На столе беспорядочно разбросаны пазлы. На краешке - чашка с остатками чая.

Чувствовалась зима с июньским именем. Зеленела трава, которая могла заменить еловые ветви. Лепестки цветущей вишни и яблони осыпались морозными снежинками и устилали тонким льдом землю.

Хотелось сменить обстановку. Эта - стерильная, вычищенная, белоснежная и строгая - надоела. Холод и пустота, когда на улице пробуждается дева с именем Лето - опостылели. Мир ведь не заключен в одном научном институте, в одной маленькой точке на планете? Мир не маленькая точка, а планета целиком. Где-то - обжигающий воздух, потные спины, песочное море и верблюжий крик. Где-то - океан горячих снегов, вой метели, полярная ночь, северное сияние и треск сугробов под ногами. Где-то - веселая светлая деревенька с дымком из труб, коровы, с сочным хрустом срывающие траву, звук редких "москвичей", которые шаркают колесами по сухим камням.

А где-то - ослепительно-белые стены бывшего научного института. Клетка, сковывающая свободу... душный воздух. Странное чувство в груди тревожного сердца, которое рвется наружу, вопреки тюрьме железного тела...

Чувство странное. Потому что нет сердца. И странного чувства, впрочем, тоже нет, как и чуждой для него жажды свободы.

Ион вздохнул, начал бережно и аккуратно раскладывать на столе несобранные кусочки пазлов...

Как-то раз одна семилетняя девчонка (очевидно, внучка одного из лаборантов), которая частенько появлялась в учреждении и играла со сломанными приборами, спросила его:

- Ион, а тебе когда-нибудь бывает больно?

Он помнил, как нежно улыбнулся в тот раз и как, не задумываясь ни на секунду, ответил:

- Я польщен, что вам это интересно, мисс, но отвечу: никогда. Роботы лишены способности чувствовать боль. Они вообще лишены способности чувствовать.

А она тогда вздохнула с такой завистью, взяла в ладошки две мышиные косички и протянула:

- Э-эх... Мне бы так... Я б тогда не плакала, когда папа на меня кричит. И не чувствовала бы, как мама дерется полотенцем...

В тот момент Ион выявил у нее четкую психологическую травму. Чувство неполноценности и желание быть любимой. Она не преувеличивала. Энергично жестикулировала - а лжец жестикулировать не будет, опасаясь выдать себя движениями и мимикой. Да и глаза отражали потерянность и сожаление...

Может, ей нуждался психолог тогда. Возможно, собеседник. Вот только ее увели, и больше Ион ее не видел...

И лишь после этого задумался: так правда ли, что он ничего не чувствует? А даже если так, то действительно ли ему повезло?

Он испытывает боль. Вот только эта самая боль не приносит ему неприятных ощущений. Вспомнить лишь, как Ион свободно наблюдал за собственным горящим пальцем... Пламя он чувствовал. Боль - нет.

Так же и с эмоциями.

Способность испытывать лишь поверхностные чувства и избегать глубоких ненамного приближала его к человеку...

Но он пытался. Он честно старался научиться. Нелегким, очень нелегким для него путем.

Выходил на улицу ночью и пытался ощутить всю красоту звездного неба. Вдыхал запахи цветов и понимал, что они чудесны. Иногда даже сочинял маленькие истории про все, что его окружает. Что он видит и что, возможно, видит его. В последнее время Ион стал находить в этом совершенство искусства...

А недавно он начал писать стихи. Вот только это у него в упор не выходит.

И картины не выходят. Ион не может ни петь, ни танцевать. Видно, искусство действительно неподвластно машинам...

В гостиную вошла Зина. Славная девочка, но совершенно неуместная здесь. Среди крепких телосложений парней ее фигура выглядит, будто стебль одуванчика рядом с вековыми дубами.

- И ты тут, - даже не глядя на Иона, бросила Зина и подошла к зеркалу. Долго подтирала помаду по краям губ и смахивала с носика пылинки...

Интересный психологический портрет у этой Зины. Ион уже давно наблюдал за ней. Со стороны может показаться, что она обычная, как любят выражаться, фифа. Но Ион четко выявил у нее нарциссическое расстройство личности. Болезнь неприятна как и для человека, так и для его окружающих...

А что в итоге остается? Либо отправлять ее к психологу, либо жалеть. К психологу она все равно не пойдет...

- Чашку чая, мисс? - улыбнулся Ион и закрыл полотенцем несобранное изображение двух крольчат и котенка.

- Налей, - вздохнула Зина. - Две чайные ложечки сахара положи. Только без горки. И не очень горячий чай, а то у меня язык от горячего обжигается и дня три болит...

Она вдруг нахмурилась и начала очень активно сцарапывать с щеки небольшой прыщ. Аж задрожала от беспомощности, тревожно оглянулась по сторонам и в смятении продолжили отковыривать изъян.

