Мне все еще трудно было соображать, тело ныло, как будто меня избили палками, а потом волокли по земле. Приходилось прилагать усилия, чтобы снова не провалиться в тяжелую дрему и оставаться хоть в каком-то сознании.

Было далеко за полдень, когда я проснулась. Усталость от трехдневной поездки дала о себе знать. Мне не хватало сил, чтобы просто пошевелить рукой, я не могла дотянуться до своей сумки и попить воды. Было сложно даже вспомнить, где я нахожусь и куда держу путь. Все смешалось в неразборчивую кашу.

Увидев, что я проснулась, Лад подскочил ко мне и приложил к моим губам флягу с водой. Я жадно вцепилась в нее и не смогла оторваться, пока полностью не опустошила. Вода помогла немного взбодриться, но силы не вернулись. Тело ощущалось ватным и мягким, я будто потеряла над ним контроль.

— Почему ты не разбудил меня? Уже почти вечер, — сказала я, постаравшись, чтобы голос прозвучал бодро.

Лад усмехнулся, но в его глазах я заметила укор.

— И тогда бы ты точно снова взобралась на свою кобылу и отчалила в долгий путь.

Он достал из своей сумки вяленое мясо и протянул мне. Я с неохотой принялась за еду. Несмотря на жуткую усталость, я совсем не чувствовала голода, и потому ела мясо больше через силу.

— Какая же ты селедка? Ты настоящая овца!

Я подняла голову и ощутила, как мое лицо перекосило от гнева и негодования.

— Что?!

— Такая же упрямая, как овца. Ей подают сочную траву, а она идет и давится чертополохом, потому что думает, что он полезнее. И ты скорее откинешь копыта от старости, чем переубедишь ее.

— Вообще-то, это обидно, — возразила я. Ох, как же зачесались руки бросить кусок мяса ему в лицо. — Ты ведь прекрасно знаешь, что у меня есть очень веская причина для спешки.

— Но это не повод так себя изнурять. С сегодняшнего дня мы поедем в том темпе, который задам я. Еще не хватало, чтобы в Розиерт я привез не девушку, а истощенный скелет. Да черт возьми, ты загнала даже лошадей!

В его голосе просквозил гнев, и я внутренне сжалась. И что самое ужасное — мне вдруг резко захотелось расплакаться. Просто разреветься. Ведь он был прав. Я позволила страху полностью затмить разум. Этого и добивается Демитар. Он знает, как запугать меня, поэтому и появляется в видениях, заставляя меня думать, что он где-то рядом. Только сейчас до меня начало доходить, что это всего лишь манипуляции. Всего лишь детские фокусы.

Лад перекинул косу с плеча за спину и устало вздохнул.

— Когда ты делаешь такое лицо, как сейчас, мне кажется будто я самое отвратительное существо на земле. Отвернись.

Я улыбнулась, и губы Лада тоже растянулись в слабой улыбке.

— Я серьезно, — сказал он и сел возле меня. Наши пальцы на секунду соприкоснулись, и я ощутила какую-то приятную волну, пробежавшую по всему моему телу, но из-за усталости не придала ей значения. — Я много всего повидал, селедка, какие только ужасы не встретишь в море. Но почему-то, когда я вижу в твоих глазах... Не знаю, — он убрал назад прядь выбившихся волос, — может, отчаяние, я ощущаю, как начинаю злиться на самого себя. И приходит мысль, что я плохо выполняю свою работу. Раньше я никогда не думал об этом. Я ведь неплохо ее выполняю? — Лад повернул ко мне голову, и его лицо выражало такую глубокую озабоченность, что мне захотелось рассмеяться.

Я поджала ноги и положила голову на колени, продолжая рассматривать загорелое лицо Лада, на которое попадали лучи вечернего солнца, заставляя кожу светиться медным светом. В очередной раз я удивилась, насколько же он красив. И в голову закралась неожиданная мысль, точно ли он матрос? Ведь Лад знает классические стихи и определенно знаком с правилами этикета, иногда это видно по его случайным движениям или словам. В нем заметны, словно скрытые, грация и утонченность. Да, он выражается, как хам, и иногда может выплюнуть на пол не понравившуюся еду или облизать пальцы после поедания мяса, но, несмотря на это, я замечаю в нем что-то благородное. Наверное, я больше чувствую это, чем замечаю, и потому с каждым разом мне все интереснее за ним наблюдать.

— Ты знаешь что-нибудь еще из произведений Войтеха? — Спросила я, не отрывая взгляда от Лада.

