— Точно нельзя сменить действие?
— Что, уже струсил? — насмешливо спросил парень, стоя рядом с другом в коридоре и поправляя свою красную шевелюру.

Глаза Чжентина цвета горького шоколада все так же безынтересно разглядывали толпу везде снующих студентов, а руки нервно теребили краешек чёрной хлопковой рубашки. Нет, это не от страха, скорее от дурной привычки.
Интуиция, нутро, внутреннее чутьё, собственная задница — называйте, как хотите, но что-то одно (или даже все вместе) подсказывало, что это плохая затея.

— Нет, просто это странно.
— Слушай, ты сам тогда согласился, к тому же, не я проиграл желание, — красноволосый укоризненно тыкнул Чжу в грудь, но тот в ту же секунду ловко схватил его за палец и, поморщившись, словно это прикосновение принесло ему боль, отвёл чужую руку в сторону и лишь произнёс своим невозмутимым, как и всегда, спокойным голосом.
— Просто не люблю, когда меня недооценивают.

Вообще Чжентин был на втором курсе, как бы взрослый мальчик уже, и особо не кидался такими детскими фразочками, но иногда ему этого так не хватало. Возможно, так он пытался вернуть свои годы в старшей школе, правда выходило все тщетно, и шатен лишь продолжал с каждым днём становится все старше, все безразличней к остальному миру, отдаляясь все дальше и дальше от своих воспоминаний о школе, и единственный, кто понимал эти шутки, кто остался живым напоминаем о его самых настоящих школьных интригах, бесконечных пьяных ночах и утренних головных болях от похмелья — Фань Ченчен, его лучший друг.

Вообще, увидев его один раз, вы запомните этого парня надолго. И дело вовсе не в его ядерной голове, просто лишь при одном взгляде на этого юношу ты найдёшь за что зацепиться, и, в конечном счете, ты зацепишься.
Правда, в обратном процессе тебе уже никто не поможет.

Вероятней всего человека заинтригует смелая, но добрая улыбка его тонких губ, просто слепящая своей жизнерадостностью, как тёплый лучик солнца, оставляя в сердцах людей приятный осадок после разговора с ним, и вообще просто от одного его вида.
Именно поэтому друзей у Ченчена больше, чем детей в Китае.

Даже глаза его миндалевидной формы — и те, кажется, всегда улыбаются, так и сверкают от счастья, отчего создаётся впечатление, что этот студент радуется просто каждому прожитому дню, любой мелочи в жизни, начиная от полёта разноцветной бабочки и заканчивая занимающейся зарей, и ничем его не сломишь, он все равно, назло тебе, всем людям, всему миру, улыбнётся, как маленький ребёнок.

— Тогда не ной, — Чен отвёл взгляд от своих кед, что некогда были белыми, и поднял карие глаза на друга, подходя к нему ближе. Чем меньше было между ними расстояние, тем подозрительней становился вид Фаня, но Чжентина это никак не впечатлило, и поэтому тот даже дал своему лучшему другу положить руку себе на плечо, предполагая, что чем быстрее он все это сделает, тем быстрее все закончится. — Итак, я тебе напоминаю, что, так как ты проигравший, по уговору, я тебе загадываю желание. И, конечно, раз я твой лучший друг, то просто обязан подгадить тебе первый день этого учебного года, — ох, какая же предвкушенная улыбка застыла в тот момент на его тонких нежно-розовых губах! — Твоя задача предложить переспать первому человеку, который ступит за порог этого коридора.

Что, Фань Ченчен, ты теперь доволен собой? Полегчало?

Шатен лишь вздохнул, как бы мирясь со своей участью и прокручивая в голове разные подходы, варианты развития событий, и в самом лучшем виде было бы, если девчонка просто психанула и дала бы ему пощёчину, отшив, но что же остаётся делать, если она согласится? Как объяснять весь этот спектакль?
Потому что спать с кем-то в действительности в его планы точно на входило, как и в условия желания.

