Мне всегда было интересно, как обычно проходит утро у подростка? Что такого особенного в этом ритуале, что родители и дети повторяют его каждое утро, в течение всего года, до наступления лета?

Родители будят тебя, ты просыпаешься не в лучшем настроении, потом следуешь в ванну и принимаешь водные процедуры. Идя на кухню, чувствуешь запах приготовленного завтрака, там уже стоят твои родители с улыбками и мнимой гордостью за тебя, хотя они прекрасно знают, что ты делал вчера вечером в своей комнате, ведь давно прочитали твои переписки, но они не ругают тебя, ведь для них ты цветок жизни. Бутон, который со временем должен распуститься в прекрасное Божье создание. Глупо и безрассудно, но так каждый день. Моя семья тоже не является исключением. Точнее является, а если еще точнее, то исключением являюсь я.

В семье нас было трое: я, моя сестра и брат. Почему было? Все довольно просто. Глупые вещи и безрассудные поступки сгубили всех, кроме моей сестры Арии. Родители обожают ее. Души не чают в этом бутоне розы, которая такая только на вид, внутри у нее черви, прогрызающие дорогу в неизвестность.

Родители отдали в нее всю любовь, которую пожалели для других детей. Наш белокурый ангел, самый светлый человек, самый искренний. Нет, ложь. Все фальшь, самый злобный и презрительный демон современного мира.

Я старше нее на год. Какой-то год разделяет любовь родителей и человеческое отношение. Всегда, когда кто-либо узнавал, что мы сестры, думали как так? Мы две противоположности и совершенно не притягиваемся. Она блондинка с большими голубыми глазами, прямым носом, идеальной фигурой, всегда в окружении людей. Учителя подтягивают ее, якобы у нее есть потенциал. Одними словами главная сучка этой школы.

В свою очередь я темноволосая с миндалевидными глазами, которые страдают частичной гетерохромией, очень худое тело, через которое уже проглядывают кости, ко мне липнет главные ботан школы — Алонзо. Многие из учителей ставят на мне крест. Лишь бы сдала экзамены. Одним словом серая мышь, но мне это даже нравится.

Я не пытаюсь каким-либо образом отвоевать внимание и любовь. Уже давно забила и забыла. Лишь бы из дома не выкинули, уже хорошо будет. Из каждого угла слышу, что Арию ждет успешное будущее, а я сгину в какой-нибудь подворотне в обнимку со спиртным. В принципе, я тоже согласна, что сестру ждет успешное будущее, ведь стоять вдоль трассы это успех? Я считаю, что да. Ты даешь потным и вонючим мужикам, которым хочется молодого тела, ведь их жены давно вышли из строя, превратились в мерзкое подобие женщины. Разве не прелесть?

Все началось, когда мне было четырнадцать, соответственно Арии тринадцать. Этот день я запомнила на всю жизнь. Тогда, именно тогда я стала отродьем, просто приложением их некогда роскошной жизни. А потом все прогорело, бумажки, именуемые деньгами, или самым ценным в этом мире просто рухнули и разлетелись по ветру. Тогда начались постоянные пьянки, притоны, сборище наркоманов и нимфоманов. Так за очередную дозу меня чуть не продали в рабство, лучше бы продали. Родители просто отдалились, их некогда мягкий тон сменился на более резкий и грубый. Жестокость вышла за рамки дозволенного, все сняли свои маски. Слава Дьяволу сейчас все прекратилось, ну как прекратилось, по крайней мере, намного реже, чем раньше. Спасибо за это. Нет.

Громкие крики разносятся по всей квартире, но это обыденно. Слишком скучно и надоедливо. Сегодня Ария переводится в другой лицей с творческим уклоном. Но так как она всеобщая принцесса, то как ей могли отказать? Конечно, никак. Проблема в том, что нужно будет продемонстрировать талант. Это было бы смешно, если не было бы так грустно. Оценивать свои возможности и отсутствие таланта сестра не может, поэтому в этот спектакль вплели меня. Специально записали фонограмму, чтобы она только открывала рот. Слишком простой обман, который раскусить проще простого, но умный не заметит, дурак не догадается.

Почему именно меня вплели? Три года я ходила в музыкальную школу, занималась вокалом, все говорили, что меня ждет успех, если буду развиваться. Ну да. Задело это чье-то самолюбие, не буду показывать пальцем, и мне запретили туда ходить. Так и закончилась моя карьера.

Усмехаюсь. Скрываю свои чувства под маской безразличия. Меня научила этому жизнь. Чувства делают слабее любого, поэтому контроль должен присутствовать. Нежность ломает тебя изнутри, превращая в безвольную куклу, рабыню своих мечт.

Выуживаю из шкафа джинсы, белую футболку. Как можно медленнее натягиваю одежду, чтобы еще больше побесить родителей. Они всех корят из-за непунктуальности, хотя сами не соблюдают ее. Парадокс. Все мои развлечения кончаются на том, что я выбешиваю родителей, хотя за такое веселье можно получить.

Волосы оставляю свободно падающими, чтобы прикрыть синяк на шее, который достался мне в качестве подарка за немытую посуду. Тональником стараюсь прикрыть синяк на лице за двойку по географии. Аж смешно становится. Мне всегда говорят не выносить это все на люди, хотя сами обсуждают это в своих кругах. Еще один парадокс.

Хватаю свой рюкзак и выскакиваю за дверь кладовки. Да, как в самых отстойных сериалах про подростков и нелюбимых детей я живу в кладовке, просто принцессе единорогов не хватало гардероба, а тут моя комната подвернулась, поэтому я живу здесь. Как я уже говорила, мне плевать, главное, чтоб без дома не оставили. Даже не потому что я алчная стерва, которой нужна от родителей квартира, а просто остаться в край забытой и ненужной самый главные мой страх.

— Ивана, сколько тебя можно ждать? Ты специально это делаешь? Мы же опаздываем, — сказала моя мама, копаясь в сумочке. Следом она достает оттуда свою ярко-красную помаду.

— Во-первых, мы опаздываем не из-за меня, просто кто-то не может подобрать туфли под платье, да, Ария? — кричу, обращаясь к сестре, чтобы она услышала. Я не я, если не подколю ее, как и она меня.

— Во-вторых, да, я специально, — уже тише добавляю я. Мать смотрит на меня прожигающим взглядом, а я просто пожимаю плечами.

Ну, вообще, сколько себя помню, мама всегда была прекрасна. В меру полные губы, которые всегда покрыты ярко-красной помадой, которая к слову делает из нее женщину легкого поведения, чуть вздернутый нос, такие же, как у Арии большие, но карие глаза, смотрящие на меня сейчас с ненавистью. Я не удивлена, так всегда. Я всю жизнь была прислугой для них. Никто не считал меня за человека, впрочем, как и сейчас. За глаза называют живой тенью.

