело. Каждый раз, когда парень приходил, она выслушивала его, но не могла обнять или что-либо сказать, дабы поддержать. Аля ушла, не желая больше слышать слезы матери, которая каждый день приходила, истерично рыдая над ее телом, а девушка банально не могла повернуться к ней и посмотреть. Она кричала из раза в раз, что она ещё тут, но до глотки эти слова не доходили. Она устала. Аля по-настоящему устала, и жить больше в таком состоянии не могла, это было невыносимо больно. Она ушла, не попрощавшись.

— Привет, пап, - Адидас, улыбаясь во все зубы, сел перед стеклом. Мужчина приходил к нему редко из-за занятости на работе, но приходил, чем очень радовал парня. Мать не могла простить сына за то, что он сделал, так что даже не пыталась прийти на свидание, отчего на душе Вовы становилось паршиво. Марат, хоть и простил, видеть его не хотел. Он пришел лишь однажды, и то, сказать, что там с сестрой, - как там Алина?
Мужчина молчал. Он видел в сыне предателя, но произнести это вслух не мог, так что просто молча протянул ему записку, ибо озвучить то, что с Алиной, он не мог. Кирилл уже принял решение, которое передал врачу спустя пару дней после новостей. Они приняли это решение вместе с Маратом, Дилярой и Турбо, не смотря на болезненность этого выбора.
Адидас, посмотрев на записку, замолчал. Улыбка сошла с его лица, на замену пришли слезы. Он поднял глаза на отца, что молча встал и покинул комнату, оставляя Вову в полном одиночестве.

Владимир Николаевич смотрел на спящее тело, пока медсёстры делали свое дело. Даже врач, который занимался таким нередко, плакал, но более сдержанно, чем родственники девушки.
— Суворова Алина Кирилловна, время смерти 11:45, 14 ноября 1989 года, - зафиксировал он, услышав длинный писк аппарата.