Фань теребит друга за рукав, при этом встретившись глазами с Чжу, взглядом указал на красивую робкую девушку впереди на другом конце коридора. Явно первокурсница. Уж больно неуверенно шла на каблуках, как бы боясь упасть и предстать перед всеми в недолжном виде.
А у Чжентина лишь сводит зубы от этой сахарности. Слишком сладко. Слишком робко. Слишком невинно. Слишком всё.

У Чжентина вообще сам по себе слишком странный вкус. У него нет какого-то определенного типа, который мог бы ему понравиться, нет каких-то повадок, которые бы заставили его возбудиться, которые заставили бы его кого-то хотеть. Ему иногда вообще кажется, что он потерял чувствительность где-то в своём далеком детстве. Он не знает, это из-за какой-то психологической травмы или ещё какой-то очередной ереси, но он точно знает одно: шатен сам выбирает себе человека.
Чжентин просто видит его и понимает — моё. А то, что его, он просто идёт, берет, и забирает — и ничего ты с этим не сделаешь.

Мысли прерывает приводящий в чувства хлопок друга по плечу, и когда Чжу смотрит на двери коридора, то видит, как издалека, изворотливо огибая студентов, подобно прошаренному карманнику,  шныряющему среди нескончаемой толпы по улочкам многолюдного города, выбегает незнакомый парень. Он торопился куда-то, поэтому, без оглядки, протискивался грудью сквозь ребят, приближаясь к Чену с Чжентином все быстрее и быстрее.

В конечном итоге, девчонка, которая должна была только что зайти, оказалась беспардонно впечатана в стенку, на что тот парень лишь виновато улыбнулся, просто влетая в двери коридора, переступая порог, и стремительно несясь к концу коридора, где сейчас и находились двое лучших друзей.

У шатена мгновенно пересохло в горле. Нет, этого просто не может быть.
Жизнь не могла настолько его возненавидеть и повергнуться к нему задницей под таким высоким углом.

Он ломал себе голову насчёт девчонки, но чтобы это мог быть парень... к этому жизнь его не готовила.
Но делать было нечего.

«Раз решил делать, значит не сомневайся, и делай до конца» — сказал он себе тогда, уверенно выдыхая, и вовремя перехватывая чужое запястье.

Обычно с таких вот глупых ситуаций и начинаются самые интересные истории парочек. Но суждено ли этой истории переплести их жизни?

❧❧❧

Первым делом терракотовые глаза взглянули на пухлые губы незнакомца, что с какой-то волнительной силой сжимал его запястье.
Сюйкуню ещё тогда нужно было заподозрить что-то неладное не только в своём чересчур долгом взгляде на его губы, но и в сбитом к чертям сердцебиении, причём не только от бега. Ещё до этого ему нельзя было так легко попадаться, нужно было насильно высвободиться от этих тонких рук и бежать. Бежать, как можно скорее, и без оглядки.

Но он был слишком опрометчив в тот момент, и поэтому попался в коварные сети судьбы. Цай даже не попытался выбраться, продолжая неподвижно стоять, пока на его плечо не легла чья-то рука.

— Что происходит? — послышался настороженный голос Джастина, который обвёл взглядом двух незнакомых парней, что стояли напротив его друга.

Брюнета в ту секунду словно ударило электрошоком, и тот, игнорируя слова Хуана, кивнул в ответ шатену на его вопрос.

— Конечно, давай переспим.

Уговор есть уговор.

— Что-о-о? — протянул маленький блондин, которого явно огорошило, и тот стал часто хлопать ресницами, на что красноволосый Ченчен лишь усмехнулся. Его так забавляла эта бурная реакция на происходящее, что тот не смог сдержать улыбки, и как только её увидел Джастин, то сразу же обратился к нему. — Слышь, Симба, а ты чего ржешь? Улыбайся, пока зубы есть, сейчас я тебе покажу, левый коронный, правый похоронный..!

