Что-то знакомое, давно забытое, вспорхнуло где-то в сердце, там, где когда-то были открытые кровоточащие раны. Я смотрю на него и не могу поверить, что прямо сейчас он стоит передо мной, нежно улыбается и смотрит так внимательно, что тело покрывается мурашками.

— Здравствуй, Чонгук, — я стараюсь держать себя в руках, хотя голос дрожит, а ноги подгибаются. — Я рада встретиться сегодня с тобой в подобной обстановке.

Я не понимаю, что говорить, что делать, потому что мой взгляд дотошно изучает лицо напротив, подмечая мельчайшие детали: красивые глаза, которые за семь лет стали мутнее и глубже, нежные губы, ставшие более соблазнительными, маленький шрам на щеке. Руки сами тянутся к нему в желании прикоснуться к тому, кто не покидал мои мечты последние семь лет, кто мучал меня в самых сладких снах, кто звал к себе каждую секунду.

— Это Кая, — Чонгук улыбается, а я перевожу взгляд на его спутницу. Высокая, стройная, грациозная, она плыла по залу мне навстречу, мимолётно улыбаясь гостям. Я осматриваю её с лёгкой ревностью, что колит неприятно в области сердца: светлые волосы уложены, открывая вид на длинную хрупкую шею, облачённую в дорогое ожерелье; тонкие губы, плотно скрытые за красной матовой помадой, растянуты в лёгкой улыбке; аккуратная грудь выступает немного вперёд; узкая талия обтянута скользящими тканями; на изящных пальчиках блестит дорогое кольцо, привлекающее внимание многих гостей.

— Здравствуй, Чонгук, — я вздрагиваю, когда слышу прямо над ухом голос мужа, но слегка расслабляюсь, когда его рука ложится на мою талию. Всем будет проще, если Чонгук будет считать нас счастливой парой. — Это твоя, — он делает паузу, а затем смотрит на его спутницу, — девушка?

— Нет, — она улыбается, так приторно, что зубы сводит, — я его близкая подруга и помощник в бизнесе. Кто знает его лучше меня?

Я чувствую, как недовольство тяжёлым комом застывает где-то в груди, потому что я знаю его лучше, чем кто-либо. Я, чтобы отвлечь себя от мыслей и не позволить чувствам взять вверх над разумом, беру у Юнги бокал с шампанским и выпиваю немного. Мне уже не один год приходится играть роль счастливой жены, поэтому и сейчас мне не составляет труда фальшиво улыбаться мужу и иногда флиртовать с ним. Мне кажется, что все находившиеся в зале убедились в нашей крепком семейном счастье, только Чонгук продолжает улыбаться, глядя на меня внимательно и пронзая стену из лжи насквозь.

— Я слышал, что Джису хочет открыть детский центр, но ты ей не позволяешь, — Чонгук улыбается и берёт предложенный ему бокал шампанского. — Это правда? Юнги, ты позволяешь своей жене сидеть дома и умирать от скуки?

— Мне интересно, откуда же ты узнал такие подробности? — муж усиливает хватку на моей талии, и я чувствую, как его пальцы впиваются в алую ткань.

— Да так, — Чонгук бросает на меня мимолётный взгляд, — догадался.

Не нужно быть сверхчувствительным, чтобы ощутить напряжённую атмосферу, что витала в душном воздухе. Юнги прижимает меня ближе к себе, когда замечает заинтересованный взгляд Чонгука, направленный на меня. Мне безумно плохо, в груди не хватает воздуха, будто кто-то перекрывает доступ кислорода в лёгкие, душит, крепко сжимая шею. Я стараюсь выглядеть естественно, будто вокруг не происходит ничего удивительного, но десятки гостей оторвались от своих дел и смотрят на нас внимательно, не упуская ни одну важную деталь.

— Я вообще хотел предложить свою помощь, — Юнги кривится на это и просит у официанта чего покрепче. — Джису, я хочу стать твоим спонсором.