Ион прищурился.

А, возможно, он ошибся. Ее действия в данный момент могут быть признаками дисморфофобии, а это полностью противоположное заболевание ранее предписанному. Если больной нарциссическим расстройством считает себя выше всех, а свою внешность - идеальной, то дисморфофоб убежден, что у него есть какие-то изъяны, что он некрасив, что над ним будут насмехаться и стыдиться его.

Вроде бы абсолютные антонимы, но какая же тонкая между ними грань!

И Зина... Очень интересная личность. Неопределенная.

Ион принес чашку чая из кухни, медленно поставил ее на стол и отошел к стене, почтительно сковав руки в перчатках в замок.

Зина села. Сделала крохотный глоток из чашки и положила в рот карамельку.

- Слыхал, что Тукачев с Полинкой встречается? - спросила она, рассасывая конфету. - Во дают... Полинку выбрал, ты посмотри! Да там же ни кожи, ни рожи... Жирная, страшная, очкастая, да еще и не моется. Пóтом от нее постоянно воняет. И чего хорошего он в ней нашел, а? А главное: что этот кусок сала забыла на соревнованиях?

Ион хмыкнул.

Нет. Все-таки нарциссическое расстройство. Хотя... кто ж тут поймет? Возможно, это желание поднять самооценку способом унижения других?

- А что вы, мисс, здесь забыли? - в тон спросил Ион.

Она аж поперхнулась конфетой.

Кашляла долго.

- Хочешь сказать, что я жирная? - визгливо крикнула Зина.

Ион поморщился.

- Ваша физическая подготовка остается желать лучшего, - он не попался в ее ловушку и не опустился до комлиментов, которые Зина желала из него вытянуть. - Мисс, не сочтите мои слова грубыми, но я присутствовал на ваших тренировках, и вы в данных соревнованиях совершенно бесполезны.

- Да?! Намекаешь, что девочкам здесь не место? А что ж тогда тренершу нашу не посылаешь?

- Я? Где вы обнаружили такие намеки, мисс? У Инги Глебовны как раз физическая подготовка... ну, если и не безупречная, то неплохая точно. Я бы оценил ее способности восьмью целыми и четырьмя десятыми баллами из десяти. Наверняка виновата ранняя стадия мускульного дизморфизма. Инга Глебовна в прямом смысле помешана на тренировках и...

- А мои тогда на сколько?

Ион осекся. Окинул ее взглядом. Задумчиво спросил:

- А отрицательные числа в оценке допустимы?

Переварить его фразу, наморщить гладкий лобик, распознать сарказм и оскорбить его как-то в ответ Зина не успела.

Дверь вдруг распахнулась, резко ударилась о стену, а в комнату вошла Инга.

Помятая. Раздраженная. Настолько агрессивная, что едва ли не плачущая.

- Что случилось, золотце мое? - с невероятнейшей лестью прожурчала Зина и вскочила со стула.

Даже Иона такая приторность и неестественность поразила.

Он горько усмехнулся:

- Да вам, мисс, у Станиславского бы играть.

Ни Зина, ни Инга внимания реплике не уделили.

Ион замолчал. Опустил глаза и уставился в пол. Как и подобает покорному слуге, который никому не нужен.

Все сотрудники лаборатории, в которой он жил раньше, говорили: "Ты, Ион, машина. Сам любить не умеешь и от людей любви не жди. Не надо ночами гулять да на звезды смотреть. Бабу в любом случае не приманешь, а вот сам стать бабой можешь".

Только Иван Александрович искренне верил в него. Верил и говорил, что и у Иона может быть будущее...

Если Ион и хотел себе будущее, то только человеческое. И человеком он себя ощутил. Однажды. Ночью. Там, на крыше. Ощутил себя полноценной и неотличимой от других личностью...

А потом сам же и понял, что человеческий облик ему не подарили, а дали попользоваться. Каких-то три с половиной минуты. А потом, как ни в чем не бывало, забрали назад.

И вот это было обиднее всего. Словно ему, как собаке, швырнули подачку.

Унизительно.

- Акинфеев... сука! - выплюнула Инга, плюхнулась на стул и обреченно вцепилась в волосы.

- Что такое, дорогая? - пропела Зина, поглаживая Ингу по плечу.

Ион вздернул брови.

Другого бы перекосило. Аффектация. Чистой воды аффектация. Лесть, лживость, завышенная самооценка и преувеличенные эмоции. Что ж, есть и положительные стороны. У Зины очень интересный психологический портрет, который увлекательно сканировать. И какая разница, что этот портрет состоит почти всецело из изъянов? Ион что, моралист? Нет. Он ученый. А оценка ученого должна быть объективна.