От таких сравнений Фаня пробило на смех, на что разъярённый первокурсник уже готовился всерьёз подойти к парню напротив, но его мгновенно молча останавливает вытянутая левая рука друга, загораживающая проход дальше. Хуан в недопонимании взглянул на Куня, но тот лишь неотрывно смотрел шатену в глаза. Они оба молчали, словно общались взглядами.

Глаза Чжентина были по природе большими, но теперь они от нахлынувшего удивления стали ещё больше и круглее, напоминая собой крошечные блюдечки из чайного кукольного сервиза.

— Чего? — парень просто не мог поверить в его слова, плавно выпуская чужое запястье из своей ладони.

— Говорю, конечно, — и тон, и голос, все осталось прежним в его речи, и лишь в самую последнюю секунду, кое-как скрывая своё замешательство, парень хватает друга за руку. — Но сейчас мне нужно спешить.

И рывком тянет за собой Джастина, призывая того тоже шевелить ногами и скорее бежать в аудиторию.

— Так, и что это было? — уже за партой шепотом спросил блондин, дергая друга за рукав, пока все остальные задавили бесконечный поток вопросов преподавательнице.

— Мне предложили переспать в первый же день моего пребывания в универе, по-моему, это успех, — посмеялся Сюйкунь, ловко маскируя своей улыбкой горькую обречённость. — И не какая-там-нибудь девчонка, а парень.

Когда-нибудь его гордость выйдет ему боком.

Джастин изобразил на своём лице подобие радости, искренне не зная, сейчас чувствовать вину, или же быть довольным, что теперь у его друга будет бурная ночка. Такая, какие он любит.

— И ты согласился...

Цай не понял, это был вопрос или утверждение, поэтому просто пожал плечами, что-то чиркая на полях своей клетчатой тетради.

— Естественно! — Сюй воскликнул так, словно Джастин спросил какую-то и так давно всем ясную вещь. — Правда, я больше люблю сам предлагать, но в этот раз все было как нельзя кстати. Тем более, — уголки губ приподнялись ещё выше, а его чувства оказались ещё больше ущемлены. — Это был наш уговор.

Так противно. Это ведь твой лучший друг, просто возьми, и скажи, что, черт побери, сегодня ты не в настроении, что ненавидишь подбирать то, что кинули, что тебе больше по душе подходить вплотную, припечатывать к стенке, не давая человеку ни малейшего шанса выбраться, просто вынуждая его самому отдаться тебе в руки... но нет. Это Цай Сюйкунь. Он так не умеет. Он всегда верен себе и ни за какие коврижки не позволит людям просечь его сметение , надежно прячась за своей каменной стеной непоколебимости, которую вымостил своими же руками.

Мысли, как и галдёж в аудитории, прерывает знакомый голос, только недавно утихший в его голове, и проснувшийся вновь.
Дверь с металлическим скрипом отворилась, а в проеме показалась макушка с взлохмаченными слабо вившимися кудрями, на солнце поблёскивающими жидким золотом, заставляя невольно кусать локти от столь красивого оттенка.

— Извините, учитель, — Чжентин почтительно склонил голову, обращаясь своим обычным тоном, виновато улыбаясь. — Наша группа помогала разбирать коробки с новыми лекарствами в медкабинете, и меня попросили позвать Цай Сюйкуня по поводу недонесенных справок. Можно его забрать на пару минут?

Короткий кивок в знак согласия со стороны преподавателя заставляет юношу в спешке подхватить рюкзак, до этого покоившийся на крючке, и выйти вон из аудитории, мучая себя догадками.

Выйдя за дверь, он обратил внимание, что светловолосый молча кивнул ему подбородком в сторону, давая понять, чтобы тот следовал за ним.

— Я ведь вроде все донёс... — Кунь задумчиво почесал затылок, плетясь за второкурсником, который их куда-то вёл в самый конец рекреации.
— Ты что, серьезно поверил в это? — он искренне поразился наивности, на первый взгляд, вовсе не настолько доверчивого парня, цокая и засовывая руки к себе в карман джинс. — Я наврал. Иначе бы тебя не выпустили.

