Он хотел как можно скорее отделаться от Силесты и сбежать от вони обугленного мяса и свернувшегося в позу эмбриона тела, ярко-красного от пузырящихся ожогов. Женщина отвернулась, бросив напоследок «Через два часа будь тут», и Доминик с облегчением зашагал в неопределенном направлении — подальше от парковки.

Маг шел, время от времени озираясь по сторонам, — он только что жестоко расправился с одним из мародеров, и кто-то наверняка остался этим недоволен. Если бы его решили пристрелить из-за угла, он вряд ли бы успел это предотвратить, но осторожность давала хоть какое-то чувство контроля.

Выйдя на безлюдную узкую улочку, маг почувствовал, как к горлу подступает тошнота. Головокружение заставило его замедлиться и схватиться за шершавую кирпичную стену. В носу стоял запах жареного мяса, спаленных волос и отвратительное зловоние брошенных в огонь костей. Казалось, едкий воздух сгущается и никак не хочет уходить с нёба и из горла, сколько бы глубоких выдохов он ни делал. Заколотилось сердце, словно вся накопленная за сутки паника вырвалась из застенков психики и дала о себе знать в одну секунду, окатывая Доминика ледяными волнами даже в такую жару.

В ушах стояли выстрелы, сотни выстрелов, что он успел услышать за последний год из прошлой жизни. Перед глазами вспыхивали жуткие картины, как некроманты раскапывают могилы и одним только напряжением воли поднимают из-под земли мертвецов, бездушных, бесчеловечных и заразных. Он помнил, как впервые увидел впившегося в живую плоть вампира — он рвал кожу кровавыми кусками на шее жертвы, и в его глазах не отражалось ни капли разума. Ярче всего в памяти отпечатался фрагмент из нескольких кадров, каждый из которых показывал мгновение взрыва гранаты в толпе.

И ему было страшно. Каждую секунду, ведь он такое же мясо, ведь его жизнь тоже ничего не стоит для человеческого вида, ведь мир сошел с ума. А когда силы на страх закончились, пришел черед для ненависти к людям и холодной жестокости, с которой они испытывали магию на пленниках — бывших преследователях: военных, миротворцах и... просто людях. Тех, кто не мутировал и продолжал жить в безопасности посреди цунами насилия, захватившего всю Землю.

А дальше воспоминания превращались в мешанину из непроглядного ада, жутких кровавых сцен, вечной тошноты на корне языка, и вшитого знания, что он жертва и соучастник этого кошмара. Выжить можно было лишь бегством, нескончаемыми прятками, ухищрениями с цветными линзами и подлостью, которая требовалась, чтобы бросить друга, спасая собственную шкуру. А иначе — смерть. Повсеместная, десакрализованная и смешная. И он прошел это чистилище, но не знал ради чего. В итоге его все равно сожгли на костре, и Доминик даже не помнил за что.

Пот защекотал скулу, и маг вытер взмокший лоб грязным рукавом. Задыхаясь, он прислонился спиной к стене и еще несколько минут просто дышал, уставившись в кирпичную стену напротив.

«Почему ты можешь сохранять спокойствие в момент опасности, — спрашивал себя Доминик, — но стоит подумать о прошлом, как накрывает паника?»

Ответа он не получил.

«Ты очень долго бежал от людей. Признай, что приятно чувствовать себя в позиции силы. Была бы твоя воля — ты бы еще стольких же поубивал, если бы это гарантировало твою власть. А этим приступом ты откупаешься от совести».

Не в силах преодолеть темноту в глазах, Доминик сполз по стене, чтобы сесть и прийти в себя. Перед глазами плавали белые точки на фоне серо-синей пелены, и появление каждой сопровождалось легким уколом в голове.

«Поздно тебе быть хорошим человеком. Просто делай что должен для выживания».

Эта мысль принесла немного облегчения, словно он нашел ключ к спасению от внезапного припадка.

Когда в глазах прояснилось, Доминик увидел склонившуюся над ним фигуру. Проморгавшись, он узнал высокого итальянца с перебинтованной рукой. Маг не знал, чего ожидать: благодарны ли они, разозлились ли они, увидев самовольную публичную казнь, хотят ли выпытать, когда вернутся мародеры. С любопытством его новый знакомый разглядывал лицо Доминика, подернутое мучительным напряжением.

