«Странно, до чего же кривые дороги мы зачастую выбираем, лишь бы не показать, что чувствуем».
Эрих Мария Ремарк.

Стёпа поддался и увяз в болоте вновь, не забыв забрать с собой и Евгения. Женя же успел прихватить в эту дрянь спиртного. Каждый топился и всё никак никто не мог утопиться. Ни родители, ни кто-либо другой найти их не могли. Что же творилось с мальчиками и почему привело всё к этому — было вполне очевидно. И сколько бы раз Степан ни старался закончить с этим дерьмом, подобно кротовой норе, он заново и заново попадался в эту примитивную и извечную ловушку бытия. Бросал, держался и срывался. Судьба потешалась над ним, пока сам он страдал с каждым поражением всё сильнее и сильнее. Действие рождало противодействие, которому было так легко поддаться. Сладострастное желание пойти по протоптанной и короткой тропе было сильнее, чем мотивация излечиться и стать снова здоровым, пройдя тернистый и долгий путь домой. Всегда было легче сказать: «я не смогу/ничего не получится». А ещё легче сказать: потом. Каждый излечившийся человек благодарит себя лишь за то, что однажды смог сказать самому себе «я смогу, у меня получится» и сделал свой первый шаг — пошёл в рехаб. Именно с веры в себя и надежды на улучшение начинался каждый муторный путь извлечения от наркозависимости.

Да, верно. Это сложно, трудно, больно и невыносимо. Но у других получилось, а значит получится и у Жени со Степой, если начать прямо сейчас противостоять своим порокам. Верь в себя. Неважно сколько раз будешь падать, главное то, насколько ты силен для того, чтобы снова и снова вставать, наперекор всем мерзавцам, поставившим на тебе крест. Не будь мерзавцем, не ставь на себе крест. Ты — единственный человек на всём белом свете, который действительно может тебе помочь.

* * *

Вот уже пол года прошло с тех пор, как Олеся развелась с Валерием. Вот уже пол года женщина чувствовала себя свободной и независимой. Впервые за несколько лет женщина ощутила себя поистине живой. Долгий и затратный судебный процесс подарил Лесе шанс на новую жизнь, на долгожданное счастье, которое она заслужила. У неё получилось отсудить квартиру благодаря лояльности работников суда. Особенно яро помогал сам судья, умный и интеллектный мужчина, который тут же понравился женщине. С каждым месяцем некогда прокуренная квартира становилась все более опрятной. Женщина смогла вдохнуть и стать хранительницей тёплого очага в доме. Теперь каждый уголок одаривал её созерцанием за очаровательным уютом, а не мрачной духотой. А на бывшего ей стало глубоко наплевать. Всё, что он творил с ней на протяжении долгих лет настолько опустошило её, что некогда пылающая любовь ее к нему больше не была в силах возродиться, даже спустя века. При расставании Леся ощутила лишь вселенское облегчение. Ещё никогда она не ощущала себя настолько живой. Женщине казалось, что она уже осязала присутствие наконец здоровых времен в своей нелёгкой судьбе.

Чёрные волосы и чёрные глаза Олеси Ивановны пленили взор всех окружающих, как только она начала спускаться по лестнице, ведущей прямо к столику, где элегантно поставив ноги вместе и слегка сместив их в сторону, сидела Елена Викторовна во всей своей красе.

Волосы, длинною до груди, ласкали обнажённую спину и плечи Олеси, а тёмные туфли на каблуках выгодно подчёркивали её рост. Пухлые губы расплылись в улыбке, стоило Лесе увидеть подругу Лену. Если бы не их сыновья, они бы никогда не заобщались.

Волнистые, русые волосы женщины всегда были аккуратно уложены. И этот раз не стал исключением. Голубые глаза Лены озарились, когда увидели Олесю.
С тех пор как не стало Арсения, а затем и Матвея, Леся решила связаться с Гавриловыми и так, месяц за месяцем, год за годом, они заобщались с Еленой и стали почти что близкими подругами. Они каждый день списывались, дабы узнать, где и что делают их сыновья. Олеся могла позвонить и рассказать Лене, что этим вечером Степа был у них, и он в порядке, так и наоборот, а затем начать обсуждать что-то общеволнующее.