Они дошли до тупика, как вскоре оказалось, уборной, и когда Чжу распахнул им двери, то младшему не оставалось ничего делать, кроме как войти за ним.

— Так, пацан, слушай, я не буду ходить вокруг да около, — резко, но так же без колебаний, свойственно себе, начал светловолосый, грея свою пятую точку на кое-как работающей батарее, обращая свой загадочный цвет глаз на Цая. — Вообще-то я натурал, а мое предложение было лишь частью проигранного желания другу, и реально спать с кем-то я не намеревался, так что...

Чжу просто пожал плечами, но в этом жесте Сюйкунь увидел какую-то нотку самодовольства, а в ушах услышал: «... так что ты мимо кассы, мальчик».

Ну, или он просто ещё больше добивал своё чувство собственного достоинства, как обычно маленькие дети ковыряют едва зажившую рану, желая поскорее избавиться от зудящей корочки.

— Да, я тоже поспорил с другом, так что я не собирался спать с тобой на самом деле, — Сюйкунь сказал эти слова и тут же отвернулся от сверлящего взгляда Чжентина, лишь бы тот не видел его лицо.

Как же глупо, да ещё и вдобавок, по-детски, благодаря этому тону, как у распсиховавшейся восьмиклассницы, которой мальчик предложили встречаться, а родители не разрешают. Хочется провалиться сквозь землю.

Ух, давненько брюнет не чувствовал стыда. Он уже и забыл, какое это паршивое чувство, когда хочется неловко переминаться с ноги на ногу, смотреть только в пол и никуда больше.

— Значит, мы замяли дело? — кажется, искусная игра Сюйкуня и вообще в принципе его намерения, хотел ли он этого в действительности или нет, незнакомца определённо не колышило.

Это первокурсника задело тоже.
Конечно, в глубине души Кунь понимал, что он сам такой бывает в некоторые моменты, может, у этого парня тоже сегодня нет настроения? Что, если завтра он придёт, и засияет, как солнце, ослепив ему глаза и заразив приветливой улыбкой?

Цай коротко кивает в ответ на его вопрос, искренне надеясь, что завтра они снова встретятся, только при нормальных обстоятельствах, и когда у Чжу будет хорошее настроение.

— Я рад, что мы поняли друг друга, — тон у светловолосого был воодушевляющий, словно говорящий о том, что он рад закончить с ним беседу, однако на лице ни намёка на хорошее расположение духа — Куню стало мгновенно интересно, эти черты лица вообще знают, как улыбаться? Умеют ли они что-то кроме выгибания бровей в своём немом «издеваешься?», и стягивании пухлых губ в упрямом отказе показывать свою улыбку другим людям?

Чжентин развернулся и, получив то, чего хотел, направился к выходу.

Как у него все было просто — взял и без раздумий пошёл на выход, не желая задерживаться в чьей-то жизни особо надолго, но брюнет чувствовал, что чего-то тут не хватало, что в спешке они упустили важную деталь, прямо из под носа.
К счастью, Цай встрепенулся, вспоминая про то, что нифига дело они не замяли, что он до сих пор плавает в своём болоте, и, к своему стыду, понимает, что одному ему из него не выбраться.

Ломаясь, досадливо кусая губы, втаптывая свою гордость в плитку этого самого гребаного туалета, но он все-таки успевает ухватиться за локоть уже покидающего его парня, потянув за ткань рубашки и тихо, будто каждое слово давалось ему с непосильным трудом, произнес:

— Постой...

Обычно Чжу так просто не слушается людей, но в этот раз с ним что-то случилось, словно сказали заклинание, нашли ключ к таинственному механизму его прихотей, и заставили остановиться.

— М-м-м?

Это «м-м-м» он произносит лишь одними губами, даже в этот момент не желая их размыкать, поджимая их так, что они остаются во внутренней стороне рта, оставляя от себя на пару секунд лишь две тонкие нити светло-кораллового цвета.