— Если ты с недобрыми намерениями, то милости прошу, — слабо усмехнулся маг. — Хоть пропущу запланированное на вечер избиение.

Вместо ответа итальянец протянул ему бутылку с водой. Мучимый жаждой под палящим солнцем, он принял ее без вопросов, и жадно припасть к горлышку мешала лишь общая слабость.

— Говоришь, ты сам из Алессандрии? — произнес итальянец. — Как же вышло, что я тебя не знаю?

— А ты знаешь всех в городе?

— Да, — совершенно серьезно ответил мужчина.

— Я родился здесь, но рос в Штатах, — Доминику не приходилось придумывать наглой лжи, и это придавало немного спокойствия: по крайней мере, он не запутается в собственных показаниях.

— Как же тебя из цивилизованной страны занесло обратно в это пекло?

— Сам не понимаю.

Глубокие сине-зеленые глаза с проницательностью изучали собеседника, время от времени густые ресницы прятали их в тени, словно он делал какие-то выводы.

— Меня зовут Дженнарино Кастанцо, — наконец представился итальянец. — Если нужна будет помощь, сможешь найти меня в мэрии. Это здание напротив места, где ты сжег мародера.

— Я помню, — закивал маг. — Красное здание.

Он попытался встать, и Дженнарино протянул ему руку. Казалось, новый знакомый уже собирался уйти, но в последний момент добавил:

— Ты зря тратишь столько энергии на заклинания. Нельзя же так растрачивать силы, — он несколько минут колебался, но все же достал из кармана небольшой красноватый камешек с острыми неограненными углами. — Держи, вдруг поможет при «избиении».

Маленький камень упал на ладонь Доминика, окончательно впавшего в замешательство. Он хотел бы спросить больше, но собеседник уже свернул за угол. Спустя минуту маг почувствовал, как поле вокруг него снова расправляется, словно камень подпитывал его силами. Через некоторое время, когда поле вокруг Доминика восстановилось, красноватое свечение потемнело, камешек стал черным и пустым.

Маг хмыкнул с интересом и спрятал его в карман брюк.

***

Доминик в одиночестве прогулялся до развалин, но не нашел там ничего, кроме развороченных до неузнаваемости руин, и довольно быстро вернулся обратно, к центру города.

К его несчастью, на парковке все еще оставалось несколько недружелюбных существ, среди которых по серебристым волосам он узнал Силесту, а по темной коже и крупной комплекции — Шейна. Обгоревший труп никто убирать не стал. Скрыться незамеченным не удалось, женщина сразу подозвала его жестом.

— Давай уже быстрее покончим с этим, — она окинула взглядом десять-пятнадцать существ вокруг них.

В ответ оборотень ухмыльнулся, но взгляд желтых глаз оставался пуст и равнодушен, словно подвижную маску с эмоциями нацепили на холодную и бездушную горную породу.

— Помнишь, о чем мы говорили? — тише обратилась Силеста к Доминику, и тот напрягся: вечер еще не наступил, солнце только вышло из зенита, а к неожиданным нападениям он готов не был.

Мародеры расступились вокруг, а перед ним оказался Шейн и длинноволосая девушка с зелеными глазами — ведьма. Даже Силеста отошла на шаг. Снова за ним наблюдало слишком много существ, и это нервировало.

«Да пошли они к черту, — мысленно возмутился Доминик. — Не буду я поддаваться и позволять какому-то уроду...»

Он не успел закончить мысль: оборотень сделал шаг вперед, и маг только вскинул руку для заклинания, как его опутали тиски, неощутимые и невидимые, но не позволявшие двинуться. Лицо ведьмы позади Шейна даже не дрогнуло. Доминик же и представить не мог, что подобные заклинания возможны.

Удар под дых заставил его согнуться пополам, глухой болезненный толчок прилетел в ухо, а заклинание рвануло вниз, чтобы он упал на землю. Тяжелая подошва била в живот, а чужая магия мешала как следует защитить голову и корпус. Удар в лицо чудом не выбил глаз, а в следующую секунду резкая боль с отчетливым хрустом пришлась на грудь. Следующие секунды потонули, пока это не прекратилось, и невидимые тиски не отпустили его.

Тяжелые шаги Шейна начали отдаляться, и Доминик попытался сесть сквозь резь в грудной клетке. Вдохи давались с трудом, и он мог дышать лишь поверхностно.

