Стефан

- Все будет хорошо, - шепчу я, откидывая голову на подголовник водительского сиденья.

- Да, я знаю, - отвечает Миа, и я слышу, как прерывается ее голос. Она молчит, и единственное, что меня успокаивает, ее тихое дыхание на том конце нашего разговора.

- Тогда почему ты говоришь со мной так, будто ожидаешь только плохой исход? – спрашиваю я, действительно не понимая, почему подобное происходит.

Миа молчит, будто собираясь с мыслями, и молчу я, давая ей время подумать над своим ответом.

- Потому что я не хочу, чтобы хоть кому-нибудь было больно.

Я открываю глаза, рассматривая улицу перед собой, сквозь лобовое стекло своей машины. Если повернуть голову вправо, то я увижу довольно милую кафешку через дорогу. Но если посмотреть налево, то мой взгляд наткнется на дом Селин. Она живет в десятиэтажке, на самом последнем этаже. И она вернулась домой почти сутки назад, при этом, даже не соизволив ответить на мои сообщения и звонки. Такое впечатление, что ей совершенно плевать на то, что я существую. И после такого поведения, после катящихся вниз отношений и никакого желания это исправить, иного выхода, как расставание, я не вижу. Только вот проблема. Понимает ли Селин это так же, как и я, или она ни разу даже не задумывалась о том, что словосочетание «Селин и Стефан» может полностью пропасть из ее жизни?

- Так или иначе, гораздо лучше будет сделать все правильно, расстаться, и строить счастливую жизнь, чем подыхать в токсичных, никому не нужных, отношениях, - говорю я, сжимая телефон в руке чуть сильнее.

- Да, ты прав, - шепчет Миа, а после, совсем тихо, вздыхает. Она волнуется. И наверняка больше, чем я сам. Но я в себе уверен, и более чем уверен в правильности принятых мною решений.

- Думаю, мне пора.

- Позвонишь мне, когда закончишь?

- Уже и так девять вечера, Миа. Кое-кто должен быть в постельке.

Я слышу, как Миа усмехается, и от этого становится чуть легче.

- Это ведь ты не только обо мне говоришь, правильно? Тебе тоже завтра на занятия.

- И я пойду на них только ради возможности вновь изучить средства на полке своей любимой кладовой.

Теперь Миа смеется, и я совсем расслабляюсь. Напряжение, сковывающее меня практически целый день, отступает, и уверенность упрямо заполняет мои мысли. Я должен сделать это. И тянуть больше нет никакого смысла.

- Пообещай, что позвонишь мне, - не унимается Миа.

Вздыхаю, мотаю головой, и все-таки сдаюсь, ибо сам понимаю, что мне уже вновь хочется услышать ее голос, хотя разговор еще не окончен.

- Обещаю.

- Хорошо.

Повисает молчание, но я быстро собираюсь с мыслями, и, схватив ключи от машины, тяну ручку дверцы на себя.

- Отдыхай, Миа.

- Как скажешь, папочка, - фыркает она, и отключается.

Выхожу под морозный воздух вечернего Осло и слегка морщусь, ощущая порывы ветра, задувающие под мою куртку. Блокирую машину, делаю несколько шагов, и, остановившись, поднимаю голову, рассматривая дом перед собой. Последний десятый этаж. Селин наверняка дома. И на этот раз она меня выслушает. Подхожу к двери подъезда и достаю два ключа, которые когда-то мне собственноручно вручила Селин.

- Для того чтобы ты всегда мог меня найти, - сказала она, сжимая мои пальцы вокруг ключей, с небольшим брелоком в виде значка Шанель.

К сожалению, именно сейчас, я пытаюсь найти ее, чтобы вернуть эти самые ключи. И забрать ключи от своей квартиры. Если понадобится, я просто поменяю замки. Надеюсь, та визитка, что я когда-то в наглую всучил Мие, осталась у нее.

Сейчас я воспользуюсь только одним ключом, с помощью которого смогу попасть в подъезд. Вообще не уверен, что Селин мне ответит, или откроет, но ради приличия набираю нужные мне цифры. Долгие гудки домофона, и никакого ответа. Все именно так, как я и думал. Подношу ключ к электронной панели и тяну тяжелую дверь на себя. Прохожу по просторному холлу в сторону лифтов, нажимаю черную кнопку, и чувствую, как вновь появляется то мерзкое чувство, от которого я так долго пытался избавиться. Ожидание. Тяжелое, тягучее, сильное ожидание, которое не имеет никакого отношения к чему-то приятному. Я боролся с ним всю неделю, и это было довольно просто, учитывая тот факт, что рядом со мной так часто была Миа. Именно она не позволяла мне забыть, какими могут быть отношения. Что может произойти в твоей жизни и как резко она может измениться, когда в ней появится «твой» человек. Со мной это случилось в двадцать два года. В моей жизни появилась Миа.

