Добрило почти не разговаривал с отцом с момента, как он вернулся из больницы. Когда хоронили мать, невдалеке гремели взрывы, но все будто оглохли и не замечали хлопков. Каждый клал по горсти земли в яму с гробом, и у молодого человека щемило сердце от боли за семью и за Отечество. Бросать эту землю, где многие поколения оборотней нашли покой, и уезжать за семьсот километров было все равно, что бросить родную мать. 

Отец чудом раздобыл билет на поезд до Будапешта с помощью каких-то товарищей по службе. Всё вокруг рушилось и все бежали прочь, поэтому на платформах стояла страшная давка. 
Кое-как всё же удалось протолкнуться в вагон. Хотя поезд наполнился до отказа, было очень пусто и одиноко, каждого лихорадило, и каждый был одинок в этой лихорадке. 

Парень сидел у окна и смотрел вдаль. Вскоре уже должен был показаться пограничный пункт между Сербией и Венгрией. Милош сидел напротив, снова перебирая какие-то документы; Добрило знал, что отец, проводя их до Брно, снова уедет, и эта мысль немного успокаивала. Он испытал бы меньше отвращения, если бы Милош проявил хоть какие-то признаки скорби, но после организации похорон старший Войнович будто забыл о смерти жены. 

Радомир тоже не разговаривал с отцом, так что Добрило не чувствовал себя одиноким в своей ненависти к Милошу. Хотелось обернуться волком и впиться зубами в это спокойное, ничего не выражающее лицо. Каким опустошенным казалось купе без Весны! И оба сына знали, кто ответственен за ее смерть на самом деле. 

«Как ты вообще смеешь после этого называться отцом или человеком?» – злость становилась все более невыносимой, она закипала в груди и клокотала комом в горле. 

Почему мама, а не он?

Руки сами с собой сжались в кулаки, парень пристально смотрел на то, как Войнович-старший грыз карандаш, кровь начинала приливать к вискам.

Милош поднял на сына холодный взгляд и нахмурился.

– Какие-то проблемы? – в его словах слышались усталость и раздражение.

У подростка в голове будто что-то щелкнуло. Слова уже сами лились из Добрило, и он, не помня себя, стал осыпать отца обвинениями со всех сторон. Сердце бешено колотилось, его охватила такая ненависть, что он сорвался на крик. 

– Этим боснийцам не нужна была мама. Им нужен был ТЫ. Лучше бы тебя убило взрывом. Ты сам виноват в этом, ты - преступник! ПРЕ-СТУП-НИК! 

Пассажиры покосились на них. Губы Милоша скривились, он смотрел на сына, как на чужого, но на мгновение Добрило заметил во взгляде родителя что-то, похожее на страх.

– Мальчик сошел с ума от горя, – покачал он головой, когда к нему подошёл проводник. – Сам не знает, что говорит. Видите ли, его мама погибла недавно.

Мужчина с сочувствием покачал головой. Да, Милош умел располагать к себе людей. 

«Да как ты смеешь отвергать меня?!» – вне себя от ярости подумал подросток. 

Добрило вцепился в локоть отца и принялся колотить его кулаками в живот. Тот холодно отстранился, а испуганный Радимир стал оттаскивать младшего брата, шипя проклятия. Отец притворился, что не знает Добрило, и лишь прошептал ему на ухо:

– Идиот, ты опозоришь меня перед всем поездом, да и только.

«Ага! – со злорадством подумал парень. – То, что нужно!»

Сердце наполнила злобная радость. 

Молодой человек начал брыкаться, удерживаемый братом, но Радимиру все же удалось его усмирить. Постепенно пыл ослаб, и Добрило обмяк. Злость всё ещё не угасала, но к ней примешался стыд.

«Ну и дурак же я, – постыдился он. – Сейчас бы единственному родному человеку попало из-за меня». 

Радимир положил руку Добрило на плечо. Дрожь прошлась по его телу, парень почувствовал укол вины. 

– Прости, – пробубнил младший брат старшему.

