Когда мы остались с тетушкой совершенно одни, я все ей рассказала. С самого начала. Рассказала и о том, что брачной связи между мной и Демитаром больше не существовало. По ее удивленному взгляду можно было понять, что она едва в это верила, хотя еще пару месяцев назад в это не могла поверить и я сама.

Я понимала, что держать в секрете нашу женитьбу было бессмысленно. Тогда бы пришлось и снять кольца, чтобы никто их не заметил. И снова скрываться, что-то таить я уже не могла. Хватит с меня тайн и загадок. Хватит секретов. Я очень устала.

— Может быть, это к лучшему, — вдруг сказала тетя. — Тебе пришлось многое пережить, Валерия. И я рада, что с тобой рядом оказался Ладислав. Ты сильно изменилась. Изменилось и настоящее. И когда все вокруг начинает рушиться, а земля уходить из-под ног, очень важно найти опору. Такую, как Ладислав. Страшно представить, каково тебе было отправляться в путь в неизвестный город через всю страну. Но я вижу, что испытания сделали тебя сильной. И что вернуться обратно будет намного сложнее, чем уйти. Я бы хотела, чтобы сейчас, когда прошлого больше нет, а будущее еще не написано, с тобой рядом была поддержка. Пусть ею будет он. — Она крепче сжала мою руку, и вдруг в ее лице я на миг увидела маму.

— Я скучала, — проговорила я тихо. — Очень. Но я боюсь, что больше не смогу принадлежать этому миру. Я словно становлюсь для него чужой.

— Важен лишь тот мир, дорогая, который внутри тебя. Бриллианты ли в нем с фамильными диадемами или пыльные дороги и звезды вместо ярких свечей — совершенно не важно. Ты всегда будешь принадлежать тому миру, в котором родилась. Но иногда так важно взглянуть на себя совершенно с другой стороны. — Она приложила ладонь мне на грудь, накрыв ею кулон в виде звезды. — Когда Алина скрывается за солнцем, она все равно остается на небе и светит так же ярко, как и ночью. Ей не важно, какому миру она принадлежит: мраку или свету. Она просто сияет. Наперекор всему.

— Спасибо, тетушка. — Я обняла ее, уткнувшись носом в белый воротник.

— Все будет хорошо, дорогая. Вот увидишь.

— Значит, вот, что мы решили, — громко объявил дядя, входя в столовую вместе с Ладом. — Так как твоего отца здесь нет, я даю вам свое благословение. Однако вы должны пообещать, что поженитесь в храме как можно скорее.

— Торжественно клянусь, — сказала я, подняв руку. — Только сначала воскресну из мертвых.

— С этим мы тоже разберемся, — уверенно произнес дядя, хлопнув Лада по спине. — Ты только смотри! Если хотя бы пальцем тронешь Валерию...

— Да я сам иногда ее боюсь, ваше Благородие! Мне моя жизнь дороже.

— Да-да, знаем мы, как все потом происходит. А ты, Валерия, напиши отцу депешу. Он, наверное, с ума сходит.

— И пойдемте, найдем для вас покои, — добавила тебя, вставая из-за стола. — Вам обоим надо отдохнуть.

Хотя дядя и настаивал на раздельных покоях, тетушка все же смогла убедить его, что в этом нет необходимости, ведь, в конце концов, муж и жена должны быть вместе.

Нам выделили маленькие, но уютные комнаты, со смежными спальней и гостиной, которая служила еще и рабочим кабинетом. Покои были очень светлыми и прохладными, из-за того, что окна выходили на внутренний двор, теневую сторону.

Пока Лад разбирался с нашими вещами, я достала из ящика бумагу с письменными принадлежностями и написала отцу короткое послание, в котором сообщила, что добралась до Розиерта без особых препятствий, но с небольшим опозданием. Затем коротко добавила, что вышла замуж и снизу приписала: «Поговорим при встрече». Письмо было сложено и убрано в конверт, а сверху поставлена печать. Все. Уже завтра утром оно отправится в Ифису. Насколько я знаю, письма доходят от первой столицы до второй в течение четырнадцати дней, а так как Розиерт находится немного ближе к княжеской столице, ответа от отца стоит ждать как раз через пару недель.

