Тоня была из тех, кто курил одни и те же сигареты, никогда не меняя их. Сладкий запах шоколада вперемешку с табаком. Волосы она покрасила в черный, как ночь. И вот она стояла, курила сигарету. На ней было черное пальто, обувь на высоком каблуке и ярко-красный шарф, как её губы. Я отлично запомнил эту сцену, которая изменила моё представление о Тони, как о человеке. После этого мне действительно было жаль её, ведь и она имеет свои слабости, свою боль.

Она в черном пальто, посреди белого снега, а из ярко-красных губ выходит сладкий яд.

Тогда в курилке был я, она и еще какой-то парень. Тишина, неприятное напряжение до тех пор, пока этот парень не заговорил. Чуть позже я понял, что это тот самый, чьё имя я так и не узнал.

- Тоня, - он подошел к ней, я же делал вид, что меня это не касается. Надел наушники для виду, и для виду достал телефон. Не думаю, что мне поверили, хотя, с другой стороны они были поглощены друг другом, им явно было все равно на тех, кто рядом.

- Что? – на него она смотрела так, словно превращала его в камень. Медуза Горгона. Ненависть в её глазах. Я видел боль, я видел страх, я видел ненависть и любовь. За секунду её взгляд менялся: разные эмоции мелькали в серебряных глазах. Но парня походу это не смущало, ему это нравилось, как и мне нравилось бить Тоню.

- Попьем чай, как раньше. Я купил эрл грей, какой ты любишь. – парень стоял с голыми ногами, лишь шлёпки, и то носков нет. Куртка не застегнута, шапки нет. Сам он, на первый взгляд, ничем не выделялся. Я бы не подумал, что такая как Тоня посмотрит на него, но стоило присмотреться к нему, как вдруг, все заиграло другими красками. Некий шарм. Низкий голос, пугающий взгляд, спокойные движения. Тоня словно поддалась гипнозу. Она опустила взгляд, а потом так посмотрела на него так, что мне защемило сердце. Такой любви и надежды я никогда не видел. Глаза. В её свинцовых глазах играла радуга чувств. Этот взгляд не сравнить с тем, как она смотрит на меня или Катю. Пепел сигареты падал на снег, а они смотрели друг на друга, словно для них время замерло...

- Я, пожалуй, откажусь, - голос дрожал. – Тем более твоя девушка будет против...

- Мы расстались.

-Что ж, - она всё поняла. Та любовь и нежность пропали. Снова свинец. Снова высокомерия. Она доминировала, точнее пыталась. У неё получалось. Тоня сохранила достоинство. Мое уважение. – в этом случае тебе нужно побыть один на один с собой. Прости, но я не хочу принимать в этом участие. – Его уродливое лицо неестественно вытянулось. Он прищурил один глаз и открыл рот от удивления или от желания что-то сказать, как-то возразить. Вот только Тоня ясно дала понять, что не хочет продолжать общение. Не горит желанием вообще участвовать в том, чтобы его успокоить, утешить. Ей больно и это важнее, куда важнее, чем его боль.

Она кинула сигарету в урну, а потом пошла в общагу. Шла она торопливо, словно хотела, как можно быстрее убежать отсюда. Как можно дальше. Скрыться ото всех совей комнате, с своей болью. Мне казалось, что она придет в комнату и заплачет, и будет рыдать долго и сильно. Быть заменой не очень-то приятно, особенно когда любишь человека всей душой. Мне искренне было жаль Тоню. Наверное, я потому пошел к ней. Хотя нет, я испытывал вину за то, что избил её, и благодарность за то, что она не отправила меня за решётку. Я хотел успокоить свою советь. В итоге все стало куда хуже, чем я ожидал. Конечно, я не тот человек, который должен её поддержать, но всё же, не оставлять мне её такую: мне казалось, что она зайдёт в комнату, а потом выйдет из окна.

Я постучал в её комнату. Жила Тоня одна в комнате, где обычно живет по 3 человека. 18 квадратных метров. Угловая комната, дырявое окно, которое она запенила, красивый ремонт, плакаты на стенах, распечатки манги, книги на полке, ноутбук на столе. В комнате было уютно, и пахло так же сладко. Шоколад. Не знаю, но мне было приятно здесь находится и в то же время я ощущал пустоту, бетонные стены давили по-своему: она пропитала бетонные стены собой, словно бетон мог сдержать радиацию её гнева.

- чего хотел? – она заговорила со мной. Доминируй, властвуй, унижай если тебя это успокоит. Так она относилась ко мне, человеку, который избил её. Я был не удивлён. В конце концов я видел весь спектр её эмоций.