Я всегда удивлялась, как генетика работает против тебя. Эта наука таит в себе многое, что тебе предстоит познать. Всегда обожала ее и понимала, как ничто другое. Но здесь она славно посмеялась надо мной. Как у таких людей могла родиться такая дочь, как я? Мама и папа идеальны, а что я? Болезненно бледная кожа, ломкие сухие волосы. Вечные подколы о том, что я приемная, хотя я уже задумываюсь о том, что это не подколы. Смешно и иронично.

— А ну-ка быстро в машину, своевольничает она мне тут. Неблагодарная девица, — мать указывает на выход. Мне ничего не остается, как смириться с этим и проследовать в нужном направлении. Как только я прошла мимо матери, она дала мне подзатыльник. По своей натуре я вспыльчивая, это является моим недостатком, также как прямолинейность и подчинение. Пришлось сглотнуть обиду, чтобы не вызывать бурю. Быстро обуваюсь, выскакиваю в подъезд и спускаюсь на улицу. Прерывисто дышу, унимая в себе желание вернуться и выплеснуть агрессию. Я, конечно, люблю донимать родителей, но не до такой степени. Они очень яростны, когда злы. Мать дала подзатыльник за одно слово в сторону сестры, а от представления, что будет если на них накричать, кровь стынет в жилах. Я бы хотела заплакать, спрятаться от посторонних глаз, закрыться в себе и больше никогда не ворошить это, но не могу. Это моя участь — быть игрушкой в руках людей. Моя маска скрывает внутреннее состояние, хотя я просто девушка, а не военный солдат и наемный убийца.

Подхожу к машине. Не разбираюсь в марках, но наша видимо самая худшая из всех возможных. Пережитки прошлого. Когда бизнес процветал, у отца было куча дорогих машин, он ходил, хвалился этим на каждом углу, был знаменит своей коллекцией. Но жизнь повернулась к нему всем известным местом, ведь потом чтобы отдать долги пришлось их все продать. И тогда папа прикупил это нечто. Поблеклый болотный цвет вызывает во мне тошноту. Конечно, принцессе не нравится ездить на ней, ведь это «не для ее статуса», но родители быстро затыкают ее, хоть тут мы солидарны. Эта машина вся побита, по всему периметру мелкие царапины, но никто не заботится о ее состоянии, ездит и на этом спасибо. Сдать бы ее в металлолом и дело с концом.

Сажусь на заднее сидение, хлопая дверью и прижимая к груди рюкзак. Шестое чувство говорит мне не ехать туда. На самом деле я сама не хочу. Мне не пристало хлопать и восхвалять сестру, как абсолютную победительницу, но я не могу. Загнана в рамки общественности и это давит. Глупость. Какая же глупость. Я сама загнала себя в рамки, сама не даю себе раскрыться. Какая же я мерзкая.

Смешно. Корю себя, веду диалоги в голове. Да по мне психушка плачет. А я и не скрываю это. Все слишком просто, но одновременно сложно. Жизнь подкидывает мне загадки, но смысл их решать, если все равно сгоришь в собственных мыслях. Так пропали многие. Естественный отбор.

Двери открываются, и в машину садится моя семейка. Все сухо и молча. Скучно, неинтересно. И это моя семья. Семья? Сложное слово для понимания. Что такое семья? Можно ли считать людей вокруг тебя семьей? Определенно нет. Хочу ли я семью? Нет. Возможно, заведу ребенка, но муж мне не нужен. Зачем держать кого-то подле себя, если ему нужна только твоя дырка. Вопрос на миллион. Любовь, бабочки в животе, хуже бреда я не слышала.

Все же, что в моем понимании означает семья? Груз. Да, именно так, ненужные члены жизни, которые питаются твоей энергией.

И люди, сидящие рядом со мной, тоже так считают. При гостях говорят, что я прислуга, а когда выяснялась правда, все смеялись и я тоже. Мне нельзя проявлять агрессию на людях, мне нужно улыбаться, но натянутая улыбка выводит меня из строя. Когда я последний раз улыбалась искренне? Когда я не боялась показать то, что я умею чувствовать, и что я люблю жизнь? До того, как моего брата упекли в психиатрическую больницу...

Наш старший брат — Витале уже три года находится в клинике, потому что родители так захотели. Долги, наркотики заставили, нет, не так, никто их не заставлял это делать, все их воля. Они подделали справку о его здоровье. Брат, как разменная монета, перекидывалась из рук в руки, а потом его слили. Они очень разозлились, когда Витале решил сбежать из страны вместе со мной, видимо он знал больше, и поэтому судьба его решилась так паршиво. Он моя слабость, мне трудно признать это, но у всех людей есть слабости, даже у меня. Его лечащий врач присылает мне СМС каждый день о самочувствии брата, чтобы я была спокойна. Я не могу сказать, что люблю его, но если бы был выбор между моей жизнью, и его я бы выбрала второе.

Смешное то, что я можно сказать в такой же ситуации. Посещаю психолога раз в неделю, но никаких результатов. Либо это плохой специалист, либо мой мозг всеми силами избегает лечение. Я склоняюсь ко второму. Хожу я в это убежище Сатаны больше года и ничего. Совсем. Мы просто говорим на тему мира и рассматриваем картинки. Я твержу ему о том, как классно убить человека и смотреть на его предсмертные муки, а он не оценивает этого. Странный парень. Была бы моя воля, я бы отказалась от этой показушной заботы о моем здоровье, но тогда меня ждет участь Витале. Навечно быть забытой в дурке. Я, конечно, дура, но не настолько. У меня нет младшей сестры, которая будет приходить, и узнавать о самочувствии. Печально. Я бы пустила слезу, но я не умею плакать.

Достаю телефон, чтобы проверить сообщения. Мой телефон больше похож на древний калькулятор, который мне купили еще в 6 классе. С тех пор меня ограничивают в технике, если у Арии есть всевозможные гаджеты, то мне доверяют только переключать каналы на телевизоре.

— Кто тебе там пишет? Воображаемые кавалеры? — подкалывает меня сестра. Шутки на тему моего одиночества никаким образом меня не трогают, наоборот даже веселят. Мне весело от того, что люди пытаются меня задеть тем, что вызывает во мне улыбку. Одним словом их старания напрасны.

— Проститутке года слова не давали, — парирую я, и в этот же миг получаю грозный взгляд от матери. Если мы не были в дороге, то отец также прожег бы во мне дыру соразмерную с ядром земли.

— Закрой рот! Как ты смеешь так разговаривать с сестрой? — повышает голос родительница. От наплыва безразличия я закатываю глаза и отворачиваюсь к окну, смотря на пейзажи.

— Твоя агрессия возрастает, тебе нужно почаще ходить к психологу. За что ты не любишь Арию? — задает риторический вопрос мать. Даже не знаю, что сказать. Вернее, какую причину из миллиона выбрать.

— Даже не знаю, — прикладываю руку к щеке, имитируя удивление. А дальше вновь отворачиваюсь к окну.

Рим. Такой большой город. Столица. Если быть честной я никогда не рассматривала его как город. Для меня он всегда был местом моего обитания, в котором я просто существую. Улыбаюсь. Меня пробивает всякий раз на улыбку, как только я представляю себя одну. Самый большой страх жизни. Но при этом я каждый день готовлю себя к этому. Когда-нибудь это должно случиться.

