Я оседлала Фею, и Лад подал мне сумку.

— Уверена, что тебе не нужно еще отдохнуть? — Спросил он, посмотрев на меня снизу.

— Уверена. Все в порядке.

Он кивнул и тоже взобрался на свою лошадь, громко ударив вожжами. Мы снова тронулись в путь.

В ту ночь, когда покинула Ифису, я думала, что моя жизнь разбилась на сотни мелких осколков, которые никогда не смогу склеить. Но сейчас неожиданно поняла, что мне это больше не нужно. Не нужно пытаться починить то, что давно сломалось. И не нужно возвращаться к тому, что отныне не имеет для меня никакого значения. Той жизни пришел конец. Однако впереди меня ждала новая.

Я все еще оставалась княжной Лаар, и мое сердце безумно тосковало по родным. Однако с каждым новым километром я теряла связь с самой собой. Я перестала понимать себя, перестала доверять. Те клятвы, которые я давала себе еще в самом начале, вдруг утратили силу. И это пугало меня.

Жестокие волны зеленых глаз ломали мою плотину. Я сдерживала ее как могла, но однажды она прорвется...

Последние дни пути до Ивы дались мне намного легче. Лад задал общий темп, и мы придерживались одной скорости, чтобы лошади не так быстро уставали. В день у нас было три остановки по часу, чтобы поесть, а к вечеру мы обязательно делали привал и старались высыпаться. Еду мы жестко экономили, а вот воды было хоть отбавляй.

Ближе к Иве пейзаж начал меняться, и вместо редких лесков и бесконечных равнин стали попадаться многочисленные озера, связанные между собой тонкими ленточками безымянных рек. На западе теперь можно было разглядеть очертания горной цепи, которая разделяет Неор на две части — западную и восточную. Из-за такого разделения один из первых неорских императоров решил создать две столицы, чтобы контролировать каждый уголок страны. Первая столица — Касар, там и находится Императорский дворец, окруженный остальными княжескими землями. Вторая столица — Ифиса. Все прилегающие земли и сам город принадлежат моей семье, так как мы являемся ближайшими родственниками императора.

Еще сотни лет назад, чтобы избежать кровопролитных переворотов, издался указ о том, что наследника императора избирает жребий. Не важно, сколько тот имел детей и какого пола, будущим императором или императрицей мог стать любой из отпрысков. Те же, кого не выбрал жребий, назначались великими князьями. Им отдавали самые богатые земли и награждали различными привилегиями. Моя бабушка приходилась родной сестрой отцу сегодняшнего императора, и потому семье Лаар дали под управление самую большую землю и вторую столицу Ифису.

В княжеских семьях трон передается по старшинству. Это значит, что однажды семью Лаар возглавит моя сестра Анастасия. А после нее — старший из ее детей. Она станет княгиней, а ее муж — князем. Нас всех с детства готовили к этому, но Анастасию готовили наиболее сурово. Родители никогда не были к нам слишком строги, но они дали понять сестре, что на ее плечах лежит огромная ответственность за весь наш род. Может быть, поэтому она выросла такой нервной?

Иногда я замечала в ее глазах страх за будущее, и мне становилось ее жаль. Безусловно, эту ношу она никогда не будет нести в одиночестве, ведь у нее есть мы, однако я знаю, что это не сильное утешение. Ей придется не только сохранить наш род, но и защитить от нападок других князей. И порой это требует жестокости.

Вот почему я так не желала быть княжной. Несмотря на то, что мне повезло и я не старшая в семье, я все равно никогда не чувствовала себя в безопасности. Смешно, но даже сбежав с незнакомым человеком и скрываясь от собственного мужа-бандита, плутая по лесам и полям без какого-либо отдыха, я ощущаю себя более свободно, чем дома. И когда я думаю, что однажды вернусь к семье, во мне просыпается что-то пока совсем неразборчивое, но холодное и мерзкое, как осенний дождь.

— О чем задумалась?