— Почему это звучит так, будто ты собираешься купить её? — он старается задеть Чонгука за живое, но тот лишь ухмыляется.

— Я лишь предлагаю свою помощь, у меня нет привычки покупать людей. Ну так что, Джису, ты согласна? Мы можем уже в ближайшее время подписать нужные документы.

— Почему ты так сильно хочешь помочь ей? — Юнги на взводе, потому что я чувствую, как его сердце начинает биться быстрее. — Благотворительность?

— Я её брат, пусть и сводный, — он улыбается, будто это правда, и подходит ко мне так близко, что я чувствую соблазнительный аромат его парфюма. Он лишь смотрит, но не касается, но и без того я чувствую силу притяжение между нами. — Пока ты закончишь возиться с бумагами, Джису умрёт со скуки. Я прав?

— Послушай, я сама прекрасно справлюсь, тем более Юнги уже согласился стать моим спонсором, поэтому давай оставим эту тему, — я нахожу ладонь мужа и крепко сжимаю её.

— А ты не думаешь, что будут ходить слухи, будто ты не сама всё это сделала, а твой муж. Ты разве хочешь, чтобы тебя занижали из-за богатого мужа? — Чонгук играется с Юнги, как матадор с быком.

— А чем лучше богатенький брат? — я понимаю, что сейчас что-то произойдёт, потому что Чонгук улыбается, бросая мимолётный взгляд на меня, и поворачивается к гостям, которые продолжают неотрывно смотреть на нас. — Дорогие гости, я хочу сделать важное объявление! Вы знаете, что меня не было в Корее семь лет, и, честно сказать, этот город нисколько не изменился. Всё те же люди, те же магазины у обочин, те же ложь и лицемерие. Я вернулся, и теперь в моих планах сделать этот город лучше и чище! Как вы знаете, я очень люблю свою сестру, Мин Джису! — гости хлопают, влюблёнными глазами глядя на него, а мне становится тошно от этого театра. — Она прекрасный музыкант, хорошая девушка и просто чудесный человек, — губы дрожат, а руки до побеления сжимают ладонь мужа. — Я хочу, чтобы ничего не препятствовало ей заниматься тем, чем она хочет, поэтому при вас, я торжественно заявляю, что с этой секунды я становлюсь спонсором её нового проекта — детского творческого центра!

Зал заполняется громкими аплодисментами, люди восхищаются добротой и внимательностью Чонгука как брата и поздравляют меня. Я смотрю на улыбающегося Чонгука, такого же как прежде, но совсем не узнаю его. Тот Чонгук сделал бы всё, чтобы уберечь меня, чтобы не позволить хотя бы одному грязному слуху коснуться меня, а этот в одну секунду разрушил всё, что я построила за семь долгих лет.

— Поздравляю, — Кая улыбается и, в последний раз взглянув на Юнги, удаляется вслед за Чонгуком.

***

— Какого чёрта?! — Юнги яростно отбрасывает в сторону свежий номер журнала, на обложке которого изображён Чонгук.

«Вернулся, чтобы помочь!» — гласит заголовок статьи, где в мельчайших подробностях описана его выходка на благотворительном вечере.

— Скажи мне, зачем он вернулся?! Зачем? — Юнги повышает голос и одним взмахом руки сносит со стола важные документы. — Было всё прекрасно, а сейчас он заявляется и говорит всем о своей братской любви!

— Пожалуйста, — слёзы текут по щекам, потому что мне страшно, потому что в гневе Юнги похож на зверя, готового растерзать всё и вся в клочья. Руки дрожат, но с усилием тянутся к сильным плечам, чтобы успокоить, чтобы обнять. Я подхожу ближе, чтобы почувствовать чужое тепло, и обнимаю, зарываясь носом в бледную шею. Слёзы неприятно жгут кожу на щеках, — успокойся. Я прошу тебя. Пожалуйста.