Он задумался.

— Кажется, что-то помню, — ответил проводник и тихо, будто неуверенно, стал читать стихотворение:

«Где ночь сменяет день,

Где пламя разъяренно

Уводит прочь метель,

Там холодно.

Там отчужденно.

Где свет сменяет тень,

Где звезд не видно боле,

Там расцвела сирень,

И там замерзло море.

Она все ждет рассвет,

Но знает — он холодный.

Умрет сирени цвет,

Умрет в ночи бессчетной.

Где тьму сменяет снег,

Где ветер студит руки,

Она дала обет

На дьявольские муки».

Почему-то то, как он читал стих, просто заворожило меня. В свете вечернего солнца Лад показался мне сказочным принцем, с которым нас случайно свела судьба. Я много читала таких историй, где прекрасная принцесса, оказавшаяся в беде, вдруг встречает своего не менее прекрасного принца. И знаю, что они почти все заканчиваются печально.

— Разве муж не читал тебе стихи? — Спросил он, посмотрев мне в глаза.

— Читал. И они были такими же ядовитыми, как сам Демитар.

— А мои стихи? Они не ядовитые?

— Они замечательные. Как и ты.

Прошло, наверное, секунд пять прежде, чем я поняла, что сказала. И когда поняла, меня тут же бросило в пот, а я сама провалилась в пучину стыда и отчаяния. О Святые, Валерия, ты не дура, ты просто идиотка! Ну надо же было такое ляпнуть! Пускай Боги оторвут тебе голову, чтобы ты больше так не позорилась.

— Мне надо в туалет. — Я резко поднялась и на негнущихся ногах и направилась глубже в лесопосадку. Слабость куда-то резко испарилась, и я чуть ли не бежала, мечтая исчезнуть из этого мира. Господи, можно я просто умру?

Не знаю, сколько прошло времени, но скоро я наткнулась на поляну, на краю которой находилось небольшое озеро. Такую находку я не могла обойти стороной, поэтому подошла ближе, чтобы убедиться, что это не мираж. Вода озера была немного мутной, хотя илистое дно все равно просматривалось. Я покрутила головой, как будто боясь, что сейчас откуда-нибудь вывалится черный маг и скажет, что озеро — всего лишь приманка, а я попала в плен. Однако прошло еще около двух минут, и ничего не случилось.

И все-таки странно, что здесь есть озеро. Или вовсе не странно? Я уже смогла убедиться, что практически ничего не знаю о Неоре и его традициях. Что ничего не знаю о жизни обычных людей. Вот и сейчас стою и гадаю, может ли быть озеро на большой поляне, тщательно укрытой лесом с разных сторон.

Я стащила с ног ботинки и чулки и села на берег, окунув стопы в воду. Нужно немного охладиться и прийти в себя. Я до сих пор ощущала, как горели щеки и как стыд разливался горячим маслом внизу живота. И зачем я вообще это ляпнула? Скажи я такое в светском обществе, я бы не избавилась от вечных сплетен и позора. Неужели путешествие что-то изменило во мне?

Поднялся небольшой ветер, и кроны деревьев тихо зашептались, передавая друг другу новости за день. Листья снова затянули бессмысленные рассказы, обращаясь больше не к своим братьям, а к чему-то незримому и далекому, словно их могла слышать не только я, но еще и кто-то другой.

Через некоторое время в воздухе почувствовался запах сырости. На траву опустилась роса, и листья вдруг затихли. Я боялась, что Лад вот-вот придет за мной, но прошел час, а он так и не появился. Надеюсь, он понял, что я хотела исчезнуть с его глаз, поэтому оставил меня в покое.

Я снова осмотрелась и, убедившись, что рядом никого нет, сняла огромную рубашку и эти ужасные мужские штаны и вошла в воду. В центре озера она доходила мне только до середины груди и пришлось поджать ноги, чтобы полностью опуститься под воду. Я закрыла глаза и не всплывала, пока не закончился воздух, наслаждаясь прохладой озерной воды. Я так давно не принимала ванну, что уже и не помнила, насколько приятно погрузиться в воду. Я даже забыла о том, почему пришла сюда и том, что придется возвращаться и делать вид, что все, как обычно. Хотя и понимала, что все далеко не как обычно.

Когда воздух закончился, я резко вынырнула и встала на ноги. Мне хватило одного мгновения, чтобы понять, что я здесь не одна.

