Тихий и приличный на вид бар находился в подвале. Прохлада окутала обгоревшие плечи, стоило парню толкнуть дверь в полупустое помещение на самой окраине города. Он не мог вспомнить, стояло ли здание на этом месте раньше — слишком странно выглядела гладкая каменная коробка на фоне узнаваемой архитектуры Алессандрии. Еще издалека виднелась разрушенная часть города, и парень хотел добраться до нее позже, чтобы осмотреться, попытаться вспомнить, что с ним произошло. С этой же стороны города располагались низенькие домики с черепичными крышами, сохранившиеся почти в первозданном виде — их он помнил из обрывочных воспоминаний о детстве в Алессандрии. Перед глазами мелькали лишь солнечные образы, малозначительные сцены — но ничего более.

Проходя мимо столов, парень чуть не зацепился за механический протез одного из гостей, и резко отшатнулся: полувыбритую голову незнакомца опутывали металлические дорожки, расходящиеся во все стороны от виска — одна из них вела прямо к глазу, светящемуся белым диодом. Позади послышался смешок женщины: она все еще пристально наблюдала за магом, и ее веселило его замешательство.

Силеста развалилась у стойки, и внушительные мышцы рук рухнули на поверхность бара, как груда камней. Бармен бегло осмотрел посетителей, но не обратил внимания ни на женщину, увешенную оружием, ни на голого парня с тряпьем и изолентой на ногах.

— Ты знаешь, когда город разрушили? — спросил он, но ответа не получил.

Защелкав пальцами, Силеста привлекла внимание бармена и кивнула на полку с бутылками позади него. Он коснулся пальцем той, в которой слегка переливалась прозрачная жидкость, и приподнял брови. Она кивнула. В молчаливом диалоге и суетливых движениях бармена ясно читалось желание поскорее отделаться от гостьи. Он прятал глаза, словно боялся спровоцировать ее. Залпом Силеста выпила содержимое квадратного бокала.

«Я родился в Алессандрии, — продолжал размышлять парень, — и тогда она точно была целой, а тот пустырь был зеленым полем. Значит, кто-то разбомбил часть города, и может быть, от этого случилась какая-то дрянь с экологией. А может, и не от этого — черт его знает. Главное, понятно где я — это уже хорошо. Хотя... она же говорила про какие-то колонии».

— Siamo in Italia, non è vero? — спросил он у бармена, понимая, что ответов от женщины не дождется.

— Мы в Италии, верно?

— Я не говорю по-вашему, — в хрипловатых интонациях слышался странный, непривычный акцент.

Парень повторил вопрос. Бармен кивнул и уточнил:

— В бывшей Италии.

— Что это значит? — нетерпеливо продолжил он, сопоставляя слова собеседника с ранее брошенным женщиной «какая к черту страна». — Италии нет как государства?

Мужчина начал поглядывать на него еще более подозрительно, но снова кивнул. Это вызвало еще больше вопросов.

— Тогда чьи это колонии?

— Ничьи. Но скоро будут наши, — оскалилась Силеста справа от него, допивая второй стакан чего-то, по запаху напоминающего едкий спирт с примесью хвои.

— «Наши» — это чьи?

— Может тебе еще все наши имена назвать? — одновременно весело и предупреждающе прорычала она, награждая его нелестным взглядом из-под густых пепельных бровей.

— Было бы неплохо, — слабо огрызнулся парень.

— Вышлю списком на твое ебало, — она прохрустела пальцами в кулаке, и он бросил на нее осторожный взгляд, но успокоился, увидев лишь усмешку.

Бармен налил ей третий стакан, и Силеста подвинула его спутнику. Он не решился отказываться — казалось, алкоголь привел ее в хорошее расположение духа, и за разговором можно было вытянуть хоть какую-то информацию.