Мне больно, где-то в районе груди неприятно зудит, а моя напускная любовь отдаётся лживым холодом. Можно лгать кому угодно: отцу, матери, общественности, Юнги, но обмануть себя невозможно. Именно поэтому я ощущаю сильное желание, адскую любовь, которую семь лет держала за десятью замками.

— Он вернулся за тобой, — Юнги сжимает губы, и я вижу боль в его глазах, — и он не успокоится, пока не вернёт тебя.

— Я ни за что не оставлю тебя, даже если он придёт за мной сюда, — ложь, потому что я при первой возможности убегу к нему. Пусть это останется только нашей тайной, никому не известной.

***

Я сижу в комнате и листаю журнал, выбирая, в какой цветовой гамме оформить будущий центр. С детства я мечтала возвести какую-нибудь школу, где дети могли бы учиться музыке. Мне всегда казалось, что из меня выйдет неплохой учитель, потому что я обожаю детей, ведь они такие милые, сладкие, они видят мир своими глазами, не так как мы. У них своё представление о мире, о жизни, и их воображение намного ярче, их не пугают маленькие трудности. Нам, взрослым, есть чему у них поучиться. От мыслей меня отвлекает телефонный звонок.

— Да, — обычно я не отвечаю на незнакомые номера, но в этот раз что-то пошло не так.

— Джису, — сердце, кажется, останавливается, когда знакомый бархат голоса отзывается по ту сторону. — Это Чонгук. Давай встретимся в кафе через десять минут?

— Что? То есть, зачем?

— Я твой спонсор и нам нужно обсудить несколько важных вопросом, поэтому буду ждать тебя в кафе неподалёку.

— Что? Подожди, — узнать больше не не удалось, потому что Чонгук сбросил вызов. — Прекрасно! Вот и не пойду никуда! Сиди и жди!

Я скрестила руки и села на диване, вперив взгляд в стену напротив. Секунды идут медленно, растягиваясь до бесконечности, из-за чего одна минута проходит мучительно долго. Ожидание затягивается, но гордость сильнее, поэтому я продолжаю сидеть и слушать треск секундной стрелки.

— Сколько прошло? — переведя взгляд, замечаю, что прошло всего лишь пять минут. — Что? Это издевательство! — я возмущена. — Хочешь, чтобы я пошла? — именно поэтому говорю с часами, которые продолжают молчать в ответ. — Хорошо, но помни, что это из-за тебя! — бросив журнал на столик, я переодеваюсь и бегу в кафе, потому что сердце тянется к тому, по кому скучает.

Кафе нисколько не изменилось, только людей там стало много меньше, потому что на улице напротив появилось огромное кафе, где раздают бесплатный вай-фай. Это грустно, потому что именно так устроена жизнь: все бегут туда, где лучше, где всё даётся просто так. Это кафе является для меня символом меня, моих подростковых грёз, потому что именно здесь, за столиком у окна я сидела и мечтала о том, что случится со мной через несколько лет. Приятный запах кофе бодрил, а вкусные десерты вынуждали платить последние деньги, потому что они были вкусными, мягкими, хотя были до безумия просты.

Я улыбаюсь, вспоминая беззаботные годы, когда была влюблена и не видела ничего, кроме Чонгука. Это было прекрасное время, ведь я не знала этой ужасной боли, предательства, зла, которое было за кругом моей зоны комфорта.

— Джису, — я закрываю глаза, когда слышу пронзительно знакомый голос и натыкаюсь на Чонгука, сидящего за столиком у окна и держащего в руках чашку кофе. Он сидит передо мной, такой домашний и мягкий, будто не было этих семи лет, не было тех ужасных событий и тех слёз, что длинной дорогой протянулись через время. Хочется подойти к нему ближе, обнять, уткнуться в шею и вдохнуть знакомый запах, пропустить через пальцы мягкие пряди и поцеловать пухлые губы. Хочется, до зуда в теле, до боли в сердце, до скрежета зубов, но нельзя, потому что стоит стена, которую нельзя пересечь, которая до конца жизни будет закрывать меня от чувств.

