Письмо 1.

Дорогой Ярослав!

Пишу тебе с новыми мыслями в голове. Ты знаешь, я тебе все время что-то рассказываю, и кажется, будто уже все тебе поведала, что в моей голове творится, а на следующий день просыпаюсь, и столько новых мыслей появляется, как будто еще рассказывать и рассказывать. Сегодня я одна – завтра другая. Все понять не могу: эта новая информация так быстро приживается в моем сознании и требует, чтобы ее раскрыли, или во мне такая бездна, что за всю жизнь рассказать – не пересказать?

В последние дни так много событий случилось, а я их словно не заметила. Мне хочется спрятаться под теплое одеяло, включить классическую музыку, заказать азиатской еды и больше никогда не выходить на улицу. Но я ведь знаю, что это все глупости.
Потом вспомню это время, и обманчивая ностальгия все перевернет, буду скучать и улыбаться.

А знаешь, почему так? Потому что важно послевкусие. Когда мороженое откусываешь, холодно и зубы сводит. А потом проглатываешь, и сразу что-то сладкое и приятное во рту чувствуется.

Никогда не осознаем счастье момента. Важно только то, что приходит после, так уж устроены глупые люди. И я глупая.
Посмотрю какой-нибудь фильм или прочитаю странную книгу, выключу ноутбук, еще раз взгляну на обложку и решу, что так и не смогла понять смысл. А потом проходит время, и я понимаю, что тот фильм теперь пополнит коллекцию моих любимых, что эту книгу я стану перечитывать снова и снова. Самые важные и значимые вещи не осознаешь сразу, они приходят позже, оставляют осадок на душе и заставляют вернуться.

Так и дни летят с безумной скоростью, а я хочу покоя. Но покой этот надуманный. Через время я захочу вернуться, через время я решу, что переживала счастье, а то, что хотелось от него бежать, как от пули, я не вспомню.
Потому что важно только то, что после.
Когда ты был рядом, я и подумать не могла, как тяжко будет на сердце, когда ты уедешь. Сейчас все длится это вечное после, а я с каждым днем только сильнее скучаю, все больше понимаю, какой счастливой была и как хочу вернуться в те дни, когда вместо того, чтобы пойти с тобой на море, гордо закатывала глаза и уходила в дом, громко хлопая дверью.

Но я бы все равно уходила от тебя снова и снова, и также часто приходила бы к тебе, и смеялась, танцевала, дурачилась, чтобы после вспомнить о тебе и стать счастливее вдвойне, стать несчастнее в бесконечность

Кэллен, 11 января 2015

Письмо 2

Мой милый друг!

Все вокруг цветет. Так красиво. Хотела бы я, чтобы ты был сейчас рядом. Зеленый цвет изобилует во всем, только синее море еще как-то разбавляет краски. У нас уже все поле в цветах, а в саду стоит сладкий аромат, который смешивается с запахом маминой выпечки.

Но я тебе не за этим пишу. У меня на душе тоскливо, вот и пришлось сесть за перо, чтобы немного выпустить эмоции на свободу.
Ты ведь мой друг, должен понять то, что я тебе сейчас скажу, но только не вздумай меня ругать или осуждать, я и сама знаю, что с такой политикой до конца дней буду жить одна. Да и пусть!

Девчонки все твердят, что мне пора влюбиться, потому что года бегут, шестнадцать лет – чудесное время, чтобы писать в дневнике о том, как сердце при виде того особенного человека замирает. Но как можно заставить себя влюбиться?

Хотя я все это специально делаю. Говорю, что любить не умею, что боюсь, будто меня могут обидеть и задеть, но обман это все.
Ничего я не боюсь. Даже если мое сердце когда-нибудь будет разбито, я найду в себе силы, чтобы собрать его заново.

А боюсь я обидеть другого человека. Своя разорванная на части душа – это ничего. Ты же знаешь, как ее лечить, как сделать легче. А вот как помочь человеку, которому ты сам же надежду дал, а потом отобрал, словно наигрался?

Знаю, сейчас нахмуришься и решишь, что я слишком высокого о себе мнения. Да, может, и так. И все же я считаю себя достаточно привлекательной и до безумия не хочу брать ответственность за чью-то жизнь. А еще я боюсь, что потрачу время на человека, который в конце и не моим окажется.
Это в меня с детства вселили: один человек и на всю жизнь.

