«Темно. Да так, что можно ненароком глаз себе выколоть. Во всяком случае, я сделаю себе это специально, а темноту буду использовать как оправдание. Не чувствую себя. Словно пустое место. Как точно охарактеризовала себя в обществе. Вокруг абсолютное ничего. Пусто. Лишь темнота окружает меня. Я что в своей голове? По крайней мере у меня в ней частенько такое состояние.

Делаю шаг. Никуда не падаю, создается ощущение, что иду по сырой земле, но, черт, я даже без понятия земля ли это. Ощущаю то, что совершенно босая. Мелкая дрожь пробегает по телу. Откуда-то донесся легкий порыв ветра. Я поежилась. Трогаю себя руками. На мне легкая ткань, словно сорочка. Зашибись, я стою в какой-то прострации в тонкой ночнушке да еще и босиком. Я в аду? Или как? Или после того, как меня окропили святой водой, я становлюсь Иисусом?

Если меня родители тайком вывезли в лес ночью, то я буду плакать. Рыдать от несправедливости жизни. Пойду топиться в реку, но передумаю, потому что внезапно полюблю жизнь и проживу ее замечательно назло всем этим тварям. План есть. Осталось только поверить, что он сработает. Он сработает. Все, поверила. Как приду домой можно даже польку станцевать. Только вот это будет больше похоже на танец дяди на моем дне рождении, который брал целых ноль курсов по танцам. Но он очень сильно набухался, так что ему все равно. Это не мое. Только музыка, только хардкор.

До моих ушей начинает доноситься мелодия, и перед моими глазами прострация начинает превращаться во что-то определенное. А если быть конкретным, то в лес. Как прозаично. Признавайтесь, кто догадался? Под моими ногами, как я точно определила, оказалась земля. Вот это да. Я начинаю что-то угадывать. Прогресс в развитии. Мелодия была незатейливая, но притягивала чем-то, она доносилась из глубины леса. Что-то похожее у меня было в детстве, когда мама пела мне перед сном. Это один из прекрасных моментов моей жизни. Жаль, что мне пришлось их всех похоронить, также как и чувства. Очень жаль.

Внезапно картинка меняется, и я оказываюсь около какой-то реки. Это прямой намек на то, что мне надо утопиться? Как скажете. Только хочу сделать шаг в сторону, но не могу. Словно кто-то держит меня. Причем с ног до головы. Не могу пошевелить даже пальцем. Я с ума сошла, или как? Меня накачали наркотой и сейчас это просто глюк моего мозга? Лучше бы это было так. Хоть что-то новое будет в бренной жизни. А то все как в дне сурка.

Эта река что-то напоминает мне. Песчаный берег, небольшая скамейка, на которой кто-то сидит. Два человека. Девочки. До безумия знакомые. Одна из них светловолосая с двумя косичками, перевязанные розовыми бантами, другая с волосоми цвета шоколада, которые собраны в хвост, перевязанные белым бантом. Они смеются, что-то показывают друг другу. Но потом одна из них куда-то уходит. И тут начинает происходить что-то странное. Девочка, которая осталась сидеть на скамейке, поднимается с нее, снимает один бант, обвязывает его вокруг шеи и тянет за края, тем самым душа себя. Медленно она поворачивается ко мне лицом.

Черт, не может быть... Это же Гемми. Моя Гемми, которая умерла много лет назад, но только маленькая. А река... Именно здесь она утонула. Тогда так и не установили причину, был ли это суицид, или убийство. А первой девочкой была я. Тогда я ушла домой, потому что мне надо было кое-что спросить у Витале, а когда я вернулась, то Гемми не было. Я еще больше запуталась. Как такое возможно? Меня, похоже, реально накачали наркотиками, из-за которых у меня такие жесткие видения, как вся моя жизнь. Внутри нарастает паника, будто я узнала какую-то тайну, которая будет стоить мне жизни. Я совершенно ничего не понимаю. И чувство внутри такое странное. Страх? Я никогда ничего не боялась так, что ноги подкашивались и слова пропадали. Но сейчас... Ну, само собой любой испугается, видя перед собой девочку, которая умерла. Что за глупый вопрос?

