Было очень душно, но на небе не было и намёка на солнце. Тёмные тяжёлые тучи заполнили собой небосвод, готовые пролить тонны влаги на головы людей. В воздухе чувствовалось нарастающее напряжение. Где-то в дали поднялась с земли стая птиц, улетая подальше от наступающей угрозы. Не нужно было уметь предсказывать будущее, чтобы заявить о надвигающейся грозе, а то и буре. Такая погодка была сейчас не кстати.
Из-за подходящей всё ближе непогоды я не смогу пройтись по саду. Там, среди аккуратных рядов роз, я всегда могла найти себе приют и убежище от внешнего мира. Там никто не мог нарушить мой покой, даже отец. Мой тайник, где я всегда могла смеяться, плакать, молиться и колдовать. Только там отец не мог увидеть моих тайных друзей, единственных, кто мог утешить меня в трудную минуту или рассмешить, когда мне было грустно. Мои самые лучшие друзья. Отец никогда этого не одобрял, предпочитая, чтобы я сидела дома и готовилась к будущей жизни его разменной монеты. Красивое поместье с красивым садом, с красивыми платьями и украшениями, но темница остаётся темницей, не смотря на красивую оболочку. Моя тюрьма...
Далекий удар грома отвлёк меня от мрачных мыслей и я отвернулась от пейзажа за окном. В коридоре было тихо и мрачно, как и во всём поместье. Даже звуки шагов поглощал толстый бархатный ковёр, постеленный теперь везде, где только можно. Лишь моё сердцебиение и тихий шорох платья нарушали этот покой. Случайный гость мог бы подумать, что этот прекрасный дом абсолютно безлюден, но он бы ошибся. Здесь живёт около десятка, а то и больше людей и каждый знает, что хозяин этого поместья не любит шум, он отвлекает от работы. Этот человек сделал всё, лишь бы сделать всё вокруг тихим. Эти проклятые ковры в каждом коридоре, на каждом этаже, в каждой комнате; эти чёртовы графики, работающие так, чтобы никто в этом доме ни с кем не пересекался; даже часы приказал убрать в холл, лишь бы не слышать их тихий ход. Везде должно царить безмолвное спокойствие, никаких нарушений.
Сам хозяин представал перед всеми дважды в день: на завтраке и на ужине, но даже тогда было абсолютно тихо. Никто не решался заговорить громче, чем шёпотом. В управлении домом он полностью полагался на старшую прислугу, оставляя бытовую жизнь обычным людям. Лишь изредка он приглашал к себе кого-нибудь из обитателей дома и чаще всего это была я, и обычно это сулило одни лишь неприятности. И сейчас был именно такой случай.
Ноги сами привели меня к тяжёлой двери из красного дерева. На первый взгляд она казалась произведением искусства, но ещё в детстве я изучила каждую трещину, каждую царапину на этой двери. Никто в этом доме даже не догадывался о её несовершенности и у неё даже был секрет, важный лишь для меня одной. Секрет маленький и незначительный, но я его всегда ценила. Там, в левом нижнем углу, была еле заметная царапина, напоминающая букву «L», как первая буква моего имени. В детстве мне казалось, что это моя царапина, след моего существования в этом огромном доме. Это всегда меня утешало. Я воображала как у этого дома сменяться хозяева, как он начнёт разваливаться от старости, но эта маленькая буква навсегда останется на этой двери, словно подпись «Здесь жила L». Глупая детская фантазия.
Аккуратно, одними костяшками бледных пальцев, я постучала в дверь. Звук вышел глухим и грубым, но даже такой звук обрадовал меня. Хоть где-то заканчивается тишина. С другой стороны послышался глухой ответ и лишь после этого я вошла. «Настоящая леди не должна входить без спроса, если знает, что в комнате кто-то есть. Она должна дождаться разрешения и лишь потом заходить.» - одно из первых правил, которое меня заставили выучить.
