В ту ночь он пришел ко мне во сне. Не знаю зачем. Он ничего не говорил, ничего не спрашивал. Но в его глазах стояла тьма. Может быть, он пришел, чтобы напомнить о том, что ничего еще не кончилось.

Наконец-то выдались первые теплые дни за последнюю неделю. Дожди закончились, и горячее солнце нагревало сырую землю, отчего воздух становился тяжелым и влажным, словно пар в бане. Мы не знали, куда деться от страшной духоты, и потому практически не выходили из дома. Однако вечером, когда солнце приближалась к горизонту, мы покидали увитые плющом стены поместья и отправлялись на прогулку по городским улицам. Иногда к нам присоединялись тетушка с девочками, но чаще всего мы с Ладом прогуливались одни, заглядывая в небольшие магазинчики или кофейни и наблюдая за прохожими в парке.

Мы много говорили. Обо всем. О прошлом, о будущем. Но больше о настоящем. Не строили планов и не мечтали о том, как сложится наша жизнь, а просто пытались понять, что делать дальше.

Я казалась самой себе выброшенной на берег лодкой во время долгого отлива, которая лежит далеко от воды и гниет, забытая всеми. Ощущение собственного полного бессилия лежало на душе тяжелым грузом. Каждый день, улыбаясь солнцу или наслаждаясь нежностью Лада, я все равно чувствовала его тень. Холодную и мерзкую. Она преследовала меня всюду, куда бы я не пошла.

Однако, несмотря на это, в последнее время жизнь стала ровнее. Понемногу все приходило в норму, ведь когда мы к чему-то привыкаем, все становится нормой. Ситуация с папой никак не менялась, а вестей от дяди и князя Ильвеса приходило все меньше. Это настораживало, но Лад успокаивал меня тем, что это связано с долгой доставкой писем. И действительно, все редкие послания, которые приходили к нам, оповещали только об очень важных новостях.

Когда тень отчаянного бессилия немного отступила назад, на ее место пришла тревога. Не могу точно сказать, что именно так заботило меня, но это «что-то» все время находилось рядом. Казалось, что стоит только повернуть за угол, и я встречусь с чем-то ужасным и необратимым. Еще и этот сон, в котором ко мне пришел Демитар. Что он хотел мне сказать?

— Как только появится первая хорошая весть о твоем отце, мы сразу же покинем Неор, — вдруг объявил Лад, когда мы поднялись в покои после ужина.

Я настороженно взглянула на него. В его голосе послышалось нетерпение.

— Будем надеяться, что скоро все разрешится. Чем дольше мы здесь находимся, тем больше подвергаем тебя опасности.

— Но прошло уже столько времени, а Демитар так и не объявился. Не думаю, что они решительно настроены найти меня. Уверена, у них есть дела поважнее.

— Неважно, селедка. Мы уедем. Очень скоро.

— Что случилось, Лад? — Я оставила свое шитье, испугавшись его холодного тона. — Что происходит? В последнее время ты выглядишь встревоженным.

— Ничего не происходит. Просто я очень хочу забрать тебя в Ликиру. — Он сел на подоконник и скрестил руки на груди. — Там тебе больше не придется прятаться.

Я поднялась с кресла и подошла к нему, обняв за шею. Он шумно вздохнул и прижал меня к себе.

— А как же море? Как же «Лелианна»?

— Ни одна волна, ни один бриз не заменит мне тебя. Как бы я ни любил море, тебя я люблю больше, Валерия. И если мне придется оставить его, чтобы находиться с тобой рядом, я не стану даже раздумывать. — Я подняла на него глаза, и наши взгляды встретились. — А ты оставишь ради меня Неор?

Моя ладонь прошлась по его щеке, и пальцы затерялись в темных волосах.

— Я оставлю ради тебя все, Лад. Дом, семью. Оставлю даже прошлое. Если ты захочешь, я последую за тобой на другой конец мира.

— И даже снова отправишься со мной в долгий путь через всю страну?

Я задумалась, а потом улыбнулась и щелкнула его по носу.

— Только если мы больше не встретимся с насильниками, волками и дремучими лесами.

— Нет, Валерия. Теперь твоя безопасность — мой долг. Ты же моя жена.

— Долг, да? Вовсе не желание? — Произнесла я обиженным тоном.

— Я желаю кое-что другого, ваша Светлость. — Он приподнял меня, а затем, развернув, толкнул на кровать.