— Мы все умерли из-за тебя, — прохрипела она, после чего ее тело падает на землю, а я пытаюсь как-то сдвинуться с места. Но не могу. Все также что-то не дает мне сдвинуться с места. Я не совсем глупа и знаю, что самого себ нельзя задушить. Ну, максимум потерять сознание, но не убить. Но в душе все равно поднялась паника. Это пугает до жути. Внезапно к безсознательному телу подходит мужчина в черном плаще. Опять он. Похоже, это те таблетки, которые принимал Витале. Это все родители. Точно. Эти слизняки накачали меня ими, и сейчас галлюцинации одолевают меня. Это галлюцинации, это не реально.

— Они все умерли из-за тебя, Ивана, а тебе все мало. Ты лезешь не туда, куда надо. Чем дальше, тем больше человек умирают, — мужчина проверил пульс Гемми, а после повернул голову ко мне. Я не могу разглядеть его лицо, потому что вместо него какая-то черная субстанция. О чем это он? Взрослый дядя должен знать, что самому себя невозможно задушить, но он продолжает утверждать, что тут кто-то умер. Не намек ли это на то, что Гемми умерла из-за меня?

— Ты, наверное, задаешься вопросом, каким же образом ты связана со всем этим? Тебе рано это знать, ты возомнила себя детективом, думаешь, у тебя все получится, но нет. Ты будешь знать только то, что захочу я. А сейчас мне нужно, чтобы ты не умерла ближайшие пять лет, — мужчина заканчивает свою речь и щелкает пальцами.

«Они умерли все из-за тебя», — в голове вновь проносится эта мысль, а я все продолжаю предпринимать что-то, но бесполезно. Внезапно все растворяется, превращаясь в месиво, выкидывая меня обратно в прострацию».

Резко поднимаюсь с кровати, тяжело дыша. Это был сон. Сука, что за бред? Я, конечно, понимаю, мне в моем положении должны сниться какие-то ужастики, пытки, которые я даже осуществлю в своей жизни, но не до такой же степени. Задушить себя бантом. Но это же невозможно. Кто сейчас вообще носит банты? Видимо те, кто читает книги в пубертатном периоде для взрослых. Или те, кто рожает в четырнадцать. Ну, это для того, чтобы если что быстренько избавить этот мир от своего никчемного существования.

Но, если серьезно, то это очень странно. День смерти Гемми, этот плащ, который меня уже, если честно достал. Это единственное оправдание, почему мне приснилась такая ерунда. Они умирают из-за тебя. Кто они? Общественные деятели? Дворники? Доблестные граждане нашей страны, или кто?

С того момента, как меня избила моя любимая, ненаглядная мамочка прошла неделя. Очнулась я в больнице с болью, будто бухала беспробудно неделю, лучше бы так и было. Хотя бы знаешь, что не просто так неделю потратил, а тут... Все лицо было в синяках и кровоподтеках. Родители подстроили все, как нападение на меня. Ну да. Вот так я шла-шла и тут опа, напали. Главное ничего ценного не взяли, но избили бедную девочку, которая каждый день фапала и молилась, чтобы у нее был парень-красавчик и годовой запас прокладок. Звери, не люди. Кастрировать и на электрический стул.

Следом шла неделя попкоподтирания, которую я еле вынесла. Все это для того, чтобы я не жаловалась. Они либо тупые, либо издеваются надо мной. За столько лет у меня было много поводов пожаловаться, или позвонить в службу помощи детям в такой ситуации, но я не делала этого, потому что все зря. Еще эти сны. То мне не снится ничего, то какая-то белиберда, вроде этой. За прошедшую неделю мне раз сто писал Алонзо с предостережениями с этим плащом. Будто он на меня охотится. Смешно. Скорее всего, я стану на него охотиться, чем поверю в это. Найду его и убью со всей жестокостью. Чтобы уж точно никто не трогал меня с ним.

