В туалете было слишком мало света. Мила смотрела на себя в зеркало и поправляла макияж. Чертовы слезы. От них никак не избавиться. Так было всегда. И когда еще девочкой ее впервые пригласили на конкурс красоты, когда она впервые надела диадему победительницы, когда получила первый гонорар за съемку, и вот теперь. Опять. Нет, это не было признаком волнения или лишней эмоциональности. Внутри она всегда была холодна и спокойна, но в самый неподходящий момент глаза всегда начинали слезиться, и тек, пусть совсем немного, даже самый дорогой макияж. Она всегда знала, что достойна этого. Этого мира. Она достойна быть красивой и сильной и находиться на его вершине. И никакие годы, никакие болезни не смогут ей помешать удержать то, чего она добилась. Просто надо не переставать работать над собой. Постоянно. Двадцать четыре на семь. И тогда все будет в порядке. Молодые ничего не смогут у нее отнять. Потому что она все еще красивее всех. И так будет всегда.

Немного кружилась голова, совсем чуть-чуть, и Мила свалила все на усталость после рабочего дня на выставке. Просто нужно поспать, и завтра голова будет ясной. Она выбросила ватную палочку в ведро, глубоко вздохнула и посмотрела на себя. Яркие голубые глаза и обезоруживающая, роковая улыбка, откровенное, но элегантное декольте и платье, так прекрасно подчеркивающее ее безупречные бедра. Что еще нужно? Ничего. У конкуренток нет шансов. Она провела рукой по своему телу, как бы разглаживая несуществующие складки ткани, и слегка ущипнула себя за кожу живота. Ну, если только совсем немножко сбросить вес? Хотя не стоит. Все в норме. Просто надо не набирать его и все.

Вдруг она увидела ее. Всего на долю секунды. Ту самую, в зеркале.

- Нет, нет, нет, нет...Этого не может быть, - замотала она головой. – У меня все в порядке. Даже не думай...что за... что за хрень тут со светом?

Она подняла глаза наверх и боковым зрением снова заметила ее. Она тут. Вернулась. Или... никуда не уходила?

Мила закрыла глаза, уперлась руками в раковину и постаралась перевести дух. Пульс подскочил и бешеным ритмом начал отзываться во всем теле. В теле. В чьем именно? В ее? Таком стройном и подтянутом, вызывающем зависть и ненависть одновременно приятельниц по агентству? Или в теле той, что наверняка посмотрит на нее презрительным взглядом с той стороны зазеркалья?

- Черт, черт, черт черт... Где? Где я прокололась? Я всегда держала себя в форме. Не переставала работать. Это же главное: работать, работать, не переставать, - шептала она, еще больше зажмуривая глаза. В этот момент она по-детски твердо верила, что, если сильно-сильно зажмуриться и немного подождать, то та, что в зеркале, исчезнет. – Уходи. Я не такая, слышишь? У меня все под контролем. Я в хорошей форме. Может, не в идеальной, но в хорошей. Да, может у меня были срывы. Но всего один или два раза, слышишь? Я все делала правильно, на фигуре это не отложилось! Я...

Мила открыла глаза и увидела ее. Толстые, дряблые руки заканчивались подобием наманикюренных коротких сосисок, которые упирались в раковину. Платье было готово разорваться по швам, распираемое огромным висячим животом и широченными бедрами, позади которых скрывалась задница слонихи. Ног не было видно, но воображение дорисовывало пару безобразных целлюлитных столбов. Над непримечательным декольте водрузились складки двух мешковатых подбородков, но более всего отвращение у нее вызвало лицо. Из-под массивных масляных щек на нее смотрели мизерные поросячьи глазки, а в уголках вечно раскрытого рта, ей показалось, что она увидела прилипшие крошки.

- Я опять жирная.

Милу начало тащить. Чувства отчаяния и безысходности стали затягивать ее в водоворот воспоминаний пережитого около года назад.

