Силеста подъехала к пустым на первый взгляд развалинам — со стороны никто бы и не подумал, что кто-то разбил в них лагерь. Лишь на близком расстоянии начали мелькать огни, остававшиеся невидимыми ранее. «Должно быть, это нечто вроде магической иллюзии», — думал Доминик, пытаясь разглядеть следы заклинания.

Всю дорогу из заполоненной бандитами Алессандрии до их стоянки маг с тревогой размышлял о своих скромных умениях. Теперь же, при одном взгляде на столь сложную и неизвестную для него магию, он занервничал еще сильнее. В его прошлой жизни, до сожжения, никто и помыслить не мог о подобной силе.

Тогда никто не знал, как пользоваться чарами и где их границы, некому было научить его, и приходилось действовать методом проб и ошибок, использовать подручные средства и... подручных пленных для магических экспериментов.

За тот год Доминик научился чувствовать ауру вокруг себя, скопление энергии, способной направиться сквозь него во внешний мир. Он научился видеть больше и яснее, чем позволяют человеческие глаза — открыл внутреннее зрение; смог овладеть пятью заклинаниями стихий и защищаться от чужих нападений. Тогда он считался сильным магом, и его боялись. Теперь же, в 2207 году, у ведьм было почти два века, чтобы изучить свои способности. Доминик подозревал, что в своих умениях не отличается от ребенка.

Силеста остановилась, и они вышли из машины.

Подсвеченные в темноте силуэты располагались посреди заброшенных улиц, на самих развалинах и внутри сохранившихся домов. Силеста вела мага мимо мародеров, намеренно не останавливаясь и не отвлекаясь, когда к ней обращались. Доминик, временно не способный колдовать, тем более не хотел ввязываться в сомнительные истории под конец дня.

На обломках дома, от которого остался лишь фундамент, устроилось несколько фигур — по зеленым глазам он узнал в них ведьм и магов. Одна из них провожала парня вызывающим взглядом. Татуировки покрывали руки от кистей до шеи, тонкие лямки майки еле закрывали соски. Разрез глаз сбивал с толку смешением чего-то японского, турецкого и южно-африканского. Она хищно облизнула губы раздвоенным языком, даже не намекая, а намеренно демонстрируя собственную похоть. Как ни странно, в этом не читался сексуальный подтекст, лишь доминирование. Чистое превосходство.

Силеста зашла в один из домов с хорошо сохранившимся каркасом и поднялась на второй этаж по уцелевшей лестнице. Под ногами шуршал мусор, полиэтилен, куски кирпича. Сквозь большой проем на месте внешней стены задувал ветерок. Открывался вид на лагерь, редкие огоньки и перемещающиеся силуэты. Ночь выдалась безоблачная и темная. Над головой тянулся Млечный Путь, уходя за горизонт.

Посреди пустой комнаты стоял навес, чтобы штукатурка с потолка не сыпалась в лицо во время сна. Силеста кивнула на растянутую по жесткому полу термоткань. Доминик не стал возражать и устроился на ней, под брезентовым навесом. Сама она скинула сумку, патронную ленту и сняла мокрую майку, оставшись в полоске ткани, повязанной как бандо.

С усталым вздохом женщина села на краю разлома и некоторое время задумчиво смотрела на лагерь, но после потянулась в палатку за белой пластиковой коробкой. Силеста задела мага, и кожа на ее руках оказалась неожиданно мягкой. На животе, плечах и спине лежал ровный загар, — и ни единого шрама.

Белую коробку разблокировал отпечаток ее пальца. Она достала белые салфетки, чтобы стереть пот и желтые следы пыли, покрывшей лицо и оголенные участки кожи. Силеста вставила в рот пластину с фиолетовой подсветкой на полминуты и в это время задумчиво оглядела Доминика.

Ему все еще было непривычно общаться с женщиной, чьи бицепсы могли сравниться по размеру с его головой, но теперь Силеста, уставшая и успокоившаяся, куда больше напоминала обычного человека. Вид ее зажмуренных в зевке глаз и складок на животе от сутулости необъяснимым образом успокаивал Доминика, словно весь этот день он принимал ее за грозного биоробота.