За эту неделю не считая Алонзо, ничего интересного не произошло. Хотя... Мой эксперимент, как мне кажется, сработал. Вендетта за это время не только не ушла, но еще и научилась меня терпеть. Не ребенок, золото. Поначалу я уже хотела от нее сама сбежать, потому что она постоянно разговаривает. Я не кукла, которую тебе дарят за то, что научился какать не на пол. Забудьте мои слова про эксперимент, это была пытка. Для меня. Я, конечно, знала, что со мной трудно найти контакт, но не настолько же. В своей привычной манере я могла и послать и обласкать одновременно. Вендетта обижалась, но через час уже вела себя, как будто ничего не было. В голове пронеслась секундная мысль, что может у меня получится иметь с ней дружеские отношения. Конечно же, я не буду ей раскрывать от слова ничего, пока не буду точно уверена, что это именно тот человек, который мне нужен. Но свои тупые истории она все равно не прекращает мне рассказывать, но, если честно, я уже привыкла. Совсем я что-то расклеилась, раз у меня уже люди, с которыми рядом существовать не стыдно, появляются. Можно это считать тем, что я в человека превращаюсь? Если да, то надо срочно что-то менять, а то войдет в привычку. Ну, вообще, я ей честно сказала, что друзей у меня не было, а она сказала, что у нее как бы тоже. В своем старом лицее она всегда была одна, люди с ней как-то не дружили, она сама была скромной. А тут решила, что в новом лицее будет сама проявлять активность. А еще тусовщица называется. Они же воде как должны иметь толпу друзей там, поклоников. А тут... Она сказала, что тусовалась она в основном одна. Могла там с кем-нибудь познакомиться, пересечься, но это мимолетно. А тут она значит, увидела меня и подумала, что мне тоже нужны друзья. Ошибка, пупс. Мне-то как раз друзья и не были нужны. Ладно, нужны были. Но теперь у меня их целых три. Откуда такие цифры? Сама в шоке.

В итоге Вендетта познакомила меня еще с одной своей подругой Джельсоминой. Но с ней мы до этого уже успели познакомиться в моем любимом месте — туалете. С Миной у нас более прохладные отношения. Вот у нее как раз друзей море. Нет, не так, «друзей», которые пользуются ее отвязностью. Это видно сразу. Только она этого не замечает. Но, прости, малыш, не мои проблемы. Ведет она себя, однако, как дешевка. Под предлогом того, что она хочет отвязаться от родителей, ведет аморальный образ жизни. Дьявола на них нет. Таких называют рано повзрослевшими. Мне жалко ее маленький мозг, ведь ей всего шестнадцать, потому что потом это все выльется в нечто плохое. В свои шестнадцать я не знала, что такое секс и как это. Да я и сейчас не знаю, о чем вы? Веду себя как бабулька, для которой все вокруг наркоманы. Могу мамкой для некоторых побыть. Почему бы и да?

Третьим другом стал Риккардо. Тот самый рыжий придурок, который успел затрахать мой мозг во всех смыслах. Я сама себя вынудила с ним поговорить, потому что Вендетта, да хранит ее Дьявол, дала ему мой номер и потом уже он мне на пару с Алонзо начал написывать. Тогда я прокляла всех и все. Но мне пришлось с ним поговорить. Мы договорились остаться друзьям. Ну, как, договорились, он так думает, а я просто киваю головой, будто в теме. Мне все равно, к нему у меня до сих пор потрясающее ничего. Но меня это не волнует. Мне пофиг. Я тут не романы крутить пришла. Я вообще не знаю, зачем пришла. Зачем я существую в этой бесконечности? Что такое бесконечность? И бла-бла-бла.

За неделю я так и не попала в комнату родителей. Черт, женщина, почему так медленно? Сама не знаю. Сегодня мне надо обязательно туда попасть. Просто нужно открывать курсы «Уроки детектива для самых маленьких», на которых мы будем долго думать и тупить. Все как я люблю.