— Ну вот и все, — Силеста опустилась на корточки рядом, когда мародеры ушли. — Жди дальнейших указаний и будь на связи.

Она всунула ему в руку носитель из сумки. Когда и она покинула парковку, маг опустился на спину, чтобы стало легче дышать. Через несколько минут неподвижности начала утихать боль. Расстегнув рубашку, Доминик краем глаза осмотрел покрасневший ушиб и ощупал его пальцами, тут же скривившись. Он повернул голову вправо, к белому зданию с большими и, видимо, давно не работающими механическими часами — зданию мэрии, перестроенному, но узнаваемому.

Вставать не хотелось — любое движение и слишком глубокие вдохи вызывали болезненные уколы в корпусе. Доминик и раньше не умел терпеть физические мучения — ему казалось, никакая гордость их не стоила, ведь ему не нужно было ничего доказывать: ни стойкость, ни силу, ни лидерство. Между героическим подъемом на ноги вопреки боли и неподвижностью на земле он предпочел комфорт и вид ярко-голубого ясного неба.

Он пролежал не меньше получаса, пока ему не начал снова мерещиться запах гари. Шум слева, со стороны развалин, заставил прислушаться. Наконец, движимый любопытством, Доминик приподнялся и обернулся на звуки и треск — в воздух поднимался дым, совсем рядом.

— Cazzo! — выругался маг, и резкий выдох тут же заставил его скривиться.

Пожар в самом центре Алессандрии не мог быть хорошим знаком: либо мародеры так и не покинули город, что в любой момент может спровоцировать бойню; либо на них напали местные жители, что тоже не закончится хорошо. Плохое предчувствие заставило его все же встать на колени. Он старался держать спину прямо и дышать часто и коротко. Каждый шаг отдавался ноющими ударами в груди.

Горел двухэтажный деревянный дом, окруженный толпой мародеров. Он больше походил на грубо сколоченный сарай — о какой-либо противопожарной защите речи не шло. Пятьдесят существ оцепили его со всех сторон и держали наготове автоматы, пистолеты и ружья — кто что имел на руках. Еще несколько существ наблюдали за происходящим, не принимая в этом участия. Многие из них выглядели растерянными.

Доминику показалась знакомой одна ведьма со странным лабиринтом из тонких косичек на голове и потрепанным рюкзаком на плече. Ее запоминающиеся, большие глаза в нерешительности метались между толпой, горящим зданием, и дорогой позади, открывавшей ей путь к бегству. Такая искренняя паника на ее лице никак не вязалась с тем показным похотливым взглядом, которым она одарила его вечером в лагере.

— Что происходит? — спросил он, привлекая внимание девушки. Рефлекторно он прижимал руку к больным ребрам, словно это помогло бы уменьшить боль.

— Они закрыли там Рейган, — нервно ответила она.

— Силесту? — уточнил Доминик, и ему захотелось добавить к предыдущему ругательству еще несколько слов.

Он быстрым взглядом окинул мародеров, понимая, что ни с одним из них никогда в жизни не сможет договориться. Женщина была единственным человеком, который пошел бы на сделку с магом, а это значило, что после ее смерти сорвавшиеся с цепи бандиты камня на камне не оставят.

— А Шейн где?

— Он со своими уже едет в следующую колонию.

Она начала кусать губы, заставляя пирсинг под губой подрагивать, — происходящее ей не нравилось так же, как и магу.

«Да твою ж мать, — Доминик смотрел на горящий дом, понимая, что должен что-то предпринять. — Как же я ненавижу пожары».

От мысли об открытом огне его передернуло — он помнил отголоски той зверской боли и ни за что на свете не согласился бы испытать и малую ее часть. И в то же время, маг понимал, что в случае смерти Силесты ему просто некуда будет деться. Если же она выживет, ей придется выкосить половину бандитов-предателей, и тогда ей позарез нужны будут бойцы для следующих колоний. Алессандрию покинут все мародеры, а при удачном стечении обстоятельств, здесь же оставят и Доминика — в городе, где ему уже предложили помощь.

В противном случае придется бежать в неизвестность, без каких-либо знаний о новом мире, с одним лишь устройством, которое ему одолжила Силеста.

— Поможешь мне вытащить ее оттуда? — нетерпеливо заговорил маг, на что ведьма ответила смятенным выражением лица.