Каждый день я сижу дома. Если скажу, что целыми днями я погружена в домашнюю работу, я совру. Все-таки, какое-никакое свободное время я имею. Но гулять не хочу. Не общаюсь с людьми, они не понимают меня, хотя я сама себя иногда не понимаю. Вообщем, интроверт. Тем более в этом году у меня экзамены, я сделаю вид о том, что это важно для меня, а потом забуду. Вот и все. Чтобы избежать проблемы, проще забыть о ее существовании. Совет от меня, что еще нужно в жизни?

Размышляя о бренности бытия, я не заметила, как мы подъехали к школе. Ехать до нее буквально десять минут, но это не мешает мне думать о том, что я не замечаю течения времени.

Сегодня тридцатое августа. Предпоследний день лета и это печалит всех школьников этой планеты. И меня, как не странно тоже. Этот утренний ритуал ломает мне мозг, но его все повторяют. Больше всего я люблю подбешивать родителей тем, что достаточно медленно собираюсь. Опять же их мнимая любовь к пунктуальности.

Эта школа представляет собой продолговатое двухэтажное здание из белого кирпича, которое украшено графическими надписями. Чем же эта школа отличается от обычной? Ничем. Просто более громкое название и все. Такое же здание, в котором из детей, якобы делают золотых. Стоимость обучения точно золотое, помимо названия еще отличие это стоимость. Смешно, что за пару лишних уроков и кружков ты платишь намного больше, чем нужно.

Все сразу подорвались, как только наше корыто остановилось на парковке позади школы. Я не спеша вылезла из машины. Мне торопиться некуда, можно поблуждать и осмотреть пространство. Родители вместе с сестрой отправились в школу заполнять бумажки, я не особо вникала во всю эту ересь. Под предлогом того, что я могу все испортить, меня оставили на парковке. Так даже лучше, не хочу вновь показывать фальшивую радость и улыбаться, когда меня считают отбросом. Осматриваю рядом стоящие машины, по сравнению с ними наша просто ведро с болтами, которое еще как-то умудряется ездить. Чудо Божье. Никогда не верила в него. Все твердят о существовании человека, который якобы создал этот мир и помогает нуждающимся. Он был мне нужен тогда, когда брата забрали, когда со мной обращались как с вещью, а он мне не помог. Если бы он был, все люди бы жили счастливо, а так просто набор слов, который по факту не имеет значения. Сейчас бы душу Дьяволу продать, а не это все.

Мое мнение привлекла черная машина, явно выделяющаяся из общей массы. Я без понятия что это за марка, но видно, что дорогой автомобиль, а внутри настоящая кожа. Кто же такой богатенький сюда прикатил? Даже интересно. Хотя... Мне все равно. Многие назовут меня пофигисткой, и я соглашусь. Не вижу смысла отрицать то, что естественно. Хотя это, скорее всего не пофигизм, просто стена, выстроенная мной для защиты, имеет побочный эффект, но меня это не волнует.

В голове всплывает воспоминание далекого детства. Такого легкого и беззаботного. Невесомого как крылья птицы, уносящей тебя в иной мир, где нет разрухи. Помню, как папа рассказывал нам с Витале о машинах, тогда мне казалось, что такая идиллия будет вечна, но нет. Суровая реальность убила умиротворенность. Больно и невозможно. Я всегда любила слушать его рассказы, узнавать что-то новое. Тогда... в детстве я была другой, открытой.... Что случилось? Почему все так? Много вопросов, мало ответов.

Когда Витале стукнуло шестнадцать, а мне тринадцать, мы решили прокатиться на одном из автомобилей отца, но дальше ближайшего столба мы не уехали. Помню, как смеялась. Мне было весело... И ему тоже. Именно в тот момент я чувствовала себя ребенком без забот и потребностей. Не знаю почему, но Витале всегда любил меня больше Арии, но он не относился к ней по-скотски, нет, просто я была его принцессой, словно мы одна команда, хотя так и было.

Ухмылка появляется на лице. Воспоминаю должны давать какую-то надежду, но на что? На то, что все наладится, или на то, что будет снова переломный момент, как когда-то раньше? Глупые надежды глупых людей. Самой смешно. Просто смешно до одури и обидно, что не могу мыслить как нормальный человек, возлагать хотя бы мнимые надежды для успокоения души. Везде ищу скрытый смысл и подвох.

Раздается противная трель телефона, от которой я вздрагиваю. Уже забыла, как звучит звонок телефона. Достаю его и смотрю на дисплей. Неизвестный номер. Нажимаю на зеленую трубку и прикладываю телефон к уху.

— Приди в актовый зал, а то еще натворишь чего-то там, — раздается голос отца. Да, у меня нет номеров телефона родителей, ведь в телефонную книжку записывают номера только самых близких, коими я их не считаю. Скажу по секрету у меня пустая телефонная книжка, хотя нет, у меня есть единственный номер, это номер лечащего врача брата. А так ничего нет, потому что самым близким для себя человеком являюсь я сама. Раньше меня это пугало, но сейчас спокойно и умиротворенно отношусь к этому. Вызов сбросился сразу после фразы родителя, поэтому мне нет заботы беспокоиться об этом. Благодарю за заботу, мне льстит.

Глубоко вздохнув, я направилась к главному входу школы, которая считает себя особенное из-за названия. Около входа стоят множество людей, одни увлеченно болтают с другими, но мне все равно. Фальшивые улыбки, фальшивые движения и приятельские разговоры. Мило. Особенно когда люди таким образом обманывают других, притворяясь овечкой. Это современный мир, который погряз во лжи. Люди предают людей, родителей детей, ради спасительных бумажек, именуемых деньгами. Именно они делают их счастливыми и жизнерадостными. Разве не подло?

Я замечаю нескольких парней, которые стоят и курят. Нарушители закона. Мамкины сопляки, которые считают, что покурить там, где запрещено, делает их самцами и все девушки обязаны им отдаться. Осечка. Глупое и примитивное мышление.

Жду, когда они закончат свое представление для слабого пола. Именно с четырнадцатилетнего возраста боюсь курящих, пьющих и наркоманов. Каждый день видеть это все было для меня ударом по психике. Теперь этот след тянется за мной так много лет. Всматриваюсь в людей, то заходящих, то выходящих из здания. Замечаю, что к курящим подходит еще один парень. Он встает так, что я с легкостью могу полностью разглядеть его, как и он меня, что он и делает. Этот парень рыжеволосый. Даже странно, но это мой любимый цвет именно волос. Не знаю почему, но мне всегда нравилось сочетание бледной кожи, зеленых глаз и рыжих волос. Кожа, конечно, у него не бледная, даже немного загорелая, а глаз не могу разглядеть. Он пробегает по мне взглядом охотника, будто я его жертва, но это не так. По взгляду делаю вывод, что я ему неприятна, но мне все равно. Закатываю глаза, показывая, что мне фиолетово на то, что он думает. Просто мимолетная встреча. Таких миллионы по всему миру и не всегда люди повторно встречаются. А если и встречаются, то уже не помнят друг друга. В этом и парадокс, сколько бы ты раз не встречал человека, забыть его можно в один момент. Я думаю, что одна из самых грустных вещей — когда два человека действительно хорошо знают друг друга: их секреты, их страхи, то, что они любят, то, что они ненавидят, буквально всё; а затем становятся незнакомцами. И ты должен пройти мимо него и притвориться, что ты никогда раньше не разговаривал с ним, когда на самом деле ты знаешь о нём всё. Смешно и грустно, но такова жизнь, она любит посмеяться над такими как мы. Глупыми и беззащитными.