Миа, спящая в моих объятиях. Ее лицо морщилось каждый раз, когда я стискивал ее в объятиях по утрам. Она клялась, что ей это нравилось, но я знал, что в те моменты она еще спала. Миа, сидящая за столом и ожидающая от меня ужин. Я по глупости пообещал ей приготовить норвежское национальное блюдо патипану, и она не слезла с меня до тех пор, пока я не согласился. И несколько дней назад пришлось привести этот план в действие. Миа, лежащая у меня на груди, и находящаяся во власти фильма, что шел по телевизору. Ей понравилось, сюжет был действительно интересным и закрученным, но мне было все равно. Все эти два часа я был занят только тем, чтобы как можно спокойнее реагировать на ее близость. Так близко, совсем рядом, она лежит на мне. Но когда до конца фильма оставалось всего минут десять, я сорвался. Опрокинул ее на спину, навалился сверху, и целовал, целовал, целовал. Так долго, глубоко, и настойчиво, что она еще очень долго приходила в себя. А я делал это еще дольше.

Я понял, что у меня действительно проблемы, что я действительно попал, в то утро, когда проснулся на большой кровати, в маленькой комнатке, на втором этаже маяка. Я сел, морщась от ноющей боли в бедре, и открыл глаза. Мне потребовалось несколько мгновений, чтобы сообразить, где я нахожусь. Но когда я повернул голову, и бросил взгляд на девушку, спящую рядом со мной, все мысли о боли, о кошмарах, о неизвестности, испарились. Миа спала, повернувшись на бок, спиной к окну, и подложив обе руки по щеку. Ее лицо было расслабленным, умиротворенным, и вся она казалась такой нежной, легкой, совсем воздушной. В белоснежной сорочке, на белоснежных простынях, с рассыпавшимися по подушке волосами. Я опустил взгляд, рассматривая ее, и заметил два довольно ярких засоса. Один возле ключицы, и второй, на полушарии груди. В окно пробивался серый свет мрачного скандинавского утра, но вдалеке уже виднелись слабые лучи холодного солнца.

И я сидел на постели, смотря на девушку, касаясь пальцами ее волос и шелковой ткани тончайшей сорочки, и никак не мог поверить. Я действительно, впервые за всю свою жизнь, испытываю такие чувства. Мне не хочется сбежать от нее, не хочется остаться одному, не хочется избавиться от внимания и интереса. Я хочу сжать ее в объятиях, прикоснуться губами к сладким губам, и вновь услышать совсем не раздражающее «Иди к черту». Тогда я вспомнил это и едва сдержал смешок внутри себя. А после выбрался с постели и спустился вниз, чтобы раздобыть хоть какой-нибудь завтрак. Когда я вновь поднялся к ней, Миа уже не спала. Она сидела на кровати, закутавшись в одеяло, и вглядываясь в рассеивающийся туман над водой. Ее пальцы касались стекла, будто бы цепляясь за солнечный луч. Она обернулась, услышав мои шаги, и замерла. А после, чуть наклонив голову к голому плечу, сладко и пленительно улыбнулась. Если я и хочу чего-то от жизни, то именно того, чтобы просыпаться так каждое утро. Даже если наш завтрак будет таким простым и незначительным. Нам пришлось довольствоваться только кофе и булочками, но Миа была довольна. А значит, был доволен и я, сидя рядом с ней, делая глотки горячего напитка, и отвлекаясь для того, чтобы поцеловать соблазнительное плечо, румяные щеки, и горькие, с привкусом кофе, губы.

Я практически вырываю себя из мыслей только в тот момент, когда оказываюсь напротив двери девушки, о которой должен думать сейчас. Но я понятия не имею, что мне думать. Не смотря на то, что наши с Селин отношения должны завершится, я действительно не хочу причинять ей боль. В какой-то мере, в очень большой мере, она действительно мне дорога и вряд-ли я смогу полностью вычеркнуть ее из своей жизни. Просто потому что Селин была со мной всегда, практически всегда, когда это было мне нужно. Я проснулся, спустя несколько дней после аварии, и она сидела рядом. Я впервые в жизни видел ее настолько измученной и заплаканной, но она была со мной. Тогда я пробыл в экстренном отделении больше недели, и она покидала меня всего несколько раз, практически в принудительном порядке. Никогда больше я не видел столько чувств в ее глазах. Ей было страшно, больно и вина, которую она возложила на свои плечи, давила и на меня. Мне ничего не рассказывали, ведь главной задачей в тот момент являлось стабилизация моего состояния, а сделать это было чертовски трудно. Я не мог говорить, с трудом открывал глаза и делал крошечные, неглубокие вдохи. Меня погружали в искусственный сон, проводили операцию за операцией, пытаясь спасти мои внутренности, кости, и ногу, которую можно было бы запросто ампутировать. А после долгие месяцы реабилитации, неутешительные вердикты, что о плавании можно забыть, и отчаянье, в котором я увяз практически с головой. Однако все это время, все эти долгие, мучительные дни, Селин всегда была рядом. Она боялась за меня, испытывала страх, и наверняка такое же отчаянье, что и я сам.