— Здравствуй, — от одного взгляда сердце сжимается, потому что я люблю его до безумия. — Я думаю, это не самое подходящее место для обсуждения важных вопросов.

— Джису, — в его голосе слышится мольба, и он поджимает губы, отводя взгляд в сторону. — Я хотел поговорить с тобой не только о центре.

«Пожалуйста, только не это» — сердце в груди стучит быстрее, грозясь выбраться наружу.

— Я люблю тебя, — Чонгук говорит надломлено, почти шепчет, и протягивает мне руку. Где-то внутри с треском разрушается семилетняя стена, потому что чувства сильнее, они стрелами пронзают меня, не оставляя ни малейшего шанса на сопротивление.

Сердце стонет от боли, когда я протягиваю руку в ответ и касаюсь его кожи пальцами. Это непередаваемое ощущение, будто что-то мягкое, нежное коснулось моей души, будто ангел обнял меня пушистыми крыльями, закрыв от невзгод. Меня уносит куда-то вдаль, в другой мир, где нет ничего, что есть в этом, где только любовь, забота, нежность. Кончиками пальцев я рисую узоры на грубоватой коже, вспоминая все ощущения. Лёгкая улыбка касается моих губ, когда приятное, до боли знакомое тепло разливается в груди. Те чувства, та любовь, когда-то зарытая в самом укромном уголке сердца вновь расцвели, пустив по венам сладкий нектар. Чонгук улыбается, искренне и нежно, и сплетает наши пальцы. Они выглядят так красиво, так правильно, но золотое кольцо, душащее меня, портит всё, возвращая меня в реальный мир. Я сжимаю губы и убираю руку, чтобы окончательно не забыться в этой фантазии.

— Джису, я не могу без тебя жить, — в его глазах боль, которая утягивает меня. — Я честно пытался все эти семь лет жить один, без тебя, но ничего не получилось! Джису, за семь лет мои чувства не изменились к тебе, я лишь сильнее стал любить тебя! — Чонгук шепчет, срывая голос, потому что нас могут увидеть, и тогда нелестные слухи попадут в газеты. — Понимаешь? У меня сердце сжимается, когда я вижу тебя с Юнги! Ты принадлежишь ему, но ни капли не любишь его! Каждую секунду, улыбаясь ему, ты делаешь мне больно! Почему бы нам не прекратить этот дешёвый спектакль прямо сейчас, когда есть возможность. Тебе разве нравится так жить? Тебе даже не разрешают работать!

— Чонгук, пожалуйста, прекрати! Ты понимаешь, что невозможно ничего исправить! Я жена Мин Юнги, дочь Чон Дживона и твоя сводная сестра! Всё зашло слишком далеко, у нас просто нет шанса всё исправить.

— Я буду бороться, чего бы мне это не стоило, ты поняла? — он устало выдыхает, расслабляя галстук, и кладёт на стол какие-то бумаги. — Вот, это документация по центру. Мы должны обсудить всё. Что именно ты хочешь сделать?

— Я хочу, — сглатываю тяжёлый ком в горле, восстанавливаю дыхание. — Я хочу открыть творческий центр, где дети могли бы заниматься музыкой, рисованием, танцами. Мне нужна аренда помещения, хорошие работники, мебель, инструменты и немного капитала для ремонта. Об аренде я уже договорилась, завтра внесу первый взнос.

— Я заплачу, — Чонгук прерывает меня, откладывая в сторону один лист. — Дай мне список всего, что нужно.

— Нет, у меня есть часть акций, поэтому я сама заплачу за всё, от тебя только требуется быть спонсором данного проекта, — я хмурю брови.