— Лучше тебе снова оказаться под водой, — Послышалось у меня за спиной, и я настолько рассвирепела, что мне захотелось повернуться и хорошенько врезать ему. Но я вовремя опомнилась, и мое тело снова скрыла мутная вода.

— Ты что здесь делаешь? — Процедила я сквозь зубы, поворачиваясь к нему. Он стоял передо мной, и вода доходила ему только до середины живота. Мой взгляд неосознанно пробежался по кубикам пресса, широкой груди и остановился на смеющихся глазах Лада. Его темные длинные волосы водопадом свисали по плечам и спине, и я только сейчас поняла, что никогда не видела его с распущенными волосами.

— Пришел искупаться, — сказал он, пожав плечами.

Я плеснула в него водой.

— Ты же видел мои вещи на берегу. Какого черта ты залез в озеро, да еще и голый?!

— Значит вот, как княжна ругается в гневе? — Лад улыбнулся и тоже присел под водой, чтобы оказаться со мной на одном уровне. — Вообще-то, это я должен ругаться. Тебя не было больше часа. И ты думала, что я спущу тебе это с рук? Теперь выбирайся из озера, как хочешь, я буду купаться всю ночь.

Я поджала губы то ли от злости, то ли от холода, а он не переставал улыбаться.

— Ты ведь несерьезно.

— Разве? — Лад вскинул бровь и усмехнулся. — В плане наказаний я очень суров.

— Хорошо. Я тоже буду купаться всю ночь.

— Не говори глупостей. Ты замерзнешь.

— Вовсе нет. Я не такая сахарная, как ты думаешь.

Через десять минут я замерзла так сильно, что губы задрожали от холода. Я пыталась плавать, но это не спасало, а только отнимало силы. Лад внимательно наблюдал за мной, и с его лица не сходила ехидная улыбка. Я не имела ни малейшего представления, сколько еще продержусь, но старалась не думать о проигрыше. Я не выйду из озера раньше него! Пусть я лучше умру от переохлаждения, чем снова опозорюсь.

Еще через пятнадцать минут, когда я уже перестала чувствовать конечности, Лад подплыл ко мне, бросив на меня тревожный взгляд.

— Ну хватит, селедка. Выплывай уже отсюда. У тебя губы синие.

— Зачем? Вода как парное молоко! — Проговорила я, сдерживая дрожь.

— Хватит придуряться. Я же вижу, что тебе холодно.

— Да с чего ты взял? — Я проплыла мимо него и улыбнулась.

— С того, что мне уже самому стало холодно.

— Просто ты... — Я не договорила, потому что пальцы правой ноги неожиданно охватила резкая боль. Они скрючились и застыли, реагируя на все мои попытки подвигать ими резкой болью.

Лад поднял меня на руки, и я не успела опомниться, как мы оказались на берегу. Боль все еще не проходила и не давала пошевелить пальцами. Было такое ощущение, будто их резали ножом.

— Доигралась? Я же сказал выходить из воды, — сказал Лад, одной рукой держа меня, а другой подхватывая с берега нашу одежду.

— Что это такое?

— Судорога. Одна из основных причин, почему люди тонут.

— Это пройдет?

— Пройдет. Через некоторое время. Какая же ты упрямая.

— Я помню, что я овца.

— Еще какая.

Лад оставил меня, дав спокойно одеться, а затем вернулся и разжег небольшой костер, чтобы согреть нас. Судорога давно прошла, и я уже забыла о ней, любуясь плавными движениями Лада и его волнистыми волосами, заботливо убранными им на одну сторону и свисающими через правое плечо.

Вокруг стоял непроглядный мрак, поэтому мы подвязали лошадей ближе к нам, а сами устроились у костра. Меня вдруг снова потянуло в сон, но я держалась, чтобы не показать Ладу, что еще не отошла от трудной поездки. Время от времени он поглядывал на меня, но ничего не говорил, хотя я и ждала, что он что-нибудь скажет.

— Ты зря убежала, — вдруг произнес он, и я оторвала взгляд от огня.

— Что?

— Ты ничего такого не сказала. И мне... Мне было приятно. Потому что раньше никто так не говорил про меня. — Его рука коснулась моей щеки, а потом заправила прядь за ухо. От его прикосновений мое сердце в очередной раз пустилось в галоп. — Ну вот, вроде согрелась. И больше так не делай. Мне важно, чтобы с тобой все было хорошо.

— Потому что ты хочешь отлично выполнить свою работу?

— Нет, — он улыбнулся, — потому что княжны, на самом деле, сахарные.