Но сейчас, анализируя все, что с нами произошло, я понял кое-что важное. Несмотря на то, что Селин всегда была рядом, именно ее чувства вызывали во мне что-то странное, даже неприятное. Нет, не те чувства, которые можно назвать любовью. Это те чувства, которые скользили в ее взгляде постоянно. Страх и жалость. И это было хуже всего.

Думаю, единственный, кто ни разу меня не пожалел, был мой брат. Когда Фьор зашел в мою палату, спустя месяц после аварии, когда я пришел в себя, он не окинул меня сочувствующим взглядом. Он улыбнулся, хмыкнул, и скрестив руки на груди, легкомысленно бросил:

- Паршиво выглядишь, братишка.

Мама тогда жутко разозлилась, а я впервые с момента, как очнулся на больничной койке, улыбнулся. Но заставляла ли меня улыбаться Селин? Она делала все, что было в ее силах, но я понятия не имел, действительно ли это было нужным. Я просто хотел любви и нежности, но никакого липкого сочувствия и жалости. Однако Селин, похоже, немного ошиблась в пропорциях и просто перепутала чувства.

Поднимаю руку и зажимаю звонок на несколько секунд. Я прислушиваюсь к звукам по ту сторону двери, но ничего не слышу. Никакого шума, никаких шагов, никакой реакции. Повторяю ритуал со звонком еще несколько раз, но опять не добиваюсь никакой реакции. Возможно, я слишком наивен, но вынимаю из кармана свой телефон и набираю номер Селин. И в тишине, окружающей меня, довольно далеко раздается глухой звук телефонного звонка.

- Понятно, - бормочу я, и свожу брови к переносице. Эта ситуация уже начинает меня напрягать, но я слишком упрям, чтобы отступать перед такой мелкой преградой, как эта дверь.

Хватаю пальцами нужный ключ, и уже практически вставляю его в замок, когда слышу шум за закрытой дверью. Тихие шаги, шорох, а после звук прокручивающегося замка. Дверь открывается, я хватаюсь за нее ладонью, и тяну на себя.

- Я уже не думал, что ты мне откроешь.. – усмехаюсь я, но улыбка тут же вянет на моих губах.

Передо мной действительно Селин. Но выглядит она даже хуже чем тогда, когда сидела у моей постели после аварии. На ней длинная свободная футболка, прикрывающая бедра, волосы, стянутые в хвост на затылке, растрепались, а мешки под глазами и шумное дыхание вызывают у меня шок. Селин смотрит на меня снизу вверх, цепляясь пальцами за ручку двери, и облизав пересохшие губы, тихо говорит:

- Сейчас я слегка не в форме, как видишь.

И я действительно это вижу. Первое, о чем я думаю, что она просто заболела. Что-то вроде гриппа, или банальной простуды. Не уверен, что эта акклиматизация, потому что не так уж сильно отличается погода Милана и Осло. Тем более, что Селин всегда легко переносила полеты. И когда я уже хочу спросить, в чем дело, ее глаза расширяются, и, развернувшись, она пробегает обратно в квартиру, скрывшись в уборной. Прохожу вперед, закрывая за собой дверь, и быстрым шагом иду вслед за Селин. Я нахожу ее на полу, и, наклонившись, убираю непослушные пряди от ее лица. Селин рвет, и теперь я искренне надеюсь, что это действительно простая акклиматизация.

- Тише, все хорошо.. – шепчу я, когда она нажимает на кнопку слива, и поднимается на дрожащие ноги. Подвожу ее к умывальнику, но она отталкивает мою руку, и справляется сама.

Селин подставляет руки под прохладную воду, а после окунает в нее лицо. Ее дыхание хриплое, частое, и я улавливаю панические нотки. Мне кажется, что я уже видел подобное, но смутные воспоминания обрываются, когда плечи Селин вновь содрогаются, но она сдерживает очередной позыв. Спустя несколько минут я поднимаю руку, касаюсь пальцами выступающих позвонков на ее спине, и чуть склонившись, тихо шепчу:

- Я отнесу тебя в постель, ладно?

Селин медлит, а после слабо, совсем нерешительно, кивает. Я аккуратно подхватываю ее хрупкое тело и выношу из уборной, поворачивая в сторону спальни. Ее квартира оказывается неубранной, и это действительно меня удивляет. Обычно Селин слишком серьезно относится к чистоте, но не заправленная постель и разбросанные из открытого чемодана вещи совсем не в ее стиле. Опускаю ее на кровать и пытаюсь подтянуть одеяло.

- Пожалуйста, скажи мне, что с тобой? Я должен вызвать скорую? – выдыхаю я, прикусывая губу, и заправляя края одеяла под холодные ноги.

- Нет, не нужно. Это.. пройдет.. – хрипит Селин, дрожа всем телом.

- Какое, к черту, пройдет? Ты в курсе, как выглядишь сейчас? – шепчу я, стараясь держать свой голос под контролем.

- Да, я знаю. Это временное явление. Ты ведь уже..