— Я похожа на самоубийцу? — она скривилась, словно от боли, продолжая колебаться: по какой-то причине и ей была невыгодна смерть женщины. — Я могу телепортировать тебя внутрь. При условии, что ты потом замолвишь за меня слово.

Доминик был согласен на что угодно в этот момент.

— И есть какая-нибудь тряпка?

Перспектива задыхаться в дыму с поврежденными ребрами совсем его не прельщала.

Ведьма начала судорожно рыться в рюкзаке, а затем протянула ему респиратор. Нервно оглядываясь, она увела мага за угол дома, где их не было видно.

По пути он думал, что, даже чудом выбравшись из этого сарая, они все равно не смогут скрыться от толпы вооруженных бандитов.

«Если они хотят добить Силесту, то убедятся в ее смерти окончательно, иначе, подозреваю, их всех ждет незавидная участь. Вот если бы была помощь извне, хоть какая-то... — он тут же вспомнил странную вчерашнюю картину с поцелуем, и его охватили сомнения: — Это, конечно, совсем не доказывает, что оборотню не плевать на ее судьбу, но если кто и может остановить этих ублюдков... И к тому же если бы он сам это устроил, то наверняка действовал бы руками своей группы и контролировал их. И что мешало бы ему прикончить ее любым другим способом? А все это больше похоже на предательство. Они настолько ее боятся, что не пристрелили, не зарезали, а сожгли всю постройку».

Ведьма закрыла глаза и направила ладони на Доминика.

«Других вариантов нет. Думать некогда».

— И срочно свяжись с Шейном, — бросил он напоследок.

Маг не заметил ее движений — перед глазами полыхнул белый ослепляющий свет, и в следующую секунду их начал разъедать жгучий раскаленный воздух. Он ничего не видел в обжигающем оранжевом свете и черном дыму.

«На какую же глупую смерть ты себя обрек», — уже промелькнула мысль, как сквозь треск он услышал металлический скрежет и ругань.

От рези в груди у него вырвался тихий хрип, когда маг согнулся, чтобы видеть хоть что-то в клубящейся черноте. Он шел на звуки, пока не увидел силуэт ног. Силеста оперлась ступней о стену и пыталась вырвать хлипкий металлический радиатор, к которому ее руку прицепили наручниками.

Увидев мага, она мгновение казалась удивленной, но тут же прорычала:

— Я каждого из них, — она еще раз рванула на себя радиатор, — перестреляю!

С грохотом металл вырвался из стены вместе с небольшими креплениями на четырех саморезах. Из пластиковых труб полилась вода, с шипением растекаясь по пузырящемуся напольному покрытию.

Снаружи послышались звуки перестрелки и громкое рявкание хриплого голоса Шейна — маг и подумать не мог, что будет рад его слышать. Сил на несколько щитов от пуль у него бы не хватило: он понимал, что не может рисковать полумерами в виде заклинания средней силы, ведь в случае неудачи у него не хватит энергии на что-то сильнее — нужно было использовать все возможности одним точным заклятием, которое помогло бы им выбраться.

Затапливать дом показалось Доминику плохой идеей: он не был уверен, что вода сработает как надо. Он огляделся в поисках выхода, понимая, что дверь мародеры наверняка заперли, и уцепился взглядом за окно.

Маг послал в его сторону волну холода, и на долю секунды пол покрылся инеем, тут же превратившимся в воду. У них появилось несколько мгновений, чтобы добраться до окна. Стекла уже успели лопнуть от жара. Силеста выбралась первой, и Доминику пришлось помочь ей перетащить через подоконник радиатор, все еще волочащийся за ее рукой. Сам он перелез за ней, оглядывая задымленную улицу.

На земле угадывались лежащие силуэты. Из мглы вышел Шейн в противогазе и подбросил Силесте такой же. Кожа женщины покраснела, на подпаленных волосах и руках осела сажа. Когда ветер разнес дым, взгляду открылась целая улица, усеянная телами. Доминик быстро сообразил, что выстрелов было не так много, чтобы убить каждого из них. По асфальту разбросали устройства, напоминающие дымовые гранаты.

Мародеры в противогазах начали связывать тех, кто лежал в беспамятстве, и оттаскивать в общую кучу. Маг насчитал почти сто тел. Он ходил между ними, пока не наткнулся на ведьму, что помогла ему.