— Я сказал, что заплачу, — он переводит взгляд с текста на меня и смотрит внимательно. — Тема закрыта.

— Прости, но я сама могу заплатить, тем более это моя идея, а тратить твои деньги...

— Джису, не считай мои деньги, лучше побереги свои. Более того, я сам трачу свои деньги, поэтому нет повода переживать, — Чонгук улыбается, а затем, откинувшись на спинку стула, продолжает: — Дай мне адрес помещения, я всё проверю, чтобы не было подвохов.

— Я всё уже проверила, нет причин для беспокойства!

— Джису, дай мне адрес! — на его лице проступает раздражение, но я стою на своём.

— Нет. Я же сказала, всё отлично!

— Джису, — он повышает голос, привлекая внимание нескольких посетителей, но мгновенно переходит на шёпот, — прекрати быть такой упрямой! Сейчас же дай мне этот чёртов адрес!

Я улыбаюсь, вспоминая наши перепалки, которые заканчивались всегда моей победой. Я всегда с интересом наблюдала, как Чонгук медленно выходил из себя, но старался оставаться в рамках дозволенного. В такие моменты он выглядел крайне мило, до того мило, что хотелось сдаться ему.

— Я же сказала, что нет! Я уже всё проверила!

— Ладно, тогда я сам достану этот адрес! Думаешь, у меня нет связей? Да? Я сейчас за пять секунд его найду! — он ударяет по столу и раздражённо достаёт телефон, попутно прожигая меня взглядом. Набрав номер, он довольно ухмыляется. — Привет, Ёнсок. Как дела? Прекрасно, тоже ничего. Слушай, пробей-ка по базе Мин Джису, она недавно договаривалась с кем-то об аренде, поэтому я хотел бы знать, где находится это помещение. Хорошо, — отложив телефон, он берёт в руки чашку. — Попросил подождать.

— Послушай, Чонгук, я сама могу со всем справиться, — я пытаюсь быть уверенной, хотя сердце бешено стучит, а в душе огонь разгорается.

— Тебе напомнить, как сильно ты переживала перед выступлениями, какой неуверенной была? Кажется, это ты боялась, ты искала защиты у меня.

— Послушай, той Джису уже нет! Всё! Она погибла в тот момент, когда её заставили выйти замуж за нелюбимого человека, когда перекрыли кислород и забрали самое дорогое, что у неё было, — свободу и тебя. Её уже нет, теперь есть только я, только мои решения и мои силы.

— Ты не права, — он улыбается уголками губ. — Ким Джису здесь, она сидит прямо передо мной, в её глазах всё тот же страх перед неизвестностью и всё та же страстная любовь, которая помогала мне жить, которая стала смыслом для меня. Она сидит прямо здесь и пытается выдать себя за кого-то другого, кем она не является. Если птицу посадить в клетку, сломать ей крылья, то она останется той же птицей, только сломленной. Ты сломленная птица, Джису, и я хочу это исправить. Я твой ключ от клетки, и в любой момент ты можешь сбежать, — он выдерживает взгляд до того момента, как звонит телефон. — Да? Нашёл? Отлично, пришли мне адрес СМС-кой, — убрав телефон, он оставляет на столе купюру. — Подумай об этом, а я пока проверю всё. Встретимся завтра в моём офисе, адрес я тебе оставил.

Когда он выходит, я опускаю взгляд и замечаю визитку рядом с купюрами. Рядом с официальным телефоном корявым почерком выведен другой номер, а я рядом такими же корявыми буквами приписано:

Позвони мне пожалуйста, когда разберёшься. Я буду ждать.

В сердце болезненно кольнуло, потому что чувства, скрытые за толстой стеной, вырвались наружу. Вина только на мне, ведь это я наивно пыталась обмануть себя, обмануть других людей, только вот в итоге сама потонула во всём этом. Всё, что я строила, каждый кирпич, склеенный из боли и разочарования, рушился прямо на моих глазах, оставляя жалкие руины, прямо там, где когда-то расцветала моя любовь. Я не сохранила ничего, позволила всему рассыпаться, превратиться в прах.