Не думаю, что в 16 лет можно такого встретить, поэтому живу одна и радуюсь на смех подружкам. Ты приезжай быстрее, рядом с тобой они меня задевать не станут. Да и любить я могу, ты же знаешь. Тебя ведь я люблю по-своему, как умею.

P.S. Сегодня за окном бегала рыжая кошка с котенком, точнее – котенок бегал, а мама лениво грелась на солнышке. Он так выглядывал из-за нее, словно боялся, что из-за угла может выскочить что-то страшное. Боялся, но все равно выглядывал, с любопытством наклоняя мордочку набок. Ты для меня как та рыжая кошка – лениво лежишь за тысячу километров от меня, а я выглядываю, дальше тебя ничего не вижу, ведь для меня ты все еще рядом, защищаешь меня и не даешь упасть.

Кэллен, 18 мая 2015

Следующее письмо принадлежало Ярославу. Кэллен мелком пробежала по дате и окунулась в воспоминания, словно события того дня происходили совсем недавно, вчера, и никак не  раньше.

Кэллен потянула руки к небу и глубоко вздохнула. Песок под ногами уже давно остыл, а солнце со свойственной ему быстротой опускалось за горизонт. Море было спокойное и тихое, иногда доносилась мелодия волн, такая плавная и умиротворяющая, что хотелось остаться на берегу навечно. Приятные теплые цвета манили в страну грез. Девушка представляла в голове тысячи картинок и потеряла счет времени.

Солнце все еще грело плечи. Кэллен встряхнула головой и забрала волосы в высокий хвост. Одиноко. Отчего стало так одиноко?

– Кэллен, знала, что найду тебя здесь, – звонкий голос Даяны заглушил шепот волн.

– Я собиралась возвращаться домой скоро, – улыбнулась девушка подруге.

– Ярик прислал ответ на письмо, что ты отправила ему две недели назад. Его принес папа, – Даяна протянула Кэллен конверт.

Девушка ощутила, как в груди что-то резко и пронзительно кольнуло.

– Можешь прочитать, когда будешь одна, – предложила Даяна.

Ее черные, как уголь, волосы блестели на солнце, а карие глаза, казалось, видели подругу насквозь.

– У меня нет от тебя секретов, – покачала Кэллен головой и вскрыла конверт.

Воспоминание растворилось, и лишь скомканный лист бумаги служил для Кэллен живым доказательством того, что момент существовал в действительности.

Кэллен!

Я весьма обескуражен, что ты пишешь мне о таком. Если хочешь влюбиться, почему вечно придумываешь отговорки, чтобы этого не делать? Прекрати сидеть в своем панцире и ждать, что кто-то вытряхнет тебя из него, и перестань играть роль всеобщей спасительницы. Каждый человек сам вправе выбирать, с кем быть и как себя вести. Никто не застрахован от боли, иногда она даже полезна, так что позволь другим людям нести ответственность за свои чувства самим.

P.S. Знаю, в следующем письме начнешь с того, что я сам ничего в любви не понимаю и прочее. У меня свидание завтра, чтобы ты знала. Я не собираюсь просиживать свою молодость и мечтательно глядеть в закат. К тому же я никому не обещаю любовь до гроба и прочее.
Развлекайся, Кэлли.

Я разрешаю тебе, если ты вдруг ждешь одобрения.

Ярослав, 4 июня 2015

Воспоминание вновь вспыхнуло перед глазами, словно из окна пролился свет фар проезжающей мимо машины.

Кэллен скомкала письмо. Даяна смотрела с волнением. Из глаз Кэллен потекли слезы. Она нахмурила лицо и провела рукой по щеке, оставляя на лице песок.

– Убила бы его, – выдала Даяна, вырывая у подруги письмо из рук. – Он иногда бывает слишком резким, но вряд ли так думает. Он очень переживает о тебе, Кэллен. Знаешь же?

– Я знаю, – ответила девушка с улыбкой на лице. – Даяна?

Подруга вопросительно посмотрела в ответ.

– Можешь позвать завтра друга Максима? Я думаю, что пора узнать его поближе, раз он старается, чтобы я его заметила.

– Я хочу, чтобы ты была счастлива, Кэлли, – нахмурилась подруга. – Но ты поступаешь так на зло моему брату. Не надо, ты ведь не такая, – в ее черных глазах читалось сожаление.