— Прекрасно выглядишь, - обвивая взглядом маленькое чёрное платье, сказала Гаврилова.

— Ой, спасибо, Ленка. Это мне ещё в прошлом году сыночек подарил на день матери.

— Как продвигается судебное дело? Как Валера отреагировал, отпустил легко или ерепенился, паскуда?

— Всё хорошо, Лен, всё хорошо. Ему запретили подходить ко мне — противном случае штраф. Я так рада, Ленка, так рада!!! Я не была так счастлива уже давно!.. - воодушевленно делилась сокровенным Олеся не в силах скрыть радости.

— Я рада за тебя, ты молодец, что наконец смогла. Главное не возвращаться, как бы он не умолял и не просил.

— Ха! Ещё чего! Моя жизнь стала прекрасна без него. Я не приду к нему, даже если он сдохнет, урод несчастный! Даже цветов не возложу, пускай действительно иссохнет, грязная пьянь! Тьфу! Мне плевать на этого алкаша.

— Не рационально желать смерти тому, с кем ты прожила большую часть своей жизни, но и тебя понять можно... Да даже нужно!

— Да, он бил меня, но то, что он сотворил с нашим сыном — непоправимо. Это была последняя капля. И знаешь, я должна была, нет, обязана была намного раньше сказать этому человеку «нет» и дать Жене нормальную жизнь и подарить нормальную семью. Тогда бы возможно с Женей все было бы в порядке и он бы не стал тем, кем стал. Если бы я раньше сказала «нет»...

— А ну-ка, Леська! Прекращай себя винить! Что нам сказал Дмитрий Анатольич? - знакомый нарколог из рехаба. — Он сказал, мы не виноваты за то, что наши сыновья избрали данный путь. Но мы в силах помочь это исправить.

— Да, ты права, и Дмитрий прав тоже все-таки, он работает с наркоманами не первый десяток лет... Ему виднее... Для нас Дмитрий Анатольевич сейчас стал практически пророком, он тот, кто дал нам с тобой шанс на то, что ещё не поздно и мы можем это попытаться исправить...

— Да, он наш пророк. Бог. Отец.

— Да... Кстати об отце! Недавно видела Романа Николаевича. Снова набрал массу, даже больше, чем было.

— Физически он быстро пришёл в себя после череды несчастий в семье, - согласилась Елена. — Возможно так он заедает горе.

— Мы никогда не познаем той душевной боли, которую предстояло ему пройти после утраты сразу двух близких людей. И дай Бог никогда не познать.

— Аминь, - Женщины сделали по глотку. — Он, ещё задолго до смерти Матвея, отрёкся от собственного сына. Говорят ведь, что Матвейка вообще был не его сын. Это говорят прям их соседи, так что... Я склонна доверять. Вот поэтому понятно, чего он не жалел и даже не пытался помочь сыну, - склонившись над столиком, чтобы придвинуться поближе к Олесе, и привычно поправляя подол платья, прошептала Елена. — Ибо не сын он ему вовсе.

— Как говорится, не суди, да несудим будешь. Нечего нам его винить. Это его выбор, - заступилась бывшая Карпова, ныне Пономорёва.

— Это да, действительно, - вернулась в свое удобное положение Гаврилова. — А как сейчас чувствует себя Женя? Я давно его не видела.

— Он исчез и объявился только недавно. Я себе места не находила, Ленка! Он то раз в неделю писал, то каждый день, то и вовсе раз в месяц давал о себе знать. Он подрался с отцом, потом закрылись на кухне, не пускали меня, поговорили там о чем-то, их не было час наверное. Они никогда так долго не общались. Затем Женя довёз меня до подруги, ну и все. Потом судебный процесс и запрет подходить ко мне... Жене сейчас худо... Мой мальчик совсем не видит смысла в бытие.

— Может ему нужно к психиатру?