— Ты неплохо держался, — заметила она, убирая коробку в сторону.

— Это не первый раз, когда в меня стреляют, — пожал он плечами. — Зато первый, когда стреляю я.

— Я про то, что ты умеешь соображать в рисковых ситуациях, — уточнила женщина. — В отличие от большинства ведьм, которые лишнего шагу не ступят без приказа.

Задумчиво заправив локон за ухо, Силеста вытащила микронаушник. Затем отыскала в коробке подвязку и стянула густые тяжелые волосы в хвост.

— Они тебе не мешают? — поинтересовался Доминик.

— Старая привычка.

Женщина сняла берцы и начала разминать уставшие ноги, прежде чем обработать кровавые мозоли мазью и надеть кроссовки с высокой пружинящей подошвой. Маг прекрасно понимал ее боль: весь день он провел в новых кожаных оксфордах.

Силеста утомленно прислонилась к стене и устремила на Доминика серые глаза. Затем она достала из той же коробки несколько столбиков, то ли из пластика, то ли из металла, то ли из материала, который маг раньше не видел. Расставив столбики вокруг навеса, Силеста активировала их небольшим устройстом, и между ними появилась полупрозрачная, подрагивающая стена. Не сразу Доминик понял, что она пытается предотвратить его побег.

— Думаешь, меня это остановит? — в своем блефе он решил идти до конца.

— Если не остановит, то я тебя найду, — пробормотала Силеста в ответ. — Я мстительная.

Ее слова, как ни странно, успокоили мага: она действительно не знала, на что он способен.

— Удачи, — усмехнулся Доминик.

— Слушай, — она порывисто села перед ним на корточки, — мне хватило дня, чтобы убедиться, что ты ничего не одупляешь. Ты не выживешь в одиночку.

«А тебе нужен подручный маг, — он закончил за нее мысль. — Но ты, хоть убей, не хочешь говорить это прямо».

— Предлагаю взаимопомощь, — маг одарил ее самым открытым и приветливым взглядом, какой мог из себя выжать в такой обстановке. — Я остаюсь здесь, помогаю тебе против этих... «охотников», а взамен ты не даешь своим парням разнести город и поубивать мирных жителей.

Силеста некоторое время молчала, не сводя с Доминика испытующего взгляда.

— Не вопрос, — отозвалась она наконец. — Но силовое поле я поставлю — мы же не хотим, чтобы к тебе лезла любопытная шваль.

Закончив расставлять столбики и заключив мага под мерцающий купол, она устало рухнула у разломанной стены. Зеленовато-синяя заря очерчивала ее прямой профиль. В обманчивом свете ее лицо, не искаженное оскалом и презрительными складками у крыльев носа, выдавало северную красоту. Казалось, ее место среди норвежских фьордов, а не в пыли на иссушенных жарой землях.

— Как ты вообще... попала сюда? — нарушил он тишину, надеясь, что она без лишних пояснений поймет его.

— К мародерам? — Силеста удивилась вопросу, словно сама никогда не задавалась им.

Доминик же порадовался, когда она сама озвучила, что это сборище из себя представляет. После раздумий она слегка отрешенно ответила:

— Да не то чтобы был большой выбор. Ну вот родился ты на автомобильном кладбище, дальше что делать будешь?

— А что в этой задаче с моими родителями? — уточнил маг.

— Батя, ну... хуй знает. Мамка наркошлюха.

— И нет никаких родственников, социальных служб или, не знаю, работы?

— Ты живешь в ебаной тачке.

— Ладно, понял. Ответ на вопрос я получил, — Доминик капитулировал.

— Не, ты не понял. Что делать-то будешь? Прибьешься к шайке и станешь одним из сотни таких же мудозвонов? — она кивнула на раскинутый лагерь. — Или будешь разбивать рожи каждому встречному, пока тебя не начнут уважать? Пока не соберешь вокруг себя безмозглых шакалов, чтобы брать все, что посчитаешь своим? — Силеста хрипловато посмеялась. — Я не «попала» к мародерам. Авторитет зарабатывается не так.

