Морской ветер по-матерински нежно гладит лицо и волосы Фэй, и от прохладных прикосновений головная боль, преследовавшая ее последние несколько часов, медленно отступает. Девушка стоит на корме и, не замечая побелевших костяшек, крепко держится за деревянные перила. Они кажутся последней преградой между этим миром, где господин О'Хара, возможно, пытался убить ее возлюбленного, и миром иллюзий, в котором девушка жила до сих пор.

Только для Фэй в нем уже нет места: побывав за пределами Огненного континента, она словно перепрыгнула забор из лжи, окутавшей ее сознание, и перед ней открылся целый мир. Но в новом, реальном мире, оказавшимся более жестоким, она будто задыхается, наблюдая, как фигуры на шахматной доске жизни меняются цветами. Фэй чувствует себя русалкой из старой легенды, которую поймали в сети рыбаки и потом потехи ради оставили на палубе умирать. 

Глотая подступающие слезы, Фэй отводит взгляд от алеющего горизонта и заставляет себя взглянуть на стремительно удаляющиеся огни портового города Огненного континента. В голову закрадывается предательская мысль, что лицо Аарона она, вероятно, видела в последний раз. Возможно, она совершила ошибку, вернувшись на корабль? Может, ей стоило затаиться, дождаться, пока корабль монахов отчалит, а потом как-нибудь добраться до столицы... И что потом? Пойти к Аарону? Но если ее догадки верны и парень обречен на медленную мучительную неизбежную смерть, чем она могла помочь ему? Пойти к своему отцу и спросить напрямую? От этой мысли Фэй передергивает, и она со злостью утирает тыльной стороной ладони выступившие слезы.

Может быть, средство есть!

Фэй ловит дерзкую мысль за хвост и некоторое время смакует ее, размышляя. Сердце отца, которое снится ей каждую ночь, не может быть только мощным артефактом. Оно должно обладать также силой исцеления, иначе Нейтральный континент не был бы так богат садами! Девушка вспоминает, что в книге с Водного континента говорилось, что первоначально Нейтральные земли потому и остались ничейными, поскольку были, по сути, пустыней, и ни один правитель не захотел тратить силы на оборону территории, которая не приносит ресурсов. Значит, если она, Фэй, найдет сердце и принесет его Аарону, возможно, он поправится, но...

Слишком много но. Правитель Огненных земель ни за что не позволит тратить магию сердца, которое, кстати, до сих пор не найдено, попусту. Мало того, Фэй запросто может провалить миссию: один неверный шаг - и все напрасно. К тому же, она может просто не успеть.

Однако, несмотря на все "но", Фэй не отказывается от призрачной надежды, которая так нужна ей. В книге не указано, за какой срок кольцо убивает свою жертву, но всего несколько часов назад Аарон выглядел неплохо, хотя ожог у него уже недели две. Значит, пока есть время...

- Привет, Фэй, кажется, - из дверного проема за спиной девушки выходит, потягиваясь со сна, Йокко и облокачивается на ограждение чуть поодаль. - Не спится?

- Вроде того, - Фэй старалась ни с кем из путников не сближаться, чтобы как-нибудь случайно не выдать причину своего присутствия, а после того как у нее появилась запрещенная книга, девушка стала еще более закрытой. - Кое-кто из моих соседок, похоже, решила, что мы все спим, а у нее слишком скрипучая кровать.

- А Эш храпит так, что потолок трясется, - по секрету делится Йокко, хотя Фэй не интересуется. Впервые за время путешествия у нее появляется шанс поговорить с одним из монахов наедине, и Фэй не намерена его упускать. Лучше бы, конечно, побеседовать с более спокойным соотечественником, но что есть, то есть.

- Как думаешь, мы найдем сердце? - как бы невзначай спрашивает Фэй, на деле переходя прямо к сути.

Огни города почти не видны, и на горизонте небо и воду уже не отличишь. Йокко мерно постукивает ногтем по дереву, но, услышав вопрос, пропускает один удар.

- Конечно, - поспешно отвечает она, не сводя глаз с горизонта. - Мы, монахи, его чувствуем, ты же помнишь?

- Да, - Фэй глядит на монахиню. - Но мы посетили уже два континента, и на них ни следа сердца. Что вы будете делать, если...

- Надеюсь, я ошибаюсь, - взвинченно перебивает Йокко и наконец встречается взглядом с Фэй. Поза монахини выдает напряжение, но глаза успевают изучающе пробежаться по лицу Фэй. - Но если нет, то у целого континента будут проблемы.