— Наверняка... Но откуда ж столько денег достать?! Снова на север поехать? Я, извиняюсь, не печатаю купюры.

— А Ваня неужто не помогает? Раз такие дела... Она, конечно, девушка строгая, но, мне думается, способна проявить милосердие, когда родной человек доводит себя до такого состояния.

— Они расстались, уже достаточно давно!

— Как такое могло случится?

— Я не виню её. Это её выбор, но... Это меркантильно: быть с человеком только до того момента, пока тебе удобно. Только пока он в порядке и в силах этот порядок распылять и на тебя любимую.

— А мне Степочка и не рассказывал, - понурилась Елена. Глаза её моментально заблестели, а нижняя губа задрожала.

— Ленка, ты только не реви, все нормально будет! - по итогу высказалась она, оказывая поддержку, хотя нужнее была помощь ей самой.

— Степочка, - Она всхлипнула. — Невероятно, что такое случилось именно с нами. Ну почему, милый мой, почему именно он? Да за что? - Она уже ревела, пока окружающие бесстрастно следили за их диалогов. — Почему наши мальчики...

— Лен, поплакать ты, конечно, имеешь право и это нормально, но постоянно жалеть себя тоже не советую. Мы с тобой сильные женщины, а у сильных женщин не могут быть слабые дети. Мы вместе все преодолеем. Наши сыновья дружат. Как вместе начали, так вместе и закончат с этой дрянью.

— Ты права. Все будет хорошо.

— К тому же мне грех жаловаться. У нас с мужем по крайней мере есть Агния. Не знаю, каким боком она тут появилась, но я благодарна, что она есть и готова помогать Степе в любом случае, какие бы слова он ей не наговорил... - с каждым сказанным словом голос женщины от усталости и тяжести бремени, возложенного на её хрупкие плечи из-за наркотиков, становился все более надрывистым. — Ещё чутка и может быть получится отправить Степку в рехаб. Вот бы их обоих заманить в реабилитацонный центр Дмитрия Анатольевича.

— Мой знакомый рассказывал, как его дяде, который проходил лечение у него в центре, прописали фенибут, а он тоже своего рода вызывает зависимость и может привести к так называемому «синдрому отмены». И как я понимаю, является наркотиком, это разве нормально?

— Лесь, в медицине так или иначе всё является наркотическими препаратами. Последствия от одного наркотика лечат результатом потребления других наркотиков. В этом вся суть большей части медицины.

—Верно... Дмитрий Анатольевич звал на собрание анонимных созависимых. Думаешь, стоит сходить?

— Лишним не будет. В крайний раз Дмитрий рассказывал о внутренних конфликтах всех зависимых. И что, чтобы справиться с наркозависимостью, необходима личная мотивация.

— Верно, но я бы дополнила, что нужна не просто мотивация, а прям стимул. Стимул чаще всего намного сильнее мотивации, - сказала Олеся, наблюдая за красотой зимы из окна ресторана. Заметно стемнело.

— Вот на собрании этой мыслью и поделишься. Запиши, чтоб не забыть.

Мама Жени была оптимистична, когда как мама Степы сгорала от своего бездействия. Олеся надеялась на лучшее. Возможно, это их семейное с Женей: постоянно надеется на лучшее, ничего при этом не предпринимая... Елена всегда отличалась хладностью ума, ну а Олеся мощной верой и крепкой психикой. Только жаль Женя этого не мог унаследовать, как алкоголизм своих родителей.

* * *

Сезоны года чередовались раз за разом все быстрее и быстрее, будто в безудержной гонке на выживание. Казалось, только недавно наступил 2020 год, а уже подходил к концу 2036. Приближалась зима. Прошлым вечером шёл дождь, а теперь все потихоньку замерзало снова. Однако, несмотря на холод, девушка была одета достаточно легко. Яркая юбка с цветочками ниже колен, белый топ и кожаная куртка. Слабые глаза Агнии прикрывали от блестящего снега солнцезащитные очки. Она шагала по аллее средь промёрзших, голых кустов и деревьев. А он сидел на скамейке и, подозрительно оглядываясь по сторонам, ласкал внутреннюю сторону сидения.