- Вам-то какое дело, Бессвацких?! - огрызнулась Инга, сжав руки в кулаки. - Не встревайте в чужие дела! Просто Акинфеев - сука.

- Да почему, родная? Что такого он вам сделал? Мне казалось, вы ему нравитесь...

Ион вздохнул.

Акинфеев.

Человек упрямый. Человек ригидный. Да что там ригидный - мерзкий и падший! Сложно оставаться объективным, когда в знакомых водится такая скотина!

- Нравлюсь! - истерически захохотала Инга. - Да как-то не особо это и заметно! Нравилась бы - не заваливал б он тогда нас на соревнованиях! Говорит, он не решает... Да все он решает! И это он все специально сделал! За то, что я его отшила тогда, на втором этапе. Коз-злина, блин!

Она в буквальном смысле дрожала от возмущения. Или... от обиды?

Ион всмотрелся в ее глаза.

Внутренние уголки бровей Инги подняты вверх и приближены друг к другу, Щеки ее порозовели, дыхание участилось, губа поджалась кверху, а глаза явственно блестели от слез, которые она пыталась скрыть.

Казалось, еще секунда, еще хоть слово - и она разрыдается.

Инга была на грани.

Кажется, победа в соревнованиях для нее значила все. Это любовь и гордость матери. Это деньги, на которые Инга собиралась поставить маме протезы. Это авторитет среди других и возможное повышение на службе.

И это все действительно рушилось из-за какой-то глупости.

- Может, выпить, мисс? - аккуратно спросил Ион, незаметно подошел к Инге и склонился над ней.

Она сглотнула комок слез.

Подняла на него взгляд, и Ион увидел, что ее зрачки сильно и почти моментально расширились. Эмоциональное возбуждение... Странная реакция.

- Я уже попила чай, - с трудом выдавила Инга и закрыла ладонями глаза.

- Мисс. Я предложил вам не попить, а выпить. Это именно то, что вам сейчас нужно. Алкоголь вызовет чувство удовлетворения и, возможно, даже эйфории. Он успокоит и разгонит кровь.

Инга лишь обидно рассмеялась. Закусила губы.

- Заботишься, да? - выкрикнула она. - Заботишься? А утром чуть ли не посылал. У тебя биполярное расстройство?

- Термин увлекательный, мисс, но в данном случае неуместный. Я не знаю, как могу помочь вам другим способом. Только если посоветовать вам заработать иным путем?

Инга снова с трудом сглотнула. Судорожно вздохнула и неосознанно накрыла своей ладонью кисть Иона.

- Мама не признает другие деньги. Эти соревнования - гордость для нее. Это честь. Она сама всегда была лучшим тренером... и она сойдет с ума от позора и огорчения, если я не стану такой же.

- Помирись с Акинфеевым, солнышко, - вдруг начала Зина. - Ну глупо же вот так вот просто лишаться всего? Может, вы и не проиграли вовсе, просто он тебя припугнуть решил? Он всегда так делает. Слухи ходили, как он с девчонкой одной встречался... а она тощая и толстогубая, прям как швабра! Ну так вот, он ей всячески заправлял, скотина такая, а она под его дудку плясала.

- Хотите сказать, чтобы я тоже под его дудку плясала?! - вскинулась Инга.

- Нет, конечно, но помириться-то нетрудно? Хотя бы до конца соревнований, зайка. Тем более, от Акинфеева у тебя зависит все.

Инга задумалась.

Посмотрела на Иона и тихо спросила:

- А ты что думаешь?

- Решать вам, мисс, - он развел руками.

Почему-то это Ингу возмутило. Она побагровела, сжала губы, а глаза ее гневно сверкнули.

- Мне?! А тебе, выходит, все равно?

Ион опешил.

- Мисс, я затрудняюсь ответить, что именно вам нужно...

- Но я ведь прямо спросила: ты поддерживаешь совет Бессвацких или против него?

- Так что от меня зависит, мисс? Хотите идти - идите. Я не запрещаю, да и в принципе запретить не могу.

Инга от обиды фыркнула.

Да что ей нужно от него? Чего она добивается? Синдром дефицита внимания? Проявление эгоизма? Жажда чужого мнения? Так Ион ей его сказал.

- Я пойду к Акинфееву, - тихо, но угрожающе предупредила Инга. - Помирюсь с ним.

- Миритесь на здоровье, мисс.

- А ты?

- А вы и со мной мириться хотите? Какая вы добрая, мисс, какая чуткая. Ну давайте тогда ваш мизинец, мириться будем. Или как там в ваших кругах принято?

Инга аж захлебнулась негодованием.

- Ты все издеваешься, да?! Умного из себя строишь?! Я не хочу к Акинфееву! Я его ненавижу!

- Так не идите. Я вас не заставляю.

- Но я пойду!

Ион сбился.

Закрыл глаза. Вдохнул.

