Фандом: BlackPink;
Направленность: Фемслэш;
Пейринг: Ким Джису/Пранприя Лалиса Манобан;
Рейтинг: G;
Жанры: POV; Повседневность.
____________________________   

  — Лалиса Манобан, хватит витать в облаках, догоняй класс! Ты отстала на полкруга!

      В физкультурном зале всегда была открыта дверь. Для тех, кто часто поглядывает во время урока на дверной проём, видится фигура девушки с безумным цветом волос. Я лично смотрю туда вообще не часто, почти не смотрю. Лишь раз в минуту. Всего раз в минуту, не чаще.

      Точка. Точка.

      Твоими каблуками можно было измерить длину экватора, под твоей кожей таился лунный свет. Ты была яркой и привлекательной, курила сигареты и пахла мятной жвачкой. Надписи на асфальте вокруг школы посвящались почти одной тебе. А я была младше на два года.

      В физкультурном зале всегда была открыта дверь. Но, сколько бы вы не смотрели во время урока в дверной проём, вы бы не увидели, как вам подмигивает девушка с безумным цветом волос, и уж тем более, не поняли бы, что значит.

      Я понимала с первого раза сигналы, посланные лунным светом и твоим дьявольским прищуром.

      Мой бег ускоряется, учитель доволен: думает, что решила догнать класс. Глупый. Я опускаю на бегу голову, прячу улыбку. До двери из зала осталось немного…

      Точка. Тире. Точка. Точка.

      Моя рука — в твоей, мы бежим по школьным коридорам к выходу из школы. Приятно своим топотом разрушать устоявшуюся в «священных» стенах алтаря знаний тишину. Вдвойне приятно знать, как томятся сейчас за закрытыми дверьми ученики, пока я сбегаю с уроков. Втройне приятно оттого, что моя рука — в твоей.

      Мы забегаем в гардероб, ты ищешь мою куртку. Её нечего искать, она всегда висит рядом с твоей, не знаю, как так получается. Ты напяливаешь на меня шапку, опуская специально на глаза. Я даже не тружусь поправить, ведь ты её опустишь снова. Расслабляю руки, ты берёшь и запихиваешь их в пуховик. У тебя всегда такие холодные пальцы? Бёдрами чувствую, как ты копошишься с молнией, потом быстро её застёгиваешь и приступаешь к заклёпкам. Нижние — неловко, возле живота — терпимо, на уровне груди — неловко, под подбородком — терпимо. Кого обманываю: всё — неловко и невыносимо. Интересно, когда стреляют, пули причиняют такую же боль? Наконец, ты сама поправляешь мою съехавшую шапку и, наконец, я могу видеть твою улыбку: ты-то уже одета. Твои уроки кончились, я знаю. А мои — нет, и ты тоже это знаешь, но всё равно просишь следовать за собой.

      Я следую за тобой к выходу, и мы вдыхаем морозный воздух на крыльце. Я жду, пока ты достанешь сигарету и покуришь: ты не можешь долго без втягивания дыма в лёгкие, я не могу не знать твои привычки.

      — Я уже покурила, — говоришь ты, как будто читаешь мои мысли и как будто для тебе уже разумеющееся, что я знаю, что ты хочешь покурить и терпеливо жду этого. Твой голос немного грубоват — прокурила. А ведь раньше ты ходила в консерваторию и пела. Бросила. Курить тоже бросишь?..

      Мы шли по тропинке между глубокими сугробами. Погружённая в свои мысли, я не заметила, как ты затихла. До этого ведь увлечённо о чём-то говорила.… Кажется, о гибели королевств и завоевателей, которых ты видела тысячу лет назад.

      С боевым кличем, ты налетаешь на меня и толкаешь в сугроб. Падаешь вместе со мной, разумеется. На моих ногах лишь спортивные штаны и кроссовки, сверху, благодаря тебе — пуховик и шапка с шарфом. На тебе — юбка, что рвётся ниже колен, как будто ты владеешь этой вещью веками. Опрокидываясь на спину, ты задираешь ноги, и я вижу чёрные капроновые колготки. Хотя бы не в сеточку — не заметно посиневшей кожи. Шапки нет. И не бывает, разумеется.

      Ты не прекращаешь громко смеяться. Из-за того, что ты лежишь на спине, смех получается хрипловатым. Прокурила.

      Тире. Тире. Тире.

      Ты заглядываешь в мои глаза и прикасаешься покрасневшей ладошкой к моей щеке. Твои пальцы показались мне холодными, когда ты брала меня за руку в гардеробе? Забудь. Вот теперь они по-настоящему ледяные. Я беру твои руки в свои и прижимаю к моим щекам. А то, мне кажется, они слишком уж горят. Лицо горит, а душа тем более пылает, когда ты начинаешь гладить мою щёку.