Я упала на мягкое покрывало, и Лад навис сверху, расстегивая пуговицы на моем платье и впиваясь губами в мою шею. Я закрыла глаза и закусила губу в попытке сдержать стон. Эти прикосновения и горячее дыхание сводили меня с ума. Его шепот, его нежность. Я таяла в его объятиях и расплавлялась, словно холодный снег. Когда мы любили друг друга, все мои страхи отступали на второй план, куда-то за границу моего сознания, потому что в те моменты я думала лишь о нем. О том, как он красив, когда из его пухлых губ вырываются тихие стоны и когда в малахитовых глазах сверкает яркая страсть. Его загорелая кожа отливала медным оттенком под неярким светом свеч и сияла едва заметными искорками. Я целовала его и вдыхала терпкий запах бергамота, а мои пальцы утопали в темных распущенных волосах.

Порой мы не останавливались до самого утра, пока не засыпали оба в полном изнеможении, как сегодня. Близость Лада успокаивала даже тогда, когда тревога, казалось, сожрет меня живьем. Раньше я никогда бы мне смогла подумать, что кто-то станет для меня всем, целым миром. Целой вселенной. Я бы последовала за Ладом куда угодно не потому, что предана ему, а потому, что в нем я находила свой дом. Крепкую стену и надежную ограду. Он был для меня не просто мужчиной, он был для меня семьей. Самым близким человеком на всем Эврексероне.

Только этот человек вновь исчез, как только наступило утро. Я проснулась одна в пустых покоях и мысленно гадала, куда он мог деться. Иногда его утренние исчезновения расстраивали меня, хотя я и пыталась не думать об этом. Обычно он действительно уходил по важным делам и всегда возвращался к обеду. Надеюсь, в этот раз он тоже объяснит свой побег.

Я позавтракала с тетей и кузинами на веранде, наслаждаясь последними летними днями и слушая пение городских птичек. После чая мы собрались в гостиной, чтобы поболтать и занять время до обеда.

Увидев в коридоре пробегающую Флору, я вышла из гостиной и тихо окликнула ее.

— Вы не знаете, куда пропал Ладислав? — Спросила я, бросив взгляд на часы. Почти двенадцать. — Может быть, вы видели, как он уходил?

— Да, ваше Благородие. Около четырех часов утра приехал посыльный, чтобы передать ему срочную записку. Я постучалась в ваши покои, и Ладислав сразу открыл дверь. Затем он быстро оделся и покинул поместье вместе с посыльным.

Во мне вновь поднялась волна тревоги. Что еще за посыльный?

— На записке была какая-нибудь печать? От кого она?

— Не могу знать, ваше Благородие. Но послание встревожило Ладислава. Посыльный уже не первый раз передает ему записки.

Я едва скрыла испуг.

— Почему вы ничего мне не говорили?

— Я думала, что вы знаете. И потом, я не вправе вмешиваться в дела господ, ваше Благородие.

— Спасибо, Флора. Вы можете идти.

Женщина поклонилась, и я вернулась в гостиную.

Не знаю, что во мне кипело больше: негодование или страх. Все это время кто-то приходил за ним, и Лад уезжал из дома вовсе не по делам дяди Эйрена. Но тогда зачем? Какие дела он может решать в незнакомом городе? И с кем?

Мне до ломки в костях хотелось выяснить в чем дело, но я понимала, что Лад не скажет правду. Он вернулся домой к двум часам и сказал, что ездил на почтовую станцию, чтобы проверить, не затерялись ли письма. Я внимательно следила за его плавными движениями, за улыбками и нежным взглядом, который он бросал в мою сторону, и не могла поверить, что он лгал. Я едва сдерживала адское желание выкрикнуть: «Ни на какую почту ты не ездил, лжец!», и пыталась заглушить его мыслями о папе.

Очевидно, что Лад что-то скрывал. У него были какие-то тайны от меня, и он совершенно не собирался с ними делиться. Однако большего всего я поражалась самой себе. Как я могла так долго ничего не замечать? Его поездки «по делам» никогда не будили во мне сомнения.

В какой-то момент мое терпение лопнуло, и я все же решилась спросить о том, какие дела у него могут быть в Розиерте. И тогда я впервые заметила в его глазах вину. Он придумал какую-то глупую отговорку, и мы больше не возвращались к этой теме. А тревога продолжала грызть меня изнутри.

Я перестала спать по ночам и ждала очередного серого утра, когда Ладу передадут записку. С одной стороны я понимала, что так долго не продержусь, но с другой, не хотела сдаваться. Я должна выяснить, что происходит. И на третью ночь мне повезло.

