Прогноз погоды обещал мне месяц нескончаемых июльских дождей. Не обманул.

Я сидел на лавочке под козырьком подъезда. Ворошил ступней смешанные с грязью скорлупки от семечек, наглаживал в кармане пачку пластырей от курения - и курил. 

Виталик из-за ливней ни на какую пробежку уже два дня не выходил. Они с Ником торчали дома, обсуждали собеседование Витали. Оккупировали кухню. Мне, честное слово, было почти похер: я не обращал на них внимания, жарил пельмени и параллельно думал, как же мне найти того мальчишку, который знал об убийстве Игоря? На ум пришла только Анка, с которой Костя когда-то встречался. Помню, как однажды они втроем ходили к Анке на вписку. Может, у нее остались какие-то связи с тем мальчишкой? Может, она помнит его, у нее есть его номер и, кто знает, - может, они до сих пор общаются?

Уж где Анка живет, я точно помню: сколько раз приезжал к ней и вытаскивал из ее дома обдолбанного Костю. Главное, чтоб не сменила адрес - телефона-то ее у меня нет.

Когда мне в голову пришла эта мысль - пельмени уже почти дожарились. Ник вышел в туалет, а взгляд Виталика жег мне затылок. 

И почти похер было, пока мы не остались наедине.

Сколько мы с моим психологом об этом разговаривали! Сколько он пытался внушить, что другие люди точно такие же, как я! С Виталиком это не работало. Уж он - точно не такой, как я. Он вообще не человек. Сидит за столом на моем любимом стуле со спинкой. Чуть откинулся назад, вращает в пальцах кружку и задумчиво смотрит на меня. И даже сейчас... такой идеальный. Такой, сука, правильный. Аж поза не выглядит естественно: будто позирует.

- На подъездной двери кто-то "смерть зэкам" написал, - вдруг тихо говорит мне Виталик.

Ложкой ловлю пельмени со сковороды и бросаю их в тарелку. Поворачиваю к нему голову и пожимаю плечами:

- И что?

- Ничего. Любопытно, - взгляд становится безучастным. Пяткой одной ноги Виталик упирается в сидение стула.

- Я точно не писал.

- Да выдохните уже. К вам у меня претензий нет. 

Намек его мне не понравился.

И после того намека я решил по возможности поменьше бывать дома. Это было удобным стимулом поехать к Анке на следующий же день. Так что вот... сижу. Сижу под козырьком подъезда, растворяю продрогшие легкие горячим дымом. Мерзну в мокрой олимпийке - а в подъезд зайти не могу. С ключом он у них, кто попало не сунется. Надо бы в домофон позвонить, только зассал я. Вдруг она и вправду уже здесь не живет? Или живет, но нахуй меня пошлет. Кто я ей? Дядя умершего парня. У нее этих парней, готов спорить, штук триста было. И то приуменьшил. Не виделись с ней уже четыре года. Да за это время...

А хуй его... Может, на улице ее дождусь. Или храбрости наберусь и у бабок, вон, спрошу. Дождь херачит, а они бы хоть почесались - стоят под зонтиком и обсуждают кого-то. Или у мамки с коляской, или у алкаша. У алкаша безопаснее всего - он рожу корчить не станет.

Выбросив сигарету, встаю. Кутаюсь в сырую олимпийку сильнее, снова оглядываю людей.

И вдруг вижу, что мамка с коляской на меня смотрит.

Улыбается мне. И окликает:

- Если ты не ко мне - я обижусь.

Неаккуратно подведенные карандашом глаза, мокрый хвостик, облупленный черный лак... Мать его за ногу! Это ж Анка! Все такая же, только промокшая как мышь, да и с коляской вообще не сочетается. В дутой курточке и высоких кроссовках, на которые прилипла мозаика засохшей грязи.

Руки в карманы сую. Чуть сжимаюсь, долго Анку разглядываю. Наконец медленно подхожу к ней, нырнув под желтый зонтик с ушками панды. 

Потираю шею сзади и выдаю:

- Че ребенка мочишь? Привет.

- Закаляю! Свежим воздухом пусть подышит, а то столько дней жара стояла, ошизеть.

- Твой?

- Украла у цыган, обещали прискакать и пизды мне вставить.