– Именно, – решительно заявила Кэллен. – Мне пора стать сильнее и повзрослеть.

Девушка поднялась с покрывала и отряхнула песок с лица и ног. Море по-прежнему медленно накрывало берег, а затем снова уходило вдаль.
Кэллен была готова совершить, что угодно, лишь бы Ярослав ощутил неправоту своих слов и попросил прощения. На самом деле соперничать с ним у девушки не было никакого желания. Она просто хотела, чтобы он написал, как ценит ее такой, какая она есть. Что он разделяет ее выбор и принимает его. К глазам снова подступили слезы. Кэллен хотелось бить кулаками в спину парня, словно им все еще было двенадцать лет.

– Это из-за того, что он идет на свидание завтра? – привела подругу в чувства Даяна.

– Нет. Из-за того, что на свидание завтра иду я, – Кэллен собрала с песка свои вещи и взяла подругу за руку.

Солнце почти опустилось. Еще немного и стало бы совсем темно, как будто кто-то выключил свет.

Увлекшись собственными мыслями, Кэллен не заметила бабушку, которая уже несколько минут наблюдала за внучкой, приглушив звук телевизора.

– Что это у тебя там? – наконец подала она голос.

– Письма, что я писала Ярославу когда-то и он писал мне, – выдохнула девушка.

– Так мало? – возмутилась старушка.

– О нет, – улыбнулась Кэллен. – Их было очень много, но я все сожгла, тем летом, когда он... Ну, ты знаешь, бабушка. Я, правда, думала, что уничтожила их все, но Даяна смогла сохранить эти, – девушка помахала листками перед лицом.

– И много они тебе дали? – бабушка приподняла брови. – Лучше бы сожгла и эти.

– Бабушка! – возразила Кэллен. – Я совершила тот поступок на эмоциях. Сейчас я была бы рада, если бы сохранились все письма.

– Зачем? – продолжила наступать старушка. – Чтобы рыдать над горой выцветшей бумаги? Счастье, когда оно живет только в прошлом, рано или поздно окажется смертельным. И почему вы вообще писали другу другу письма? Неужели у вас нет телефона, чтобы позвонить, даже я, прожив почти век, умею нажимать на кнопки.

Слова бабушки навели Кэллен на образ шестнадцатилетней Даяны, идущей рядом по дороге к дому.

– Может, стоит уже увидеться с ним? Поговорить? Как он выглядит сейчас, стал ли он выше? Подкачался? Изменился ли его взгляд? Стал ли низким голос? Вы не виделись уже два года с тех пор, как он снова приезжал к нам. Ты бы хоть позвонила, добавила бы его в скайпе, – Даяна кидала камни в воду.

– Но как же письма? – внутри что-то сдавливало грудь.

– Это твоя иллюзия, Каллен. Кто в трезвом уме будет любить человека за конверт бумаги раз в месяц!

Кэллен едва сдавливала слезы.

– Я верю в это. И если я проиграю, то только ослепленная собственной верой.

– Я хотела создать между нами нерушимую связь, что-то, что было бы особенным для нас обоих, – грустно произнесла Кэллен.

– А создала то, что вашу связь и разрушило, – заключила бабушка. – Ты была совсем ребенком. После того, как он уехал, ты вечно ревела, потом то и дело, что улыбалась, когда он приезжал... – бабушка замялась.

– Три раза: когда нам было четырнадцать, шестнадцать и восемнадцать, – напомнила Кэллен.

– Да, тогда ты улыбалась, потом снова ревела. И когда он, наконец, решил вернуться сюда навсегда, ты сбежала на другой конец страны!

– У него появилась девушка, я бы сошла с ума, натыкаясь на них в переулках, – оправдывалась Кэллен.

– И закончила тем, что сходишь с ума в одиночестве, потонув в собственном прошлом, – рассерженно пробормотала старушка.

– Бабуль, – Кэллен наблюдала за тем, как меняется выражение лица собеседницы. – А ты его видела? Какой он сейчас?

– Все тот же, – отрезала бабушка. – Только больше не улыбается.