Радомир выдохнул и отпустил Добрило. 
Милош подождал, пока толпа перестанет обращать на них внимание. Он дотянулся до верхней полки, залез в чемодан и достал оттуда что-то блестящее. Добрило присмотрелся - странная вещь, перчатка с прикрепленным лезвием.

– Не думал, что придется доставать это когда-нибудь, – вздохнул он с отвращением. – Взгляни. 

Оба подростка уставились на предмет.

– Этим хорваты убивали сербов во время Второй мировой, – назидательно сказал отец, его лицо было каменно-суровым. – И они ВСЕ ненавидят нас. Запомни, раз и навсегда, Добрило, если не убьешь их, они убьют тебя.

Парня будто ошпарили кипятком. Он смотрел на нож, как заворожённый, будто всё происходило не по-настоящему.

– Может быть, не стоило уподобляться им? Ведь насилие порождает насилие, – отстраненно ответил он, разглядывая лезвие. – Ты не остановишь убийства тем, что будешь убивать больше.

Отец снова уткнулся в документы, махнув рукой и будто сразу потеряв к сыну всякий интерес. Добрило почувствовал такую ненависть ко всему, что связано со смертью и войной, что ему стало тошно. 

«Став взрослым, я искореню всё насилие, – подумал он, засыпая с головой на груди. – В этом мире не должно быть больше ни одной войны».

Когда Добрило уже дремал, кто-то толкнул его под бок. Милош ушел в туалет, и Радомир воспользовался этим. 

– Слушай, у меня тоже умерла мать, – вздохнул он. – Но, пожалуйста, будь аккуратнее. Ты просто эгоист, если думаешь, что сделаешь лучше ТАКИМ образом. Не заставляй меня переживать ещё и за тебя.

Он обнял брата и крепко прижал к себе. Добрило почувствовал, как по щеке потекло что-то горячее, и постарался не всхлипывать, сглотнув комок в горле. Они же мальчишки, они не должны плакать. Плачут только девчонки. 

***

Из Будапешта осиротевшая семья довольно быстро добралась до Брно. С вокзала братья тащили тяжёлые чемоданы пешком, отец шел молча чуть поодаль, будто отдельно от них. Добрило почти не замечал красот города, слишком погруженный в свои мысли. К тому же, плечи начинали ныть от тяжести рюкзака, хотелось только снять с себя груз и лечь в кровать.

Всё вокруг было очень чужим и казалось негостеприимным. Молодой оборотень понимал большинство надписей на витринах магазинов и названия улиц, но язык казался более чужим, чем французский. 
Они не помнили, как дошли до дома родственников в Старом Городе. Это был небольшой коттедж с бежевым фасадом и белой мансардной крышей, сверху увенчанной мезонином. Дверь открыла пышная улыбчивая женщина с розовыми щеками, от которой пахло оборотнем. Они с Милошем перешли на чешский.

– Vitejte, – поприветствовала она мальчиков, спеша забрать из рук у Радомира пакет с документами.

– Хвала, – откликнулся старший брат с благодарностью.

Мальчиков разместили на втором этаже в небольшой, но довольно уютной комнатке под чердаком. Дом так и светился гостеприимством как изнутри, так и снаружи, будто радовался каждому посетителю. 

Тетушка хлопотливо помогала раскладывать вещи. Сестра Весны очень напоминала её, но была более суетливой и прыткой, в то время как мать всегда двигалась спокойно и размеренно.

– Скоро познакомитесь с дядей Вацлавом, – улыбнулась она, и среди коралловых губ сверкнули жемчужины зубов. 

Братья невольно залюбовались женщиной. Они никогда не видели своих чешских родственников раньше, но теперь, казалось, они были не так одиноки. 

***
Отец уехал на фронт на следующий день. Добрило старался себя убедить, что совсем не переживает за него, но сознание упорно сопротивлялось этому. Честно говоря, ему совсем не хотелось, чтобы Милош подорвался на мине, хотя злость никуда не исчезла. С Радомиром они почти не разговаривали на эту тему.