      Я отпускаю твои руки и принимаю сидячее положение, в моём бывшем положении было слишком неудобно. Ты тоже садишься. Берёшь в руки сухой снег и дуешь. На твоих губах слишком яркая помада. Снежинки разлетаются, сверкая на солнце. Я и не заметила, что сегодня солнце, когда мы выходили. У солнечного света тоже есть свои коды.

      Точка. Точка. Точка. Тире.

      Мы встаём с земли через какое-то время, идём по тропинке дальше. Наш путь лежит через торец здания — там находятся огромные окна физкультурного зала. Ты отламываешь от застывшей снежной корки кусочек и бросаешь его с окно. Наклоняешься за вторым. Я пытаюсь остановить твою руку. Но как-то меня это всё веселит, и снежный комочек летит в окно уже из моей руки. Я в ужасе прижимаю руки ко рту и убегаю скорее за угол. Ты смеёшься. Надо мной, наверное. Конечно, ты не боишься, тебе то что, ты даже не ходишь на физкультуру.

      Наши промёрзшие уже до костей ладошки снова соединяются, и ты тащишь меня дальше. Идём не к пешеходному переходу, а совсем в другую сторону. Если бы мы шли ко мне домой, то ясное дело, воспользовались бы «зеброй», но мы же не ко мне идём… Уже бежим.

***

      В твоей комнате беспорядок и темно, кровать незаправлена, учебники и тетради раскиданы по полу. Видно, ты любишь делать домашку, лёжа на полу. Почему же ты всегда получаешь выговоры за невыполненные домашние задания?

      Я лишь хочу согреться после нашего валяния в снегу.

      Твоя комната пустая без тебя. Пустоту не заполняют шкафчик с разными книжками и журналами, обклеенное фотографиями и открытками большое зеркало, стол, заваленный стаканчиками с кистями и карандашами и баночками с краской. Плакат серый с белой надписью, что я тебе подарила…

      «ENOUGH ALREADY»…

      Да, хватит мне уже молчать о своих чувствах. Пора рассказать тебе, как я ненавижу Сокджина из старших классов…

      Точка!..

      Ты входишь в комнату уже в домашней одежде.

      — Я поставила чайник, сейчас согреемся кофе.

      У тебя кофе, а у меня завтра контрольная по математике. Кофе я не пью нигде, кроме как у тебя, а к контрольным всегда готовлюсь. Но согреться-то надо…

      Ты с разбега запрыгиваешь на свою кровать и ложишься, раскинув в стороны руки и ноги. Не коротковаты ли твои шорты? Я подхожу к кровати, ложусь поперёк и аккуратно кладу голову тебе на живот. Твои ногти легко массируют кожу головы, твои пальцы пропускают мои рыжеватые локоны. Это всё, на что я осмелилась и то, только из-за тебя. Если бы я не познакомилась с девушкой с ярко-розовыми волосами, я бы всю жизнь проходила со своим естественным цветом волос. Но ярко-розовый… Так бы я не смогла.

      Раздаётся тихое-тихое мурчание. Разве у тебя есть кошка? Ах, да… Это же я.

      — Чайник! — вскрикиваешь ты и, как ошпаренная, соскакиваешь с кровати. Улетаешь на кухню. Я уже скучаю спустя секунду, лёжа на твоей кровати без тебя, глядя в потолок.

      Тире. Точка. Тире. Тире.

      Контрольная по математике… Что там?.. Дискриминант равен… «Бэ» в квадрате минус… Или плюс?

      — Налила! Держи.

      К чёрту дискриминант. Надо согреться.

      Беру из твоих рук белую кружку с котёнком и надписью «ANOTHER CUP OF COFFEE?». Словно издеваешься, ведь я не люблю кофе. Хотя нет, не издеваешься, ты ведь об этом не знаешь. Я молча беру всё, что ты предложишь, молча иду за тобой, куда потянешь. Слепо следую по серебрящейся лунной дорожке.

      Ты потягиваешь чёрный напиток. Без молока и сахара, разумеется. На меня не смотришь — в твоих руках телефон и весёлая, судя по твоим растянувшимся губам, переписка... Хватит уже! Хватит мне уже молчать. Ненавижу.

      Я стараюсь втягивать кофе с громким хлюпаньем, надеясь, что это тебя привлечёт. Давай, сделай мне замечание. Я же в гостях, где мои манеры?!.. Твой взгляд отрывается от телефона лишь на секунду и затем снова возвращается к переписке. Неожиданно ты поднимаешь телефон и щёлкаешь камерой.

      — Ну и лицо у тебя! — начинаешь смеяться. Проливаешь кофе на белую майку. — Блин!

      — Не обожглась?

      Ты смотришь мне в глаза примерно две секунды.

      — Нормально, — и снимаешь майку с коричневым пятном.

      У тебя белая кожа невозможно контрастирует с чёрным лифчиком, как кофе и молоко, которые ты никогда не совмещаешь. Твоя грудь второго размера. Кстати, всё-таки минус! «Бэ» в квадрате минус четыре чего-то там.