Парень ожидал, что его перекосит от одного глотка, но, на удивление, едкая горечь оказалась привычной, хотя и обожгла пустой желудок. Со спиртным он поддерживал тесные отношения — этот факт стал еще одним кусочком развалившейся мозаики, что он пытался собрать обратно.

«Руины, бывшая Италия, колонии, которые кто-то скоро приберет к рукам — здесь явно происходят какие-то военные действия, и эта Силеста имеет к ним прямое отношение. Вопрос только в том, зачем ей маг».

Заметив зеркальную поверхность за баром, парень подвинулся, чтобы рассмотреть свое отражение. Брови его взметнулись вверх: он был одновременно удивлен наконец увидеть себя и в то же время, если бы он попытался представить свою внешность ранее, он бы описал себя именно так. В темных глазах пряталась болотная зелень, выдавая в нем мутанта-мага, темные волосы растрепались по покрасневшему от солнца лицу.

— Что ты умеешь? — наконец спросила Силеста.

— Я... — протянул он, быстро соображая, что опаснее: преувеличить свои способности или преуменьшить. В итоге он ответил честно: — я умею пользоваться магией, но ничего не помню. Мне нужно время, чтобы...

— Даю тебе три секунды, — она снова потянулась к пистолету за поясом. Бармен заметно напрягся.

«Да чтоб ее! О чем я тогда подумал? Телекинез? Так в нем-то я и не разбираюсь», — лихорадочно крутились мысли.

Пальцы женщины коснулись металлической поверхности и потянули ствол.

— Стихийная магия, — выпалил он, не задумываясь.

— Вот видишь — не так сложно было, — хрипло рассмеялась она, отпуская пистолет.

— Зачем я вам нужен?

— Нужен ты или нет, посмотрим вечером. А пока сиди, вспоминай, — ее тяжелая рука хлопнула его по спине. — И только попробуй улизнуть — я у входа.

С этими словами Силеста вышла, оставив мага наедине со спутанными мыслями. Он стиснул зубы и еще раз взглянул на свое хмурое отражение, в этот раз отмечая, что выглядит молодо, но взрослее, чем он ожидал: ближе к тридцати годам — сложно было определить по раскрасневшемуся пыльному лицу. Ощущал же маг себя не старше двадцати, да к тому же потерянным и без малейшего представления, что делать дальше. Пытаться сбежать он боялся, хотя перспектива быть убитым Силестой привлекала его еще меньше. Время от времени возвращалось ощущение дежавю, но ухватиться за него было так же сложно, как удержать стекающую сквозь пальцы воду.

Он снова и снова обращался мыслями к цитадели, представлял ее, окруженную цветущей зеленью, и чувствовал себя вполовину ниже, легче. Маг вспоминал солнечное утро, когда занавески отдергивались, и лучи падали на глаза, заставляя хмуриться, и он по-детски капризничал и ворочался под мягкими ладонями и щекочущими лоб шелковистыми кудрями. Шелестела листва за открытым окном, и его будил нежный голос. А когда он сдавался и все же слезал с постели, достававшей ему до пояса, то сразу бежал на кухню, босиком по холодному полу, чтобы подняться на цыпочки и заглянуть на содержимое потемневшей от времени сковороды. Он садился за стол и начинал мотать ногами взад-вперед и рассматривать отрывной календарик, давая матери не больше двух минут, прежде чем начать звать ее через всю квартиру.

«Календарь, точно! — спохватился маг и попытался отмотать воспоминания к дате на желтоватой бумаге, но перед глазами все расплывалось. — Неужели я уже тогда был близоруким?»

Поймав себя на этой мысли, он обернулся к дальнему углу бара, пытаясь рассмотреть лицо одного из гостей и убедиться, что зрение его подводит. Рефлекторно он прищурился, как будто это помогло бы ему видеть лучше.

Стоило отвлечься, как дата на том отрывном календаре сама всплыла в памяти: пятнадцатое июня. А в правом верхнем углу, если подойти ближе и присмотреться, можно было разглядеть число 2007. «Что ж, в 2007-ом году я был ребенком — уже что-то», — заключил маг.