Утром надо было вставать и ехать на другой конец города на бесплатные курсы по чешскому от государства. Добрило лежал в кровати, пока Радомир собирал вещи.

– Не понимаю, почему я должен учить чешский, – пожаловался старший брат. – Я же знаю сербский, они что, дураки, чтобы не понять, что “молим” и “prosim” означает одно и то же?

Добрило захихикал.

– Ну, если ты скажешь “понос” вместо “hrdst”, потом не жалуйся, – хмыкнул младший, лениво потягиваясь.

Тетя села на автобус вместе с мальчиками. Когда кондуктор подошёл к ним и попросил показать билеты, тетя торопливо ткнула молодых людей, не понявших, что от них нужно.

– Из-за вас придется штраф пятьдесят евро платить, если в следующий раз будете сидеть, как истуканы! – проворчала она.

Лицо Радимира залилось краской. Оба чувствовали себя практически немыми, будто они знают все, и в то же время совсем ничего. 

Учитель на курсах общался с ними на английском. Это тоже поставило подростков в затруднительное положение, а ученики с более высокими уровнем знаний косились на них и хихикали.

– Today we meet two new students, Dobrilo and Radomir. Vitejte v rodinu a zajmout sva mista.

Мальчики в смущении уставились на преподавателя. 

– Хвала, учитељу?.. – протянул Добрило. 

Дети засмеялись. Молодой мужчина принялся успокаивать класс.

Из комнаты оба вышли полностью обескураженными. 

– Почему “město” - это ”град”, а “místo” - место? – почесал в затылке Добрило.

– Не знам, – откликнулся Радомир.

– Nevím, вообще-то, – важно отметил младший подросток.

По дороге домой мальчики потерялись, и чтобы попрактиковаться в полученных знаниях, Радомир подошел к незнакомцу на улице, но так смутился, что перешёл на английский.
Все вокруг были очень приветливыми, но у многих на поводке шли собаки, которые чувствовали запах оборотней и начинали надрывно лаять. Парни со временем сообразили, что собачьи площадки в Чехии везде, и от всех нужно держаться подальше. 

И кассиры, и прохожие на улицах были настроены дружелюбно, много разговаривали о погоде и политике. Чуть подучив язык, парни старательно скрывали свое происхождение, чтобы не отвечать на лишние вопросы о политической обстановке в Югославии. Каждый, узнав их историю, начинал жалеть мальчиков, а Добрило ненавидел чувствовать себя уязвимым.

Всегда, когда кто-то замечал акцент, молодые люди отвечали “Jsme rusove”, и никто не задавал вопросов. 

Средняя школа была в их районе, зато на курсы приходилось ездить в другой конец Брно. Единственное, что радовало - автобусы ходили регулярно и вовремя. 

***
Седьмым уроком стояла химия. Добрило подавил тяжёлый вздох - химия даже на сербском заставляла его засыпать, должно быть, на чешском это совсем невыносимо. Его ухо так и не привыкло к немецкому оттенку в, казалось бы, славянской речи. 

Когда им раздавали результаты теста, парень насупился. Четыре с минусом, почти пять! Придётся исправлять. 

Преподаватель попросил Добрило остаться  после уроков. Он казался вполне приятным человеком, хотя на его одежде оборотень чувствовал запах собаки. Чех был высокого роста, с королевской осанкой, смуглым лицом и изумрудно-зелеными глазами, и выглядел вполне молодо. В сравнении со старухой из школы в Белграде, у него было немного больше потенциала заинтересовать Добрило. 

Очень хотелось домой, в животе было пусто. Молодой человек виновато поплелся к учителю.

– Здравствуйте. Я не очень хорошо говорю по-чешски, – сказал он смущенно. 

Учитель участливо кивнул. 

– Вы же приехали из Югославии с братом? – спросил он. – Если Вам будет комфортно, я могу перейти на английский.

Молодой человек покачал головой. Для него не было никакой разницы, на каком языке разговаривать, английский он знал так же плохо. Его несколько смутило, что учитель химии знает об их прошлом, но, кажется, он отнесся с пониманием к положению Добрило и не собирался донимать расспросами.