- Селин, даже если это гребанное отравление, это совсем не шутки, - завожусь я, поднимая на нее свой взгляд. Но Селин тут же отводит глаза, пряча лицо под одеялом.

Я смотрю на нее, пытаясь понять, что вообще происходит. Пытаясь сопоставить все факты, ее поведение, эти симптомы. И вспомнив об одном, о чем вообще никогда бы не подумал, широко распахнув глаза, я говорю:

- Ты.. ты беременна?

И теперь вид у Селин еще более удивленный, чем у меня. Она встречается со мной взглядом, и, фыркнув, отвечает:

- С ума сошел?! Нет, конечно! – она вздыхает, опускает свой взгляд, и добавляет, уже гораздо тише, - Тем более, мы всегда предохранялись.

Да, это действительно так. Но в жизни время от времени что-то идет не по плану, и везде могут быть исключения. Однако на этот раз нам обоим повезло. Учитывая отношение Селин к детям, и в принципе наши с ней отношения, ребенок – самый худший вариант для нас.

Глубоко вдыхаю, отвожу глаза, и, сцепив пальцы в замок, вновь спрашиваю:

- Тогда что с тобой?

Однако Селин не спешит мне отвечать. Она дрожит, плотнее закутывается в одеяло, и даже так я вижу, как ее лоб покрывается испариной. Встаю с постели, бегло осматриваю комнату, и, помедлив мгновение, говорю:

- Я принесу тебе холодное полотенце и воды. И если ты не расскажешь мне, что происходит, я действительно вызову скорую.

Я выхожу из спальни, сворачивая к кухне, и схватив высокий стакан, наполняю его водой. На столешнице творится полный бардак, и я даже не хочу заглядывать в холодильник. Мельком осматриваю содержимое на столешнице, и уже отведя взгляд, замираю. Меня что-то зацепило, и я вновь осматриваю предметы перед собой, пытаясь понять, что. Пузырек, практически пустой. С первого взгляда он напоминает простые витамины, но ни единого английского или норвежского слова на этикетке наводят на нехорошие мысли. Я хватаю его, прокручивая в пальцах, и слишком медленно соображаю, что уже видел это. Я знаю, что это такое. И именно это когда-то практически завершило наши с Селин отношения.

- Прости..

Тихий шепот за моей спиной заставляет меня вздрогнуть и резко развернуться. Я задеваю стакан на краю столешницы, и он падает, с громким звоном разбиваясь о пол. Селин стоит в проходе, придерживаясь за дверной косяк, и смотрит на меня тем же взглядом. Смесь страха, боли, и сожалений.

- Ты мне обещала.. – шепчу я, не веря в то, что она вновь это сделала.

- Прости, - повторяет Селин, опуская глаза.

- Я нашел тебя в туалете клуба, и если бы я пришел на несколько минут позже, ты бы захлебнулась в собственной рвоте, - мой голос повышается, но мне плевать. Я уже практически потерял контроль над своими эмоциями.

- Я знаю. Прости меня, - Селин всхлипывает, обхватывая себя руками, и пытается сделать шаг вперед.

- Тогда объясни мне, какого черта ты вновь пьешь эти таблетки?! – ору я, швыряя пузырек в стену рядом с Селин, - Стой на месте! Здесь полно осколков!

Она замирает, опускает голову, и ее волосы полностью скрывают измученное лицо. Флешбеки воспоминаний проносятся передо мной, заставляя вновь испытать все то, что я пережил в тот момент. Селин, пропавшая из моего поля зрения. Мы были в клубе, на очередной вечеринке, и она ушла, буквально на минуту. Но когда она не вернулась спустя пятнадцать минут, я слегка занервничал. Я пошел ее искать, и сразу же отправился к туалету. Там собралась довольно большая кучка девушек, которые были явно недовольны тем, что туалет так долго занят. Из короткого разговора я понял, что девушка, так грубо протиснувшаяся в очередь, моя Селин. Я звал ее, стучался, просил открыть. Но когда не получил никакого ответа, просто выломал дверь. Она лежала на полу, практически захлебываясь в собственной рвоте. Не описать словами, какой шок я тогда испытал. И какой еще больший шок испытал позже, когда узнал, что с ней произошло.

- У вашей девушки передозировка наркотическими веществами. К сожалению, мы не смогли выяснить, какими именно, ведь это может быть целая смесь препаратов.

В тот момент меня будто парализовало. Я слушал врача, но был совсем далеко от реальности. Я смотрел на Селин сквозь окошко в двери ее палаты и не мог поверить, что пропустил такой важный момент ее жизни. Она принимала наркотики, находясь рядом со мной, а я даже этого не заметил. Позже она объяснила мне, что это был за препарат.

- Это стимулятор подавления аппетита, Стефан. Ты же знаешь, как мне было тяжело держать себя в руках. Я не то что не могла сбросить лишние килограммы. Я не могла прекратить есть. За два дня я набрала три килограмма только из-за своего необъятного аппетита. Стефан, послушай.. Эти таблетки, этот препарат просто снижает аппетит к минимуму.