— Какой сейчас год? — обратился он к бармену, и тот уставился на него, как на последнего идиота.

— Седьмой, — ответил он членораздельно, не скрывая растущего раздражения.

— Просто седьмой? А нельзя поконкретнее?

— Две. Тысячи, — бармен перегнулся через стойку с далеко не дружелюбным видом. — Двести. Седьмой. Слушай, лучше вали со своей мародеркой подальше отсюда. Психушек у нас тут нет — шизиков сразу отстреливают.

Маг поднял руки в знак капитуляции — бесить окружающих нелепыми, хоть и жизненно важными вопросами он больше не рисковал. «Нет, он точно издевается надо мной — двести седьмой, обхохочешься. Разве сложно дать нормальный ответ?».

Короткий свист заставил его обернуться. Силеста движением головы позвала его за собой на выход. Бармену же она послала жест, сопровождаемый убедительным взглядом: ударила ребром одной ладони по другой, а затем коснулась двумя пальцами виска. Мужчина за баром с недовольным вздохом отвел глаза, но кивнул и пробормотал что-то, издалека похожее на «договорились».

С замешательством маг наблюдал за сценой, пока женщина не хлопнула его по плечу, подталкивая к лестнице на свежий воздух. Она совершенно не обращала внимания на его недоумение.

— Что это значило? — осторожно спросил он.

— «Я тебя не убью», — усмехнулась Силеста. — Я заплатила ему тем, что не пустила пулю в голову.

— Как удобно... — еле слышно ответил маг.

Она вела его на другую сторону улицы, к пустой машине. В сумке, перекинутой через плечо женщины, слышалось приглушенное металлическое постукивание, лишний раз напоминая, почему не стоит провоцировать спутницу. Под ногами чувствовались трещины в старом асфальте, иногда попадались куски щебня, которым засыпали слишком большие ямы. С домов сыпалась желто-оранжевая краска, обнажая старый кирпич.

«Давно же их не реставрировали, — думал маг, осматривая трехэтажные дома с покатыми красными крышами. — Кажется, я помню их еще целыми».

Взгляд его скользил по светящимся вывескам, совсем не вписывающимся в обветшавшую архитектуру. Редкие прохожие, подозрительно оглядывающие их с Силестой, походили на обычных людей, но и среди них встречались фриковатые существа с телесными модификациями, вроде парня с протезом из бара.

— Я сейчас задам очень глупый вопрос, но попрошу ответить без шуток, ладно? — маг вопросительно взглянул на женщину.

Она махнула рукой, как бы говоря «выкладывай», и ее спокойствие придало ему уверенности. Повторив вопрос про год, он получил тот же ответ, что и от бармена. Голова отказывалась воспринимать это всерьез.

«Так, хорошо, — мысленно успокаивал себя маг. — Значит, я просто вспомнил не ту дату из детства. 2207-ой... и все равно звучит как-то неправильно».

Из раздумий его вывел снисходительный смешок:

— Хорошо же тебя приложило.

— Да, видимо, — пробормотал маг, подходя к машине. — Мне бы одеться.

— Меня стесняешься? — весело оскалилась она.

— Тут же наверняка дети ходят.

— Скоро они увидят кое-что похуже чьих-то голых причиндалов, — ее хищная улыбка обнажала на удивление ровный ряд зубов, лишь резцы слегка выдавались вперед. Силеста тут же посерьезнела: — Хотя привлекать слишком много внимания и правда не стоит.

Ее взгляд зацепился за вывеску маленького магазинчика, и она кивком головы приказала идти к нему. За кассой стоял немолодой мужчина, судя по состоянию помещения, — владелец: вряд ли малый бизнес в таких условиях окупался, не говоря уже о расходах на работников. По краям каморки висели мужские костюмы.