- Да, магам Воздуха не позавидуешь, - пришло время выложить на стол пару козырей, раз уж разговор принял такой оборот.

Йокко вздрагивает и снова, с некоторым удивлением смотрит на Фэй. 

- Да, - после небольшой паузы кивает монахиня. - Но я искренне люблю свой народ.

- Как и я, - поддакивает Фэй. - Только я не подозреваю его в нарушении мирового порядка.

- Зато ты подозреваешь других, - с вызовом отвечает Йокко и хлопает по дереву рукой, но почти сразу же остывает. - Прости. Я знаю, что каждый из вас, - она кивает в сторону кают путников, - с детства слышал одно и то же: младенцы с Земного континента с детства самые спокойные! Огненные дети самые послушные!

- Подростки-Водники реже всех кончают с собой...

- Да, вер... погоди, что? Дай мне договорить. В общем, вам внушают, что вы лучшие, исключительные, в то время как остальные стоят на ступень ниже. Но это не так. Думаешь, почему мы меняем караул? Не столько ради защиты сердца, сколько заставить вас посмотреть правде в глаза и понять, что все народы равны.

Услышав слово "сердце", Фэй напрягается. Вот и момент, когда разговор можно повернуть снова в нужное русло...

- Но с каждым годом Огненные новобранцы становятся все злее, отстраненнее и враждебнее по отношению к другим прибывшим, - неожиданно продолжает Йокко, и Фэй мысленно ругается. Ей про враждебность и злобу уже на Водном континенте все уши прожужжали.

Фэй вдруг хочется перебить Воздушную монахиню и рассказать ей о том, какие бури бушуют на душе: про неоправданные ожидания, про хрупкую надежду спасти смертельно больного парня и про сосущее чувство ненужности и одиночества - хочется хотя бы ненадолго перестать быть одной. Я не такая, чуть не срывается с губ. Уже не такая.

- ...чтобы ты прислушалась ко мне, - заканчивает пламенную речь Йокко и замирает, ожидая реакции девушки.

- Ладно, - а что еще можно ответить? - Знаешь, мне кажется это путешествие действительно что-то во мне... изменило, - желание откровенничать резко исчезает, стоит Фэй начать говорить. - Возможно, оно дало мне даже больше, чем если бы я провела год на острове.

- Что ж, рада слышать, - монахиня явно хочет услышать подробности, но боится расспросами спугнуть разговорившуюся девушку. - Мне кажется, это было бы полезнее в любом случае, но проверить это мы не сможем. Следующий караул, как и положено, проведет год на острове.

- По крайней мере, там красиво.

- Очень красиво. Ни на одном континенте я больше не видела такой буйной зелени и сочных плодов, - с ноткой печали произносит Йокко.

- По сравнению с Огненными землями, это оазис. Я не ошибусь, если предположу, что это сердце отца питает землю?

- В какой-то степени да, но ведь и мы, монахи, не сидим без дела. Круглый год мы ухаживает за садами, чтобы их не поглотили сорняки, и ваша работа была бы нам в этом помогать.

- Ну нет, - впервые за время разговора Фэй робко улыбается. - Мне больше нравится путешествовать по континентам в поисках истины.

- Думаю, тебе это по силам, - неожиданно серьезно отвечает Йокко. - Возможно, живи ты в далеком прошлом или будущем, где народы не воюют за территорию, ты могла бы стать прекрасным наставником.

- Как же я стану наставником, если еще месяц назад для меня было нормой плевать под ноги всем, кто не с Огненного континента? - серьезнеет и Фэй.

- Вот что я тебе скажу: учителем может быть только тот, кто учился сам. А ты именно это и делаешь уже на протяжении целых двух недель. 

На взгляд Фэй, две недели - ничтожно мало, но она решает не продолжать разговор. Йокко зевает и разминает плечи, в то время как Фэй, нахмурившись, смотрит вдаль.

- Холодает. Лично я иду назад, в теплую кроватку. А ты? - почти дружелюбно спрашивает монахиня, стоя в дверном проеме.

- Я еще постою немного, а ты иди, не волнуйся. А твой храпящий Эш, может, костерок тебе какой сообразит.

С тихим смехом Йокко исчезает, и Фэй остается одна. Ночной ветер вскоре выдул из ее головы все мысли о сердце и Аароне, кроме одной: из нее вышел бы отличный учитель.