- Ага, - улыбаюсь. - Хорошо, что не Костин.

Она запрокидывает голову и звонко смеется:

- Я тогда бы сразу тебе ее в подоле принесла и под дверь положила, епта. Нянчил бы внучку, а че? Может, и закольцевать тебя б вышло. Ох и сколько ж слез я по тебе выплакала, сколько денег на гадалок за привороты спустила, двадцать четыре года свою розочку для тебя берегла... Только не сорвал ты ее, Веня. Так ты ее и не сорвал...

Ребенок в Анкиной коляске начинает ворчать, пыхтеть и шевелиться. Анка тут же достает бутылку с молоком из спортивной сумочки на поясе и сует младенцу. Тот присасывается, аж глаза от удовольствия закатывает. Поздно понимаю, что запах сладкого молока уже въелся в саму Анку.

- А розочка-то, - убираю руки в карманы, - какая по счету была? 

- Дурак ты, Вень. Ты ж, псина сутулая, и правда мне нравился.

- Ага.

- Ага! Тебя помыть, причесать, приодеть... Как с Костей к тебе приходили - а там ты такой, так я сразу и это... Костя, царствие ему небесное, золотой был, никогда не возмущался, ему даже весело было. Ладно уж, хорош лиричить. Че пришел-то? Поностальгировать? Или на мое предложение поздноватенько откликнулся? 

Я вздыхаю. Незаметно и дождь прекращается. Сбрасываю капюшон олимпийки и неожиданно признаюсь:

- Скучал по тебе.

- Я тоже, - она улыбается, и я вижу, как размазалась из-за дождя ее дешевая тушь. - Хоть одно хорошее воспоминание о прошлом.

Ее я хорошим воспоминанием назвать не смог бы. Она всегда ассоциировалась с Костиными загулами, пьянками, наркотой. Вечно возбужденная и вечно жаждущая меня самка, но... Она напоминала мне о Косте. А это бесценно.

- Ну, Вень? - торопит Анка. - Четыре года назад трахнуть меня ни в какую не соглашался, а щас зато сиськи мнешь с удовольствием.

- Мне нужно связаться с пацаном, который был в вашей с Костей компашке.

- С... каким пацаном в нашей с Костей компашке? - она хмурит лоб. Тянется к ребенку и поправляет ему бутылочку.

- Он у меня жил еще. С вами один раз на вписку ходил.

- Блять, Веня! - Анка заливисто хохочет. - После вписок я до сих пор в душе не ебу, кто ребенка мне заделал, а ты говоришь - какой-то пацан, который один раз был с нами! Вень, ты че? Зачем он тебе?

- Нужен. Дело одно к нему. Но контактов его нет, даже имени не помню.

- А от меня чего хочешь?

- Ну мальчик, - не сдаюсь. - Блондин. Лет пятнадцати. Он еще... черные очки постоянно носил.

Анка учащенно моргает. Смотрит на меня с полминуты.

И вдруг протягивает:

- А-а-а... Да-ни-ла!

- Точно! - вспоминаю.

- Его хрен забудешь, слушай. Хорошенький... но с тобой ни в коем случае не сравнится. За очки цеплялся, как за маму родную. Ревел, что дома нет, обдолбался в сопли и психовал, если его имя неправильно произнесут. Помню-помню, ниче такой. Ну и? Мы после той ночи не общались с ним.

- Совсем?

- А ты сюда пришел с надеждой, что мы муж и жена уже? Что я его щас кликну, а он выйдет к тебе в домашних тапочках? Совсем. Сейчас уже у меня ни с кем из моих бывших друзей связей не осталось.

Я сплевываю в грязь.

А не знаю, на что надеялся. Уцепился за единственное звено. Еще был вариант пойти в школу, где учился Костя с этим Данилой. Даниле должно быть уже около двадцати. В школе, ясное дело, не учится. Ловить детей или выпытывать у учителей, где он теперь и как его найти? Видимо, придется.

- У меня пароль есть от аккаунта Кости, - вдруг говорит Анка. - Как-то по фану обменялись паролями... не помню, вроде троллили кого-то. А теперь я его страницу как фейк использую. В определенных случаях. Могу дать. Покопайся в друзьях. Даже если Данька этот Костю удалил, все равно он будет числиться в отправленных заявках.