Подняв глаза на гостей, хозяин попросил их уйти — внешний вид не располагал к доверительным отношениям. Маг проигнорировал его, подгоняемый недовольным сопением Силесты, и взял с вешалки белую рубашку и черные брюки — не самая удобная одежда для расхаживания по пыльным дорогам, но ничего, кроме классических костюмов, там не продавалось. С обувью дела обстояли так же плачевно: магу пришлось довольствоваться кожаными оксфордами. Такой наглости хозяин не выдержал и начал кричать, активно жестикулировать, краснеть и всем телом и интонациями показывать, что он до глубины души возмущен. Маг спокойно обратился к нему:

— Te li restituirò il prima possibile, grazie, signor.

— Верну, как смогу, спасибо, синьор.

Старика это не успокоило, поэтому Силеста вытащила пистолет и начала закручивать глушитель. Он тут же замолк, но покрасневшие глаза и вздымающиеся на висках вены без лишних слов демонстрировали его глубокую обиду.

— Le chiedo ancora scusa, signor.

— Еще раз прошу прощения, синьор.

Дверь магазинчика закрылась, и вслед им послышались ругательства.

— Его чуть инфаркт не хватил, — заметил маг, когда они с женщиной сели в машину.

— Кого ебет чужое горе, — пожала плечами Силеста и завела двигатель.

— Куда мы едем?

— Подальше от города. По крайней мере, до вечера, — она бросила последний взгляд на магазинчик, за стеклом которого все еще стоял хозяин, сверля их взглядом и ругаясь себе под нос. — Мы и так подняли достаточно шума.

— Как насчет заехать в Spinetta Marengo? — осторожно предложил маг. — Это не так далеко, по ту сторону реки Бормида.

— Зачем?

— Последнее, что я помню, было в той деревне. Может, удасться вспомнить еще что-то. А чем больше ко мне возвращается память, тем лучше я владею магией, — быстро пояснил он, наблюдая за малейшими реакциями Силесты.

Она тронулась с места, и под колесами зашуршали мелкие камни.

— Ладно, макаронник, убедил.

Припоминая, сколько спутница выпила, он тем же непринужденным тоном предложил:

— Может, я сяду за руль?.. — сам он чувствовал себя более чем трезвым, а в голове всплыли все тонкости вождения, стоило захлопнуть за собой дверцу машины.

— А может, ты себе член отсосешь?

Маг поморщился и поспешно объяснил, на какую улицу нужно свернуть, надеясь, что не ошибается и верно помнит дорогу.

«Если сейчас и правда 2207-ой год, то моя память явно путает факты. Но откуда такое стойкое убеждение, что я жил в двадцать первом веке?.. Луиза, точно! Так зовут мою mamma, Луиза Микела Патриция Моретти. Если бы мне это что-то давало...»

— Ну и как, вспоминается?

Маг кивнул. Вспоминая слова бармена о том, что «шизиков сразу отстреливают», он аккуратно добавил, стараясь звучать как можно небрежнее:

— Вспоминается, только что-то не то. Какие-то... — он бросил осторожный взгляд на женщину, надеясь, что у нее могут быть ответы, — фрагменты жизни из двадцать первого века.

— Один мой приятель тоже однажды перепил и вспомнил «прошлую жизнь». Через пару дней оклемался, — Силеста усмехнулась. — Абсент штука опасная. Особенно для вас, хлюпиков.

«Нет, я точно не пил — было бы похмелье. Да и не бывает такого от алкогольного отравления. Хотя...» В голове начали всплывать воспоминания: первая вечеринка со спиртным в средней школе, большой частный дом, толпа подростков, и многие в бомберах со светлыми рукавами, английская речь — это совсем не походило на Италию. Приятель толкнул его в бок, заставляя обратить расплывающийся взгляд к его подсвеченному светомузыкой лицу, затем на палец, указывающий куда-то в дальний угол комнаты, к беснующейся толпе и возвышающемуся над ними, на столе, — темнокожему подростку из старшей школы, который выкрикивал патриотические лозунги на радость своим обожателям. Америка — там он провел годы юношества, там же выучил язык и обзавелся целым багажом плохих привычек и сомнительного опыта.