— Как я сказал ранее, я поспорил с другом, что целый день буду говорить «да» на любое предложение, — издалека начал Сюйкунь, встав на старое место второкурсника и облокотился руками о подоконник. Послышался тихий смешок от старшего. — И я никак не могу ему рассказать о нашей ситуации.

— Это уже не мой дело, — холодно и по-прежнему безразлично бросил Чжу, уже готовый уходить, но его остановил уже повышенный тон Куня.

— Нет, оно теперь и твоё! — парень убрал руки с подоконника и подошёл ближе на один шаг к светловолосому, грозя пальцем. — Оно стало касаться тебя ещё тогда, когда ты согласился, так что выпутываться из этого дерьма нам обоим.

— В дерьме здесь только ты, — заметил Чжентин совершенно спокойным, но очень обидным тоном, укоризненно обратив взгляд на Цая. — Не втягивай меня в это, раз мне рассказал, значит, и сможешь своему другу.

— И как ты себе это представляешь? Как я буду все это объяснять ему? Меня же засмеют!

— Ничего, корона с головы не свалится, — Чжентин едко усмехнулся, а брюнету это действие показалось таким негативным, таким удушающим, словно этим смешком он показал всё призрение, которое родилось в нем по отношению к Цаю сегодня и, возможно, теперь будет только рости.

Второкурсник проводит пятерней по своим золотистым волосам, разворачивается и направляется к выходу. Когда тонкие пальцы его уже нажимают на ручку с металлическим скрежетом, то Чжентина вновь останавливает голос Сюйкуня.

— Пожалуйста, помоги мне.

Кажется, ему не суждено отсюда уйти.

Как же убого эти слова звучали для брюнета. Он не думал, что когда-нибудь снизойдёт их произнести, привыкший все всегда делать сам, не прибегая ни к чьей-либо помощи. Ему это нравилось. Это помогало быстрее становиться самостоятельней и ещё с детства усваивалось то, что в этой жизни надеяться можно только на себя.

И вот, до чего докатился этот мальчик, он так низко пал, что просит помощи в такой идиотской ситуации.

Один раз можно, решил он. Никто об этом не узнает.

Чжентин остановился, словно Сюйкунь вновь легонько дёрнул его за рукав рубашки у локтя, но только в этот раз он это сделал словесно, заставляя Чжу развернуться лицом к Цаю и подойти к нему ближе.

Сюйкунь все так же продолжал стоять у подоконника, не сводя глаз с парня, что все быстрее сокращало между ними расстояние.
Когда же он оказался совсем близко, то черты его лица стали немного расслабленней, приобрели чуточку больше синонимов, нежели «безразличные» и «невозмутимые», теперь их можно было ещё назвать «внимательные» и «с легким проблеском добродушия».

— И что же мне с тобой таким делать? — внезапно, вот так негаданно и совсем нежданно для его сегодняшнего настроя, эта самая тонкая рука легла на голову первокурснику, легонько лохматя угольно-чёрные пряди волос.

Сказать, что брюнет был в шоке — ничего не сказать, потому что это действие было совсем непредсказуемым и даже, как ему показалось на одно, лишь на одно, мгновение — нежным, с этаким оттенком голубого, что это заставило невольно взглянуть на лицо Чжентина и поймать его легкую, едва заметную улыбку, с поличным.

— Что... ты предлагаешь делать? — отрывисто спросил Кунь, нехотя смахивая головой его руку.

— Да, есть тут у меня одна идея...

черт, знали бы вы, как мне нравится эта история и как я хочу её написать, но понимаю, с моим новым расписанием это просто невозможно...

но я по-прежнему нуждаюсь в вашей поддержке

с любовью,
Ваша Саика✨

P. S. Ну, какие у вас идеи? как думаете, как эти двое будут выкручиваться?)
мне интересно мнение каждого))