Я вздрогнула и повернула голову. Лад развязывал лошадей, чтобы отпустить их на ночь пастись, и делал вид, что спросил это между делом, хотя я знала, что он так пытается завязать со мной диалог. После той истории с озером я старалась избегать его, хотя это и получалось с трудом, ведь мы были постоянно вместе.

— Думала о семье, — ответила я безучастно и села на бревно к нему спиной, дав понять, что не настроена на разговор.

С тяжелым вздохом он устроился рядом со мной и привычным движением руки откинул косу назад. Великие Святые, он даже это делал с таким изяществом, что мне становилось стыдно за свои растрепанные волосы и ужасный внешний вид.

«Я нашел на границах убежища

Долгожданный покой, свой приют.

Но зачем же мне мир всеобъемлющий,

Если в нем меня просто не ждут?

Пусть снега идут или льют ливни,

Мне не важно. С смиренной мольбой

И с любовью, слепой и наивной,

Стану ждать, что ты будешь со мной...»

— Если хотел произвести на меня впечатление, прочитав Вильдана Баргота, то у тебя ничего не вышло, — пробубнила я, отведя взгляд в сторону.

— Ну, ты же любишь стихи. Я думал, что смогу поднять тебе настроение.

Я промолчала.

— Скучаешь? — Снова подал голос Лад. — Иногда я тоже скучаю по своей семье. Особенно по тетке. С родным братом отношения у меня не сложились, да и с отцом все ужасно, но она всегда была рядом. Сколько себя помню. Порой мне казалось, что ближе человека, чем она, я никогда не имел.

Он замолчал и посмотрел в сторону горизонта. Уже совсем свечерело, и небо окрасилось в пурпурные тона, принося с востока темную ночь. Ветра не было, поэтому вместо тихих разговоров листьев я слышала только назойливое пение цикад. Их стрекотание всегда нравилось мне, но сегодня почему-то стало раздражать. Может быть, потому что я слышала их только в момент долгой неловкой паузы, возникшей между нами?

— Уже завтра прибудем в Иву, — сказал он, и в его голосе я уловила грустные нотки.

— Странно, но мне кажется, будто ты этого не хочешь, — произнесла я и тут же прикусила язык. Просто молчи!

Я неосознанно перевела взгляд на Лада, словно хотела проверить его реакцию. Почему-то он улыбался.

— Когда кажется, молиться надо. — Он встал с бревна, оттряхнув штаны. — Прошу прощения, ваша Светлость, но мне надо отлить. Никуда не уходите.

Я поморщилась и проводила Лада взглядом, пока он не скрылся за деревьями.

И все-таки он странный. Мне понятны его нередкие хамские выходки или грубые словечки, но зачем он читает мне стихи, хотя заметно, что ему это не нравится? Почему в нем сквозит эта благородная изящность, которая просто не может не бросаться в глаза? Может быть, Лад из очень хорошей семьи с высоким статусом? Это вполне вероятно, учитывая, что он неплохо образован, хотя и скрывает это. Но зачем тогда служит матросом и очевидно терпит нужду в финансах? Если подумать, можно сделать вывод, что он сбежал от семьи. А почему — хороший вопрос. Но это не мое дело.

За спиной послышались быстрые шаги. Пока Лада не было я начала бояться темных сумерек, накрывших окрестности, поэтому даже обрадовалась, когда услышала, что он вернулся. Посидев немного в одиночестве, я решила, что поступаю грубо, лишая его возможности заговорить со мной, ведь он ни в чем не виноват. Это я отталкиваю его. А не он меня.

— Как прошел вечерний моцион до уборной? — Я встала и обернулась.