Как раз парни заканчивают курить, заходят в школу, и я следую за ними. Люди смотрят на меня с опаской. Ну да, кто бы радовался человеку, который идет с ухмылкой маньяка, крадущегося за жертвой. И я о том же.

Холл был обычным. Таким же светлым, бежевым, как и обычные школы, разве что все было гармонично и сочеталось. Мне никогда не было дела до интерьера, но этот был очень приятный глазу. В ряд стояли четыре колонны, которые возвышались до потолка, позади них висит доска с планом школы. Справа от двери находится стол, за которым сидит пожилая женщина. Типичная озлобленная на весь мир женщина, которая готова убить любого, кто придет без сменки. И это ее смысл жизни? Интересно.

— Так, стой, ты куда пошла? Назови фамилию, — кричит мне эта женщина. Серьезно? Почему так пафосно? Сразу бы сделали вход по отпечатку пальцев, зачем мелочиться? Никогда не понимала всего этого цирка. Делать вид, что вы умопомрачительное заведение путем добавления ненужного списка фамилий. Интересно, а учеников также пропускают, или как?

— Меня там нет, недостойна, — говорю я, чем вызываю шок у этой, не буду говорить милой, женщины. Хотя, скорее всего, там есть фамилия моих родителей, но так даже интереснее. Она что-то начинает кричать вслед, но мне все равно. Опять же мимолетные знакомства. После рабочего дня она придет домой, поплачется алкоголику мужу, которому нужна только очередная бутылка, они опять поругаются и он уйдет к друзьям бухать дальше. Она будет плакать и винить во всем себя, поплачет подружкам, таким же несчастным как и она, а дальше будет жить как раньше и на следующий день меня не вспомнит, как и я ее. Парадокс.

Я подошла к плану школы, чтобы понять, куда мне двигаться, хотя спокойно могла просто наугад идти, побесить родителей, как обычно. Но сейчас нет настроения веселиться. Смотря на эти надписи, красные стрелки, я все глубже закапываюсь в непонимании этого казалось бы простого рисунка. Мой мозг подводит меня раз за разом. Географический кретинизм, он родимый. Тут хотя бы писали полностью, а то эти сокращенные названия вводят меня в ступор. Прямоугольники, квадраты. Мой внутренний гуманитарий плачет в стороне.

Придется видимо наугад, как изначально планировала. Только собираюсь повернуться и пойти в неизвестность, как понимаю, что наступила на чью-то ногу. Сейчас будет скандал, а я буду прикрываться маской, а в душе радоваться и злорадствовать. Поворачиваю голову, смотря на парня, которого я видела в толпе курящих. Интересно. Исходя из наших последних переглядок он не жалует меня, как и я его.

— Ты что слепая? — возмущается он, указывая на свои кроссовки, на которых остался след от моей обуви. Вопрос, сделать ли мне вид, что я удручена судьбой его обуви? Дайте-ка подумать. О, как мне жаль! Все, конец. Как можно понять сейчас мне лень делать из себя приветливого пупса со слюнями радости на лице.

Смотрю в его глаза. Они ярко-голубые. Рыжие волосы, темноватая кожа и ярко-голубые глаза. Идеально, но не для меня. Не люблю контраст.

— Сейчас я должна была быть грустной за твою обувь, возможно, пролить одинокую слезу, но мне лень. Поэтому представь всем серым веществом своего мозга, что я сделала это. Можешь рассказать своим друзьям и забыть, так  и должно быть, — говорю, смотря ему в глаза. Всегда, абсолютно всегда я, когда разговариваю с человеком, хотя, кого обманываю, я очень редко говорю с людьми, но когда такое событие случается, я всегда смотрю в глаза.

Что бы сделала на моем месте обычная девушка, которая не загнана в рамки? Скорее всего извинилась бы, стояла как провинившийся подросток перед родителями, потому что они нашли пачку презервативов в твоей тумбочке. А может быть предложила бы ему деньги, которые он со всей щенячьей радостью взял бы. Но такие "альфа-самцы" берут только натурой. И я, конечно же, для приличия поломалась бы, я же не такая. Но в итоге этим же вечером лежала бы на заднем сидении его машины, которую он скорее всего взял и отца, чтобы покатать цып и имитировала оргазм, чтобы он не расстроился. Какая грусть. Где тут можно самоустраниться?

Мы не прекращали зрительный контакт, он сверлил меня яростным взглядом, а мне весело. Конечно, пришлось приоткрыть немного маску, обычно я не говорю так с людьми, чтобы избежать домашней тирады о том, что моя агрессия выходит из границ и всяких рамок поведения, но это того стоило. Мне весело. Внутренний демон потирает ладони и жаждет большего. Не сегодня, мой хороший, еще придет время.

— Извините, она у нас синдромом Дауна страдает, простите пожалуйста, — чувствую как меня хватают за локоть. Мама поспешила забрать меня из моей выдуманной игры. Я только приобрела кураж, куда мне теперь его девать? Она думает, что я устроила конфликт. Отчасти это так. Усмехаюсь. Многие думают, что я шизофреник, но это не так. Сколько бы я не стебала себя, но кто бы ни стал мной? Когда тебя любили, холили, лелеяли, а потом по щелчку в голове, не ставят в один ряд с сестрой. Второй сорт, шизофреник, больная, по тебе психушка плачет. Все это я слышу вслед от одноклассников. Мне не обидно, не больно, я привыкла, подчинилась. Но почему я должна подчиняться? Ах, да. Одиночество, родители и их обращение является единственной зацепкой, единственной причиной моего терпения, ведь если их не будет, то наступит одиночество. Вечная мерзлота моего сердца, которая будет губить меня снова и снова. Но тогда, как сохранить себя, не потеряться в этом мире лжи? Надеть маску, просто спрятаться, как жалкая овечка от волка, но поможет ли?

Мать затаскивает меня в актовый зал. Оказывается, он находился за соседней дверью. О, да, только я так могу. Если сейчас я позволю уволочь себя, то победа окажется за ним, поэтому как могу стараюсь задержать зрительный контакт, также как и он.

Матери все-таки удается скрыться со мной за дверью. Печально, я же не оставила последнее слово за собой, как так?