Я поднялась со стула и положила письмо на столик у входа, чтобы его смогла забрать служанка. Лад тоже закончил с раскладыванием вещей и зашел в гостиную, сев на диван.

— Ты написала ему о нас?

— Да. Но без подробностей. Чтобы написать обо всем, что случилось, мне потребуется неделя.

— Да ладно, селедка. Путь был относительно не тяжелым.

Я приподняла бровь.

— Не тяжелым? — Переспросила я, усмехнувшись. — Может быть, если не учитывать, что я несколько раз чуть не умерла на самом деле.

— Как ты собираешься возвращаться в Ифису?

Я покачала головой.

— Не знаю. Сначала нужно встретиться с отцом и разобраться с Демитаром. Надеюсь, папе удалось что-нибудь узнать о нем. В ту ночь, когда я покидала дом, он сказал, что их банда может быть связана с эльфами.

— Хочешь сказать, кто-то из эльфов нанял их, чтобы совершить покушение на Императорскую семью?

— Другого объяснения нет, — ответила я, бросив взгляд в окно.

— Но почему они решили выбрать именно тебя?

— Семья Лаар считается самыми ближайшими родственниками императора. Мой отец его двоюродный брат.

Лад удивленно присвистнул.

— Значит сам император — твой дядя?

— Да. Моя бабушка Виктория была родной сестрой почившего императора, и потому, послей его коронации, ей были отданы главные княжеские земли и вторая столица. Затем, когда ее не стало, мой папа вступил в Княжеский Совет и возглавил род Лаар. Почти все детство я провела в Императорском дворце, обучаясь вместе с Ильяром магии. Я хорошо знаю дворец и очень тесно общаюсь с некоторыми членами Императорской семьи.

— Так вот почему после твоих похорон траур объявили по всему Неору. Демитар действительно знал, какую крупную рыбу сумел поймать.

— Только она оказалась ему не по зубам. Войти в нашу семью стоило ему многих усилий. Они хорошо подготовились, чтобы одурачить нас. Даже подделали документы и убедили отца, что Демитар действительно прекрасная партия для княжны Лаар.

— Разве твой отец ничего не заподозрил?

— Заподозрил только Ильяр. Он предупреждал меня, что Демитар может оказаться не тем, за кого себя выдавал, но тогда мне было совершенно все равно на его слова. Никто даже не усомнился в том, что подставной отец Демитара входил в княжеский совет, а его «маменька» имела, хоть и далекие, но родственные связи с императором Эфиды. Это сейчас все звучит настолько глупо, что даже дурак в это бы не поверил. Я не знаю, что тогда произошло со всеми нами.

— Скорее всего, это был гипноз. Демитар сильный маг ветра, они хорошо умеют владеть такими вещами. Ты правильно сказала, что ему стоило огромных усилий войти в вашу семью. Причем магических усилий.

Я перевела удивленный взгляд на Лада и открыла рот. О Святые, какая же я идиотка!

— Значит... Эти чувства... Эта любовь к нему... Все это было иллюзией? — Заикаясь проговорила я.

— Да. Он просто заставил тебя поверить в эту любовь. Заставил играть по своим правилам. Это все было лишь обманом, селедка. Ложью. Ширмой. — Он встал с дивана и подошел ко мне. — Вот почему все это сразу же прошло, как только ты покинула дом.

Почему я не догадалась? Почему не могла понять? Если бы тогда я послушала Ильяра, ничего бы не случилось. Нас просто обманывали. Показывали спектакль. А мы верили и думали, что залатанные костюмы и стеклышки на шее — это крупнейшие бриллианты и редчайшие ткани.

На меня вдруг снизошло такое озарение, как будто с глаз спала мутная пелена. Как будто вокруг потрескалось и разбилось защитное стекло, и мир теперь стал виден в настоящих красках. Все это время я боялась Демитара, считала его истинным злом, а он был всего лишь жалким обманщиком. Всего лишь марионеткой.