Меня охватил такой ужас, что свело конечности. В горле застрял удушающий ком, а внутренние органы сжались, словно мое тело хотело уменьшиться, чтобы защитить меня от опасности. Ладони вспотели, но мой взгляд храбро встретился с ярко-зелеными глазами. Он был одет все в ту же белоснежную рубашку и темные брюки, и волосы, как всегда, оставались слегка растрепанными, потому что он любил запускать в них пальцы, когда волновался. И только лицо его немного изменилось. Оно выглядело уставшим, словно встревоженным, казалось, будто он давно не спал. Под глазами залегли тени. Он молча смотрел на меня, но без злобы или угрозы, а так, как смотрел на меня всегда — с едва ощутимой нежностью и тоской. Но этим взглядом меня не обманешь.

— Можешь не стараться, Демитар. Ты вовсе не пугаешь меня своими внезапными появлениями, — произнесла я уверенно, хотя сама полностью напрягла тело.

Он подошел ближе, и я как будто уловила запах его парфюма.

— Я всегда знал, что ты очень храбрая, Валерия, — ответил он. — Это одно из тех твоих качеств, которые меня так привлекают. Скажи, — он впился в меня своим взглядом, — ты ненавидишь меня?

— Ненавижу.

Я надеялась увидеть на его лице хоть какую-нибудь реакцию, но оно оставалось полностью спокойным.

— Это справедливо.

— Хватит уже. Если пришел пугать меня, то у тебя что-то слабо получается. Просто уходи.

— Я не пришел пугать тебя, Валерия.

— Тогда почему ты здесь?

— Недавно я почувствовал, что твоя магия усилилась. Это встревожило меня.

— Вот как?! — Взревела я. — Это встревожило тебя? А тебе напомнить, дорогой муж, зачем ты женился на мне? Что ты молчишь? Давай-ка напомню. Ты женился на мне, чтобы убить в закоулке и воспользоваться моим титулом. Что? Разве не так?!

— Однажды я сказал тебе, что твой гнев заводит меня. Ничего не изменилось. — Он усмехнулся и запустил бледные пальцы в волосы.

— Убирайся, Демитар!

— Не доверяй своему проводнику. Он вовсе не тот, за кого себя выдает.

— Может быть. Но он не убийца и не бандит.

— Я ни разу никого не убил, Валерия.

— А, то есть хотел начать с меня? Первая жертва?

Выражение его лица вдруг изменилось, и оно стало непривычно серьезным.

— Я люблю тебя. Это все, что тебе надо знать.

Я уже думала снова бросить что-нибудь грубое в ответ, как Демитар неожиданно исчез. Не выплеснувшаяся ярость клокотала во мне безумными волнами, и мне хотелось просто взять палку и хорошенько что-нибудь ударить ею. Какого черта он появляется и несет всякую чушь? И какого черта преследует меня?! Как только ему хватает совести говорить о любви, когда он обманул всю мою семью, а меня выбрал главой целью своих бандитских делишек? Ох, как же чесались руки что-нибудь ударить.

Я подняла с земли первый попавшийся камень и с громким криком бросила его в неизвестном направлении. Видимо, он попал вовсе не туда, куда я рассчитывала, потому что через секунду я услышала негромкий вскрик и поняла, что камень прилетел в Лада. Я приложила ладони ко рту и стала с ужасом ждать, когда появится проводник. Он вышел из-за деревьев, держа в руке булыжник, и я заметила, как его перекосило от злости и, видимо, боли.

— Святые... Прости, пожалуйста, я не знала, что попаду в тебя! — Я подбежала к нему, выхватив у него камень. — Покажи, где болит. Давай я посмотрю.

— Ты что, мстишь мне за что-то, селедка? — Спросил он злобно, но я уловила в его глазах смешинки. Опять он придуряется.

— Извини, — жалобно пролепетала я. — Покажи, куда попал камень.

— Все в порядке. Было не больно.

— Не ври, я слышала, как ты вскрикнул. Ну? Я не отстану от тебя.

— Просто я не хочу... Неважно. Я же говорю, все нормально.

— Что ты не хочешь? Я кому говорю, живо показывай. Я же должна хоть что-то сделать.

Я выгнула бровь, а он закатил глаза.

— Надо научиться у тебя заставлять людей делать то, что они не хотят.