— Ты совсем что ли? Ты знаешь кто это? Конечно, нет, твой куриный мозг не способен переваривать информацию больше коробка спичек, — отчитывает меня женщина. Кто мне говорил, что я слишком агрессивна? Ее мнимая должность, по которой она обязана заботиться обо мне, рушится. Каждый, абсолютно каждый, даже собака за окном обратили на этот ор внимание. Эти взгляды... Люди копаются в чужом белье и наводят порядок в чужих головах, хотя сами годами живут не по правилам морали. Смешно. Вопрос в том, можно ли сломать этот механизм, и ломается ли он? Меня больше волнует кто этот парень. Почему мама так печется о нем, будто он приемник Иисуса, который должен изменить мир? Я, возможно, даже не против, но если он такой же как Бог, то пусть сгорит в аду.

— Нет, маменька, к большому сожалению, без понятия. И знаете, огорчу ваше самолюбие, но даже не хочу знать этого, мне претит, — прикладываю руку к сердцу. Делаю самое милое лицо, какое только могу. Эдакая кукла барби, только для слепых родителей, которых не заботит, в какие игрушки играет их ребенок. Смотрю в глаза матери, как там говорится? Глаза зеркало души? А что делать, если души нет? Что, если вместо нее дыра? Чем же заполнить ее? Презрением? Жалостью? Болью? О, да, тот самый взрывной коктейль, который переполняет миллионы людей и мать не исключение. Возможно, она уже все пропила, или нет? Неужто, там что-то осталось?

Поворачиваю голову, ища глазами отца. Нахожу его в конце последнего ряда, мирно тыкающего в свой телефон. Мммм, идиллия. Типичный задрот, который ради телефона продаст родную мать. Не, ну, а что? Я бы свою продала. Обменяла бы на сто верблюдов. Господа, делайте ставки.

Отец не работает последний год, ну, как не работает, просто не ходит туда. Начальник его очень близкий друг, я бы даже сказала настолько близкий, что иной раз они вместе собираются за бутылкой чего-то крепкого. Связи, хотя таковыми их назвать нельзя, но все же. Если у тебя есть деньги и связи, то ты король этого мира. Правда сидишь ты на прогнившем троне, и тебя может скинуть любой, у кого денег и связей окажется больше, чем у тебя, но ладно. Как же все несправедливо. Но... Когда все было справедливо? Правильно, никогда. Ты знаешь, что никогда не поднимешься выше, но как же приятно смотреть, когда человек с грохотом падает вниз. Наслаждение.

Откровенно забивая на мать и на то, что она мне говорит, я направляюсь к отцу. Конечно, не из сильной любви, просто жопу надо посадить. Помещение было светлое, такое же, как холл. У человека, который делал интерьер, явно фантазия нулевая. Надеюсь, остальная часть школы не такая, а то от переизбытка бежевого еще умру. Хорошо, что не в цветочек, а что, так веселее. По всему периметру стоят кресла из светлого дерева, или что это? О, у кого-то даже гвоздь торчит. Повезло. Посередине стоит сцена с ярко-красными шторами. Покажите мне человека, кто это создал, я оторву ему руки. Звучит заманчиво.

Недалеко от входа стоит стол, за которым сидят, конечно, «независимые эксперты», а как иначе? Их ведь невозможно подкупить, они делают все как считают нужным. Тьфу, брехня. Отвалил несколько кусков и можно занять хоть какое место. Просто и почти трудиться не надо. Почему родителям не пришла такая идея в их пустую голову? Наверное, потому что она пустая и все нормальные идеи пролетают мимо.

За столом сидят двое мужчин, место между ними пустует, значит должен быть еще один «эксперт». Первый в возрасте 50-55 лет, я не разбираюсь в том, как определить возрастную категорию человека на глаз, но он выглядит старо, поэтому, наверное, ему именно столько лет. Видно, что он подкрашивает волосы, так как около корней они седые. Человек пытается сделать себя моложе путем инъекций и подкрашивания волос. Глупо. Старость никого не пощадит, каждый из нас когда-нибудь станет сухофруктом. Увы и ах. В этом суть жизни. Прожить ее как овощ, а потом сдохнуть забытым и никому ненужным.

Второй мужчина намного моложе первого, ему около 30 лет, опять же проявляю свои знания определения возраста на глаз, его волосы цвета шоколада, такие же, как у меня, но до плеч. Черты его лица были резкие, довольно суровый человек. Возможно, даже такой как я. Посадить левых учителей, за дополнительную плату, чтобы они давали мнение, которое им уже давно написали на бумажке, это лакшери.

— Господи, дай мне сил справиться с этим ребенком, — мать подходит к нам. Делать вид, что я такая плохая, аморальная и никчемная, а она велика мученица, которому дядя сверху подарил не того ребенка, очень в ее стиле.

— Печалька в том, что его нет. Поэтому тебе придется мучиться со мной вечно, — показываю пальцами кавычки при слове «мучиться». Это еще кому с кем. Один отец сидит абсолютно отрешенно, словно он не с нами. Хотя, чего я удивляюсь? Так было всегда. Мама именно тот человек, у которого в этой семье есть яйца. Что бы она ни сказала, отец выполняет все без возражений. Если говорить простым языком, то он славно пляшет под ее дудку. Как собачка прыгает вокруг нее. А если уж быть до конца честным, то бизнес достался моему отцу от родителей матери. Подниматься за счет других тоже популярно сейчас, но кого это волнует? Пока тебя это не коснется, ты не зашевелишься. В этом еще один парадокс современности.

Места у нас, конечно, классные, ничего не скажешь. Все места впереди нас заняты такими же раздосадованными родителями, как мы, которые пришли поддержать свое чадо, а затем успокоить его и обозвать их недостойными такого красавца, когда тот проиграет. Окажется ли для меня досадой, что экспертам, нет, не так, «экспертам», не понравится моя запись? Нет. Скорее всего, они смотрят на внешность. Совсем немного я могу разглядеть некоторых участников, которые стоят за шторами. Там есть группа панков или рокеров, я без понятия кто это. У них фиолетовые волосы, темная одежда, татуировки, пирсинг. Они молодцы, что не подвержены мнению общества о том, что это все стыд и такое нужно прикрывать, но в таких конкурсах это явно не помощник. Их сольют сразу же. Сексизм также переполняет современных людей. Люди решают, что носить их сородичам. Все мы забываем о праве человека, о том, что он может одеваться во что хочет, делать что хочет со своим телом. Этот мир уже не спасти. Он обречен, когда там уже второе пришествие?

Дальше находится девушка со светлыми волосами, она скорее всего пройдет, потому что она молодая, достаточно симпатичная. Тестостерон у этих старичков в крови заиграет и начнется. Желание молодого тела, только это их гложет, фу таким быть. Слишком все просто. Самой не верится, но я никогда не ошибаюсь. Либо мне просто везет, либо все настолько прозрачно, что люди не замечают это из-за своей тупости.