– Я говорю одинаково плохо и по-чешски, и по-английски. 

В глазах у мужчины мелькнуло что-то, похожее на сочувствие. Подросток поспешил заверить:

– Нам очень нравится в Чехии. Могу ли я исправить оценку?

Учитель кивнул.

– Давайте я объясню, в чем ошибки. Я вижу, что у Вас определенно есть потенциал. У нас есть кружок по химии девятым уроком.

Мужчина протянул парню бумажку.

«13 кабинет, 15:05» –  гласила заметка.

Добрило ухмыльнулся. Он и химия? Что-то новенькое. 

– Я приду, – пообещал он. 

Когда подросток вошел в кабинет, никого не было. Он подумал, что ошибся, ещё раз взглянул на записку - ничего.
Мальчик-подросток посмотрел на лабораторный шкаф - металлический высокий ящик белого цвета. От скуки дернул дверцу - бесполезно, заперта на замок. 

– Без теории не существует практики, молодой человек. Только тем, кто готов пройти через формулы и уравнения реакций, химия откроет свою красоту.

Парень вздрогнул и резко обернулся. Учитель стоял в дверях кабинета, с интересом рассматривая Добрило. Он сглотнул.

– Простите…

– Не стоит, – остановил его профессор Власек. – Приступим лучше к объяснению.

***

Как оказалось, Добрило был не так уж безнадёжен в химии. Он постепенно вошёл во вкус, с жадностью вчитывался в текст учебника, хотя чешский и вызывал определённые трудности. Домой он приходил в половине пятого после языковых курсов, уставший, но довольный. 

Осенью профессор Власек подошёл к Добрило и предложил:

– Если хочешь, я отправлю тебя на олимпиаду по химии в этом году.

Молодой человек был в ступоре. Он? На олимпиаду по химии?

«Это мой шанс!» – сердце затрепетало.

Парень закивал. На следующий день он написал школьный этап. Когда молодой оборотень пришел на дополнительное занятие на следующий день вместе с двумя своими одноклассниками, учитель поставил перед ними пробирки.

– Капай по одному миллилитру, – наставительно произнес профессор. 

Добрило с восторгом смотрел, как шипело содержимое пробирки, как оно плавно превращалось в густой объемный осадок. 

– Это так волшебно! – восхитился он.

Профессор довольно ухмыльнулся. Войнович, затаив дыхание, наблюдал и чувствовал себя частью чего-то необыкновенного и возвышенного.

Через месяц поехал на городской этап. 

Как только они вошли в аудиторию, взгляд упал на пробирки, стоящие на столах. Добрило набрал в грудь побольше воздуха, ладони стали мокрыми от волнения, а по спине побежали мурашки.

«Химия открывается только достойным».

Он взял себя в руки и слил содержимое пробирок.

***

Милош приехал к сыновьям на Тре Кралове. Это было вполне в его духе, заявиться после долгой разлуки и молча сесть за стол решать кроссворд, пока тетя накрывала на стол.
Сегодня тетя Йована была какой-то опечаленной. Дядя Вацлав тоже не выглядел радостным, хотя на улице колядовали дети, ходившие в костюмах трёх королей, и чехи очень любили этот праздник.

Парни сели за праздничный стол. Тетя подняла бокал.

– За нашего неродившегося сына, – вздохнула она и сделала глоток. 

Добрило и Радомир переглянулись и сконфуженно отхлебнули по глотку. Тетя грустно улыбнулась.

– Ему сегодня было бы пять лет.

Добрило много раз задавался вопросом, почему такие добрые люди, пронесшие через года любовь, которой были готовы поделиться, казалось, со всем миром, не завели детей. На душе стало очень тоскливо.

«Может, она не может иметь детей после выкидыша?» – догадался парень. 

Милош сконфуженно поджал губы. Казалось, эта тема была для него неприятна, и он желал поскорее сменить её. 

– Сегодня есть и радостный повод выпить. Я забираю Добрило и Радомира в Белград.