***

Звонкий смех Алисы заполнил гостиную. Кэллен лениво сидела на диване, улавливая солнечные лучи, пробивающиеся сквозь разноцветную рощу. Спустя несколько длинных пасмурных дней небо окрасилось в ярко-голубой, что выглядело как-то нелепо на фоне пестрой природы, однако томило и очаровывало. Деревянный стол из столовой перенесли в гостиную вместе со стульями. Вдоль стены висела яркая надпись, гласящаяся: «С Днем рождения!» В помещение вбежала светловолосая девочка,  громко смеясь. Алиса имела некоторое сходство с Кэллен. Однако черты ее лица были не такие выразительные, а волосы, пусть и обладали тем же оттенком, что и у сестры: были прямыми и блестящими. И все же девочка была красива, несмотря на свой юный возраст.

Вслед за ней в гостиную забежал мальчик, тоже светловолосый и голубоглазый. Вместе двойняшки составляли единое целое. Было бы странно представить одного без другого. Кэллен подозвала к себе брата и сестру. Оба осторожно приблизились к дивану.

– Мама просила не дарить вам подарок раньше срока, но, раз уж вы здесь, давайте скажем ей, что застали меня врасплох. У меня просто не было выбора, кроме как во всем сознаться и выложить то, что я успела приобрести, – театрально произнесла Кэллен.

Двойняшки радостно заулыбались. Кэллен поднялась с дивана и достала из-под стола две большие коробки.

– Это тебе, – девушка протянула брату коробку с железной дорогой. – Построим вместе?

– А как же! Спасибо, – Артем обнял сестру и с криком выбежал из гостиной.

– А теперь что-то для моей принцессы, – девушка достала гигантскую коробку с рисунком кукольного домика. – Это лучший из всех, что были в магазине. Кажется, он полтора метра в высоту, там есть ванна, и кухня, спальня, гостиная, столовая, и библиотека, – девушка замолчала.

– О, Кэллен, – Алиса прижала девушку к себе и тяжело вздохнула. – Мне очень нравится.

– Да, есть еще кое-что. Чтобы никто не смог заглянуть в твой маленький мирок, вместе с домиком был особый ключ, я сберегла его, ведь это очень важная деталь, но теперь он твой, – Кэллен достала из своей маленькой сумки цепочку с крупным кулоном в виде сердца и надела его на шею сестры. – Словно под тебя делался.

– Вау, – произнесла девочка, разглядывая кулон. – Но я одна дом не унесу, – нахмурилась Алиса.

– Тогда стоит обратиться за помощью к папе, – подмигнула сестре Кэллен.

Вечером Кэллен выбралась на встречу с друзьями, ее ладони были потными от волнения, а сердце выпрыгивало из груди. Девушка шла вдоль частных домов и не заметила, как перешла на бег. Кэллен старалась не думать ни секунды о том, как друзья могли бы ее встретить. Что они думали о ней, пока девушка отсутствовала так долго? Осуждали ли они? Скучали? Помнили ли все так же ярко, как это помнила она? Но как следовало ожидать, именно этими мыслями и была занята голова Кэллен. Девушка ужасно боялась, что люди, которые занимают все ее сердце, сейчас могут показаться ей чужими и незнакомыми, но еще больше Кэллен боялась, что таковой покажется им она сама.

Золотоволосая вышла к полю, где ребята договорились встретиться. Глядя на перекошенную деревянную ограду, когда-то загораживающую проход для стада коров, а теперь служащую скамейкой для местных подростков, Кэллен уловила еще одно из своих воспоминаний.

Кэллен бросила запечатанный конверт для Ярослава в почтовый ящик и помчалась в сторону поля за холмами. Ребята договорились встретиться на деревянных брусьях и поиграть в мафию, когда зайдет солнце. Кирилл говорил, что в темноте играть интереснее, потому что истинное лицо мафии разгадать сложнее и приходится положиться на интуицию.

К тому моменту, как девушка добралась, все уже были на месте. Даяна забрала свои волосы в косы. Подруга сидела на заборе, свесив ноги в разные стороны. Рядом с ней была Элизабет. Кэллен не сразу узнала ее в темноте из-за хвостика на голове. Мальчики что-то бурно обсуждали, а их голоса эхом раздавались в поле.

– Извините, я была на почте, – произнесла Кэллен, отдышавшись.

– Снова отправляла письмо тому парню? – Денис растянулся в улыбке.

– Да, – ответила девушка, делая вид, что не уловила нотку сарказма в его голосе.