— Здравствуйте, уважаемые участники, гости. Рады приветствовать вас на ежегодном отборе талантливых людей, которым улыбнется честь в нашем лицее. Так как еще один член жюри не пришел мы, пожалуй, начнем без него... — прервал мои мысли сухофрукт, который пытается сделать из себя плейбоя, но его прервал звук открывающейся двери. Кто-то услышал меня, потому что я дальше не могла слушать это слащавое щебетание. На самом деле это слышится, как «Привет, идиоты, которые верят, что у нас нет спланированного сценария. Делаю вид, что рад вас видеть, но на самом деле это все фальшь, чтобы все думали, что наш лицей самый классный и детей нужно отдавать только сюда. У нас нет одного человека, но нам пофиг, его деньги уйдут нам, поэтому я быстро начну, чтобы он не успел прийти...»

Усмехаюсь. В помещение неспешной походкой входит парень, с которым мы видимся сегодня уже третий раз. Многовато для одного дня, надо что-то с этим делать. А то войдет в привычку с людьми встречаться. Как жить-то потом?

Он проследовал к месту с «экспертами» и сел на пустующее место, закинув ноги на стол. Мне абсолютно все равно, что он тут делает, хотя выглядит он довольно молодо. Мои великолепные знания дают ему 18, хотя, может он тоже сухофрукт, который также делает из себя плейбоя. Но вряд ли бы старикашка стал тусоваться в группе подростков, хотя может они такие же, как он... Господи, что я несу? Когда мой мозг успел атрофироваться до такого состояния, что я начинаю нести бред? Это передозировка бежевым.

Видимо этот парень либо чей-то сынок, либо что-то другое, но скорее всего первое. Раз маменька за него так печется, значит он и Ария что-то из себя представляют. Несостоявшийся зять? Или все-таки состоявшийся? Мне нет дела до того, с кем встречается сестра, мне просто плевать. Подцепит сифилис хорошо, не подцепит, еще лучше.

— ... Вот наш опоздавший коллега подошел, поэтому начнем. Напомню, что из всех участников пройдут не все и тем, кому не повезло, не надо расстраиваться, ведь можно будет попытаться в следующем году. А теперь хочу представить вам первую участницу — Вендетта Батиста, — продолжил сухофрукт, указывая на блондинку, которую я совсем недавно рассматривала, но мне опять же слышится «Вот наш коллега пришел, теперь из-за него мне не достанется денег, чтоб он провалился, но придется начать. Еще раз скажу, что у нас есть сценарий и если ваш ребенок не пройдет, это значит, что вы не заплатили денег, либо он болотное чудище. Сейчас выйдет первая участница, хрен знает, как ее зовут, я прочитаю по бумажке, она пройдет, потому что я хочу ее трахнуть».

Зал разрывается аплодисментами. Может тоже похлопать? Не, слишком лень, поскорее бы убраться отсюда, я сегодня еще хотела съездить к Витале, давно не была у него. Надеюсь, у меня получится его вытащить, хотя, это очень сложно. Родители настолько присели на уши врачам о том, насколько Витале болен, что те в свою очередь не хотят даже на полчаса выпускать его на улицу под моим присмотром.

Девушка выходит из-за штор, по ней видно, что она волнуется. Не переживай, пупс, кто-кто, а ты точно пройдешь. Гарантия 100%.

По залу разливается медленная мелодия. Нет, только не это. Ненавижу медленные песни, они навевают на меня сон и скуку. Где моя безбашенная вечеринка? Придется сидеть с умным лицом и делать вид, что мне совершенно не хочется спать. Девушка начинает петь. Песня на английском. Мило. Мало того, что я сейчас усну, так еще ничего не понятно. Мой уровень английского остановился в развитии в третьем классе. Собака, кошка, дом, куст и все.

Ее тембр хороший, но песня явно не ее. Совсем не ее. Ей бы подошло что-то более энергичное, но не такое. Определенно. Замечаю, что двое из «экспертов» внимательно смотрят на нее и что-то записывают. Научите меня также играть. Делать вид, что ты реально погружен в это, блистательно. Я бы даже похлопала, но мне лень. Третий откровенно забивает на все и вся. Он крутится, тыкает что-то в телефоне, вот что значит, человек не парится. Денег отвалят, а что при этом надо делать не важно. Тем временем песня закончилась, и я рада, что Морфей не утянул меня к себе. Зал опять же разрывается аплодисментами. Как они там со скуки не сдохли? Это ж муть. Следом представляют второго участника, а точнее участников, тех самых панков, рокеров, фиг их знает, кто они. Это группа, название сложновыговариваемое, поэтому даже пытаться не буду. Аплодисментов в этот раз намного меньше, я же говорила, их сольют сразу. Мой мозг не ошибается, разве что чуть-чуть. Тяжелый рок. Что еще следовало ожидать? Вижу, как через несколько рядов женщина удивилась. Теть, вы что-то другое ожидали? Было бы прикольно, если бы они станцевали балет. Представив такую ситуацию, я улыбнулась. Какой там Ария выступает? Надо же поржать и самолюбие потешить. Блин, это же моя фонограмма. Ладно, буду внемлить всему, что происходит, так уж и быть. Теперь уже все «эксперты» не слушали, что там шипели горе-певцы. Я же говорила, надо меня слушать. Наконец эта песня закончилась, к удивлению даже остались какие-то аплодисменты, когда меня уже удивят, я устала ждать чуда. Я что зря сюда приехала? Хотя, кого я обманываю, меня заставили, даже не так, мне не оставили выбора. Но все равно. Мне зря чтоль выбора не оставили?
Тем временем объявили Арию. Наконец, посмотрим, как она опозорится. Как она там говорила? Что там два притопа, два прихлопа выучить и номер готов. Песню выбирала я и выбрала про детей индиго. Не знаю почему, просто так. Мне она показалась очень жизненной. Так сказать о наболевшем. Ария выходит с взглядом победителя, ну, конечно, ведь только она поет под фонограмму, другие, по крайней мере в живую пели, не то, что эта принцесса единорогов. Смотрю на родителей, они взволнованы, впервые вижу, чтоб они так переживали, ах да, это их любимой доченьки касается, как я могла забыть? Что будет, если Ария запорет все? Ее явно выгонят отсюда с позором, и слухи долетят до нашего лицея. Она перестанет быть центром всеобщего внимания, будет психовать, замкнется в себе, покончит жизнь самоубийством. Услада для души. Конечно, желать смерти человеку плохо, но я не могу назвать ее человеком. Просто очередная сучка, которой от жизни нужны тряпки и парни. Это только для родителей она дитя солнца, просто ангел поднебесный. Жалко их расстраивать. Когда мне было их жалко? Правильно, никогда. Как и им меня. Жалкие людишки. Рабы системы, как и все вокруг. О таком говорят только на кухне полушепотом. Но я похоже бессмертная.
В помещении заиграла музыка. Сначала должно быть небольшое вступление, а дальше первый куплет. Надеюсь, она это не забудет, да даже если забудет, все равно будет интересно посмотреть на ее позор. Замечаю, что кроме сухофрукта и молодого сухофрукта, рыжий пристально смотрит на Арию. Видимо, все-таки состоявшийся зять. Интересненько. Все-таки это какой-то важный перец, раз маменька так печется о нем. Видимо, у него много денег, ведь родителей только это волнует.
Когда сестра правильно вступила, родители выдохнули. Так неинтересно, я ждала зрелище. Видимо она серьезно готовилась, ведь в правильном моменте рот открыть, это много надо трудиться. Какая шутка, я бы даже посмеялась.