«Хорошо, родился и провел детство в Италии, мигрировал в США, но снова здесь-то я как оказался?»

Новая волна воспоминаний помогла ответить на вопрос: аэропорт, не слишком тяжелые чемоданы, улочки Алессандрии, еще целые и невредимые, проплывающие за окном такси. Он помнил, как ехал по мосту, как и сейчас, в сторону Маренго, чтобы поселиться в пустой, оставленной при переезде квартирке, где он не был много лет. Он помнил, как зашел в пыльное помещение и удивился, насколько низкие там потолки и узкие комнаты. Кровать, на которой mamma усыпляла его монотонным чтением Эудженио Монтале, оказалась совсем небольшой — теперь, в его двадцать с лишним лет, он бы не смог на ней полностью вытянуться. Тоска в одинокой и слишком маленькой квартирке заставила его сразу схватиться за смартфон в поисках вариантов для поступления — и он остановился на Университете имени Амедео Авогадро, не столько в результате долгих раздумий, сколько из соображений первого попавшегося университета в Алессандрии с юридическим факультетом.

Студенческие годы и вовсе ничем не запомнились, разве что вспышкой эпидемии, а после выпуска  жизнь превратилась в череду серых дней. Возможно, он нашел работу в бюро, а может, отчим затащил его в свой бизнес — здесь память отказывалась помогать. Казалось, именно в тот период он впервые встретил девушку, на которой хотел жениться, но она закрутила роман с коллегой по работе и сломала все его планы. Он помнил свой двадцать шестой день рождения, только потому что именно в тот день осознал, что ему не с кем его отметить: за последние месяцы утопания в апатии и жалости к себе он растерял друзей, да и не хотел никого видеть; разговор с матерью и отчимом, живущими в Штатах, ограничился поздравлениями по телефону и доставкой подарка курьером. В тот мартовский день он купил много продуктов и до поздней ночи готовил еду на неделю вперед, просто чтобы занять руки. Проспал он до обеда, а когда смог продрать глаза в душной квартирке...

— Вот же черт... — вырвалось у него против воли.

На счастье мага, Силеста не слушала его бормотания, и ему не пришлось ничего объяснять.

«Так вот, когда все пошло по... Я точно помню, что это было четырнадцатое марта 2026-го года — тогда я стал мутантом. У меня впервые появились способности. Вот почему в моем детстве не было ни магии, ни... всего этого... кошмара, который начался с того дня».

— Приехали, — толкнула его в плечо спутница.

Выйдя из машины, вместо Маренго маг увидел пустынный поселок с парой деревянных хижин. Чуть дальше возвышались кирпичные остатки развороченных домов. Он даже не мог определить, в каком из них когда-то жил. С медленным прерывистым вздохом маг сел на капот и запустил руки в волосы, отказываясь верить глазам.

— Ты... ты знаешь, когда деревню разрушили?

Силеста плюхнулась рядом, небрежно вытаскивая смятую пачку сигарет из заднего кармана свободных штанов.

— Хрен знает, лет сто назад.

Маг старался унять бешено колотящееся сердце. Он все еще слишком мало помнил, но обрывочные воспоминания казались такими яркими и родными, что не оставалось сомнений в их правдивости. Он с трудом сглотнул, понимая, что либо он сходит с ума, либо все, о ком он думал всю дорогу до Маренго, уже лет сто пятьдесят как мертвы.

— А здесь ловит интернет? — со слабой надеждой обернулся маг к Силесте.

Она не сразу сообразила, о чем речь.

— Э-э... У нас есть всемирная Сеть.