- Вроде... друзей и без пароля видно?

Я нихера не разбирался в соцсетях: впервые завел аккаунт в ВК в тридцать лет - только чтобы найти видео с Эмилем столетней давности. Трезвым про свою страницу забывал, а бухим заходил, чтобы посмотреть смешные картинки и поржать с Ником.

- Удаленных, я тебе говорю! Уж не верю, что Данька четыре года мертвого человека у себя в друзьях держит. Номер свой дай, логин и пароль туда отправлю!

- А потом как?

- Господи, заходишь заново с ними и все. Или показать?

- Да у меня... дома. На ноутбуке.

- Тогда попросишь кого-нибудь, пусть отправленные заявки в друзья тебе откроют. Жена-то есть?

- Конечно. И дети есть.

- Чудненько! С моей в один садик ходить будут!

Костя, я уверен, не говорил Анке о моем "пидорстве" не из уважения ко мне, а просто потому что. Потому что ему было весело смотреть, как его девушка строит мне глазки. А сейчас вот куда пришли.

- Не обижайся, - гляжу на спящий в коляске сверток, - но с детьми ты у меня ассоциировалась всегда меньше всего.

- Только с травкой, шприцами и членами? Со спидом, спермой, музыкой и колготками в сеточку?

- Наверное.

- А ты всегда ассоциировался у меня с бухающим зэком-одиночкой, но видишь как: гнездышком обзавелся.

Болезненно улыбаюсь.

- Я до двадцати двух в этом и крутилась, Вень, - Анка чешет костяшкой пальца под глазом. - Секс, наркотики, рок-н-ролл... В тот раз меня, бухую, семеро имели - пойди пойми, от кого залетела.

- И решила оставить.

- Да с передозом в больничку легла, - она морщится. Ей явно неприятно об этом вспоминать. - Сильный передоз был - думали даже врачи, что не выживу. Еще и беременная, охуенно, да? Потом в себя все-таки пришла. Высохшая вся, пить хочу, труп-трупом.

Она замолкает. Как-то долго смотрит на младенца в коляске. Ребенок спит, полупустая бутылочка выкатилась и лежит около лица. Анка поднимает ее, убирает обратно в сумку и вздыхает:

- В себя прихожу, а рядом вся родня сидит. И типа... знаешь, Вень, без осуждения, глаза у всех на мокром месте... Ну и племяшка моя, Лерка. Тоже с ними. Мелкая, шесть лет ей было. Такая... - Анка печально улыбается, - подходит ко мне и рисунок дает. Мол, смотри, я тебя нарисовала, чтоб ты выздоровела поскорей. А мне так ебанистически стыдно стало в этот момент. Типа... я же вижу, что ребенок за меня переживал. Она там меня и себя нарисовала, как мы в школу идем. Говорит, первого сентября в первый класс меня поведешь.

Анка шире раскрывает козырек коляски, что ребенка становится почти не видно. Достает пачку "Беломора", затягивается.

- В общем, стыдно мне стало, - она пожимает плечами. - Перед Леркой, перед семьей. Стала потихоньку лечиться. За ребенка боялась: с моими выкидонами, думала, пизда ему, - разворачивается ко мне и задорно хлопает по ручке коляски. - А хер там, Вень! Хер там, херушки! Здоровее здоровых родилась, даже кашля с соплями почти не бывает! Во дела! Во дела, ты прикинь! Все говорят, чудо какое-то!

- А ты кури рядом с ней больше.

- Слушай, я знаю, что мамка из меня говно, но я стараюсь. Я, сука... работу нашла. Игрушки ей всякие покупаю, витамины, смеси. Недавно вот на пюрешки перешли. Фемки голосят: нельзя смыслом жизни делать детей, вы че, вы че, какие дети, фу, вы че... Ну так а если я собственную жизнь в унитаз спустила, че мне теперь, и ребенку ее ломать? 

- Тебе двадцать четыре всего. У тебя будущее.