Вибрация телефона вывела меня из никчемных размышлений, которые заполняют мою голову каждую секунду. Это, наверное, из клиники Витале. Я уже заждалась эту СМС, обычно присылают утром, а сейчас почти обед. Достаю телефон, и моя догадка подтверждается. Нажимаю на мигающий конверт.

«Ивана, я прошу вас срочно приехать в наше клинику, это касается вашего брата. Вопрос очень серьезный и не требует отклонений».

Черт! Черт! Черт! Мне нужно срочно выбраться из этого показушничества и отправиться в больницу. Дело касается моего брата, я должна быть там. Встаю с места и выхожу через задний вход. Никто не обратил на меня внимания. Так даже лучше. Мне плевать сейчас на родителей, на этот отбор, на сестру, мне важно знать, что случилось с Витале. Он мое все, он моя слабость, и я не позволю, чтобы с ним что-то случилось.

Выхожу из школы и бегу до ближайшей остановки, как назло ни одного автобуса нет. Ловлю попутку, называю адрес и прошу ехать как можно быстрее. Ехать достаточное время, я надеюсь то, о чем хочет сообщить мне доктор не повлияет на жизнь брата. Последний год он подсел на таблетки, которые ему дают в больнице, якобы от галлюцинаций. Но это все бред, мой брат не сумасшедший. Каждое мое посещение санитары говорят, что он видит какого-тот мужчину, который ищет какую-то девушку. Что за бред? Это у санитаров проблемы с головами. Сколько раз я пыталась сделать так, чтобы Витале бросил их пить, но все безуспешно. Этот препарат губит его, он медленно умирает. Он сам этого не понимает, будто кто-то вкачивает ему эти таблетки против его воли. Может родители попросили? Может они хотят, чтобы он побыстрее умер, но для чего? Есть тут какой-то подводный камень, но я пока не знаю какой, но должна догадаться. Просто обязана.

Клиника, в которой находится брат самая худшая, туда отправляют тех, кого не жалко. Видимо он правда много знал, не могли же его просто так ради веселья туда отправить, чтобы потешить самолюбие? Или могли? Я уже ничему не удивлюсь, я не знаю, что заставило родителей так резко изменить отношение к нам. Я помню дату, что было в тот день, но не помню того щелчка, все произошло за считанные секунды, я не помню почему, но помню когда. Это слишком странно. Но мне давно плевать, почему они так сделали, мне плевать на всех, кроме брата. Этот мир недостоин, чтобы кто-то был за него. Этот мир давно прогнил, жизнь больше похожа на игру, в которой главная цель выжить. Кому-то повезло, потому что у него есть бонус — деньги. А тот, у кого денег нет должен выжить сам, при этом не потерять себя, а это очень трудно.

Водитель, слава Дьяволу, приезжает достаточно быстро, отдаю деньги, подхожу к нужному зданию и захожу в него. Пробегаю мимо регистратуры, мне что-то кричат вслед, но мне все равно. Люди, там мой брат, как вы не понимаете? Повсюду больные, санитары. Одни бедные люди, которые вынуждены находиться здесь, под крылом рабов системы, другие те самые работники системы. Трудятся не на благо себя, а ради более богатых людей. Всем работникам больницы плевать на клиентов, они подтирают им слюни ради зарплаты, слишком низко. Но этому механизму много лет, но пора что-то менять. Мне противно, я устала от этого. От этой гнили, грязи. Я очень устала.

Поднимаюсь на третий этаж и нахожу кабинет лечащего врача. Около него стоят несколько человек, но мне все равно. Без стука вхожу, замечая, что доктор сидит за столом, разбирая какие-то бумажки.

— Что с моим братом? — говорю я, глубоко дыша. Она как назло медленно складывает друг с другом бумажки. Что же так медленно? Меня раздражает такое отношение.

— Садитесь, р... — начинает она, указывая на стул около ее стола, но я ее прерываю.

— Что с моим братом? — отчеканиваю я. Мне не нужны формальности. Только факты. Какими жестокими бы они ни были.

— Дело в том, что вашему брату с каждой минутой все хуже и хуже. Возможно, это побочный эффект таблеток, этого мы пока не знаем, но именно сегодня он чаще начал бредить все о том же мужчине, который к нему приходит, также именно сегодня он не узнал место где находится, начал кидаться на соседей по палате. Нам пришлось перевести его в отдельную, чтобы он никому не навредил. Если так будет дальше продолжаться, то боюсь, он может сам себе навредить, или еще хуже, он может не дожить до следующего дня, — говорит доктор, попутно показывая мне все документы по этому поводу. Пробегаюсь по ним глазами, тут описаны все видения Витале в мельчайших подробностях. Но это бред. Когда к нему прихожу он абсолютно адекватный, ни о каких галлюцинациях и речи идти не может. Бред какой-то. Возможно, я должна лить слезы, но не та ситуация и не то место. Я никогда не лью слезы. Слезы удел слабых, не меня.

— Я могу его увидеть? — задаю вопрос. Я могла без спроса рвануть в палату, но, во-первых, его перевели в другую, и я не знаю где она находится. Во-вторых, нужно вести себя сдержанно, а то уже эмоции на подходе. Запрещено. Их нужно затолкать обратно. Даже еще глубже. Запрещено чувствовать, запрещено любить. Все запрещено.

— Да, конечно, палата 23, — женщина кивнула и вновь взяла бумажки, которые разбирала до моего прихода. Это означает, что разговор окончен. Я выхожу за дверь. По пути в палату надо что-то придумать. Витале самый лучший брат, он достоин большего, чем обычная жалость. Для него должна быть надежда на счастливое будущее. Он просто обязан выбраться отсюда. Он слишком дорог, я не готова его потерять. Это ранит мое каменное сердце. Смешно, но это так.

Останавливаюсь около двери. По двум сторонам стоят мужчины в форме охранников. Караулят особо буйных пациентов, но мой брат не такой, нет. Я не готова его видеть, но я должна, если все так печально, как сказала доктор, во что я, конечно, не верю, но если что, я должна посмотреть на него. Приоткрываю дверь, в ней достаточно темно, дальше своей руки нереально что-либо увидеть. Прохожу в комнату, захлопывая за собой дверь. Совершенно ничего не видно, я не могу понять, где Витале. Может я перепутала? Координация в пространстве опять подвела меня? Нет, на двери была цифра «23».

— Витале, ты где? — зову брата, но в ответ тишина. Что это такое? Может он уже... Нет, не правда. Соберись, тряпка, чему тебя жизнь учила? Правильно, не быть слюнтяем, а сильным. Чтобы выжить нужно быть сильной. Сердце бьется быстрее некуда, вот-вот выскочит из груди.