Я услышала не громкий скрип кровати и шорох одежды, а затем стук в дверь. Лад забрал записку. Удивительно, как до этого я не просыпалась от этих звуков и продолжала крепко спать. Мне пришла в голову неожиданная мысль, что, может, и просыпалась, но Лад усыплял меня снова. Но сегодня в этом не было необходимости. Я продолжала делать вид, что нахожусь в глубоком сне, а Лад, тем временем, быстро натянул брюки и рубашку и подошел ко мне, чтобы осторожно поцеловать. Затем он вышел из покоев, бесшумно закрыв дверь.

Я резко вскочила с кровати, надев на себя первое попавшееся платье. Мои руки тряслись, а в висках стучала кровь. Святые, что же ты творишь, Валерия? Что с тобой случилось? Как ты могла опуститься до слежки? Я понимала, что поступаю неразумно, но у меня не оставалось выбора.

Я вылетела из поместья через черный вход и побежала прямо на конюшню, чтобы быстро оседлать Фею. Увидев меня, лошадь испугалась, но я успокоила ее, погладив по загривку, а затем стала быстро крепить седло. Когда все было готова, я забралась на лошадь и выехала с заднего двора на другую улицу. Завернув в переулок, я остановилась и выглянула из-за стены, наблюдая за тем, как Лад переговаривается с незнакомым мужчиной на вороном коне. Его голову покрывал темный капюшон так, что мне был виден только подбородок. Лад явно никуда не торопился, и его движения казались спокойными и уверенными, словно он встретил давно знакомого друга. Я пыталась вслушаться в их разговор, но до меня долетали только обрывки фраз. Они явно спорили о чем-то.

Всадник протянул Ладу руку и помог ему сесть в седло позади него. Я приготовилась ехать за ними следом.

Пустые улицы тонули в густом тумане, и мне приходилось прилагать все усилия, чтобы не упустить их и не подобраться слишком близко. Они держали путь к выезду из города, прямо к границе с Ликирой, стараясь держаться подальше от центральной улицы. Я спешила за ними, гадая, куда же все-таки они направлялись.

Почти подъехав к городским воротам, всадник натянул вожжи и остановил лошадь возле небольшого домика, напоминающего старый склад. Я спешилась в двухстах метрах от них и стала наблюдать из-за угла, как они входят внутрь. Привязав Фею к ближайшему дереву, я направилась в ту же сторону.

Мое сердце гулко заколотилось, когда я подобралась к деревянной стене, а затем и к маленькому грязному окну, через которое просачивались звуки голосов. Я собралась с духом и решила немного приподняться, чтобы посмотреть через стекло, что же все-таки происходило в домике. Зацепившись пальцами за внешний подоконник и встав на колени, я незаметно заглянула внутрь и увидела только спину Лада. Всадник сидел перед ним, и потому Лад полностью закрывал мне обзор. Я прислушалась к их разговору:

—... Надо что-то решать. Причем срочно, — сказал Лад. — Ни у тебя, ни у меня не остается времени. Ты и так сделал все, что мог.

— Я устал, Лад. Эти игры мне надоели. Уже три месяца я не могу ни спать, ни есть, — проговорил всадник, и его голос показался мне до боли знакомым.

— Знаю. Скоро все закончится. Есть новости о князе?

— Они все еще ждут. Тебе пора сделать выбор.

— Я не могу.

— Тебе придется. Скажи спасибо, что он вообще у тебя есть. Скоро явится твой брат. Что будешь делать?

— Я попрошу отсрочку...

— Тебе самому не мерзко?! — Вскричал всадник. — Какая к черту отсрочка? Скажи мне, что ты собираешься делать с ней?

— Я пытаюсь убедить отца.

— Ты идиот. Твой отец не будет в это вмешиваться, и ты это знаешь. Арсейт не даст тебе что-либо сделать. Только не говори мне, что ты хочешь увезти ее в Ликиру. Может быть, это хорошее решение, но только для тебя, Лад. Она не смириться с этим.

— Это не важно. Даже если она никогда меня за это не простит... Да и о чем я! Разве ты сам не испытываешь те же чувства?

— Какое это теперь имеет значение? И, наверное, никогда не имело. Надо мной просто решили подшутить Боги.

— Ты сам виноват. Твои иллюзии вскружили голову и тебе.

— Это была не иллюзия. Я был с ней честен.

Лад отошел от окна, и я прищурилась, чтобы разглядеть всадника. Первое, что я увидела, были черные короткие волосы, а потом я узнала их — те самые зеленые глаза, которые столько раз внушали мне ужас. Я едва подавила в себе вырывавшийся крик. Мои пальцы вцепились в подоконник так, что побелели косточки.

Демитар! Это был чертов Демитар!