Суд продолжался. Обвинения без доказательств тоже. Конечно, Фаман понимал что у них здесь всё-всё устроено по-другому. Но при этом, он читал о работе других судов. И даже осознавая, что у них всё не как у обычных людей, всё равно у Фама что-то сжималось внутри. Нет, это не было жалостью или ещё что-то наподобие этого. Это был просто маленький-премаленький отголосок несправедливости. Всё-таки неприятно осознавать, что формально, если нет доказательств, то всё это это не будет считаться справедливым судейством.

Наконец, было объявлено, что наказание наступит ровно через неделю и дефектную отправят на так называемую «браковку». Браковка довольно строгое наказание. Самое плохое, если так поразмыслить. Дефектных по-другому называют браком. Как неудачный товар на производстве. Здесь также. Дефектный, как этот самый товар, не имеет никакого права находиться среди рулосов. Иначе он может и остальных сделать дефектными. А этого нельзя допустить. Поэтому как и полагается любому дефектному товару, он отправляется на браковку. Вообще браковка имеет два вида: медленная и быстрая. При медленной дефектному вводят вакцину, с помощью которой будут медленно и почти и незаметно отключаться органы. А вот при быстрой... Если говорить мягко, оружие вонзают в сердце или в голову.

Фам всё ещё наблюдал за Рудалиной. Теперь она не сжималась беспомощно и жалостно в «комок», —если это так можно назвать, — а с её глаз не текли слёзы. Теперь Зойкина была спокойна прямо как удав, который увидел добычу. И что страннее, так это то, что она теперь стояла ровно, облокатившись о заднюю стенку стеклянной камеры, и скрестив руки на груди, смотрела на всё довольно решительно и сосредоточенно. Словно Рудалина  действительно удав и выжидает идеального момента чтобы напасть на добычу. Дефектные действительно странные. Удивительно, как они могут легко менять положение. То могут плакать, то вдруг становятся решительнее некуда.

Судья сообщил, что всё эту неделю Зойкина проведёт в изоляторе. Фаман невольно заметил, как она сьёжилась от этого слова. Он мог понять её лишь отчасти. Изолятор тоже что-то наподобие наказания. Изолятор — это комната. Самая простая. Но всё же примечательна кое-чем. Эта комната полностью пустая. Ничего. Даже окон нету. Только потолок и пол. Всё. Больше ничего. И находясь в изоляторе, ты будешь иметь лишь маленькое взаимодействие с миром. Тебе просто будут приносить еду. И всё. На этом тоже всё закончилось.

Вдруг два охранника, стоящие и охраняющие судью, начали подходить к камере. Они подошли к ней сбоку. Один охранник полез в карман и вытащил связку ключей, которая тут же начала брякать от поиска нужного ключа. Наконец охранник нашёл нужный, вытянул его вперёд, отделив от него остальные, и ладонью перетащил железный замок ближе к ключу. Он подставил ключ прямо под замок и вставил в прорезь. Крутанул в сторону и железная «дуга» на замке «повернулась» в другом направлении. Охранник опустил замок, оставив висеть на ручке, и открыл стеклянную дверцу камеры.

Рудалина же, не теряя ни секунды, резко и ловко выбежала из камеры, увернувшись от хватки охранников. Добежать до Фама ей не составило никакой проблемы, что логично. Но вот что действительно Фаман не ожидал, так это то, что Зойкина схватит его за шиворот свитера, опрокинув с помощью его веса стул. А так как он сам сидел на стуле, то естественно Фам тоже свалился на пол. А Рудалина тем временем повисла над ним. Она наклонилась и тихо прошептала в ухо, чтобы слышал лишь Фаман:

— Давай встретимся на Берёзовой, около двадцать седьмого дома, а?

Но не успел Фам возразить да и вообще ответить, как Зойкину тут же схватили за локти и отвели подальше в сторону. Удивительно то, что она не сопротивлялась — хоть Фаман и лежал на полу, а боковым зрением он всё-таки это заметил. Он повернул голову вправо и увидел, что Рудалину уже уводят из зала.

Фам проволялся на полу немного времени, пока в конце концов не сообразил, что со стороны это выглядит глупо и уж тем более некультурно. Он подался вперёд, руками держась за пол. Фаман поднял голову с пола, с помощью рук встал в сидячее положении и после этого наконец встал в полный рост. Он смахнул невидимую пыль и наклонился к стулу. Взяв его за спинку, Фам поставил его в изначальное положение.

— Извиняюсь, — сказал он, обращаясь ко всем присутствующим.