Пока спутница копалась в сумке, он продолжал бездумно пялиться на руины.

«Самое вероятное — я тогда, в 2026-ом году, свихнулся, и с утра уже бредил, что половина населения планеты мутировала в нечисть, в том числе и я. И все, что я вижу сейчас, — тоже галлюцинации. Как еще объяснить, что я родился — и точно знаю это — в двадцать первом веке, а сейчас все в развалинах, вокруг долбанные киборги, какие-то бесхозные колонии вместо государств? И все вокруг утверждают, что почти два века прошло с моего рождения. Боги, пусть это будет сон или бред, пусть меня там, в реальности, напичкают лекарствами, и я вернусь к нормальной жизни».

Силеста протянула ему полупрозрачный планшет с трещинами в уголке. Несколько секунд он пытался сообразить, что делать, но когда спутница нетерпеливым движением включила экран, маг интуитивно разобрался в интерфейсе.

Первым делом он начал искать события 2026 года и увидел именно то, что ожидал: «14 марта точно не установленный процент человеческого населения Земли подвергся мутации, причины которой доподлинно неизвестны. Новые нечеловеческие виды были классифицированны на магические и немагические. К магическим отнесен вид homo sapiens incantans, внутри которого выделяют расы ведьм и фей. К немагическим причисляют: homo sapiens sangualens, также называемые вампирами...»

Маг еще раз вздохнул, на этот раз еще глубже и еще медленнее. Его оптимистичный настрой начинал исчерпываться — он устал весь день твердить себе, что «могло быть хуже». Вот и теперь мысль «по крайней мере, это я помню» казалась не просто нелепым, но и бессмысленным самоуспокоением.

Он даже не чувствовал себя глупо, пытаясь найти в Сети информацию о машинах времени — теперь он готов был поверить во что угодно, что объяснило бы его пробуждение в двадцать третьем веке.

Взглянув на экран планшета, Силеста расхохоталась. В то же время магу было совсем не до веселья.

— Ты смешной, конечно, что сдохнуть можно, — она потрепала его по взъерошенным волосам, как домашнего пса, и предложила сигарету.

Машинально он впился в фильтр зубами, пока глаза пялились на красное заходящее солнце. Перед ним щелкнула зажигалка, заставляя мага вздрогнуть всем телом. Он выбил ее из рук Силесты, рефлекторно, в одно мгновение взбудораженный оранжевым огоньком. По телу прошла судорожная дрожь, отзываясь далеким воспоминанием о болезненных ожогах. Его дикий взгляд тут же стал осмысленным, и парень соскочил с капота, чтобы поднять зажигалку и быстро извиниться — не хватало, чтобы она посчитала его выходку актом агрессии.

В голове что-то перещелкнуло: в ней зародился зачаток понимания, кто он, — вернулось привычное ощущение самого себя, словно стало комфортно находиться в собственном сознании. Маг прикурил от огонька и вернул зажигалку Силесте. По лицу его гуляла легкая улыбка, в каре-зеленых глазах поблескивало помешательство. Он посмотрел на правую ладонь, и в ней вспыхнули язычки пламени — оказалось, он не обманул Силесту по поводу стихийной магии. Теперь и ему было, что противопоставить ее оружию, — это придавало храбрости. Стоило сжать кисть в кулак, и меж пальцев заскользил дым, поднимаясь и рассеиваясь в вечернем воздухе.

Эту же ладонь он протянул спутнице:

— Меня зовут Доминик Моретти, — представился маг, сдерживая, казалось бы, беспричинную улыбку.

— Как скажешь, найденыш, — она пожала руку и повторила: — Силеста Рейган.

Доминик подавил безумный, болезненный смешок, который должен был помочь побороть чувство онемения в кончиках пальцев: он вспомнил, как ровно через год после мутации, четырнадцатого марта 2027-го года, жители этой самой деревни, что лежала у его ног в руинах, сожгли его заживо.