Катя сказала, что они расстались с Тоней.

Мы с Настей только начали приходить к миру, потому я начал бывать чаще с ней. Я не хотел с ней расставаться. Пока не хотел, потому что не был уверен в себе, своих чувствах. Но я хотел видеть Тоню, чтобы во всем разобраться. А её не было. Сама Тоня тоже на глаза не попадалась. Пропала без вести, словно её никогда не было. Ни в курилке, ни в самой общаге. Словно сквозь землю провалилась. Катя ходила несколько дней как в воду опушена. Ни да, ни нет, ни привет, ни пока. Иногда она лежала в кровати и не двигалась. Иногда мне казалось, что она не дышала, словно мёртвая. Тишина пугала. А потом мы спросили, что случилось, и Катя рассказала.

Настя очень переживала за Катю. Она боялась, что та может что-то с собой сделать. Но пока попыток порезать вены или прыгнуть из окна не было. Было тихо. Как затишье перед бурей. И это затишье было уж очень тихим. Ничего. Даже лишнего движения не было... Тихо, словно в могиле. Перед началом тотального ужаса нужно было собраться с мыслями и приготовиться.

Хотя, как это всегда бывает, беда приходит оттуда, откуда не ждешь.

В нашем общежитии был магазинчик продуктов, именно там я увидел Тоню. В тот день всё началось.

Пустой взгляд.

Мешки под глазами, сама бледная, замученная жизнью.

- Привет. – голос был тихим, говорила она отстранённо, словно мы просто знакомы. Я смутился, ибо то, как вела себя Тоня было не привычно. Я почему-то подумал, что причина не в расставании с Катей, случилось что-то другое. Куда страшнее, чем расставание.

Взорвалась атомная бомба.

- Привет. Ты как?

- Ужасно. Не хочешь чаю? Хочу поговорить...

- Давай.

Мы купили, что хотели, а потом пошли к ней. В комнате был беспорядок, окно было открыто от чего в комнате был холод собачий. Но это мелочи по сравнению с тем, что происходило с ней. На ней была огромная футболка серого цвета. Чуть позже я заметил синяки на её запястье и ногах. Она не скрывала, она словно кричала: «Посмотрите, что он со мной сделал», - то ли никто не хотел видеть, то ли она неубедительно кричала.

- Извини за беспорядок, я сама не своя, за что не возьмусь, всё из рук валиться. Хорошо, что еще нет долгов по учебе.

- Что-то случилось?

- О, да, случилось. Меня сломили. Катю сломили. Все потеряло смысл. – Она включила чайник. Чай в заварнике был свежий. Она даже не может напиться, чтобы хоть немного забыться. такая слабая, сломанная, словно её хотели такой видеть... Какой я хотел её когда-то видеть. – он рассказал все Кати. Причем не правду. Всё было не так, как он говорил... В общем, чтобы Катя поверила он решил показать всё на практике. Ему всего лишь надо было позвать меня к себе. Ясно как день, что я приду. Он поцеловал меня, и в этот же момент пришла Катя. Моя милая Катя... Я разбила ей сердце из-за своей слабости. Я ведь ответила ему на поцелуй. А потом... потом все сломалось. Ссоры, истерики, её слезы и его мало в огонь. Он говорил ей, что мы давно встречаемся. Много чего в этом роде. В общем Катя меня бросила, а он доволен тем, что сломал меня. Ему было важно, чтобы я была с ним, либо не с кем. Сломать меня, чтобы я была слабой, чтобы я смотрела в потолок и ничего не делала. Он хорошо с этим справился.

- Но ведь ты не одна.

- Сейчас мне кажется, что я одна. Он растоптал мои надежды, мечты, меня. Не до конца, конечно, но на долго. Печально, что я люблю урода. Печально, что я ранила Катю. Она мне дорога, но... Господи, какая же я тварь.

- Тоня, - я коснулся её руки. Тонкая, нежная. Синяки на белые кожи. Уже желто-коричневые. Сколько дней назад это было? Три-четыре? – он бил тебя?

- Хотел изнасиловать. Я отбилась. По крайней мере он не был готов к тому, что я буду отбиваться, но если он захочет это сделать снова, то он сделает...

Я хотел видеть её слабой, податливой, но сейчас, смотря на Тоню, моё сердце сжималось от боли. То, как она выглядела, то, какой она была. Это не то. Это не прекрасно, наоборот, это ужасно. Это ломало меня. Как такое можно сделать? И чем я лучше этого парня? Я бил Настю. Я избил Тоню. То, что я делал было ужасно. И я понимаю, что это ужасно, только тогда, когда кто-то другой делает подобное, когда кто-то другой ломает людей. Какой я лицемер.

- Я хочу умереть...

- это ужасно. То, что он сделал с тобой. Тоня. – я обнял её. – всё будет хорошо. Я тебе обещаю все будет хорошо. - Она тихо плакала. Ей было страшно. Ей было одиноко. Она сказала, что хочет умереть, а это не есть хорошо. Это ненормально. Как же надо сломать, чтобы человек сказал такое? Как сильно надо ранить, чтобы убить в человеке желание жить?

- Виталя, я хочу отмстить ему за то, что он сделал. Хочу сломать его, но не знаю, как.

- мы что-нибудь придумаем.

- я ненавижу его. Ненавижу...

Я взял её за руку. Не мог видеть Тоню разбитой. Только не её. Она не должна страдать, ведь я люблю её, а значит я должен помогать ей, а она мне...

Я поцеловал её, тем самым подписав себе смертный приговор. Она не отталкивала меня, не била, нет, она ответила на поцелуй, она осторожно обняла меня, словно сомневалась в моем существовании. Но нет, я был здесь, и я касался её. Я никуда не уйду, буду с ней до самого конца. И если понадобиться, то я уничтожу всех...