Но зато у меня есть очень даже хорошая информация. Тогда же я узнала, кто меня сбил. Сегодня я наконец-то иду в лицей, я так рада, что готова повеситься. Именно сегодня, я поговорю с этим учителем и узнаю, почему это он решил меня сбить. Хотя отчасти я сама бросилась ему под машину, но он сам несся на меня, а я грустила. У меня отмазка. Не будут же учителя тебя сбивать, хотя, может, он понял, что из меня ничего хорошего не выйдет. Я б себя такую тоже сбила бы.

За свой длиннющий монолог я успела принять водные процедуры и сейчас думаю что надеть. Даже не знаю, джинсы, или джинсы. Наверное, все-таки джинсы. А сверху синий свитер с длинными рукавами. Сегодня лень возиться с волосами, поэтому собираю их в высокий пучок. Идеально, не женщина — секс. Конечно же, долго собираться, без этого никак. Если честно, то за это время, что я провела дома, мне надоело слушать фальшивые слова о том, как мои родители волнуются за меня, и что им очень жаль, что так случилось. Мне тоже. Где тут мои искусственные слезы? Если они думают, что на меня сработает эта искусственная слезовыжималка, то нет, простите.

Только ради того, чтобы не слышать всего этого я направляюсь в лицей, ну и для того, чтобы разобраться. Разборки как смысл жизни. Так бы я в жизни не пошла бы туда. Что-то в первый день у меня не сложилось общение с учителем истории искусства. Странный малый. Надо спросить как он там.

Слава Дьяволу, лицо более менее в порядке. Оно даже осталось после всего этого. Чему я, конечно же, рада. Нет. Как-то даже странно, но у меня хорошее настроение, значит, что скоро оно испортится. Но пока всем повезло. Сегодня мило посылаю всех, не как обычно.

Смотрю на дисплей телефона. О, Великий Сатана, я же опаздываю. Это, к слову, я так удивилась. Как обычно делают во второсортных сериалах? О, Боже мой, я сижу уже целых три секунды, хотя должна уже быть в пути. Меня же отчислят. Буду плакать, биться головой об стену, проклинать свою непунктуальность. Даже грустно стало. Это я так, чтобы не изменять общую картину. Ничего, без моего общества как минимум урок переживут. Только я не знаю, какой сейчас урок. Боюсь, мне придется снова обратиться к плану школы. Черт, нет, пожалуйста. Это адская доска, которая меня не любит. Я обиделась.

Из криков, раздающихся уже полчаса, слышу фразу матери, чтобы я поторопилась, а то все опоздаем, и нам дадут люлей. Ладно, уговорили. Так и быть, сегодня издеваюсь чуть меньше, чем обычно. Подхватываю рюкзак, и выхожу из комнаты. Ну и как обычно, я собрана, а они нет. Пунктуация, мать ее за ногу. Что мне мешает уйти одной? То, что мне лень. Так хоть довезут, а тут идти на остановку, потом ждать автобус. Еще фиг знает, придет ли он. Муть.

— Сегодня подойдешь и извинишься перед учителем. Я уже пообещала ему, — начала родительница, поправляя прическу. Она едет с нами в лицей, потому что будет серьезный разговор. Настолько, что каждый выйдет из кабинета директора с мокрыми трусами. Все, кроме меня. Мне париться нечего. Совсем. Сегодня обещаю себе, что буду вести себя хорошо. Общаться только как интеллигент, не давать людям почву для размышлений, даже блевать радугой. Ладно, я всегда так говорю, но почти никогда не выполняю, потому что люди не ценят моей доброты. Сволочи. Я им всю себя практически подарила, а они не берут. А потом что-то от меня требуют. Фу таким быть. Да те же родители. Я им всю свою детскую радость и наивность подарила, а они вытрали об нее ноги, попрыгали сверху и сейчас хотят, чтобы я боготворила их, как ману небесную. Нет, ребят, это так не работает. Люди не будут тянуться к тебе, если ты будешь всю жизнь поливать их грязью, а потом внезапно полюбишь, как секс через год воздержания. Политика жизни. И ничего не изменить. Ну и хорошо. А то сейчас бы любила бы родителей, землю ради них ела. Это совсем уже как-то. Перегнула.