Начинался новый день. Маг чувствовал, как расслабляются мышцы, а магическое поле растекается в теплом воздухе.

Закинув руки за голову, парень лег и принялся рассматривать навес изнутри: пара ножей, разобранный пистолет, склад патронов, куча одежды.

От ткани поднимался необъяснимо приятный аромат, знакомый, но почти неуловимый. В неподвижной тишине слышались голоса, но ни шелеста деревьев, ни стрекота насекомых, ни городского гула, из-за чего мир вокруг становился призрачным. И только мягкость собственных пальцев напоминала о его существовании.  Возвращаясь мыслями назад, маг понимал, что ситуация могла сложиться гораздо хуже и благодарил везение.

Сквозь тихий и ровный шум ночного лагеря Доминик различил знакомый рычащий голос вдалеке. Мысль о темнокожем оборотне заставила его напрячься и вглядеться в видимый участок дороги. С каждой минутой мужчина приближался, заставляя мага сильнее нервничать: он не забыл его обещание пообщаться лично.

Шейн подошел к дому и насмешливо обратился к Силесте с вопросом, которого маг не расслышал. Она отвечала ему тихим, но язвительным тоном.

Смуглый, не в меру крепкий и не в меру большой, с огромным шрамом на короткостриженной голове, словно ему когда-то проломили череп, он вызывал у Доминика глубокое отторжение. Буквально каждым жестом Шейн демонстрировал маскулинность и стремился подавить каждого, кто находится рядом. Маг и в прошлой жизни не жаловал оборотней: они казались ему биологическим недоразумением, но еще никогда он не испытывал такой резкой неприязни к одному лишь внешнему виду существа.

Шейн смерил Доминика неприязненным взглядом, не отрываясь от разговора с Силестой. Мысленно маг выругался, кожей ощущая, как накаляется атмосфера и враждебность буквально вдыхается с воздухом. Он приготовился защищаться, плохо представляя, что собирается делать без магии.

Оборотень жестом подозвал женщину. Она спрыгнула на гору стройматериалов. За этим последовал странный, пожирающий поцелуй. От неожиданности маг впал в ступор, и не сразу оправился от легкого потрясения. Но, промотав в голове события дня, решил, что это многое объясняет. Когда они отцепились друг от друга, во взглядах читалось чистейшее презрение. Силеста бросила последний взгляд на своего пленника, словно убеждаясь, что он все еще на месте, прежде чем потеряться из виду за руинами.

Оставшись наедине с собой, Доминик еще некоторое время пялился в покрытый песком пол. Затем он дотянулся до носителя, который ему подбросила спутница. Ведомый спонтанным порывом, он открыл окно для записей и начал печатать:

«Год, видимо, 2207-ой. Число выясню позже.

Я не знаю, что здесь писать, но чувствую в этом острую потребность. Наверное, буду выливать сюда глупости и разные мысли. Во всяком случае, я делаю это для себя одного, так что... Не знаю, с чего мне начать. С чего начать...

С чего начать?

Наверное, с того, что я ни черта не помню. Разрозненные факты из жизни, не больше. И они кардинально не сходятся по времени с тем, что я вижу сейчас. Было бы прекрасно разобраться с этим, но, боюсь, пока что передо мной стоят более срочные задачи. Например, не умереть.

Нужно собраться с мыслями. В голове полнейшая каша. Постараюсь это как-то структурировать».

Некоторое время Доминик размышлял, положив подбородок на сцепленные в замок кисти.

«Первое. Все окружающие утверждают, что сейчас 2207-ой год. Родной город в руинах, а вокруг фрики и... даже не знаю, как объяснить. Все очень знакомо, но все совершенно иначе. Я бы поверил, что сейчас конец двадцать первого века, в крайнем случае, начало двадцать второго. Но двадцать третий?