- И ты принимала его из-за этого? Только из-за трех конченных килограммов? – спросил тогда я, не веря своим ушам.

Селин опустила голову, сжала в пальцах рукав моего джемпера, и тихо промямлила:

- Прости..

Точно так же, как и сейчас. Тогда мы практически расстались. Я дал ей шанс, я не смог бросить ее, я захотел остаться с ней. С тем лишь условием, что подобного больше не повториться. Что больше она ни за что так не поступит, и в ее руках не окажется даже чего-то вроде сигареты. Я потерял к ней большую часть доверия. И смог вернуть немного, когда она оказалась рядом. Мне нужна была помощь, и она была со мной. Ни разу меня ни в чем не упрекнув.

И что сейчас? Я стою посреди кухни, впиваясь взглядом в содрогающуюся от рыданий девушку, и опять испытываю те же чувства, что и тогда. Делаю несколько шагов вперед и останавливаюсь практически вплотную к Селин. Хватаю ее за плечи, слегка встряхиваю, и, нагнувшись, тихо шепчу:

- Зачем? Зачем ты это сделала?

Селин плачет, цепляясь за меня пальцами, и мне хочется убрать ее руки от себя. Она молчит, дрожа в моих руках, и я едва подавляю в себе порыв оттолкнуть ее. Я зол, дико, отчаянно зол. Но еще больше я испытываю страх. За нее, за ее состояние, за то, что может с ней произойти. За то, что уже с ней происходит.

- Я.. Я не знаю. Пожалуйста, Стефан..

- К черту! К черту твое прости, пожалуйста! Ответь мне, мать твою! – вновь кричу я, наблюдая, как крепко зажмуривается Селин.

Она затихает, практически перестав дрожать, но не говорит мне ни слова. Я смотрю на нее, мысленно умоляя ее сказать что-нибудь. Хоть что-нибудь. Но Селин дарит мне только тишину.

- Плевать, - рычу я, разворачиваю и отпускаю ее тело, выходя из кухни. Я иду к выходу, и Селин бежит за мной.

- Постой, Стефан!

- Я говорил, что если это случится вновь, я уйду, - шиплю я, выуживая ключи от квартиры Селин, из кармана куртки.

- Я знаю! Но я.. Я просто..

- Я просил тебя довериться мне, сказать, если что-то пойдет не так, но ты не желала этого делать, - не останавливаюсь я, разворачиваясь, и выкладывая ключи на тумбочку у выхода.

- Это все.. Это все.. – голос Селин прерывается, и она еще крепче стискивает мою руку.

Пытаюсь разомкнуть ее пальцы, вырваться из довольно крепкой, для ее состояния, хватки, и уйти, но Селин не позволяет мне этого сделать. Она поднимает голову, встречаясь со мной диким испуганным взглядом, и громко кричит:

- Это все из-за тебя!

Я застываю, так и не убрав пальцы с ее руки. Лицо Селин мокрое от слез, дыхание становится еще более шумным, а дрожь вновь сокращает все тело. Я смотрю на нее, не осознавая, что она сказала только что. И она спешит это объяснить.

- Ты хотел уйти, оставить меня одну. Я знаю, что ты хотел меня бросить! Между нами уже давно происходит мало чего хорошего, и я.. Я опять сорвалась. Ты не заметил, что я поправилась? Не заметил что мой живот совсем не плоский, или что бедра округлились? И я думала, что справлюсь с этим, но когда на одном кастинге мне сказали, что мои параметры увеличились на два сантиметра, я пришла в шок. Я должна была срочно от них избавиться. И сделать это сама я не могла. Я пыталась, правда! Я действительно пыталась! Стефан, я.. У меня ничего не вышло, - Селин переводит дух, набирая в легкие побольше воздуха, и тихо продолжает, - В прошлый раз ты избавился не от всех пузырьков. Этот, честно, был последним. Я долгое время просто носила его в сумке, но недели три назад не сдержалась.. Неужели ты ничего не замечал?

Она задает мне вопрос, на который я должен ответить. Но я совершенно не знаю, что мне сказать. Ведь я действительно ничего не замечал. Как, как я мог это сделать?

- Мы слишком редко были вместе, и слишком редко слушали друг друга, чтобы я мог хоть что-то заметить, - честно отвечаю я.

- Вот именно, - выдыхает Селин, и, поддавшись вперед, прижимается ко мне, - Прости меня, Стефан. Мне было так страшно, что ты от меня уйдешь. Я чувствовала, что что-то не так, но ничего не могла с этим поделать..

Она жмется ко мне, ища поддержки и опоры, а я так и стою, застыв на одном месте. За нами горит тусклый свет из спальни, в проходе кухни разбросаны осколки разбитого стакана, а сердце в моей груди бьется как сумасшедшее. Наконец-то поднимаю руки, и нерешительно, совсем слабо, обнимаю Селин. Она чувствует мое прикосновение, и от этого жмется еще сильнее, обхватывая меня руками. Она плачет у меня на груди, пока я касаюсь пальцами ее волос, и пялюсь на осколки разбитого стакана. Ведь прямо сейчас мое сердце разбивается точно так же.