Коротко кивнув, я направилась к выходу. Посижу в машине, подумаю о жизни, возможно, даже пузыри соплями пускать буду. Короче все, что можно делать в моей ситуации. Обуваюсь, натягиваю ветровку, подхватываю рюкзак с моими несчастными тремя учебниками и спускаюсь вниз к машине. Мне предстоит разговор с директором этого «замечательного» заведения. И что мне говорить? Да я оскорбила учителя, но мне все равно. Зато заслужено. Типичная аморалка, которая по сути недотраханная мразь. Нет, я не такая. Может кто-то и назовет меня такой, но нет. Ребят, вы плохо разбираетесь в людях. Обычно для таких существуют только плохие, хорошие, а все, кто не соответствуют этим понятиям — аморал и отброс. Так и живем.

Из подъезда выходит мое семейство и рассаживается по местам. Скучно и неинтересно. Где веселье? Где радость? Я хочу веселиться, чувствовать каждый момент жизни, пока не перенасыщусь им. Взорвусь от этого. Все мои внутренности будут раскиданы по миру, и каждый желающий возьмет себе сувенир. Приукрасила я так сказать свое состояние. Сегодня я, правда, добрая. Чересчур. Мне кажется, пора подпортить себе настроение, чтобы жизнь медом не казалась. Для чего же я все-это делаю? Почему не могу радоваться, как обычный человек? Потому что жизнь состоит не из веселых и радостных моментов. Тут не каждый день у тебя день рождения, где тебе дарят гору подарков и конфет. К сожалению, я познала ее обратную сторону слишком рано. И после ни одного хорошего момента. Совсем. Даже день рождения постепенно перестал приносить хоть какую-то радость. Сначала ты ждешь этот день, как самый прекрасный-распрекрасный момент твоей жизни. Дальше для тебя он просто день, ну есть и есть. А дальше ты даже забываешь сколько тебе, когда у тебя день рождения. Одним словом, просто существуешь. Видимо, моя жизнь так и закончится.

***

— Это возмутительно! Юная леди не должна себя так вести. Она оскорбляет не только меня, но и окружающих ее людей, ведет себя неуважительно., — передо мной маятником ходил учитель истории искусства. Битый час он рассказывает одно и то же, отчего мой мозг за гранью реальности. Сначала поговорили со мной, потом с родителями, потом со мной и родителями. В итоге директор — Захари Костов, мужчинка, кстати, не из Италии, как бы видно по его имени, но он должен был поддержать меня. Как человек с болгарским именем хотя бы. Но нет. Нехороший он. Сухофрукт рассказывал мне лекцию о том, как плохо оскорблять людей и вообще записаться бы мне к школьному психологу. Нет, спасибо, у меня есть свой. Даже два. Один тот, к кому я хожу раз в неделю, второй тот, кто сидит в моем подсознании. Он мне мозг круглосуточно разъедает. Мы порешили на том, что сейчас к нам придет учитель, выскажет претензии и мы культурно разойдемся, при этом я принесу свои искренние извинения. Конечно, нет. Вот заняться мне нечем, еще извинения какие-то приносить. Слишком я честная, чтобы такой ерундой маяться. Сейчас делаю вид, что, конечно же, я принесу все, что надо и что не надо тоже. Там теплый пледик, виски, коробку конфет, сделаю все уютненько, чтобы лысому было удобно. Нет. Не сегодня. Настроение у меня, конечно, хорошее, но в такие моменты я не становлюсь пони. Да, придется мне их разочаровать.