— Ты это и сам прекрасно умеешь.

Он снял голубую жилетку, а затем стянул через голову рубашку. Над нами загорелся мой светляк. Я сразу заметила большую гематому на его левом плече. Уже виднелась небольшая припухлость, поэтому я аккуратно дотронулась пальцами до покрасневшей кожи.

— Вот так больно?

— Нет, доктор. А скажите, имеете ли вы диплом? Или может вы хотите меня усыпить, а потом продать на органы?

— Хватит валять дурака, — сказала я серьезно и еще раз провела пальцами по уже образовавшемуся синяку, поймав себя на том, что мне приятно прикасаться к нему. — Здесь я бессильна. Могу только снять боль.

— Ну, я в ваших руках, доктор.

Моя ладонь полностью прижалась к его плечу. Необходимые слова заклинания сразу всплыли в памяти, и я ощутила тепло, которое должно было передаться и Ладу. Это было непросто, но я была благодарна за то, что хотя бы умею делать это с моим уровнем дара. Раньше единственное, на что я была способна — зажигать светляк и распускать цветы. И то с большим трудом.

— Боль проходит?

— Да, — кивнул Лад. — И где только ты научилась такому фокусу?

— Чему только не обучают младших княжон. — Я улыбнулась и поняла, что заклинание сработало. Вот только убирать руку совсем не хотелось.

Мы замолчали. Я все еще держала ладонь на плече Лада, наслаждаясь этим прикосновением. Через пару секунд я уже решила, что пора бы вспомнить и о приличиях и хотела сказать Ладу одеваться, но он вдруг накрыл своей рукой мою. Я вздрогнула от неожиданности и отвела глаза.

— У тебя руки невероятно нежные, — прошептал он, проводя пальцами по моему запястью. — Прямо как у сирен.

— Кто это?

— Морские ведьмы, которые заманивают моряков своей красотой, а потом топят их в морских водах.

— По-моему, не очень удачное сравнение, — сказала я, и Лад усмехнулся.

— Согласен. Это странно, но... — Он посмотрел на меня так, что у меня внутри все затрепетало.

— Что?

— Когда ты так близко, я не знаю, что говорить.

— Тогда просто молчи.

— Я не хочу. — Его сильные пальцы сжали мою руку. — Ты заставляешь меня жалеть о том, что я согласился везти тебя в Розиерт.

В сердце резко кольнуло. А вот это было обидно.

— Я не держу тебя. И могу найти другого проводника, если ты захочешь уйти.

— Если бы хотел, то давно бы отказался от работы.

— Тогда что ты хочешь?

— Много чего. Например, управлять погодой или читать мысли. Читать мысли особенно хочу. И некоторые твои мысли я уже знаю.

Меня бросило в жар. Сердце заколотилось.

— Какие мысли?

— Ну, например, ты думаешь, что я невероятно красив. Я прав?

Я хотела отнять руку, но Лад не дал мне этого сделать, а только запустил свои пальцы между моими. Внутри меня все так горело, что мне казалось, будто я превращусь в уголек.

— А еще, что во мне сквозит изящество.

— С чего ты взял? — Я уже начала теряться. Ну не может же он в самом деле читать мысли. Что за чепуха.

— Не делай вид, что это не так.

Наши глаза встретились, и мне показалось, что я потеряю сознание.

— Я знаю, что ты так думаешь. Мне все девушки об этом говорят.

Огонь внутри меня вдруг превратился в ледяную метель. Я мягко, но настойчиво выдернула руку и улыбнулась.

— Прости, но я не отношусь к тем глупым барышням, которым ты можешь вскружить голову. В моей жизни уже был один такой князь, и у него ничего не вышло. Можешь одеваться.

Остаток вечера мы провели за неторопливым ужином, а потом подвязали лошадей и легли спать под стрекотание цикад. Закрыв глаза и отвернувшись от Лада, я гадала о том, что во мне бушует сильнее: злость или обида. Победила печаль.