— Привет, - Гаврилов резко подпрыгнул, а сердце его затрепетало. Агния хотела улыбнуться, но, увидев внешний вид парня, ей вдруг расхотелось. Она только сейчас поняла, чем был занят парень. — Как ваше ничего?

— Нормально, - его «нормально» выглядело так: помятое лицо, фиолетовые синяки под впалыми глазами, ободранные губы, руки и волосы. Скулы оттачились настолько, что ими можно было бы резать бумагу. Он был болен.

— Нормально для кого? Для наркомана?

— Агния, не тебе сейчас гнать на меня. Ты знаешь, что натворила?! - Гаврилов от невыносимости ситуации начал выплескивать раздражение на самого себя. Отросшие, неухоженные ногти начали драть руки Степана. Окровавленные дорожки на его руках были такими же длинными, как дорожки кокаина, которые парень вынюхивал за раз.

— Я поговорила с Женей, он меня простил.

— Ты не понимаешь его чувств... - затем он замолчал. Степа и сам не мог описать душевное состояние Карпова, ведь друг совсем не делился более своими ощущениями. Раньше он таким не был. Гаврилов не понимал, что творилось с его другом. Неожиданно как из ниоткуда возник мужчина средних лет. Участок патрулировал Владимир Нитин, сосед Агнии. Неудивительно, из город был маленьким и на каждом шагу ребята могли встретить какого-то знакомого.

— Здравствуйте! - воскликнула она.

— Здравствуй, Агния! - улыбнулся мужчина, статно вышагивая по аллее. Один лишь вид формы правоохранительных органов заставил Степу заёрзать на скамейке. — Дивный день, не находите? - Мужчина заулыбался. Нитин сверху вниз окинул взглядом парня, и Степа поёжился.

— Согласна с вами, - Она в ответ улыбнулась.

Когда сердце отстучало ровно столько же, сколько и шагов Владимир Нитин, чтобы покинуть аллею, Степан стал менее нервозным. Агния попыталась промакнуть вспотевшее лицо Степы платком.

— Почему ты сорвался? - спросила она, ожидая ответа. Девушка ждала долго, с надеждой вот-вот услышать ответ, но парень молчал, не зная, что сказать. — Ты бы хотел перестать срываться? Готов ли начать трудный путь к излечению?

— Да... - наконец услышала Агния, когда уже и не надеялась. Ветер трепал её локоны, как трепал нервы Степа.

— Как думаешь, способен ли ты заново зажить? Ты готов принять мою помощь?

— Да. - более твёрдо, чем прежде прозвучало из сухих уст Степы.

— Мы с твоими мамой и папой оплатили тебе рехаб и уже отправили все твои вещи туда. Помнишь мы смотрели сайт того самого центра? Тебе осталось лишь заселиться, - девушка говорила максимально спокойно.

— Уже?

— Твои родители и я... Мы верим в тебя, и ты поверь. Поверь в себя и что самое главное: захоти.

— Откуда у вас такие деньги? И... И откуда у моих родителей столько? Это же дорого! И... Разве не требуется мое согласие? Почему вы не посоветовались со мной, а решили заместо меня всё провернуть?

— Ты же хотел излечиться? Мы дали тебе шанс, а дальше все на тебе: либо ты принимаешь, либо нет, но тогда более ни от меня, ни от своих мамы и папы ты ничего не услышишь и никакой помощи не получишь. Я об этом позабочусь, - Гаврилов вздрогнул от неожиданного напора Агнии. Она редко когда позволяла себе повышать голос.