Опустив взгляд на свои руки, я ощущаю родное тепло, сохранившееся после касания. Хочется вновь прикоснуться к нему, провести пальцами по коже и украсть мимолётную улыбку, искреннюю и волшебную. Хочется переплести наши пальцы, крепко и навсегда, чтобы ничего, совершенно ничего в этом мире не могло разделить нас. Хочется поцеловать его в губы, всё такие же пухлые, ощутив разливающееся по телу тепло, растекающуюся по венам любовь.

***

— Юнги, — я встаю за мужем, сидящим за столом и перебирающим бумаги, и кладу руки на его плечи, — мне нужно будет уйти, чтобы подписать документы.

Его рука задерживается в воздухе, а спина напрягается.

— Пойдёшь к нему в офис?

— Чонгук предложил свою помощь, и всё, что будет нас связывать, — это работа. Я пойду к нему в офис, но только для того, чтобы поставить подпись в нужном месте, — больше убеждаю себя, нежели его.

— Послушай, Джису, — Юнги тяжело выдыхает и откладывает в сторону ручку. — Ты ведь понимаешь, что нас ничего не связывает, кроме брака, который ни мне, ни тебе не приносит радости. Если ты захочешь уйти, если вдруг ты сможешь сделать выбор, то я отпущу тебя. Мне всё равно, что скажет отец, что скажет господин Чон, но я тебя люблю как сестру, и ради твоего счастья сделаю всё, что в моих силах.

Я сжимаю губы, чувствуя, какую боль испытывает Юнги, выговаривая эти слова. Я хочу подарить ему ту любовь, которую он заслужил, но вот моя любовь не достойна его. Юнги тот человек, который сделает всё, лишь бы тебе было хорошо, не задумываясь при этом о себе. Это делает его уязвимым, потому что это самопожертвование уничтожает его. Мы так похожи, но я своими руками загубила собственную жизнь, а Юнги просто оказался рядом. Он не заслужил такого, и именно поэтому каждую секунду меня гложет вина, потому что я нас обоих лишила счастья.

— Я не оставлю тебя, — я губами касаюсь его макушки, — пока не буду уверена, что с тобой всё хорошо.

— Тогда мы надолго застряли здесь, — он улыбается, а потом переплетает пальцы наших рук. — Надеюсь, у тебя достаточно терпения.

— Да, — большим пальцем глажу покрывшуюся мурашками кожу на руке. — Поверь, я успею тебе надоесть.

— Посмотрим, — он хмыкает он, отпуская меня к Чонгуку. — Позвони, когда разберёшься со всем. Я тебя заберу.

— Хорошо.

С тяжёлой душой, с возбуждающим ожиданием встречи я ухожу в комнату, чтобы одеться для встречи, так долго ожидаемой. Я чувствую, как в груди быстро стучит сердце, предчувствуя вместе со мной скорую встречу с тем, кто не покидал моих мыслей долгое время. Руки дрожат, а губы сжимается от страха, от осознания того, сколько времени утекло с того момента, когда мы расстались.
Я надела лёгкое платье, стараясь выглядеть так, будто эта встреча ничего не значит для меня, хотя на самом деле моё сердце не может успокоиться. Взгляд падает на визитку, где кривым почерком выведен личный номер Чонгука. Несколько дней во мне тяготеет жгучее желание набрать эти цифры и услышать тот голос, тот родной нежный тембр, завораживающий и зазывающий.