Позвав к себе Силесту, Доминик выполнил обещание «замолвить за нее слово», и женщина понимающе кивнула, но ведьму все же связали и отнесли к остальным.

Спустя час мародеры сняли противогазы. К этому времени сарай уже полностью полыхал ярко-оранжевым пламенем, и никто не собирался его тушить. Впрочем, рядом больше не располагались деревянные здания, и риск массового пожара стремился к нулю.

Маг не снимал респиратор, подозревая, что дым заставит его давить кашель и терпеть резкую боль в груди, которая и так не собиралась утихать. Доминика бил озноб из-за повышающейся температуры, из-за слабости снова вернулось головокружение.

Постепенно тела начинали шевелиться. Когда большинство пришли в себя, Шейн пригнал откуда-то грузовик и разбудил остальных долгим гудком. Силеста выглядела так, словно хотела что-то сказать связанным, но в последний момент передумала. Она достала длинный охотничий нож и пошла к телам. Она срезала пластиковые перетяжки на руках и ногах ведьмы, что телепортировала Доминика. За ней освободила парня с черным от синяков лицом, в котором маг с трудом узнал хмурого мальчишку. Так она вытащила из толпы около тридцати существ.

— Хей, — радостная ведьма подошла к Доминику и слегка толкнула локтем в руку. Он не отреагировал — сил хватало разве что на тяжелое дыхание.

Закончив отбор, Силеста отошла в сторону, к Доминику, и махнула рукой грузовику, который поехал прямо к связанным.

— Буду на парковке, — сказал маг, отворачиваясь в сторону.

Крики и хруст неприятно отдавались в голове, словно глубоко в уши засунули наждачку и медленно проворачивали.

— Я подумала над твоим предложением, — мрачно сказала Силеста и пошла за ним. Она достала из заднего кармана пачку сигарет, но не обнаружила у себя зажигалки, поэтому просто зажала фильтр зубами. — Будешь выходить на связь каждые двенадцать часов. Если не выйдешь хоть раз, пошлю к тебе своих людей, и разговор пойдет по-другому.

Ее голос звучал хрипло, а взгляд стал еще более угрюмым, чем обычно. Доминик ощущал натяжение в каждом ее слове, на контрасте отмечая, что все время до этого в ее грубости и угрозах сквозила облегчающая их усмешка, пусть темный, но все же юмор. Без этого все происходящее представало в обнаженном, чудовищном виде.

Силеста остановилась на середине пути. Магу пришлось обернуться к ней. Она задумчиво вглядывалась в его лицо, и теперь совсем иначе, без пренебрежения и издевки, как смотрят на равных себе. Напряженные желваки выдавали то ли колебания, то ли борьбу с собой. Она словно не могла выдавить из себя какие-то слова.

— Тем более со сломанным ребром ты меня только замедлишь, — наконец бросила она, кивая на красную полосу на груди, виднеющуюся через полурасстегнутую рубашку. — Стой здесь.

Она вернулась на несколько шагов назад и подозвала Шейна. Оборотень лишь вопросительно качнул головой. В эту секунду в нем не чувствовалось показного презрения, между ним и женщиной не было борьбы за доминирование — маг и не думал, что Шейн способен на адекватное обращение, без попыток одним тоном унизить собеседника.

— Метамизол и восстановитель.

Самому оборотню пришлось обратиться к другому мародеру, и тот принес Силесте две пластиковые коробочки. Она же подбросила их магу и молча вернулась к горящему дому и месиву, по которому ходили вооруженные бандиты и отстреливали выживших.

Доминик поймал на себе пробирающий взгляд Шейна, скользнувший от обезболивающего в руках мага к нему самому. Узкие зрачки кошачьих глаз расширились, округлились, словно у зверя, готовящегося к нападению. Но к счастью, оборотень отвернулся, а лицо приняло привычно равнодушное выражение.

Все еще держась за ребра, Доминик направился к парковке. Он с трудом поднял с земли брошенный ранее носитель. Руки дрожали, а кожа горела. Несмотря на жаркий день, его пробирал холод.

Он перешел дорогу к белому зданию мэрии, вспоминая нужное ему имя — Дженнарино Кастанцо. Двери распахнулись, и его встретил сам владелец имени, в замешательстве. Он явно хотел узнать, что за месиво устроили мародеры в центре Алессандрии, но вместо этого он быстро осмотрел Доминика и заметил:

— Тебе бы не помешала помощь врача.