Уху Вета уплетала за оби щеки. Готовка у девушки всегда была вкусной. Всегда. Уж не знает она, где он научился этому, но получается всегда вкусно. Стоит лишь вспомнить новый год или что-то наподобие этого праздника. Еды всегда было много, — она покрывала весь этот огромный стол, который дед вытащил с чердака специально для этого «пира на весь мир» — и это несмотря на то, что их было всегда лишь двое! И всегда, всегда приходилось доедать это изобилие еды целую неделю! Но, на самом деле, Виолетта была не против. Всё-таки вкусно было.

Когда она положила первую ложку супа в рот, Вета обожгла язык и дёсны на зубах. От неожиданности ей захотелось вскрикнуть, но она не смогла. Кипяток очень плотно сжал всё во рту так, что губы не могли просто отлипнуть друг от друга, корча при этом измученную гримасу. Язык же, как человек в бреду, метался туда-сюда, из стороны в сторону. А золотисто-карие глаза начинали слегка слезиться. И всё это от одного глотка!

Дедушка откровенно посмеялся над этим. Посмеялся над тем, что у Виолетты всё во рту горит. Какой же он жестокий! А потом Вета, кое-как проглотив этот кипяток, со всей силы выдохнула пар изо рта, даже если его и не было. Однако выдохнула она так, что кислород в лёгких закончился, а потому Виолетта начала кашлять. Дед слегка похлопал её по спине и наконец Вета вздохнула с облегчением. Дед же серьёзно сказал:

— Ну вот...ну вот что же ты!.. Говорил я...говорил и учил, а ты...ты так и не запомнила, что нужно дуть, дуть-то на ложку..!

Вот теперь Виолетта точно узнала своего старого деда, а в особенности его слишком хорошо запоминающиеся привычки. Одна из них — вечно повторять какое-то слово дважды в предложении или повторять это слово и добавлять «то» на его конец. Ох, а ещё эта вечная привычка говорить воодушевлённо и с каким-то интересом, останавливаясь время от времени на «интересном моменте». Вы знаете, такой тон используется, когда какая-то бабка рассказывает ну очень, по её мнению, интересный случай.

Однако Вета последовала его совету. Она зачерпнула ложку ещё раз, чуть приложила ладонь к этой самой ложке, и свернув губы в трубочку, тихонько выдохнула на неё, и пока суп не нагрелся опять, быстро сглотнула. Дело пошло гораздо быстрее, и супа почти уже не осталось. Хотя расслабляться на самом деле рано. Вон, дед уже заваривает чай в стареньком самоваре. Если честно, Виолетта никогда не понимала, откуда у него столько старья, да и к тому же зачем оно ему. Помнится ей очень хорошо, что однажды она спрашивала про это, а он ответил: «Зачем? Как это зачем? Своё старое, проверенное всегда лучше! Лучше... Вот подумай, подумай-то... Ты бы ведь и не знала обо всём этом без меня, меня-то. Ну вот у кого, кого...ты найдёшь самовар? Есть, есть-то у твоих друзей самовар?»
Вета тогда отрицательно покачала головой. Вот поэтому и возник этот вопрос. Ни у кого из её друзей и одноклассников не было самовара. Несомненно, они знали про существование этого старого русского быта, но его у них не было. Вместо этого у них были новомодные гаджеты, а у Виолетты телефон устаревшей модели. Но радоваться нужно было и этому. Таким образом они хотя бы как-то в этой глуши не теряли связи с миром.
«Ну вот... Ну вот видишь! — ответил воодушевлённо он. — Нету, нету-то! А вот у меня, меня-то есть!»

Вета вздохнула и прикрыла глаза, облокотившись о деревянный стул. Прошёл год, всего лишь год...а ощущение, что она в этом доме не была целую вечность. А самое интересное, что Виолетта была без понятия почему её так пробила ностальгия и почему она с такой болью глядела на комнаты и знакомые вещи. А воспоминания всё летели и летели перед золотистыми глазами Веты, словно смерч, желавший не только уничтожить всё вокруг, но и побывать везде и всюду.

Она открыла глаза и уставилась в потолок кухни. На старую люстру в виде цветов. Железные стебли цветков переплетались друг с другом, словно змея, желающая обвить тело жертвы. А бутоны трёх цветков были белыми — но уже слегка серые от старости и пыли - и из них исходил слабый и мутный жёлтый свет лампочки. Виолетта слегка улыбнулась, приподняв кончики розовых губ вверх. Перед её глазами снова пролетело воспоминание о том, как во время ужина одна лампочка вдруг перегорела и разлетелась по кухне на тысячи мелких осколков. Дед тогда запретил ей строго-настрого вставать со стула, а сам поплёлся за веником с совком. Тогда эта ситуация была совершенно не смешной, но Вета откровенно признаёт, что на тот момент для неё происходящее было игрой. Ей нравилась сама идея того, что нужно как можно дольше продержаться на стуле, не слезая с него ни при каких условиях и уговоров. Вот! Вот снова эти воспоминания! Что же её так пробивает ностальгия?

Дед достал две чашки из шкафа и поставил около этого огромного самовара, отливающим жёлтым, и становясь золотистым от света люстры. Он покрутил кранчик сего устройства, и оттуда полился заваренный чай в чашку. То же самое произошло и со второй чашкой.

— Сушки иль печенье? — с улыбкой спросил дед и снова прищурил глаза.

И снова его привычка! Всё время, когда дедушка улыбается он щурит глаза. И даже если он и пытается улыбнуться мило, привычка берёт верх и милая улыбка становится хитрой.