Достаю телефон и включаю на нем фонарик, осматриваю с ним комнату. Она ужасна. Стены ободраны, также как и матрас с подушкой, повсюду валяется мягкий наполнитель, кусочки ткани. Замечаю, что Витале находится в самом дальнем углу комнаты. Он просто смотрит на меня. Его глаза безжизненные стеклянные. С последней нашей встречи он кардинально изменился. Что они с ним сделали? Последний раз я видела его неделю назад. Он был все таким же активистом, веселым и очень общительным, а теперь реально как сумасшедший. Он сидит как тряпичная кукла, прислонившись к стене. Его тело дрожит. Он боится, но чего, или кого? Мне безумно жаль его. Он не заслуживает этого всего. Это родители виноваты, именно эти твари сделали его таким, все из-за них. Пусть они сдохнут. Мерзкие, гадкие, недостойны и волоска с его головы. Выключаю фонарик и убираю телефон. Я не знаю что делать, как правильно начать с ним говорить, чтобы не травмировать его. Я не знаю, как изменился его характер за неделю, но явно не в лучшую сторону. Я ничего не знаю, для меня он как новый человек, я боюсь, что он не узнает меня.

— Ты плачешь? — хрипит брат. Что? Дрожащей рукой дотрагиваюсь до щеки, где осталась мокрая дорожка. Это слеза? Но этого не может быть, я не умею плакать. Чувства в опасной близости со мной, надо успокоиться. Влага впервые выступила на лице за долгое время. Надо собраться, иначе потеряю всю себя.

— Сколько себя помню, ты никогда не плакала. Ты всегда была сильной, именно за это я тебя люблю. Моя маленькая принцесса. Обещай, что после моей смерти, ты все равно останешься такой, — Витале смотрит неотрывно на меня.

— Не смей так говорить, слышишь меня? Ты не умрешь, — я присаживаюсь рядом с ним на пол. Начинаю гладить его по щекам, волосам. Меня сразу бросило в детство. В эти воспоминания, которые сейчас кроме грусти ничего не дадут. Как я уже говорила, они должны давать надежду, но на что? Все что я могу сказать, это то, что некогда веселый мальчик медленно умирает, а некогда милая девочка стала рабыней своей семьи. Жизнь славно посмеялась над нами. Было бы смешно, если не было бы так грустно. Что теперь делать? Ситуацию не исправить, теперь я не знаю, что ожидать в будущем. Впервые за семнадцать лет мне страшно, я до ужаса боюсь будущего. Боюсь завтрашнего дня. Для меня это морально сложно.

— Почему жизнь такая несправедливая? — спрашиваю брата, сверля взглядом стену. Этот вопрос мучает меня с четырнадцати лет. Мне никто никогда не мог ответить на него, некоторые отворачивались, некоторые смеялись. Именно тогда я поняла, что общество не примет меня. Что я не такая как все, что мой ум, мои мысли особенные.

— Потому что мы намного искреннее тех, кто считает себя нормальными, — продолжает хрипеть. Чувствую, что его силы на исходе, но он не может покинуть меня, он не может оставить меня одну. Слова пропали, мне остается только безмолвно сидеть и гладить его по волосам. Все хорошо... Хотя, кого я обманываю, все ужасно. Мысли путаются, превращаясь в кашу.

— Я знаю, почему я тут. Еще я уверен, что ты догадываешься. Я хочу сказать тебе, забудь об этом. Не надо, ты видишь, чем я поплатился, за то, что влез в это. Это слишком грязная история. Беги из этого дома как можно быстрее и как можно дальше. И больше не приходи в эту клинику, как бы тебя ни уговаривали, как бы не заставляли, никогда не приходи сюда. Знай, я очень тебя люблю, и ты меня тоже, как бы ты ни отрицала. Я бы хотел для тебя лучшей жизни. Всегда будь сильной, улыбайся всем в лицо... — слова начинают даваться ему с трудом. Витале медленно закрыл глаза. Это были его последние слова. Его больше нет. Нет, нет, нет! Этого не может быть. Обнимаю его тело, покачиваясь из стороны в сторону. Как теперь жить? Дышу глубоко, пытаясь привести себя в чувство. Мне сложно, я задыхаюсь, почему он, а не я? За что?

***

Пусто. Только так я могу описать состояние души сейчас, будто кто-то отнял кусок меня. Мне не больно, мне не хочется навзрыд рыдать и обвинять во всем себя. Тем более я знаю, кто виноват, можно легко провести параллель. Просто пусто. Вот сидишь ты дома, тебе кажется, что все так и должно быть, что все плохое закаляет нас, чтобы в будущем получить много чего позитивного, но кто нам такое втолковывает? Общество. Глупые людишки, думающие, что их слова имеют какой-то звук. На самом деле беды все больше опустошают нас, оставляют всего лишь оболочку, которая лишь существует, именно поэтому у всех души пустые. Каждый заполняет ее как может.

Этот день я запомню навсегда, как еще один переломный момент, который изменил мою жизнь. После всего этого нужно стать еще сильнее. Витале сказал никогда не приходить больше в эту клинику, но почему? Что там такого, что брат огораживает меня от всего этого? Конечно, я больше туда не вернусь, меня и не пустят. Сразу после смерти, пришли те двое шкафов, которые стояли на входе и грубо вытолкнули меня. Я кричала, дралась, пыталась еще раз посмотреть на него, но мне не давали. Просто выкинули, как ненужную вещь. Привыкла. Меня отовсюду гнали, как собаку, но мне всегда было все равно. Я равнодушна ко всему, меня не трогают милые вещи, чьи-то слезы, мне все равно. Многие крутят пальцем у виска, мол, фу, бездушная тварь. Но сначала надо начать с себя. У многих кто так говорил нет души. Просто лишь бы вставить свои пять копеек, но для меня это пустой звук, просто никчемный скрежет.

Нужно сказать родителям, они должны знать, но нужно ли им это? Определенно нет, им тоже все равно. Их волнует только то, где взять деньги, чтобы вновь устроить пьянку, и поступит ли Ария в эту школу. Их никогда не волновало как у меня дела в школе, как я учусь, какие у меня оценки. Может это даже лучше? Ты не зависишь от них, делаешь, что хочешь. Однако, есть минусы. Одиночество. Оно поглощает тебя полностью, захватывает в свой омут и не отпускает. Поначалу тебе страшно, ты боишься, а потом привыкаешь. Для тебя это что-то обыденное, привычное. Но как это быть обычным человеком без сомнений и поиска подвоха? Почему я не могу быть как обычная девушка, почему меня не интересуют только шмотки и парни? Я бы продала душу за возможность не думать, а жить как все.

Вспоминаю того парня, который слишком часто появлялся на моем пути, вспоминаю его глаза. Голубой. Красивый цвет, свободный. Почему-то именно он ассоциируется у меня со свободой, которой мне не хватает. Время близится к вечеру, нужно идти домой. Обратно к этим слизнякам, возможно, я даже получу, ну и ладно. Плевать. Пусть хоть убьют, зато это будет моим спасением. Внезапно раздается визг тормозов, поворачиваю голову, вижу, как в мою сторону несет машина, Дьявол услышал меня, уже сама готова шагнуть, но мне сейчас это не требуется, водитель все сделает сам. Глухой удар, а затем следует темнота.