- Ой, Вень, иди в цирк, там клоуна не хватает. Будущее... А ты представь: живешь ты в говне, работы у тебя нет, а в прошлом - черная дыра, которая в себя все будущее засосала. Представил? Поплачь, это моя жизнь. На работу меня щас хрен куда возьмут. Образование надо было получать, а не по хуям скакать. Делаю, вон, брови и ресницы на дому. А когда видишь человечка - твоего человечка, у которого все это может быть! И как-то даже стараться ради него хочется. Хотя бы чтобы он мамки родной не стыдился, а гордился ей. Чтобы вот такие же рисунки рисовал. Я, кстати, дочку Леркой назвала. В честь племяши.

- Что-то в этом есть. Я про смысл.

- Есть, Вень. Особенно для тех, кто сам ничего в жизни не добился. Если смотришь на человека и видишь идеальную версию себя - нужно ради него существовать. Хотя бы ради него. Чтобы он гордился тобой. Радовался за тебя, а ты за него. Вкладывать в него все свои силы.

- Ага. А потом ребенок хуй положит на все твои силы.

- Жизнь вообще несправедлива, - Анка смеется. - Положит и положит. Главное, что пока ты будешь для него стараться - ты будешь жить.

- А потом помирать?

- Фу, ты откуда взялся такой депрессивный? Аж не нравишься. А потом, если ребеночек оказался мразью - искать смысл в другом. Да хоть в кошечках и собачках. Главное ж в этом - за-бо-та!

- Тоже к психологу ходила? Классно мозг причесал.

- Фантазер, откуда у меня бабки на психолога? Я вообще-то...

Вдруг замолкает.

Отфыркивается от своего же дыма, втаптывает в землю сигарету. Распускает мокрые волосы, складывает зонт, отряхивает его от капель.

- Можешь не говорить, - осторожно начинаю.

- Да не. Все нормально. Просто не привыкла с кем-то это обсуждать, - улыбается. - Я в церковь ходила. В аккурат вот перед родами. Не знаю, чего там искала... Период жизни у меня тогда был отстойный, хотелось просто кому-то пожаловаться. С друзьями порвала, перед родителями стыдно. А церковь как раз, вон, в паре шагов от дома. Думала, будут втирать религиозную херню, заповеди читать, но там батюшка такой классный оказался. Он ничего про библию не вдалбливает, но вместе с этим внимательно слушает и дает советы. И ты прям чувствуешь, что искренне! Очень мне помог тогда. Золотой мужик. Сейчас я тоже к нему прихожу временами, просто чтоб не забывать. И он меня не забыл. Вот это точно - с душой человек, человечище! Из такого дерьма вытащил, кто б знал... Советую, кстати. Помню икону у тебя на стене. Все ж бесплатно.

- Я... рад, что у тебя все так теперь.

- Как? - с долей небрежности она смахивает со лба челку.

- Правильно как-то. Как и должно быть, наверное.

- Ох, Вень, у каждого свое "должно". У тебя жена, у меня - родители и ребенок. Ты, кстати, как? Познакомишь с супругой?

Она произносит это таким тоном, что сразу ясно: все былые реплики о жене были иронией, а мою маленькую ложь про семью она раскусила сразу.

- Она не будет в восторге, если я познакомлю ее с левой девушкой, - замечаю.

- Да не нужно сочинять, не ссы: вешаться на тебя больше не буду. Уже отвешалась. Завязала с этим.

- Тебе помощь не нужна? С ребенком?

- Себе помоги, - совсем необидно хохочет. - С Леркой сама справляюсь. Родители еще выручают. Не забивай себе этим голову, ищи вон лучше мальчика.

- В смысле?

- Ну, Данилу. Он же нужен тебе зачем-то?

- А. Нужен. Спасибо, Ань. По-человечески спасибо.

- Звони мне, - с фальшивой влюбленностью вздыхает. - Хоть иногда. Сексуальный ты мужик. Повезет же той, кто тебя отхватит. Я даже номер дам, ты только звони.

Как всегда бывало с Анкой, я не могу понять, серьезно она говорит или флирт уже корнями врос в нее, став привычной манерой общения. Но номерами обмениваемся. Не уверен, что когда-нибудь рискну позвонить, но обязательно возьму, если наберет она. Пусть это будет благодарностью за помощь с Данилой.