Второе. Что-то со мной произошло. Возможно, и даже вероятнее всего, мои воспоминания ложны, и я просто схожу с ума. Может, я действительно вспомнил прошлую жизнь?.. Слышал про такие трипы. И ведь я очень ярко помню, как меня тащили на костер, а сбежать было невозможно, да и сейчас на мне никаких ожогов, и все это действо в моей голове разворачивается однозначно в 2027-ом году. Четырнадцатого долбанного марта.

Понятия не имею, кто я, и от этого как-то неприятно во всем теле, словно я должен это знать, ощущать на физическом уровне, но от меня оторвали это понимание, как будто из клеток вынули содержимое, и осталась полая, пустая мембрана.

Сегодня был безумный день. Я помог убить трех человек. Вернее, не знаю, людей или мутантов, но трех мыслящих живых существ. И меня не мучает совесть. Вообще не испытываю по этому поводу каких-либо особых чувств. Но есть мысль, как будто должно быть не все равно. С чем это сравнить?

Ну вот, например, грабить беднягу старика сегодня было неприятно — идешь против самого себя. А лишать человека жизни вроде и естественно. Нет, это нормально для тех, кто меня окружает: все эти агрессивные «мародеры» и эта женщина, Силеста Рейган, они явно не задаются вопросами морали... но я ведь никогда не отличался жестокостью. Разве что в самом детстве, но для детей это ведь нормально?

Когда думаю об этом, вспоминаются два самых ярких момента. Madre в белом платье на фоне высокой травы, и вдалеке цитадель, и их с Джоном фотографирует усатый мужчина. Ветер такой сильный, что ее кудри лезут в лицо и путаются. Мне лет... десять? Не уверен. И второй яркий кадр в той же траве, почти на том же месте, но я уже мутант. И небо очень пасмурное, а я почему-то валяюсь на земле и смотрю на все так же снизу вверх. Пытаюсь встать и сплевываю кровь. И отчетливо помню эту мысль: охрененный двадцать седьмой день рождения. Значит, это было за сутки до сожжения. Но что произошло — один черт знает. Как бы ни старался вспомнить.

Третье. У меня раскалывается голова. Ужасный день. И хуже всего понимать, что для меня все это привычно. Я как будто много лет живу этим. А может, так и есть?

Силеста — существо непредсказуемое, поэтому стараюсь вести себя осторожно. Кажется, чем больше людей я убиваю, тем она дружелюбнее расположена.

Заметил, что она не смеется, а лает, и не улыбается, а скалится, и вообще напоминает какое-то животное. А еще под вечер появилось легкое ощущение, как будто откуда-то ее знаю, и вернее даже не ее, а кого-то очень похожего.

При этом она, видимо, человек. По крайней мере, явно не ведьма — глаза серые, а не зеленые. Клыков нет, значит не вампир и не оборотень. Но она спокойно водится с тем клыкастым уродом, да и к моей мутации у нее вопросов не было. Неужели люди больше не охотятся на мутантов?

Четвертое. Угораздило же меня наткнуться на шайку грабителей. Почему нельзя было очнуться парой минут раньше и спокойно добрести до города? Стараюсь убедить себя, что это к лучшему. Но выводы сделаем завтра, если мне-таки удастся уберечь Алессандрию от мародеров. Не хотелось бы в первые же осмысленные дни увидеть, как разносят остатки родного города.

Пятое. Боги, как же рискованно строить из себя умелого мага, когда ничего не умеешь. Сегодня моя жизнь продержалась на тончайшем волоске, но кто знает, что будет завтра. Необходимо что-то с этим сделать. Искать наставника среди магов-преступников (хотя какие преступники? Здесь же нечего преступать) — не лучшая идея. Придется справляться самому.

Не знаю, что делать в этом мире. И... Все эти слишком легкие убийства, мое безразличие, эффект узнавания с такой женщиной как Силеста, цинизм и приятное чувство власти, когда берешь в руки оружие...

Все говорит о том, что я один из них».