I

2005
Чистилище

 Холодные бетонные стены, серый потолок и белоснежно-белый кафельный пол, на который не раз проливалась кровь. Огромное разбитое зеркало во всю широкую стену помещения, дарующее мне спокойствие, в осколках которого я всякий раз, когда прихожу сюда, вижу свое отражение – мое напоминание. Напоминание о том, кто я есть в подлинном свете. Зеркало, в центр которого впился излюбленный мною кривой кинжал, а под ним валяющиеся на полу осколки, залитые кровью. Алой кровью, что, казалось, за все это мучительно-долгое время впиталась в эту кучку крошечных, острых обломков прошлого и такой непостоянной реальности, разлетаясь где-то на грани всего происходящего.

Посередине комнаты стоял хирургический стол. Над ним на длинном проводке свисала лампочка. Просторное помещение, что наполняло слабое эхо и зияющая, почти сплошная пустота: кроме небольшого металлического столика в левом углу, на коем лежали инструменты для работы, отдававшие отблески на бледном свету, и мясницкого крюка больше ничего не было.

« ..мое любимое место. Чистилище, унесшее за собой множество людских жизней. Это место неотвратимой погибели человеческих душ. Место, где ломаются надежды, и замирает сердце... и то место, где растворяется последний его стук.

Иногда, находясь здесь, я, бывает, чувствую запах смерти. Как она дышит своим прелым, приторно-слащавым дыханием в затылок. Она ходит за мной попятам. Думаю, я начинаю сходить с ума.

...но кто в нашем мире не безумен, не так ли?

Но смерть эта... она дышит в затылок не мне. Только не мне. А всем им - тем, кто здесь оказывается и видит в своей агонии либо старый бетонный потолок, либо не видит ничего вообще: не люблю, когда они видят мое лицо. Оно ужасает. Оно чудовищно: поистине страшное, как будто... неживое.

Телом я жив и черт знает, сколько проживу еще в своем персональном аду, лабиринте безумия... Но душой я давно мертв. Моя душа... она словно испарилась. Превратилась в прах, в пепел. А когда остатки догорели - ее сдул призрачный ветер тоски, одиночества и немеркнущее, как звезды, что неустанно и с замкнутой цикличностью, похожей на мои круги ада в которых я давно затерялся, усыпают небесную, неизведанную пучину, презрение.

Я питаю самое что ни на есть истинное и жгучее отвращение к самому себе, к своей сущности. Думаю, это и есть наказание, за которое и прохожу все эти нескончаемые, исконно повторяющие свой давно известный конец, круги. Узнать бы только, на каком я сейчас?»

«Безумство. То, что не могут познать и обуздать люди. То, чему они не могут дать точное определение. А знаете, что безумнее всего? Осознать это безумство. То, насколько безумны люди вокруг тебя. Насколько безумен этот мир. И то, насколько безумен ты сам. Но что поделать, если даже мир глазами психопата выглядит куда реалистичнее, нежели размытая абстракция о том же мире в представлениях нормального человека.

...но что есть безумие?»

Он остановился писать, посмотрев в серую, потрескавшуюся стену перед собой. В голове мельтешили и рассекали друг друга тысячи мыслей. Время замерло в потоке размышлений. Оглушающая пронзающая тишина сменилась более тяжкой, гнетущей и уже давила, как мысли о прошлом. Тишина поглотила воздух.

«Безумие и есть отличие» – дописал и закрыл потрепанный желтый блокнот.