Вот, как ему удавалось сбивать свою банду с моего следа. Он просто заставлял их поверить, что они идут в правильном направлении.

Значит, он действительно пытался мне помочь...

— Я не могу поверить, — тихо сказала я, держась рукой за стул.

— Это ничего не меняет, Валерия. Они все еще ищут тебя. Демитар опасен. Причем очень.

— Они не хотели меня убивать, Лад. Они просто хотели загипнотизировать.

— Да. Пока ты не сбежала. А теперь ты мешаешь им. Они потеряли над тобой контроль. И если они найдут тебя, одни демоны знают, что с тобой произойдет.

— И что теперь делать?

— Не высовываться. Сидеть смирно. И ждать князя.

— Нужно покинуть поместье. Нельзя, чтобы кто-то еще пострадал.

— Нет. — Лад схватил меня за плечи. — Хватит уже побегов, Валерия. Все будет хорошо. Я рядом. Я всегда рядом. И я защищу тебя, что бы ни случилось, ты слышишь? Любой ценой.

Я прижалась к нему, и его руки сомкнулись на моей талии.

— Я не смогу вечно прятаться, Лад.

— И не будешь. Мы уедем отсюда. В Ликиру. Пересечем границу, а дальше направимся в Хрустальный грот, к моей семье. Там тебя никто не найдет. Я сделаю все, чтобы ты была в безопасности.

Я хотела сказать что-то еще, но меня прервал стук в дверь. Служанка занесла чистые рубашки для Лада и бледно-желтое летнее платье для меня.

— Вам помочь одеться, ваше Благородие? — Спросила она будничным тоном и устало вздохнула.

— Я сам ей помогу, — ответил Лад. — Можете идти.

Служанка положила вещи на столик и, забрав с собой письмо, вышла в коридор.

— С чем ты поможешь мне? — Уточнила я, подняв вверх брови.

— Ты разве не расслышала? Я повторю: я сам помогу тебе одеться.

— А вы не много ли себе позволяете, сударь?

— Напротив, я себе ничего не позволяю из того, что хочу. — Он развернул меня и сдернул сарафан, прямо как рубаху в ту ночь, когда мы прятались от грозы в хижине. — Что-то мне это напоминает.

— Да. Мне тоже. Помоги зашнуровать, — попросила я, приложив корсет к груди.

Лад резко затянул ленты, и я шумно вздохнула, не ожидав такой тугой шнуровки.

— Больно?

— Ты что, хочешь мне ребра сломать? — Прохрипела я.

— Нет. Просто хочу, чтобы ты поскорее попросила меня расшнуровать его.

— Ты дурак? Ослабь шнуровку, иначе я потеряю сознание.

Он немного ослабил ленты, и я смогла вздохнуть полной грудью.

— О Святые, ты что, хотел меня убить?

— Прости селедка, я еще никогда этим не занимался. Просто у других их не было и... Эм...

— Хватит, не хочу про это слышать. Подай мне платье.

Лад протянул мне наряд, и я с трудом надела платье через голову.

— Больше никогда не помогай мне, — сказала я холодно, поправляя выбившиеся из косы волосы.

— Одеваться или раздеваться? Со вторым у меня, вроде, неплохо выходит.

Я бросила в него подушку, но Лад ловко от нее увернулся.

— А ты не поможешь мне одеться?

— Сам справишься. Жду в столовой. — Я вышла из покоев, оставив его одного.

Ужин прошел спокойно. Мы мирно болтали, словно всегда были большой дружной семьей. Затем из столовой перешли в гостиную, где послушали игру Афины на рояле и обсудили последние столичные новости.

За окнами еще не стемнело, но меня ужасно потянуло ко сну. Тяжесть этого дня навалилась резко и неожиданно, как снег с крыши. Я шепнула тетушке, что хочу подняться в комнаты, и вышла из гостиной, направившись к лестнице.

Уже когда я оказалась в покоях, меня догнал Лад. Он закрыл за нами дверь и стал зажигать свечи, стоявшие на столах и комоде.