- Я отвезу тебя в больницу, и это не обсуждается. Я хочу убедиться, что все будет хорошо, - шепчу я, слегка отстраняя от себя дрожащую девушку.

Селин кивает, молча соглашаясь со мной, и уже через десять минут она сидит в моей машине, одетая, собранная, и готовая к тому, что ей придется провести как минимум несколько часов вне дома. Я отвожу ее в больницу, вручаю в руки скучающей медсестры, и она уводит Селин за белоснежные створки одного из кабинетов. В этот раз, к сожалению, меня к ней не пускают, заставляя ждать в приемном покое. А после, я испытываю очередной прилив дежавю, когда тот же врач, что был и в прошлый раз, рассказывает мне практически то же самое. Он задает те же вопросы, и я делюсь с ним всем, что знаю, не утаивая ничего. К счастью Селин, и к моему спокойствию, этот препарат оказывается незапрещенным, и я искренне не понимаю, почему.

- Неужели наше здравоохранение так сильно заботится о своих гражданах? – измученно спрашиваю я, когда доктор заканчивает свои объяснения.

- В нашем пользовании есть множество веществ, которые могут навредить гораздо больше, молодой человек. Вспомните мои слова, когда вновь добавите ложку сахара в ваш кофе.

Он оставляет меня на том же месте, как и в прошлый раз. И я смотрю на мирно спящую Селин сквозь окошко в дверце ее палаты. Вздыхаю, опускаюсь на рядом стоящий стул, и запустив пальцы в волосы, с силой сжимаю их. Черт, черт, черт! Как такое могло произойти? Почему такое вообще произошло?! Что я сделал не так?!

- Ты все делал не так. Все должно было закончиться еще несколько месяцев назад, если не больше. Но теперь ты затянул все настолько, что человек, который когда-то был тебе ближе всех, в опасности. И все только из-за тебя, придурок.

Мысли, лихорадочные, частые, убивающие меня мысли. Я сжимаю свои волосы, прикусываю губу, испытывая легкую боль, которая не идет ни в какое сравнение с тем, что происходит сейчас внутри меня. Но есть еще кое-что, о чем я должен был подумать гораздо раньше. О чем я должен был вспомнить и сделать уже давно, еще несколько часов назад. Резко выпрямляюсь, вытаскиваю телефон из кармана своей куртки, и снимаю блокировку. Первое, что я вижу, это время. Три часа одиннадцать минут. И двадцать три пропущенных звонка от Мии. Подрываюсь со стула, бросаю беглый взгляд на Селин, и, убедившись, что она все еще спит, срываюсь с места. Я набираю номер Мии, подбегая к своей машине, и она отвечает на середине первого гудка.

- А я уже начала волноваться, - смеется она, но я слышу, как явно в этом смехе сквозит напряжение. Сжимаю челюсти, завожу мотор, и тихо отвечаю:

- Я буду через десять минут. Я разбудил тебя?

- Нет, я ведь знала, что ты мне позвонишь, - отвечает Миа, и я слышу, как она зевает. В другой ситуации я бы улыбнулся. Но сейчас мне совсем не до улыбок.

- Я скоро буду, - говорю я, выезжая с больничной парковки.

- Жду тебя, - отвечает Миа, и вновь сбрасывает звонок первой.

Я мчу довольно быстро, хотя сейчас на дорогах практически нет машин. Меня не волнуют даже штрафы, которые я могу получить за такое вождение. Меня волнует гораздо более важные вещи. Что я ей скажу? Что мне сказать Мие? Что я облажался? Все пошло не по плану? Моя девушка обдолбалась из-за меня, пока я тискал уже другую девушку? Если я скажу ей хоть что-нибудь из этого, она вышвырнет меня со своего балкона. Хотя, если я хотя бы попытаюсь ей это сказать, я спрыгну сам.

Всего каких-то минут десять, и я действительно оказываюсь на месте. Я поднимаюсь на лифте, считая этажи, и оглушительные удары моего сердца. Дверцы открываются, я делаю шаг вперед, и даже не успеваю поднять руку к звонку, как дверь передо мной распахивается.

- Стефан.. – шепчет Миа, и бросается вперед, стискивая меня руками и ногами. Я практически машинально подхватываю ее под бедра и удерживаю на весу. А сразу же после, не сдержавшись, обхватываю руками и сжимаю в крепких объятиях. Ведь это, возможно, последнее объятие, которая она мне позволит. И наверняка не последнее чувство всепоглощающей боли, которую я испытываю сейчас.

Я зарываюсь лицом в мягкие локоны, прохожу в квартиру, и останавливаюсь для того, чтобы Миа закрыла дверь. Она тихо хихикает, подтягивая ее рукой, и только услышав щелчок, я опускаю ее на пол. Миа поднимает руки, проводит ими по моей груди, и заискивающе глядя мне в глаза, тихо говорит:

- Ты долго. Я даже поставила будильник, ибо переживала, что могу пропустить твой звонок.

