— Боже, ты только посмотри, каких клоунов нынче берут в Слизерин, — нарочито громко бросил своему другу идущий по коридору худощавый черноволосый юноша, не пытаясь даже приличия ради отвести надменный взгляд от первокурсника, который максимально вжимался спиной в стену, в надежде слиться с ней. Впрочем, этого у него не получалось совсем — его зефирно-розовые волосы слишком выделялись на фоне серой каменной кладки.

Чимин накинул на голову капюшон чёрно-зелёной мантии, но это лишь спровоцировало брюнета на новую колкость.

— Тебе поможет лишь мантия-невидимка. Достать её для тебя? Исчезнешь — и не будешь позорить наш факультет.

Чимин не знал, как реагировать на это. Он не хотел грубить. И не мог защититься. Как минимум потому, что и сам считал, что не подходит Слизерену. Любой другой факультет — но только не этот. Чья эта шутка? Распределяющей шляпы? Или самой судьбы?

У кого-то из них с чувством юмора определённо проблемы.

В самый первый день, пока другие первокурсники после распределения веселились в столовой, Чимин тихо плакал в туалете. Пока другие первокурсники вечером знакомились друг с другом в гостиных своих факультетов, Чимин тихо плакал в комнате под одеялом. Пока другие первокурсники заводили друзей, Чимин тихо плакал в одиночестве.

Пак Чимин чувствовал себя чужим среди своих. И среди чужих своим он тоже не стал. Ребята с других факультетов точно также посмеивались над ним и сторонились, как и свои слизеринцы. Проходили годы, но ничего не менялось. Даже издёвки Мин Юнги, учащегося на курс старше, были до безобразия стабильными.

— Эй, клоун, мантию-невидимку подогнать, чтобы скрыть твоё уродство?

— Ты мне уже пять лет её обещаешь, — бурчит Пак, водя кончиками пальцев по корешкам книг, в поиске нужной для доклада.
— Подарю на Рождество.
— Буду ждать.

Юнги стоит рядом, опираясь плечом на соседний стеллаж и, как всегда не скрываясь, нахально рассматривает парня напротив. Ученики Слизерина все как на подбор статные: с тонкими аристократическими чертами лица и королевскими повадками. А он, Пак Чимин, сплошное недоразумение: по-детски пухлые щёки, капризно надутые губы, не по размеру форма, отчего парень выглядит слишком небрежно и кажется ещё больше похожим на ребёнка. Ну и завершающая вишенка на торте — волосы.

— Какой же ты всё-таки потешный с этими волосами в тон щёк, — Мин смеётся, чуть морща нос и щуря глаза, отчего становится похож на кота. — Великий тёмный маг, ага, как же, — фыркает язвительно. — Нужно ввести новое определение мага — розовый.

Чимин окидывает брюнета быстрым взглядом (в отличие от самого Юнги он не может смотреть так прямо) и чуть заметно улыбается лишь краешком пухлых губ.

— А тебе до сих пор смешно от этого? Не надоело?
— Знаешь, что мне действительно надоело? Видеть тебя в такой же форме, как у меня.
— Предпочёл бы видеть без формы?

Чимин не смотрит на Юнги — духу не хватает. Лишь теребит край старого потёртого учебника, пока взгляд направлен в пол. Хотя на самом деле в никуда — отрешённый. В ушах гудит от собственной чрезмерной смелости, и хочется одновременно и провалиться под землю от стыда и остаться стоять камнем, словно бы в его словах вовсе не было ничего зазорного.

Чимин слышит, как Юнги шумно сглатывает, отлипает от стеллажа и нервно одёргивает мантию, хотя та и без того всегда выглядит идеально, в отличие от вечно мятой чиминовой.

— Что за бред ты несёшь? Для клоуна у тебя слишком паршивое чувство юмора.

Мин уходит и не задирает младшего ближайшие пару недель. Чимин доволен, но не очень. Он снова начинает чувствовать себя невидимкой. Пак даже не знает, что хуже: когда в тебя тычут пальцем и смеются или когда не замечают и избегают. Хотелось бы золотой середины, но в жизни Пака только крайности.

Чимин растерян, расстроен и раздражён. О такой ли жизни в стенах Хогвартса он грезил, пока ждал заветное письмо? Волшебство и иллюзия значимости. Раз ты маг, значит, создан для чего-то великого. Значит, ты особенный. Значит, твоё существование имеет смысл. Значит, значит, значит... Сейчас Чимин не верит ни в одно из них. Зачем это всё? Разве он счастлив? Он чувствует себя как любой другой студент, понимающий, что выбрал не ту специальность, но, скрипя зубами, всё равно продолжающий учиться, просто потому что есть такое слово — «надо». Вот только в отличие от обычных студентов, у Пака даже не было выбора.

Сейчас ему не нужна вся эта магия — он лишь хочет, чтобы кто-нибудь был рядом.Чимин стоит у высокого стрельчатого окна, уткнувшись лбом в холодное стекло и прикрыв глаза. Мимо проходят люди — и всем всё равно. Пак чувствует себя совсем тоскливо.

— Смотри, чудила молится. Наверное, просит Всевышнего о нормальных волосах, — Мин, не сбавляя ходу, срывает с головы Пака капюшон и направляется дальше по коридору. — Не прячь, дай людям посмеяться, — и они с другом почти синхронно скалят зубы.