Даже спустя много времени здесь всё осталось прежним. Те же стены, тот же пол, тот же книжный шкаф с книгами по экономике и бизнесу, и важными документами; то же громадное окно прямо напротив двери, тот же тяжёлый дубовый стол, нагруженный бумагами; те же дорогие кресла из коричневый кожи и... всё такой же он. Словно статуя, он застыл в сгорбленной позе над листом белоснежной бумаги, сжимая в скрюченных пальцах длинное страусиное перо, подарок одного из многочисленных деловых партнёров. Сам человек выглядел старше своих лет. Лицо уже затронули морщины, в коротко стриженных светлых волосах и в аккуратных пышных усах уже виднелись седые нити, из под нахмуренными тонкими бровями быстро бегали из стороны в сторону тёмные глаза. Джуд Хартфилия всегда носил дорогие костюмы, даже если не собирался показываться на глаза другим людям и всегда исправно следил за своим внешним видом вплоть до мелочей, что иногда раздражало.
Лишь спустя пару долгих мгновений он поднял взгляд на посетителя и нахмурился ещё больше. Такая реакция была привычна для всех в этом доме и научилась хорошо выдерживать этот строгий взгляд. Я сделала небольшой реверанс, как того требовал этикет при встрече с превосходящим тебя по положению человеком и лишь потом подала голос:
- Вы звали меня, отец? - это скорее было утверждение, а не вопрос, но такое начало диалога хорошо вписывалось в атмосферу. К моему триумфу мой голос был тих и спокоен, прямо как и нужно.
- Тебя что-то задержало? - раздался басовитый и грубый голос. - Ты слишком долго шла.
- Прошу прощения, отец, - ответила я, слегка склоняя голову, как бы показывая раскаяние и при этом подтверждая вину. Отец всегда любил начинать разговор с замечаний.
- Будь внимательнее, - наказал он и угрюмо кивнул. - Я позвал тебя не для того, чтобы ругать.
- Для чего же тогда? - искренне поинтересовалась я, уже предвкушая не очень приятный разговор.
- Тебе уже семнадцать, - начал Джуд, как бы из далека. - Совсем скоро ты вступишь в возраст, пригодный для замужества, - мне показалось, что в комнате резко стало холодно. В окно ударили первые капли дождя. - Ты должна знать, что в последнее время дела у нас идут не очень, а их семья очень влиятельна и богата. Пора тебе исполнить свой долг перед семьёй, Люси.
Я застыла на месте как вкопанная. Ледяной ужас сковал меня своими длинными пальцами, парализуя. Лишь тихий и одинокий голос на задворках подсознания кричал: «Нет! Только не это! Я не хочу этого!». Я знала, что этот день рано или поздно придёт и всегда готовилась к этому моменту, но сейчас, не смотря на всё, глаза щипали предательские слёзы. Я тут же попыталась успокоиться, я не должна плакать перед отцом. Только не перед ним. Собрав остатки достоинства, я дрожащим голосом ответила:
- Я понимаю, отец. Я могу идти?
- Да, ты свободна, - едва заметная улыбка появилась на его лице и от этого стала ещё более мерзко на сердце. - Не опаздывай к ужину.
- До вечера, отец, - прошептала я и, отвесив поклон, резко развернувшись ,поспешила покинуть комнату.
Как в тумане я побрела вперёд, ничего не видя и не слыша. За окном неистовствовала погода, срывая листья с деревьев. Не осознавая своих действий, я оказалась на крыльце под тёплыми струями летнего дождя и лишь тогда дала волю слезам, надрывая горло в беззвучном крике, заглушаемом громом. Лишь теперь я осознала всю свою беспомощность, лишь теперь я поняла: С самого начала и до конца своих дней мне не быть свободной. Меня с рождения лишили главного, свободы выбора.
Примечания:
Вот и первая глава! Я очень рада, что всё-таки написала её. Что же, начало положено и я надеюсь, что у меня получится написать эту историю до конца. Спасибо, что потратили на меня свободное время! До второй главы!
/Следующая часть/