Я смотрю на нее, ловлю каждое движение, и замечаю, как обиженно надулись ее губки. Все это время она была одна, в своей квартире, не имея возможности поделиться своими переживаниями ни с кем, кроме меня. Кроме человека, который делал совершенно не то, что изначально собирался сделать. Ее детское, но такое милое признание, выбивает из меня последнее самообладание, и я говорю, коротко и быстро:

- Ничего не вышло.

Руки Мии замирают на моей шее, и она медленно поднимает голову, встречаясь взглядом со мной. Уголки ее губ опускаются вниз, блеск исчезает из глаз, и непонимание наполняет ее с головой.

- Не вышло что? – все-таки переспрашивает она.

- Я не расстался с Селин.

Миа хмурится, рассматривает меня, пытаясь уловить в моем взгляде хоть какой-то намек на шутку.

- Почему?

- Потому что я облажался, - шепчу я, нарушив каждое данное себе обещание. Я сказал то, что не должен был говорить. И Мие это, естественно, не понравилось. Она опустила руки, и я сразу же почувствовал холод, не ощущая больше приятных прикосновений к своему телу.

- В каком смысле ты облажался?

- Я настолько отвлекся, настолько забил на нее, что не смог заметить слишком очевидных вещей. Селин принимала наркотики. И все из-за меня.

Глаза Мии расширяются, губы приоткрываются, и она делает небольшой шаг назад. Теперь она рассматривает меня с совершенно другой смесью эмоций, и я едва сдерживаюсь, чтобы не солгать, что это действительно мерзкая шутка, и что все прошло хорошо. Но ничего в моей жизни не проходит хорошо. И я давно должен это уяснить.

- Отвлекся, значит.. Принимала наркотики? А при чем здесь ты? Ты ее снабжал?

- Что? Нет!

- Ты заставлял ее их принимать?

- Конечно нет!

- Тогда я не понимаю, при чем здесь ты, – шепчет Миа, делая еще один шаг назад.

Отчаянье внутри меня рубит все мысли, не давая возможности думать связно. Я теряю нить того, что хочу сказать, вновь и вновь пытаясь ухватиться за призрачную возможность, что все может закончиться не так. Не так паршиво. И совсем не так дерьмово.

- Я мог бы быть с ней, мог помочь. Я должен был заметить, что с ней что-то не так. Но я..

- Но ты что? – обрывает меня Миа, скрещивая руки на груди, тем самым прикрывая ее. Даже сейчас, в приглушенном свете коридора, я замечаю два засоса, которые остались на ее нежной коже. Засосы, которые поставил я.

- Но я увидел тебя, и больше не смог смотреть ни на кого другого, Миа. Я подвел ее. Подвел Селин. И я подвожу тебя. Сейчас я подвожу тебя. Миа, я..

- Ты расстанешься с Селин?

- Миа..

- Ты расстанешься с ней или нет? – ее голос начал дрожать, и я поднял руку, желая прикоснуться к ней. Но Миа отпрянула, отступая еще дальше, и не сводя с меня глаз. Она ждала ответа, который я не мог ей дать. Не сейчас, не в этот момент. Но когда?

- Миа, она сейчас в больнице. У нее передозировка. Не такая сильная, как прошлый раз, но ей все равно понадобилась медицинская помощь. И я.. Я просто не смог.. Если бы ты смогла немного подождать, то я бы.. Я что-нибудь придумаю..

Поджимаю губы, поднимаю руку, и запускаю ее в волосы. От отчаянья, страха, неизбежности, хочется кричать. Но все мои чувства не идут ни в какое сравнение с тем, что испытывает сейчас Миа. Она смотрит на меня, пытаясь осознать мои слова. Пытаясь понять, что я ей говорю. Но вряд-ли она в полной мере осознает происходящее, ибо даже я не могу этого сделать.

- Понятно. Значит, ко мне ты приехал только для того, чтобы сказать, что содержимое полок в кладовой университета ты будешь изучать с другой девушкой, - Миа усмехается, опускает голову, и отводит взгляд.

Я смотрю на нее, я мечтаю о том, чтобы все было по-другому. Но сейчас, что я могу сделать сейчас?

- Миа.. - шепчу я, все-таки делая шаг вперед, и касаясь пальцами ее лица.

- Не трогай меня! – кричит она, ударяя рукой по моим рукам и отходя на несколько шагов назад. Я смотрю на свои руки, а после поднимаю глаза и встречаюсь с ней взглядом. И выражение в их глубине ударяет меня похлеще любого другого удара в моей жизни. Смесь злости, ярости, обиды и ненависти поражают меня, лишая даже простой возможности дышать.

- Это, должно быть, было весело, - шипит она, сжимая руки в кулаки, и припечатывая меня взглядом в место, на котором я стою.