Дорогой мрамор вокруг вдруг резко обернулся бледно-голубым кафелем, запахло спиртом и лекарствами. В руке опять торчала трубка, которая уходила вверх к пакетам с жидкостью, что висели на стойке справа от плеча. Мила уже не стояла перед зеркалом, а лежала на кушетке и смотрела в окно. Рядом сидела ее мама и постоянно всхлипывала, каждые три секунды утирая глаза носовым платком.

Как она раздражала Милу. Нет, не только тем, что плакала почти постоянно с того момента, как ее дочь зачем-то уволокли на скорой прямо с кастинга. Всего-то из-за обморока. Будто нашатыря ни у кого не было. И не постоянным причитанием и вопросами в никуда типа: «зачем ты довела себя до такого?» или «почему ты совсем не ешь?», «посмотри, ты же совсем на скелет похожа», «Людочка, зачем ты так с собой?». Людочка. Даже не тем, что напомнила об ее таком мерзком провинциальном имени. Больше всего Милу бесил в матери тот факт, что мама не понимает, что с ней все в порядке. Что она держит и держала все под жестким контролем. И что вес около сорока килограмм для модели – это НОРМАЛЬНО. И она не для того так усердно работала над собой круглыми сутками, чтобы снова вернуться к неконтролируемому весу. Но больше всего ее раздражало, нет, просто выводило из себя, так это потеря времени. Ее насильно запихали в стационар и воткнули эту капельницу с витаминно-минеральным комплексом. Зачем? Чтобы она тут просто валялась без дела и набирала вес, когда ее конкурентки там забирают ее работу? Ту, которой достойна только она одна? Все то, чего так она упорно добивалась многие годы, могло просто исчезнуть из-за надуманной проблемы.

Она ощутила нестерпимую боль обиды в груди. Ей даже показалось, что она сейчас вот-вот задохнется. Все внутри сжалось в микроскопическую точку, что по ощущениям была что-то вроде черной дыры, которая буквально поедала ее изнутри. Из глаз потихонечку начали идти слезы.

Она тогда повернулась к матери и сказала: «Мама, я тебя ненавижу».

После курса Полиамина Миле прописали высококалорийную диету и антидепрессанты. Помимо этого, ее обязали пройти психотерапию. Однако, времени на это у нее не нашлось. Антидепрессанты и диета сделали свое дело. Мила со временем перестала чувствовать недомогание, тем самым подтвердив свою теорию о том, что у нее просто напросто был небольшой нервный срыв. И с ним она смогла справиться, опять все взяв под свой контроль. Разумеется, о том, кого именно она видела в зеркале последние несколько месяцев до злосчастного обморока, она категорически решила никому не рассказывать. Пропуск работы она наверстала и вскоре снова смогла оказаться в топе востребованных сотрудниц агентства. Все встало на свои места, события шли в привычном для нее русле, а главное – темпе.

До этого момента.

- Ну что ж, - вздохнув, сказала она прямо в глаза своему отражению. – Ты и на этот раз у меня ничего не отнимешь. Слышишь, жирная сука?

Дверь уборной приоткрылась и в проеме появилась красивая девушка с короткими белыми волосами. Джина.

- Ну, ты чего копаешься? Нас уже ждут кавалеры, шампанское и прочие неприятности. А как ты помнишь, сказал знаменитый котенок, мы не можем не пойти. Они же ждут.

- Иду. Дай мне пару минут.

- Давай скорее.

Дверь захлопнулась, и Мила снова осталась наедине с собой. Шампанское. Скорее всего брют. Примерно пятьдесят пять килокалорий на сто грамм. Много. Снова взглянув в зеркало, она выложила из сумочки ватные диски, палочки, тушь и ополаскиватель для рта. Вернулась в кабинку, нагнулась над унитазом и уверенно сунула два пальца себе в рот. 

Никогда не стоит переставать работать над собой.