— Сушки, — спокойно ответила на вопрос Вета и улыбнулась кончиками губ.

Как же ей всё-таки всего этого не хватало! И пусть прошёл год! Она целый год жила в городе. И вроде шумно, и вроде людей много, но...даже так слишком одиноко было... Особенно в большой квартире. Она так и пропахла изнутри этим чувством. А Виолетта же многого и не просит. Ей нужны просто уютные посиделки на кухне с дедушкой. И всё. А ничего другого ей и не надо на самом деле.

Дед полез в деревянный облупленный шкафчик и достал оттуда пакетик с сушками и положил его на стол. Взял миску, открыл пакетик и высыпал туда кучу маленьких хлебных колечек. Вета пододвинула к себе чашку заверенного чая ближе и рукой, не вставая с места, начала тянуться до миски. Она наконец дотянулась до колечка и откусила его, запив глотком чая, предварительно, по дедушкиной науке, подув на него. Сушка захрустела и благодаря чаю размякла, и стала мягкой и мокрой из твёрдой и сухой. Дальше Виолетта сделала ещё один такой укус, пока сушка не исчезла. А дальше она вновь потянулась за следующей. Со временем и эта сушка пропала. Когда Вета потянулась за третьей, дедушка резко остановил её, взяв за запястье, и серьёзно спросил:

— Надолго, надолго-то приехала? Поможешь с огородом да сараем, сараем-то? — а потом хитро добавил. — Кто не работает, тот не ест! — и грозно повторил. — Не ест!

— Конечно, помогу, деда, — усмехнулась Виолетта и взяла сушку.

Дедушка скептически посмотрел на внучку и в его обыкновенной манере хитро спросил, так же хитро улыбаясь и щуря глаза:

— Зачем приехала? Не уж то... Не уж то деньги клянчить у старика?

— Да как ты такое мог подумать! — возмутилась Вета.

Вечно эти его шуточки! Ну ведь знает, что не смешно, а всё равно! Всё равно по-своему!

— Да у меня и в мыслях не было! - продолжала оправдываться Виолетта.

— Зачем тогда? - не унимался дед.

— Соскучилась я, деда! Соскучилась! Мне скучно и одиноко было! Приехала, так, проведать, разве должны быть другие причины? — сразу призналась Вета.

Ну наполовину призналась. Всё-таки в сказанном была огромная доля правды, но не вся. Ей не хотелось говорить о второй причине приезда, хоть и понимала что придётся. Потому что вторая причина была глупой и абсурдной, это она и сама понимала, без чьей-то помощи. Дело в том, что Виолеттой овладело желание знаний. Да-да, она была тем человеком, который любил учёбу. Нет-нет, не школу, не путайте. Именно учёбу. Ей нравилось познавать что-то новое. «Детское любопытство» и «детская любознательность» просто не прошли до конца. Поэтому стоило Вете встретиться с тем, что она не могла объяснить, как ею завладевал некий азарт поскорее узнать, что это.

Сейчас она выросла и вовсе не беспомощна как была. Виолетта раньше полностью зависела от своего дедушки, который взял на себя ответственность растить её, когда родители умерли. А умерли они, когда ей было четыре года. Вета нисколько не сожалеет и не плачет по этому поводу, как бы чёрство и холодно это ни звучало. Ведь дело в том, что она даже их не помнит. Да, она видела фотографии, слушала рассказы дедушки про них, но реагировала нормально. Как можно испытывать что-то наподобие печали к людям, которых не помнишь и они для тебя словно чужие? Ответ Виолетты на удивление прост: никак. Но вот если бы дед умер, она бы рыдала навзрыд и была бы в дикой истерике — это Вета сама прекрасно понимала.

— Ага-ага, конечно-конечно... — саркастично ответил дедушка и также неверующе закивал, продолжая пить заваренный чай из старенького самовара.

— Это правда!

— Колитесь, колитесь, товарищ рядовой!

Вета не выдержала. Он же знает её как облупленную. Даже больше. Она начала свой рассказ с того случая. Оказалось, что дедушка всё прекрасно помнил, и пересказ не нужен был вообще. Тогда Виолетта рассказала о том что совершенно недавно чудом нашла эту самую бумажку.

— Подожди, подожди... Придержи коней, коней-то... — внезапно прервал дед рассказ, показывая руками, что действительно пора остановиться, дать ему собраться с мыслями.

Вета замолкла и он продолжил:

— Я-то тут причём?

— Я билеты купила, — сразу перешла к самой сути она. — Я хотела, чтобы ты со мной поехал. Одной скучно и одиноко, - с неохотой объяснила Виолетта и устало с вялостью добавила. - Я это уже проверила...

— Что, без деда годик, годик-то прожить не можем? — усмехнулся он в ответ, допивая свой чай. Дед встал из-за стола, прихватив осушённую чашку, и подошёл к раковине, включая воду.

— Угу, — она сделала последний глоток и взяла пустую чашку.

Вета тоже направилась к раковине. Дедушка, не поворачиваясь и не смотря в её сторону, демонстративно протянул левую руку назад. Виолетта поняла намёк и отдала свою чашку в руку. Дед сразу отреагировал и поставил чашку в раковину, губкой тщательно моя свою.

— Ну... Ну, допустим, я поеду, но лишь если ты поможешь мне с...

— Да помогу я с твоим огородом! — резко оборвала Вета и спокойно добавила. — Всё равно едем лишь послезавтра... Точнее плывём...