- Извини. – она покраснела до ушей. – ты с Настей, я недолжна была этого делать.

- все нормально. – я всё ещё держал её за руку. – я люблю тебя, Тоня.

- Это не любовь, это не более чем выброс гормонов, не более чем секундное желание, и... я не знаю, что сказать ... Я не знаю, как тебя оттолкнуть, потому что не хочу этого. Ты вместе с Настей...

- Я сам поговорю с Настей и все решу. Тоня... всё не поменяется по щелчку пальца, нам нужно будет время, чтобы успокоиться и начать что-то вместе. Подумай над этим, хорошо?

- Ну, давай попробуем. – она была смущена, и я мог её понять. В конце концов я испытывал нечто похожее.

- Спокойной ночи. – я поцеловал её в лоб и хотел было идти, но тоня взяла меня за руку.

- Я боюсь его. Виталя, я очень боюсь, что он придет снова. я не хочу переживать это снова. - Тоня показала руки. Синяки. Много синяков. - Он пытался меня схватить как можно крепче, но у него плохо получалось. У меня в руках был сапог на каблуке. Каблук сам по себя лёгкий, но бьёт больно. Он пришел ко мне, когда я ставила сапоги на батарею... Каблук не оружие феминисток против насилия, хотя идея хорошая. – ирония. Шутка, конечно, такая себе, но она шутит, а значит всё не так плоха, ведь Тоня не сломлена. – в общем я смогла отбиться, но мне было страшно. Страшнее, чем, когда я дралась с тобой. Не знаю почему, но я так испугалась, что, когда он ушел, я плакала без остановки. Он бил по лицу, по плечам, но в отличии от рук синяков нет...

- Этот человек хочет сломать тебя. Ему нужно, чтобы ты перестала быть той, кем являешься. Смелой, сильной девушкой, чей взгляд больше похож на свинец, такой же тяжелый... Ну вот, ты улыбаешься и в глазах живой блеск.

- Свинцовый.

- Да. Я раньше этого не понимал, но сейчас я понимаю, что у меня не получится быть защитником, ведь защищать от всего означает контролировать, по крайней мере для меня было так, но сейчас, когда ты рядом со мной, я понимаю, что я хочу быть другим. Каким не знаю, но не тем, кем был раньше. Я хочу быть таким же стильным как ты. Не бояться идти на бой. Мне кажется, что и на казнь ты пойдешь так же, с гордо поднятой головой. Потому, если он придет, а меня не окажется рядом, если никто не сможет тебе помочь, не дай ему себя сломить, ведь если он это сделает, то ты потеряешь себя.

- Смутный совет. В какой-то степени ты прав, однако, что если он уже сломил меня?

- Нет. Я вижу, что ты подавлена, но ты еще являешься собой. А что, если он уже это сделал, а я соврала тебе? – она опустила взгляд и замолчала, а потом посмотрела на меня так, что не описать словами.

– Я соврала, он изнасиловал меня. Не было в моих руках ничего. Это было тогда, когда Катя бросила меня. Он сказал, что сделает так, что меня никто не полюбит или что-то в этом роде. Я не хотела это слушать и собралась уйти, но он схватил меня за руку. Сильно схватил. Я помню, как кружка выпала из рук и разбилась. Я уже знала, что не спасусь: он не позволит мне спастись. Он толкнул меня на кровать, потом прижал свою подушку к моему лицу и сказал, что если я буду сопротивляться, то он меня убьёт. Лучше бы так. Одной рукой он держал мой рот, чтобы я не кричала, а другой снимал с меня одежду. Я пыталась отбиться, но мне не хватало сил. А если я ему делала больно своими действиями, то он бил меня по лицу. Я помню, как его пот капал мне на лицо, помню, как он стонал, помню, как он кончил на простыню, а потом ударил меня по лицу и сказал: «Если ты кому-то об этом скажешь, то я убью тебя». А вчера он пришел ко мне в комнату. Я закрыла дверь и и не открывала, тогда под дверь он подсунул записку: «встретимся позже». Я сожгла её. Я всю ночь боялась выходить из комнаты. Потому я позвала тебя. Я боюсь, что он придет снова. Прошу, не оставляй меня одну.

- в какой он комнате живет?

- я не скажу. Что если он придет, а тебя не будет рядом? Что если я не смогу громко закричать, чтобы кто-то пришел? Что если никто не придет? Я не справлюсь с ним... я представляю его около двери и у меня кровьт стынет в жилах. Я знаю, что от ужаса, я ничего не смогу сделать. Я просто расстеряюсь... Мне страшно.

- Ты кому-то говорила?

- Нет.

- Тебе надо переночевать где-то. У Насти и Кати, например, хотя не вариант.

- он может пойти искать меня к подругам. Но я не хочу, чтобы кто-то об этом знал. Не хочу, чтобы он сделал что-то с ними.

- полиция.

- мне не поверят.

- почему?

- а ты посмотри на меня. – она улыбнулась. – кто мне такой поверит? Мне ведь скажут, что сама виновата...– теперь у неё была истерика. И я не знал, что ответить, не знал что сделать, как поступить. Мне казалось, что правилнее всего бедет пойти в полицию, но я не мог сделать этого без неё.

- Ладно я останусь с тобой.

- хорошо. – облегчение на её замученном лице. Одна ночь без страха. Ночь сна, правда присниться ей кошмар. Кошмар во сне и наяву.

Этот парень не пришел, а посреди ночи, когда я начал засыпать, она сказала, что хочет сломать его так же, как он сломал её.

А я пообещал помочь ей.