С аккаунтом Кости я разбираюсь уже поздним вечером - когда принимаю за душу и набираюсь храбрости для сообщения незнакомому парню. Незнакомому - громко сказано, но формула тут несложная. Если ты когда-то знал человека, а потом оборвал с ним связи на долгие годы, то написать ему в разы волнительнее, чем абсолютному чужаку. Потому что между вами все равно что-то было. Воспоминания. Местами искаженные. Предрассудки. Расколотые надежды. Без пива я все это осилить не мог. А если учитывать и то, что я сделал с его отцом...

Я был рад, что Ник в курсе мелочей моего положения, потому что больше мне о помощи просить некого. И он помогает. Вместе спустя часа два поисков мы все-таки находим нужный аккаунт. Виталик, к счастью, был где-то в гостях, и нам с Ником ничего не мешало.

- Только с Костиной страницы ему не пиши, педик, - выдал Ник мудрый совет. - А то пацан обосрется.

Довольный собственной победой, Ник ушел в свою комнату редачить главу. 

А я сижу с ноутом на коленях и уныло смотрю в пустой чат. 

Выдохнув, дрожащими пальцами печатаю:

"Здравствуй. Нужно встретиться".

Все просто. Без порочащих меня лишних подробностей. Без соплей. Я даже доволен собой. Имя у меня редкое, такое не забудешь. Если он помнит меня - все поймет. А он меня сто процентов помнит.

Отправляю. Можно расслабиться. Больше напрягаться и отвечать не требуется, точно не сейчас. Данила не в сети. Нужно только запастись пивом на продолжение нашего разговора, потому что...

Приходит ответ.

Чуть не уронив с колен ноутбук, вчитываюсь.

"привет. на заброшке?".

Подъебнул.

Молодец. И че ему отвечать? Последняя наша встреча прошла на заброшке - я там его чуть не убил. В прямом смысле. А потом - он меня. Но сейчас рана на животе шрамом затянулась.

А он помнит.

Нужно еще глотнуть, чтоб ответ сформулировать. Откручиваю бутылку, доливаю остатки в кружку.

Но это, оказывается, не требовалось. Потому что следом мне прилетел новый ответ. Данила скинул адрес своего ВУЗа и предложил завтра в полдень быть около него на скамейке.

Усаживаюсь я в самом конце парада лавочек - возле мусорных баков. Нет смысла садиться ближе. Данька меня в любом случае узнает, а у охраны не будет поводов докопаться.

Курю. Смешиваю ядреный дымок астры с химозными парилками студентов. Наступил какой-то культ вейпа, мода на электронное курение. Я заметил даже специально отведенную зону для этого - на площадке вокруг клумб возле универа. Студенты модные все. Девушки крашеные, в широких брюках. Парни - в классике, с закатанными рукавами и дорогими часами. Сразу видно - юристы. Как говорится, если б в моем ВУЗе такие мальчики были - я, может, и не женился бы никогда. На Эмиле уж точно. Да и не отпускал бы он меня на учебу, где такие...

- Присяду?

Я не сразу узнаю Данилу.

На нем длинный черный плащ, рюкзак и темные очки. Не сразу узнаю, потому что слишком он смешался со стилем местных парней. Волосы покрашены в элегантный белый, на пальцах набиты винтажные надписи. Часы даже есть. Электронные, правда.

- Присядь, - пожимаю плечами и двигаюсь к краю. - Только скамейка мокрая.

- Не брезглив.

Опускается на скамейку.

Не знаю, что сказать.

Согласился ведь встретится. Не забыл меня, но и злобы не держит. Вон, помочь даже готов, раз адрес дал. Правда, о проблеме он пока не знает.

Сразу начать диалог с просьбы невежливо. Поэтому замечаю:

- Вырос.

- Естественно.

- Все так же носишь очки?

- Я тебя умоляю! - Данила фыркает. - Примчавшись сюда через весь город, ты хотел всего лишь полюбопытствовать о моем ментальном здоровье?

- Это вежливость.

- Ближе к сути. Меня ждут.

- Ты на юридическом научился с плеча рубить?

- Нет. На лазаревском.