Весьма свежая пища для ума была подкинута Степану. Ему оставалось лишь рефлексировать. Гаврилов ни раз сливался с верного пути, сдавшись под натиском слабости духа. Ни раз и ни два. И каждый раз он корил себя и ненавидел каждый миллиметр своего тела, но продолжал поддаваться мимолетной блажи.  Единственным способом забыться для него стало закинуться. Парню предостояло выбрать: продолжить деградировать, буквально загнивая изнутри или начать лечение для предстоящего светлого будущего. Степе не хватало грубой руки друга, чтобы тот направил его на верный путь, оставаясь с ним на одной линии даже в самые тяжёлые моменты. Возможно так бы он смог слезть с наркотиков. Но проблема в том, что друг и сам был не в самом лучшем своём состоянии. Жене тоже нужна была помощь, и, возможно, даже больше, чем самому Гаврилову.

Чтобы Степа не умер, Жене пришлось оставаться трезвым долгое время, тщательно наблюдая за состоянием угашенного друга. Он не пил из-за него уже две недели. Не успевал Карпов находить раскумар, как Степе вновь требовалась доза, а ему самому было не намного легче. У Евгения был абстинентный синдром. На фоне его психологического статуса синдром только пуще нагнетал обстановку.
Деньги закончились давно, а знакомые барыги перестали принимать у них вещами, как и все ломбарды города. Два вроде бы взрослых человека не видели смысла идти в больницу, дабы улучшить свое психо-физиологическое состояние. Как думали они, им оставалось лишь одно — доставать дозы иными способами...

Пару дней назад машина Ярослава Андреевича пропала из гаража бесследно, а он даже и подумать не мог, что тачку украл его родной сын. Сын, который по воскресеньям засиживался в книжных магазинах и всегда помогал маме и папе. Гаврилов, некогда победитель областных олимпиад, теперь не мог победить лишь одного — свою зависимость.
Карпов гнал на стэпвее, нехило зажимая газ, ни разу за весь путь не заправившись. Топлива было на мили, но желание было настолько дико сильным, что парням было наплевать. Они ехали на заброшенный химический завод, надеясь, что там хоть что-то ещё осталось от эпохи Псов, хоть в каком-то углу хоть какие-то крупицы. Парни были готовы пойти на такой отчаянный и глупый поступок только ради дозы.

Женя устал говорить, думать, делать. Он просто хотел отдохнуть. И физически, и морально, но Карпов не мог себе позволить даже отдохнуть, поменявшись с другом. Парнишка устал сильно, но и Гаврилов выглядел далеко не адекватно. Оставалось лишь ещё ехать, ехать и ехать. Степа выглядел уставшим, как Женя. Желание поюзать заставляло его создать цикличное действие, способное в психологическом плане снять напряжение. Он ерзал, все никак не утихая. Степе была необходима дозы здесь и сейчас, а иначе он труп. Глаза смыкались сами по себе. Карпов терял контроль над своим телом. Всё плыло перед глазами и вместе с тем затягивало в свою пучину, как стынущее одеяло, в ожидании тебя в своих объятьях.

— Стой! - неожиданно сердцебиение стало учащенным, пот стек вниз по инерции по телу. От страха парень задрожал. Шины отчаянно затормозили, но машина все равно остановилась не так быстро, как нужно было. Помешал гололед.

Тук-тук. Тук-тук. Тук-тук.

Забилось сердце.

— Ан-н, нет. Мне показалось, - наконец нарушил гробовую тишину угашенный Гаврилов. Галлюцинации все никак не проходили.

Пусть Женя и не видел смысла в своей жизни и с недавних пор особо ей не дорожил, но доподобные инстинкты самосохранения дали о себе знать.

— Да ты конченый, Степа! Ты в край ебанутый!

— Ну мне показалось прост, сорян.

На перекрёстке Женя повернул налево.

— Нет-нет, нам только через два перекрёстка налево сворачивать. Эта дорога ведёт в посёлок, - сразу же запротестовал Степа.

— Мне нужно отдохнуть, - Вьюги не было, она давно затихла.

Морозный воздух медленно и тихо хрустел ветками деревьев и покрывал здешние хлипкие окна домишек вычурными узорами. Его всё ещё бил озноб. То холодно, то жарко. То снова холодно, то снова жарко. Женя пытался задышать ровно, без паники, пока руки бешено колотились, как и сердце. У него не было сил и он давно не ел, а что страшнее — давно не пил. Его организм был истощен. Нельзя было так резко обрывать такую пагубную привычку. Его тело сходило с ума, как и его душа.
Женя давно не употреблял, прекрасно зная о своём пороке. Карпов знал о наличии зависимости, но пока он хотел спасти друга, а уже потом, может быть, подумать о себе.