Я иду по городу, живущему в своём ритме, оглядываясь по сторонам: магазины, кафе, дома, бегущие люди. Знакомый до боли, но в тот же момент совершенно чуждый город накрывает аурой, втягивает в свои бесконечности. Руки дрожат, потому что это первая встреча, где мы будем наедине, без лишних глаз. Мне страшно, но в тот же момент сердце бешено стучит и зовёт в объятия к тому, по кому скучал семь лет. Хочется броситься в его крепкие объятия, ощутить ту удушающую радость и всеобъемлющую любовь, разрывающую на мириады звёзд. Руки сжимается, сердце заходится в ликующем ритме, когда я оказываюсь перед дверью, за которой находится Чонгук. Я стучусь тихо, аккуратно, стараясь не потревожить тишину и не позволяя чувствам выйти наружу.

— Да? — глубокий голос раздаётся за дверью, и я мысленно прошу себя успокоиться.

— Здравствуй, Чонгук, — я улыбаюсь, хотя внутри бушует море, чувства волной окатывают меня.

— Ты пришла? — я вздрагиваю, когда Чонгук встает, убирая в сторону документы, и подходит ближе, оставляя между нами расстояние, равной вытянутой руке. — Честно, я переживал перед нашей встречей. Боялся, что ты не придёшь, что оставишь меня здесь одного, — его губ касается грустная улыбка.

— Я здесь.

— Так, — он хлопает в ладоши, а у меня в животе скручивает, — давай приступим к самому важному. Я уже вчера подготовил документы, если хочешь, можешь прочитать.

Он кладёт на стол кипу бумаг и двигает ко мне ручку. Я благодарно улыбаюсь и придвигаю бумаги ближе к себе, чтобы прочитать всё. Сложно. Как только я опустилась над страницей, почувствовала горячее дыхание на шее. Чонгук дышит медленно, размеренно, не то что я. Моё сердце готово выпрыгнуть из груди.

— Ну что, ты согласна на условия? Если нет, то мы сейчас можем всё обсудить.

— Нет, всё хорошо, я готова подписать.

Не желая больше мучить ни его, ни себя, я ставлю свою подпись в нужном месте и откладываю ручку в сторону. Ничего уже не вернуть, теперь мы с Чонгуком сводные брат и сестра и молодые бизнесмены, которых связывает лишь общий проект.

— Я скучаю, — шёпот на ухо и горячее дыхание у шеи. Сердце заходится в бешеном ритме, температура в теле повышается, мурашки сковывают тело. Мне кажется, будто я приросла к земле, потому что Чонгук сокращает между нами расстояние, а я не могу ничего сделать. В низу живота стягивает приятное тепло, когда большие ладони ложатся на мои плечи. Желание повернуться, утонуть в объятиях, поцеловать в пухлые губы борется с запретом, штампом на сердце. — Знаешь, как больно мне было все семь лет, когда я смотрел на тебя, на твою улыбку, направленную в сторону Юнги. Я каждый день читал статьи про тебя, про ваше семейное счастье, но я, наверное, мазохист, — я чувствую, что он усмехается, — потому что я продолжал думать о тебе, о твоих губах. Сердце болело, к тебе тянулась, но я был далеко, а ты была недостижима. Но сейчас я готов бороться за тебя. Если надо будет, я перегрызу Юнги и отцу глотки, потому что ты моя, потому что я люблю тебя так сильно, что без тебя не могу дышать!

— Пожалуйста, Чонгук, ты делаешь мне больно, — я не могу, шрамы на сердце начинают кровоточить, а в душе начинает болезненно покалывать.

— Мне тоже больно, — он проводит ладонью по моей руке, чуть переплетает наши пальцы, а потом разворачивается меня к себе. Я сталкиваюсь с его прямым взглядом, и ноги подгибаются. Запах его одеколона пробирается в лёгкие, и сознание улетучивается куда-то в другой мир, — и я хочу, чтобы эта боль оставила меня, нас.

Он смотрит внимательно, прожигая насквозь, а потом наклоняется к моему лицу. Я задерживаю дыхание, потому что его губы так близко, а соблазн так высок.