      Ты берёшь со спинки стула школьную рубашку и надеваешь её. Она белая, и лифчик всё равно просвечивает немного. Совсем немного, но я вижу.

      Тире… Тире… Тире…

      Ты подходишь к столу и осматриваешь баночки с краской, берёшь одну за другой, смотришь, кладёшь на место. Наконец, мотаешь головой и пододвигаешь стул к шкафу. Встаёшь на него и роешься на верхних полках, перекладывая книги. Твоя левая ступня скользит вверх по правой ноге и упирается в коленку. Ты стоишь, как фламинго. Твои стройные ноги образуют цифру четыре.

      Четыре «а-цэ». Минус четыре «а-цэ»! Можно считать, что я готова к контрольной, ведь, если ты достаёшь краски и подходишь с ними ко мне, то это надолго…

      Обычно ты рисуешь на моей спине, но сегодня попал живот. Ты сидишь на моих бёдрах — неловко, касаешься моего живота — неловко, водишь узоры по моей коже влажной кистью — неловко.

      Твой юмор я оценила: надпись «COFFEE» на животе и рисунок дымящейся кружки. Краска подсыхает, фото моего живота с рисунком отправляется в твою галерею. У тебя их уже много. Почему их нет на твоём зеркале?

      Затаив дыхание, я жду, скажешь ли ты мне переворачиваться на спину. Разумеется. На спине чёрной краской выводится Весёлый Роджер. Под мазками кисти по спине я готова выгибаться и стонать, но я сдерживаюсь — испорчу тебе рисунок.

      — Давай ты будешь Джек Воробей, а я - Уилл Тёрнер? И мы будем сражаться шпагами, как в первой части, в кузнице!

      — Капитан Джек Воробей, — машинально поправляю я, вставая с кровати.

      — Защищайтесь, капитан Джек Воробей! — с издёвкой протягиваешь ты, забираешься на кровать, прыгаешь пару раз и с криком летишь в мою сторону.

      Ни шкафчик с разными книжками и журналами, ни обклеенное фотографиями и открытками большое зеркало, ни стол, заваленный стаканчиками с кистями и карандашами и баночками с краской, не спасут меня от тебя, когда ты ловишь меня и кидаешь на кровать.

      У тебя щекотка, а у меня контрольная по математике. Но я к ней почти готова. К тому же Джек Воробей, который капитан, пощады не просит.

      После того, как мы обычно набесимся и полежим, тяжело дыша, ты приносишь мне разные интересные вещицы, что появляются у тебя за последнее время. Всегда новые вещицы. Сегодня это были новый брелок с Пикачу и новая помада.

      — У мамы взяла.

      Без спросу, разумеется.

      — Это она сейчас на мне, — ты вытягиваешь губы трубочкой. — Хочешь, накрашу тебе?

      После пары моих кивков ты подползаешь ко мне на кровати и приближаешься к лицу. Твоё лицо прямо напротив моего — невыносимо, ты смотришь на мои губы с приоткрытом ртом и мажешь по ним твёрдым предметом — невыносимо, ты с горящими глазами проводишь пальцами по своей работе — не-вы-но-си-мо! А ведь помада на моих губах могла оказаться и другим способом…

      Хватит уже молчать!

      Точка! Точка! Тире!

***

      — Лалиса Манобан, опять отстаёшь!

      В физкультурном зале всегда была открыта дверь. Для тех, кто часто поглядывает во время урока на дверной проём, видится силуэт девушки с ярко-розовым цветом волос. Я лично смотрю туда вообще не часто, почти не смотрю. Лишь пару раз в минуту. Всего пару-тройку раз в минуту, не чаще.

      Сеточка твоих колготок — тюремная решётка моего сердца, родинки на твоём теле — световые коды Луны. Ты была весёлой и соблазнительной, прогуливала уроки и красила губы в яркий цвет. На твой аккаунт приходили десятки сообщений от парней. А я была младше на два года.

      Но, сколько бы вы не смотрели во время урока в дверной проём, вы не увидите, как девушка с ярко-розовым цветом волос пробегает мимо физкультурного зала, держась за руки с Сокджином, и уж тем более вы не поймёте, что это значит.

      А я понимаю. Мы с ней ведь друзья. А я опять забылась…

      Должно быть, этот Сокджин очень тёмный человек, раз мешает ей увидеть коды света. Коды, что я ей посылала ежедневно, ежечасно. Постукивая по ноге, по стене. Рисуя линии и точки на её теле. Царапая ногтями на её учебниках и тетрадях.

      Точка. Точка. I
      Точка. Тире. Точка. Точка. L
      Тире. Тире. Тире. O
      Точка. Точка. Точка. Тире. V
      Точка. E
      Тире. Точка. Тире. Тире. Y
      Тире. Тире. Тире. O
      Точка. Точка. Тире. U

      Мы с ней всего лишь друзья. А я всегда забываюсь… Хватит уже.

____________________________
Silversun Pickups — Dots And Dashes (Enough Already)