— Ок.

Степан держался, в особенности благодаря Жене. Сам же Карпов был еле жив, но из-за наркотического опьянения Гаврилов не замечал ни перемен в психологическом, ни в физиологическом состоянии своего друга. Ради Гаврилова Карпов был готов на все, даже пренебречь самим собой, что в конечном счёте могло его погубить.

— Родные готовы очень многое отдать для того, чтобы излечить меня. Они готовы на все ради меня. Я бы хотел сам исправить все свои ошибки, но близким приходится расплачиваться за мои проступки в прямом смысле.

— А денег, чтобы самому закрыть ценник на лечение, у тебя уже не осталось?

Он потерялся в своих чувствах так сильно, что вскоре и вовсе перестал что-либо чувствовать. Женя не сразу понял, что стал безразличен ко всему. Даже его безграничная спутница жизни — Агрессия, почти исчезла, она стала редким гостем Евгения. Мир потерял краски, еда — вкус, день потерял свет, а ночь тьму.

— Не осталось, - удручающе выдал Степа ответ. — Столько денег уйдёт на рехаб...

— Поверь, намного меньше, чем на наркотики. После севера ты был при деньгах и всем раздавал бабки. Может кто ещё тебе остался должен?

— У меня есть знакомые, которые торчат, но не сотку, а на героине.

— Такие и у меня есть. Давай, Степух, думать.

— Че думать, делать надо. Лечиться, Жендос, - уговаривал Степан. — Наши друзья погибли из-за этого. Из-за наркотиков...

— Ты прав, Стёп. Наркотики забрали у нас слишком многое... - Ребята надолго заострили внимание на дальнем плане. Там, во тьме, мелькали яркие огни — в дачном посёлке жили люди. И самая первая улица на ней была улица Яны Гумер.

Женя решил, что осилит остаток пути, а потому вновь взялся за коробку передач. Он взглянул влево, вправо: никого. Безопасно. На фоне Степа все ещё болтал о чем-то, сильно тараторя. Выкурив остатки плана, найденные в кармане джинс, парню стало чуть легче, у него появились силы на разговоры. Он вновь заёрзал, барабаня пальцами по бардочку.

— Жень, там хороший реабилитационный центр. Давай прямо сейчас туда! Мои вещи уже там. Там лечат и от алкоголизма тоже, - так же неожиданно, как желание поговорить, у него появилось желание лечить не только себя, но и друга. Но данное состояние было достаточно периодичным. Он принимал наркотики, затем, насыщяясь серотонином, дофамином, он хотел бросить это дерьмо, но как только эффект от препаратов гас — ему вновь хотелось отложить это на потом.

— Да-да, ты прав. Ты прав.

— Ты вообще меня слышишь!? - надрываясь, закричал Гаврилов.

— Стёпа, всё будет, - будто в трансе отвечал друг.

— Едем в реабилитационку, живо! - Кричал Стёпа на Женю, как когда-то отец Жени на мать. Крики всегда заканчивались драками и восклик, так похожий на голос Олеси, закинул парня так далеко в прошлое, что практически стал лишён возможности вернуться. Мальчик оказался в том прошлом, когда ему было всего восемь лет. Когда отец впервые избил маму на его глазах.

— Не ори на меня! - Женя зажёгся так же неожиданно, как завернул руль. Тонкая вена на его шее нервно завибрировала.

На самом деле его больной, заражённый мозг лишь выдумал это. Нет. Он не посмотрел ни влево, ни вправо, на перепутье Женя только резко дал заднюю. Машина, ехавшая навстречу, затормозила, но из-за гололёда все равно врезалась в бочину стэпвея, расплющив половину машины всмятку. Дым, шум, сигналка — и вот они в больнице...