— Устала? — Спросил он, подойдя ко мне и обняв меня за талию. От него повеяло тем самым терпким ароматом бергамота, который всегда сводил меня с ума.

— Чем от тебя пахнет? — Я приблизилась к его шее, чтобы лучше ощутить аромат, но практически ничего не почувствовала. — Ты чем-то душишься?

— Нет, — удивленно ответил Лад, понюхав ворот рубашки.

— От тебя пахнет бергамотом. Практически всегда. Я почувствовала аромат еще при первой встрече.

— Ты что, тайно обнюхивала меня? — Он хитро улыбнулся и прищурился.

— Нет. Но когда ты оказывался рядом, я всегда ощущала этот запах. Как сейчас. У меня от него кружится голова. — Я провела ладонью по его щеке и затем спустилась ниже, коснувшись пальцами верхней пуговицы.

— Хочешь скажу, чем ты пахнешь? — Он коснулся губами моей шеи, и я ощутила его горячее дыхание, от которого по телу пробежали мурашки. — Цветущей яблоней и прохладной росой. И я не могу надышаться тобой с тех пор, как ты первый раз обняла меня в той таверне. Тогда мне показалось, что я схожу с ума. Какая-то едва знакомая мне девушка, плачущая на моем плече, чуть не лишила меня рассудка.

Мое платье соскользнуло на пол. Лад впился в мою шею губами, одновременно развязывая ленты на корсете. Я вытащила рубашку из его брюк, и мои руки дотронулись до его горячей кожи на спине. Он шумно вздохнул и, сняв с меня корсет и оставив в одной ночной рубашке, резко приподнял меня и усадил на письменный стол. Я расстегнула рубашку и сбросила с плеч, проведя рукой по его мощной груди.

— Я скучал по тебе, — хрипло прошептал он, перехватывая мою руку и проводя ею вниз, к ширинке брюк. — Ты даже не представляешь, как это тяжело, видеть тебя каждый день, но не иметь возможности коснуться.

Я ощутила рукой его желание. Низ моего живота слабо потянуло, и я почувствовала, как внутри меня поднималась волна страсти.

— Я хочу тебя, Лад.

Я поцеловала его в шею, и он прижал меня спиной к поверхности стола, задрав подол ночной рубашки. Я вцепилась руками в его плечи и закусила губу, услышав, как спадают его брюки. Во мне все горело и трепетало одновременно, его плоть словно обжигала меня изнутри. Я пыталась подавить неприличные громкие стоны, но у меня не получалось себя контролировать. Его поцелуи и страстные слова сводили меня с ума. Я никогда не могла подумать, что буду испытывать такое желание. Животное. Дикое. Я считала, что весь процесс приносит только боль, но, на самом деле, я испытывала что-то невероятное. Или может, это оттого, что я безумно его люблю?

Когда все закончилось, Лад поднял меня на руки и отнес в спальню, уложив на кровать. Он расправил одеяло и лег рядом, обхватив меня рукой и прижав к себе. Его пальцы гладили мою спину и бедро, а я распускала его длинную косу. Лад нежно целовал меня в губы, и его распущенные волосы щекотали мне плечи и грудь, отчего я тихо смеялась.

— Если я скажу, что люблю тебя, эти слова выразят лишь малую часть того, что я испытываю к тебе, Валерия. — Он убрал с моего лица волнистую прядь и поцеловал в уголок губ.

— Но я все равно люблю тебя больше.

— Тогда обещай, что ты будешь доверять мне, что бы ни случилось. Кто бы между нами не встал, я тебя не отпущу. Никогда.

— К чему ты это? — Встревоженно спросила я, приложив руку к его щеке. — Однажды ты уже говорил что-то подобное. Что-то случилось?

— Нет. Просто я боюсь потерять тебя.

— Ты не потеряешь.

— Я хочу, чтобы ты знала, — он провел пальцем по моей губе, — я люблю тебя и буду любить всегда, до скончания времен. И никто не сможет забрать тебя у меня. Пообещай, что будешь верить мне.

— Обещаю.

Его малахитовые глаза сверкнули в темноте, а губы снова впились в мои.