В конце концов она имеет право ненавидеть и призирать меня. Я могу понять...

- я все видел, это ведь он, тот парень, которого ты любишь?

- он самый. Невысокий парнишка со злым взглядом, но очень ранимым сердцем. – она тяжело вздохнула. – заходи, не стой в дверях. – я зашел. – садись. – я сел.

Меня пугало её гостеприимство. Мне казалось, что, Тоня не из тех людей, кто так быстро прощает. Я ждал, что она нальёт кипятка мне в штаны или прыснет кислотой в лицо. Всё что угодно, но не горячий чай и разговор по душам.

Тоня взяла чайник и пошла наливать воду, а я остался в её комнате, смотреть на красивый ремонт, на порядок в комнате... она зашла в комнату, включила чайник и села напротив меня.

Её глаза были серыми, словно пустота, а не свинец. Словно Диметры высосали из неё всю радость и счастье. Мне казалось, что боль заразительна.

- Извини, - начал я. – Извини меня за то, что я вот так лезу. Извини за то, что избил тебя. Прости, правда, мне очень жаль.

- Вау. Я удивлена. – она достала пачку сигарет. – Никому не говори. – и показала пальцем на верх. Целлофановый пакет на датчике. – Пахнуть не будет. У меня окно дырявое. Ветер подует и дыма как не бывало. Ну, что тебя подтолкнуло к извинениям? - она смотрела на меня, так, словно меня и нет. Словно никого нет, есть лишь она и её чувства.

- тот парень. Ты теперь как кукла: красивая снаружи, но пустая изнутри, слово так и принято... Это сломало меня, удивило, поразило. Я не знаю какие слова подобрать. Просто тогда, - мы оба понимали о каком тогда идет речь. – тогда мне казалось, что тебя никто не сможет сломить, но сейчас я смотри на пустую тебя и понимаю, что ты тоже человек. И ты тоже можешь испытывать боль.

- Чтобы увидеть во мне человека, тебе нужно было увидеть, как мне разбивают сердце. Не плохо. – затяжка за затяжкой. Серые глаза, обрамлённые черными тенями. Взгляд был ещё тяжелее. Но я не чувствовал злобы или напряжения. Нет, я ощущал лишь её боль и силу, пустота поглощала эту комнату, словно создавая вакуум.

- прости. Правда, мне жаль, что все вышло именно так. Я не знаю, как тебе объяснить, но в моих глазах девушка должна быть хрупкой, а ты сильная, мне казалось тебя не сломить, но сейчас я вижу...

- победу?

- Нет...

- тебе нравится видеть меня сломленной. Хрупкая девушка, которую в случае чего можно сломать еще раз... Вы парни так похожи, аж бесит.

- Тоня, я не имел виду. Я просто понял, что ты тоже человек, как и я. До этого ты мне не нравилась, и я не мог понять почему. Но сейчас я понял, ты казалась не живой, и это бесило, не давало покоя. Я просто не знал, как быть, но сейчас я вижу, что ты тоже человек, и тебе тоже тяжело...

- безумно тяжело. – она затушила сигарету об самодельную пепельницу из-под консерв. - я не знаю, что с этим делать, но я не хочу принимать помощь иди жалость от тебя. Ты мне противен.

- Извини... - я решил, что мне будет лучше уйти, но не смог. Она чуть ли не плакала. Я просто не мог оставить её в таком состоянии, ибо боялся, что она сделает что-то с собой, потому обнял. Тоня не оттолкнула меня... Я чувствовал, что ей нужна поддержка. Ей нужна любовь и забота. Хоть от кого-то, потому что она одинока. Такая же одинокая, как и я.

Чуть позже, когда она успокоилась, мы попили чай, и она мне всё рассказала. Ей было необходимо высказаться, хоть кому-то. Отчаяние. Вот и всё. Причина нашего душевного разговора, наших дальнейших разговоров. Мы сблизились благодаря её отчаянию.

- Вообще он хороши парень, но глупый. У нас могло что-то выйти, по крайней мере я в это верю. Но из-за карантина мне пришлось уехать домой. Первое время общение было. А потом я не писала, потому что было много проблем с учебой, он не писал по тем же причинам. Когда я приехала, то узнала, что он сошелся с бывшей... Не знаю, но мне было так больно и обидно. Я не могла сдержать свою грусть... не знала куда девавать чувства. Я пошла к нему, чтобы расставить все точки над и. Истерик не было, ни криков, ни битой посуды. Простой разговор на полтора часа и две минуты. Чашка чая. Мы пришли к тому, что для всех будет лучше прекратить общение.