Рассказывает он свои претензии уже достаточно долго. Причем они все повторяются. Якобы я его оскорбила, хотя такого не было. Я немного намекнула, что он скучно рассказывает. Вроде. Хотя может и оскорбила, но да ладно. Сделаю вид, что ничего не было. Да и людей вокруг себя я не оскорбляла, только рыжего, но тут он заслужил. Я же не виновата, что люди могут быть такими глупыми. Тут уже природа постаралась. А если природа постаралась, то нужно поддержать, поправить. Может, он после этого умным станет. Я, конечно, сомневаюсь, но мало ли. Чудеса в этом мире тоже иногда случаются.

Внезапно раздается вибрация телефона. СМС-ка. Включаю дисплей и нажимаю на конверт.

«Ивана, спустись во двор школы, пожалуйста»

Рыжий. Вспомни говно, вот и оно. Мне до жути скучно, поэтому продолжу с ним переписку, дабы развеселить свое заспанное сознание. Они все равно слушают одну и ту же песню, потому никак не обратят на меня внимание.

«Слушай, нет, я тут подумала, не хочу отвлекаться от дрочки в туалете»

Улыбаюсь, нажимая отправить. Вот еще спускаться там куда-то, а главное зачем? Поговорить я не любитель, потусить, тоже. Его самолюбие утешать? Возможно. Дать мне денег, чтобы я ему отсосала? Если так, то согласна. Без вариантов. Тут же мне приходит ответ. Скорстрел, однако. Даже интересно, что он ответил.

«Ахах, а если серьезно, то спускайся, у меня для тебя сюрприз»

Сюрприз? А тут уже стало интересно. Он подкинет мне латиноамериканца, с которым я могу провести остаток дней? Возможно. Предложить себя, как подарок на новый год? Нет, пожалуй, воздержусь. Но любопытство берет вверх. Я хочу знать, что там такого распрекрасного он мне подготовил. Если это много-много денег, то я скажу ему спасибо и улечу далеко и надолго.

— Я, конечно, извиняюсь, но можно я пойду? Вы тут сделаете выводы, думаю, без меня справитесь. Я все равно не буду извиняться, ибо смысла нет. Маменька, вы можете ему объяснить, что я так всегда разговариваю, так что его маленький мозг может воспринимать мои слова, как дружескую беседу, — поднимаюсь с кресла, убираю телефон в карман. Не, ну, а что? Лучше скажу сейчас, чем потом распинаться. А тут они сами друг другу все расскажу, объяснят. И им есть чем заняться, и мне весело. Я сюрпризики буду смотреть.

— Вот видите, Сеньор. Она никого не уважает, — указывает на меня лысый. Вопрос простой, кого тут уважать? Куда ни плюнь одни сволочи.

— Ивана, ты должна принести извинения, возможно, тебя родители не научили этому, — сухофрукт кинул злой взгляд на родителей. — Но так должны поступать вежливые люди в социуме. Иначе ты не сможешь существовать среди общества.

— Возможно, вы не в курсе, но среди здесь присутствующих извинения заслуживает только моя пострадавшая психика. Нет, правда, кто тут у нас великий мученик? Этот лысый? — указываю на мужчину, который практически скрутился в рогалик. — Про него все равно такое говорят, просто я сделала это открыто, пусть знает. Или он думает, что девушки с ним не хотят быть, потому что они плохие, а он такой хороший, с мамой живет, пьет чайный грип и ест леденцы?

— Родители? Главное, за что? За то, что макнули головой в грязь? Спасибо, — я отвесила поклон, а мать сразу же побагровела от злости. Если бы не люди, находящиеся здесь, она бы влепила мне. Видимо, дома меня именно это и ждет. Да и пофиг. Столько лет терпела и сейчас не развалюсь.

— Все, я все сказала. Тут ваш мальчик Риккардо мне сюрприз приготовил. Пойду, посмотрю что ли, — улыбаюсь, подхватываю вещи и вылетаю из кабинета. Вот еще. Одолжение им делать. Святые тут нашлись. Настроение испоганили. У меня есть принципы, которым я следую и не собираюсь их нарушать, из-за какого-то там осла, у которого вдруг чувства задели. Да мне плевать. Как будто тут кто-то о моих чувствах заботится, так что и я не обязана. Слишком много чести.