Чимин лишь приглаживает рукой растрёпанные волосы и продолжает стоять у окна, наблюдая за закатом, который сегодня как раз в цвет его головы — розовый. На душе стало спокойнее.

Едва только землю чуть припорошило первым снегом, все заговорили о Рождестве. Абсолютно каждый строил планы, будь то празднование в кругу семьи или в компании друзей. А у Пака из семьи лишь старший брат, который недавно женился и попросил Чимина не быть третьим лишним на празднике. Очевидно, Пак проведёт его в слезах.

— Счастливого Рождества! — суматошно звучит отовсюду, пока ученики прощаются друг с другом перед отъездом.

А потом наступает тишина.

Чимин хочет спрятаться от чувства собственной никчёмности и ненужности, которое накрывает его в стенах комнаты, но оно лишь нарастает как снежный ком с каждым новым шагом. Пустые коридоры замка наполнены приглушённой музыкой, а стены украшены гирляндами, но Чимина это не радует, лишь наоборот угнетает. Несмотря на всю эту мишуру, коридоры безлюдны — и Пак чувствует себя брошенным.

Пак уже даже не знает, что хуже: толпа чужих и равнодушных людей или полное их отсутствие. Хотелось бы золотой середины, но в жизни Пака только крайности.

Желая скрыться от навязчивого «Last Christmas», Чимин дёргает ближайшую дверь. В тёмном пустующем помещении стоит лишь зеркало — лампы по обеим сторонам от него загораются, едва только Пак переступает через порог.

«Я показываю не ваше лицо, но ваше самое горячее желание» — гласит надпись на старинной позолоченной раме. Чимин знает, что это за зеркало. И даже знает, что именно оно ему покажет.

Ни один мускул на лице юноши не дрогнул от увиденного. По ту сторону серебристой поверхности приятная картина, но слишком нереальная. Никакой магии не хватит, чтобы претворить это в жизнь.

— Почему двери нараспашку? Куда смотрит Филч? — слышится наигранно-недовольное цоканье языком, и Чимин оборачивается — Мин Юнги и его царственная походка заставляют Пака нервно дёрнуться.

— О, розовый, и ты остался на Рождество? — губы брюнета растягиваются в нечто среднем между ухмылкой и улыбкой, едва его взгляд останавливается на Чимине. — Родственнички не захотели, чтобы ты портил им настрой своим видом? Понимаю.
— Твои тоже?
— Что? — Юнги округляет глаза, но решает пропустить издёвку младшего мимо ушей. — Это же Еиналеж? — замечает зеркало. — Нам что-то говорили о нём на занятиях. Ну-ка дай посмотрю, что у тебя за сокровенное желание, — с кривой усмешкой он отпихивает Чимина локтем в сторону.

Впрочем, эта усмешка очень быстро исчезает с его лица.

— Это ещё что за хрень? — недовольно морщится и хмурит брови. — Поцелуй со мной? — недоверчиво косится на парня. — Вот о чём ты мечтаешь?

Пак теряется на долю секунды, судорожно пытаясь придумать оправдание, но потом его вдруг резко накрывает осознание:

— В зеркале нельзя увидеть чужие желания — только свои.

Юнги лишь как-то оторопело смотрит на Чимина, словно ничего не понимая. Но уже мгновение спустя он резко бледнеет.

— Не смешные шутки у тебя, я уже говорил. Только выглядишь смешно. Почему у тебя вообще розовые волосы? — поспешно переводит тему. — Неужели не лучше их перекрасить во что-то нормальное? Или так нравится привлекать внимание?
— Я не могу их перекрасить, — Чимин замолкает, сомневаясь, стоит ли продолжать. Но смотрит на зеркало и решается: — Они меняют цвет в зависимости от настроения.
— Меняют? — Юнги выглядит искренне удивленным. — Но ведь они всегда розовые.
— Они такие только рядом с тобой.
— И что это значит?

Пак молчит и трёт взмокшие ладони о мятую мантию. Он и так сказал слишком много и не хочет теперь озвучивать очевидное.

— Я правда такой уродливый?
— Милый.
— Тогда вместо мантии-невидимки подари мне на Рождество исполнение желания.

Юнги тоже долго молчит и тоже мнёт руками свою идеальную мантию, а потом, поглядывая на зеркало, уточняет:

— Твоего? Или моего?
— Оно у нас одно на двоих.

Пак сам делает шаг к Юнги, но тот пятится, пока не упирается спиной в обжигающую холодом даже сквозь ткань одежд зеркальную поверхность. Чимин медлит. Заносит свои ладони над щеками старшего и замирает.

Пак даже не знает, что хуже: отступить сейчас и вернуть всё, как было, или продолжить, рискуя опозориться. Хотелось бы золотой середины, но в жизни Пака только крайности.
Чимин смотрит на зеркало — и решается.

В зазеркалье нежный и романтичный поцелуй возле камина и наряженной ёлки в гостиной Слизерина, а в реальности — в полумраке пустого класса неказистый и неумелый, но всё такой же поцелуй. И он ничуть не хуже.

Мин Юнги рядом — и это самая настоящая магия.

~Конец~

---

Срочно включайте новогоднее настроение и веру в чудо!Счастливого Нового года~