- А теперь он выдал такое.

- С одной стороны я могу его понять. Ему больно. Он любил свою девушку, и до сих пор любит. Ему нужен кто-то, кто поможет справиться с этим, но в то же время мне противно, что это я. Я никого не использовала, чтобы справиться со своей болью. Мне помогали друзья, но это другое. Я не использовала чужие чувства... а он... мне кажется, что он меня за человека не считает. Он слаб...

- зато ты сильная, Тоня. Посмотри на себя. Ты ничего не боишься. Сейчас, глядя на тебя, я понимаю, что был во многом не прав по отношению к тебе. Прости меня, за это. Ты можешь вытерпеть любую боль, а боли у тебя было много. По глазам видно.

- Ты не умеешь успокаивать. – она смотрела на меня. – скажи мне, у тебя голубые глаза, но не как небо. Нет. В твоих глазах пусто. Нет ни чувств, не эмоций. Нет страха или ярости. Ты словно сдерживаешь себя, но в один момент, когда давление высоко, ты взрываешься как газовый баллон.

- А разве небо не пустое? – мне никто не говорил о том, что в моих глазах пустота. Настя всегда говорила, что в моих глазах целый мир. Но пустота — это слишком.

- Нет. В небе птицы, самолеты, куча газов, капли воды, в которых есть жизнь. Ночью куча звезд, рядом с которыми может быть жизнь. В общем куча всего, а ты пустой. Я смотрю на тебя и ничего не вижу и не чувствую, словно ты ничто, пустая оболочка, как будто твое тело без души. Да, я понимаю, что всё совеем по-другому: ты прячешь свою боль ото всех, чтобы никто не подумал, что ты слаб. – она отпила чай. – Ты думаешь, что лучше быть пустым, чем слабым. Но это одно и тоже.

- Что ты еще скажешь? – одновременно мне было обидно и интересно. Впервые кто-то говорил мне про меня так. Обычно я слышал, что я хороший, от Насти слышал, что я хороший, но у меня проблемы с гневом. Тоня была ближе всех к правде.

- Кроме того, что ты пустой? Иногда у тебя кожа синяя, а губы черные, словно ты труп. Виталя, скажи, ты мертв?

- Мертвые не разговаривают...

- Так-то оно так, но иногда мне кажется, что мертвецы здесь, среди нас. Это только мой глюк, сдвиг по фазе. Мои тараканы. – она посмотрела мне в глаза так, словно высасывала жизнь. - Однако это бы объясняло пустоту в твоих глазах. Ты всегда смотришь на все, будто бы ты не пределах. Когда обнимаешь Настю, когда бил меня. В глазах нет эмоций. Словно ты вообще не человек. Но в тоже время злость и боль ощущаются, но ты не понимаешь где искать причину этих чувств, а если ты не понимаешь, то нет смыла разбираться.

- Как жестоко.

- Извини, говорю, что вижу.

- И делаешь так, как считаешь нужным. Тебе будет тяжело так жить.

- А если молчать, то будет легче? Нет. Мне кажется, что иногда даже лучше высказать все. Рассказать обо всем, чтобы было легче, чем держать в себе всю боль и ненависть. Я не хочу держать в себе все. Хочу говорить. Хочу показать людям, что нет ничего плохого в том, чтобы высказаться. Хочу, чтобы понимали друг друга. А как это можно сделать? Слова. Даже самые сильные чувства не достигнет сердец, если о них не сказать. Да, ты понимаешь, что что-то не так, но ты не знаешь, как это объяснить. От этого тяжело. Тяжело видеть, что человеку больно, а он молчит, потому что лучше быть пустым, чем слабым. И это касается не только тебя. Это касается и того парня...Боль, горечь, злобы, ненависть. Однажды он взорвется, но это будет не баллон с газом, а атомная бомба. Будет невозможно восстановить что-то, вернуть чью-то жизнь. И это пугает меня.

- А что будет с тобой, если взорвёшься ты?

- Зависит от боли. – свинцовые глаза. Тоня была безумно красива, не только снаружи, но и внутри. Её мысли, её слова. Это вольно не вольно заставляло меня задуматься о том, кто она такая, эта девушка, сидящая напротив? – Я, пожалуй, буду учиться. Пока. – мило послала меня. Но я не был против.

- Пока. – я встал и пошел к себе.

Тоня само очарование...

Я влюбился в неё...