- О чем ты? – непонимающе спрашиваю я.

- Ты ведь и не думал бросать ее, так ведь? Немного развлечься с глупой швейцарской дурочкой, пока ты со своей стервой в очередной ссоре. Я права?

- Ты понятия не имеешь..

- Это все из-за того случая? Это все из-за того, что когда-то я тебе докучала? Или твоя сучка убедила тебя, что неплохо будет поразвлечься с очередной первокурсницей?

Миа не дает мне вставить и слова. Она продолжает говорить, явно не понимая, что делает. И я действительно стараюсь не обращать внимания на ее слова. Я пытаюсь заставить ее замолчать, прекратить говорить то, о чем она еще пожалеет. Но все это продолжается до тех пор, пока она не говорит:

- Не знаю, о чем ты думал в тот момент, когда тискал меня в кладовой университета, но в следующий раз действительно отведи туда Селин. Там есть гораздо больше вариантов, чем можно обдолбаться.

Я оказываюсь рядом с Мией раньше, чем она успевает сказать еще хоть слово. Я обхватываю ее, крепко сжимая в тисках своих рук, и схватившись за ее дрожащий подбородок, заставляю посмотреть на меня.

- Если бы ты включила мозг, и действительно подумала о том, что я тебе рассказал, то эта информация дошла бы до тебя гораздо быстрее. Селин могла умереть. Умереть из-за меня. И если бы у меня так же работал мозг, а не член в штанах, я заметил бы это сам, намного раньше. Гораздо раньше того, как ротик кое-кого другого, не Селин, делал мне минет в этой самой кладовке.

Если бы сейчас можно было бы стереть себе, а еще лучше Мие, память, я бы сделал именно так. Ведь практически сразу же, как только я замечаю подозрительный блеск ее практически черных глазах, я понимаю, что только что сказал. Отпускаю подбородок, который сжимал слишком сильно, и, коснувшись горящей щеки, склоняюсь вперед.

- Миа, пожалуйста..

- Отпусти меня.

- Прости, я не думал..

- Я сказала отпусти меня!

Голос Мии дрожит, и слезы вот-вот хлынут из глаз. Я отпускаю ее, когда она начинает вырываться из моих тисков, и она тут же оказывается на приличном от меня расстоянии.

- Вали из моей квартиры!

- Позволь мне все объяснить, прошу тебя. Я хотел сказать..

- Мне плевать, чего ты хотел! Проваливай отсюда!

- Прошу тебя, позволь мне..

- Если ты не уйдешь отсюда через десять секунд, я вызову полицию, Стефан. И в этот раз жалкой тысячью ты не отделаешься, - рычит Миа, убивая меня взглядом. Я смотрю на нее, прекрасно понимая, что телефона в ее руках нет, и прежде чем она успеет до него добраться, я доберусь до нее первым. Сжимаю руки в кулаки, и не могу двинуться с места, умоляя ее взглядом. Прошу тебя, выслушай меня, позволь сказать. Прошу тебя. Прошу.

Но Миа не слышит моей мольбы. Миа глубоко вдыхает, и в момент, когда первая слезинка стекает по ее щеке, она громко произносит:

- Десять..

Она считает, не сводя с меня взгляда, и делая шаги назад, к спальне.

- Миа, пожалуйста, - вновь умоляю я. Жалко, обреченно, безуспешно.

- Семь, шесть..

- Я не хотел этого. Я хотел..

- Четыре, три..

- Прости меня.. – выдыхаю я, и, развернувшись, выхожу из квартиры. Я делаю всего один шаг от нее, когда слышу, как прокручиваются все замки, по ту сторону от меня.

Миа закрывается, лишая меня возможности попасть к ней, в ее уютную квартирку, в которой я действительно был счастлив. Я создал себе слабую иллюзию, так и не разобравшись с тем, что тянуло меня на дно. Я вытаскивал руку на поверхность, и хватался за ее тонкие пальчики, когда токсичная хватка Селин утаскивала меня на глубину. Я сделал больно не только ей, но и другим людям. Я лгал, предавал, уходил от ответственности. Я ничем не лучше Селин, скрылся в дурмане иллюзорных отношений, когда их еще не было. И я сам, черт возьми, во всем виноват.

Опускаюсь на пол возле лифта, прислоняясь спиной к закрытым створкам. Если бы они сейчас открылись, без лифта за ними, и я бы упал в шахту, то облегчил бы жизнь многим людям вокруг себя. Но смерть слишком милосердно для такого, как я. Гораздо более заслуженно испытывать боль и ужас от того, что я называю жизнью.

Но гораздо более мучительным были не мои страдания. Гораздо более мучительным казалось то, что я причинил боль девушке, которая стала для меня всем. Я испортил ей жизнь, только появившись в ней. Не важно, что впервые именно она пришла ко мне. Ведь после я был тем, кто решил, что будет довольно весело поставить жалкие двести крон на ее поцелуй.

Но если это было так весело, то почему сейчас мне совсем не смешно?