– Он все еще приезжает, дай подумать... Никогда? – продолжил парень.

Даяна ткнула друга в бок.

– Больно, – Денис притворно скорчил лицо.

– Давай к нам, – обратился к Кэллен Максим, вытаскивая из рюкзака карты.

– Я буду ведущей, – заявила Даяна, отбирая у друга пачку.

– Почему ты? – Антон вскинул брови.

– Потому что я не люблю эту игру, и все это знают, –пожала плечами девушка.

Всю игру Кэллен молча смотрела вдаль. Просыпалась вместе с Максимом, который тоже был мафией, долго спорила с ним, кого на этот раз убрать из игры, и всегда отдавала решающий голос. Во время обсуждений никто на нее и думать не думал, потому что сидела Кэллен тихо и время от времени бросала заранее придуманные глупые фразы, которые со стороны показывали ее полное непонимание сути вещей. Мафии, как и следовало ожидать, выиграли, а Кэллен самодовольно спрыгнула с брусьев.

– Почему ты убила меня в первую же ночь? – Возмутился Денис.

– Чтобы все подумали на Антона, а я бы проголосовала за Элизабет. Ночью я бы убила Антона, и вы решили бы, что Лизи мафия, ведь до этого Антон голосовал именно против нее.

– Ты коварна женщина, – протянул Денис, закидывая голову к небу.

– Иногда приходится идти на хитрость, – пожала Кэллен плечами.

– Ты умеешь оставаться благородной, даже когда пускаешь в ход свою смекалку и ловкость, – улыбнулся Антон.

Девушка кивнула в ответ и принялась перебирать рукава клетчатой рубашки. Поле было целиком засеяно пшеницей. От легкого ветра поднимался шорох. Вдалеке виднелись невысокие горы.

– Сегодня ночью я плохо спал, – начал Максим. – Мне все время казалось, что я хожу по квартире, я даже помню, как сам на себя смотрел. Словно тело было в одном месте, а я – в другом.

– Жутко, это напоминает сонный паралич, у меня тоже было, – заверила друга Даяна. – И у Кэллен.

– Правда? – удивился парень. – Я однажды слышал об этом, но не особо понял, как он проявляется.

– Паралич случается, когда твой мозг перегружен. Ты видишь галлюцинации, которые на самом деле тебе просто снятся, но не можешь пошевелиться или крикнуть во весь голос. Однажды мне казалось, что в комнате полно разных существ с кривыми руками и без лица. Некоторые были со ртом и скалились. А еще была девочка, как из ужастика про утопленницу с волосами наперед.

– Звонок, – уточнил Антон.

– Да, – кивнула Кэллен. – Они были повсюду, а я падала с кровати и не могла убежать, не могла закричать. Когда просыпаешься, становится ясно, что все было нереально, но в момент ты думаешь обратное.

– От ваших историй мне немного легче: понимаешь, что ни один в мире странный, – улыбнулся Макс.

– В жизни много жутких вещей, – Даяна подняла голову к небу. – Хотела бы я, чтобы с нами они случались как можно реже.

Небо было усыпано звездами и выглядело светлее в местах, где располагались жилые дома. Множество огней сливались в фигуры и длинные дороги в никуда. Кэллен все смотрела наверх и не могла остановиться. Люди были такими ничтожными, такими далекими и неважными рядом с этим ярким светом, доходившим до них сквозь коридоры времени.

– Может быть, когда эти звезды были живы, по Земле ходили динозавры, – предположила Элизабет.

– Это наталкивает меня на мысль о том, кто же будет видеть звезды, которые живут в одной временной рамке с нами. Будут ли они также сидеть и смотреть на отблески прошлого?

Ребята молча продолжили о чем-то думать. Кэллен понимала, что они тоже загадывали об этом, но едва ли знали ответ на ее вопрос. Девушка и не рассчитывала, что кто-то сейчас откроет ей великую тайну, она просто хотела знать: если люди могут видеть прошлое, то способны ли они предсказать будущее?

Кэллен тряхнула головой, прогнав тревожные воспоминания, с поля доносились голоса, холодный ветер задувал под куртку, под ногами шуршали листья. Девушка двинулась на звук и включила фонарик на телефоне. Через несколько минут на горизонте показались знакомые силуэты. И все они были повернуты в сторону Кэллен.