Он действительно изменился. Не только внешне: глядя на него, видишь не только красоту и ухоженность, но и бесконечную мудрость, сталь и силу духа. Я помню его совсем ребенком, который восторженно на меня смотрел и все время плакал. Сейчас гляжу на нового человека.

- Хорошо, - сдаюсь. - Слушай. Ко мне менты приходили по поводу убийства одного парня.

Брови Данилы изумленно взлетают, а сам он даже приспускает очки, впившись в меня недоверчивым взглядом.

- Я его не трогал, - спешу пояснить. - Загвоздка в другом.

- Я же сказал: ближе к сути.

- Менты докопали до убийства Игоря. Светлаева.

Губы Данилы чуть сжимаются.

Он не уточнил, какое убийство. Но отреагировал. Значит, я и вправду его убил. И Данила об этом знает.

- К тебе никто из ментов не приходил? - продолжаю.

- Никто.

- Если придут, ты не мог бы...

- Что?

- Ну... - мнусь. - Как четыре года назад.

- Сказать, что ты не причем?

- Да, - облегченно выдыхаю.

- Не мог бы.

- Почему?

- Потому что не вижу в этом смысла?

- То есть, если тебя спросят, ты... подтвердишь?

Данила громко смеется:

- Господи, солнышко, - в его тоне аж сочится пренебрежение. - Родной мой Лазарь! А на что ты надеялся? Что я стану покрывать тебя и никому не говорить, что ты убил очень дорогого мне человека, потому что... потому что что?

- Потому что когда-то я помог тебе. Разрешил у себя жить.

- И я сполна вернул долг, когда не стал доносить на тебя в суд, - чеканит Данила и поднимается со скамьи, отряхнув сзади плащ. - Или я теперь всю жизнь тебе в ножки падать должен?

- Если меня снова посадят, я...

- Твои проблемы меня ни капли не занимают.

- Блять! Пожалуйста! Просто... просто скажи, что ничего не знаешь! Зачем указывать на меня?

- Потому что существует триста седьмая статья - "Дача заведомо ложных показаний". Мне, учась на юридическом, не очень хочется ставить крест на своей карьере из-за убийцы, у которого я пару недель жил четыре года назад. У тебя все?

Я тоже поднимаюсь с места.

Просто не могу находиться ниже него. Хотя от того, что я встал, ничего не поменялось.

- Раньше ты был добрым, - говорю совсем тихо.

- Я таким и остался. Только теперь я еще и умный.

- И жестокий.

- К тебе? Ни разу. Я лишь милосерден к себе.

Он берется за лямки своего рюкзака. Не уходит: думает, наверное, что я еще что-то скажу. Или ждет взятку? Да нет... Он-то точно ее не ждет. А хотя... Так изменился. Может, и деньгами не побрезгует? Были б они еще у меня...

- Данька! Ты тут, что ли? А я тебя в холле жду! - к нам подходит студент в кожаной курточке. Смотрит на меня. - Здрассте. Ну, пошли? Или ты занят?

- Да, кажется, уже нет, - вздыхает Данила, а его голос смягчается. - Иди пока, я догоню, мне пять секунд.

Взволнованно выдыхаю. Сглатываю. Парень в кожанке бодро удаляется, а мы с Данилой снова наедине. Кажется, ненадолго, но это мой последний шанс.

- Скажи хотя бы, что мне делать, - молю, подавшись к нему. - Если менты снова приедут - че отвечать, Дань?

- Я бесплатная юридическая консультация?

- Блять! Мне что, на колени встать?!

- Колени тут не помогут, Лазарь. Я о том, что юридическая консультация обычно платная.

Так и думал. Взятку хочет!

- Не жирно? - хриплю.

- Ни грамма. Я не настаиваю, ты можешь найти себе бесплатного юриста. Разговор начать советую так: "Здравствуйте, я зарезал человека, помогите мне не понести наказания".

- Ты не побежишь специально докладывать?

- Делать мне нечего.

- Я... смогу с тобой связаться, когда найду деньги?

- Сначала найди, - бросает Данила и теряет к диалогу интерес.

Поправив рюкзак, переходит на бег, чтобы догнать своего друга в кожанке.

Я остаюсь на скамейке.

Сигареты кончились. Нужно было возвращаться домой.