Мысленно досчитал до трех.

Выдохнул.

- Мисс, можно мне уже идти? - истерическое поведение Инги его начало уже нехило раздражать.

Она что... пыталась на него давить? Использовать тактику нападения? Очень возможно, такой прием актуален, и, в основном, у женщин. Вопрос в другом: каких целей она может добиться этим давлением? Что ей Ион может дать? О диадеме он сказал, в трудную минуту поддержал, напитки разносит. А если ей что-то и надо... почему она не может сказать об этом прямо?

- Ион! Стой!

Это "стой" звучало слишком уж надменно. И ее тон ему не понравился.

Он резко остановился и бросил через плечо:

- Для вас, мисс - Искусственный Организм "Ньютона". Избегайте, пожалуйста, фамильярности.

Дурак.

Поверил, что ей плохо. Поддержать пытался. А у нее, оказывается, всего лишь недостаток внимания. Нет ли и у нее нарциссического расстройства?

- Ион!

- Мисс?

- Так идти мне туда или нет?!

Он сжал руки в кулаки.

Снова выдохнул.

Медленно развернулся. Выдал сахарную улыбку и совершенно спокойно ответил:

- Хотите идти - идите. Не хотите - не идите. Я искренне пытаюсь понять, что вам нужно. Но даже я не могу этого сделать.

Зина вдруг встрепенулась, как кот, отряхивающий шерсть от влаги. Слащаво прочирикала:

- Зайка моя, Ингулик! Ну что ты действительно к машине пристала? Это ведь не мужик! С мужиком - другое дело, с ним и покапризничать, и пообижаться можно. Так это робот, он тебя не понимает. Еще больше расстроишься, родная, из-за какой-то фигни...

- Фигня здесь только вы, Бессвацких! - взвилась Инга и долбанула кулаком по столу. - Ничего из того, что я сказала, вас никаким боком не касается! Не влезайте, пожалуйста, мне в душу!

Зина даже не обиделась, лишь почти незаметно поджала губы и неосознанно отдалилась от Инги на несколько сантиметров. Скрестила руки на груди.

Это все не имело смысла... У них - есть. Есть и смысл, и цели, и жизнь кипит, и эмоции меняются.

Он хотел, чтобы у него было так же. Обидеться на кого-нибудь. Поругаться с кем-то. Покапризничать, поплакать в жилетку и искренне посмеяться над хорошей шуткой. А потом наметить пути и идти к осуществлению главной цели...

Глупые, глупые люди! Им даны такие возможности, а они не ценят ровным счетом ничего! Они принимают жизнь как скучную овсянку за обедом, и даже не задумываются, что им дан великий дар!

Инга поднялась и подошла к Иону. Склонилась, чтобы Зина не слышала ее слова и не делала лишних выводов. Шепотом произнесла:

- Мне не нужны советы от этой серой кучки людей. А сама я принять решение не в состоянии! Поэтому мне очень важно именно твое мнение.

- Вы так переживаете, мисс, как будто собираетесь выходить замуж. Я не понимаю, как мое мнение способно повлиять на ваше решение.

Инга поколебалась секунду. Оглянулась на скучающую Зину. Сделав голос еще тише, промолвила:

- Я раньше всегда думала, что нужно иметь хоть какую-то гордость. Если человек не нравится - не общаться с ним, а не скакать на задних лапках и лицемереть. Но... мама... она же возненавидит меня тогда! Скажет, что я по дурости всего лишилась, да еще и ее без ног оставила! Мама столько ради меня старалась, она меня спортсменкой воспитала, выучила, одна вырастила... папы-то не было. Да без нее, думаешь, я была бы каким-то тренером всемирных состязаний? Да коровам бы хвосты крутила! Ну и... что мне в итоге остается?

Ион молчал.

Чуть приподнял голову, задумчиво оценивая ее неуверенность, метания, взволнованность.

Длинные тонкие пальцы в смятении касались черных волос. Футболка почти незаметно трепыхалась в районе груди, отдавая учащенное сердцебиение. Глаза... смотрели с такой надеждой, с такой потерянностью...

А ведь раньше она предпочитала все решать сама. И чужое мнение для нее было пустым звуком. Но слово Иона неожиданно обрело вес в ее понимании.

- Не бойтесь себя, - единственное, что он сказал, обегая ее лицо взглядом.

Инга вспыхнула и чуть покраснела от негодования.

- Ты опять со своим "не бойтесь"?! Другое хоть что-то сказать можешь?! Тебе плевать, что для меня это важно? Плевать, что этим я подорву свою гордость, свой характер, свои принципы? Плевать, что для Акинфеева я стану обычной тряпкой?! И... тебе... тебе серьезно плевать, что после примирения могут пойти свидания и прочая чушь?

- А почему мне должно быть не все равно, мисс?

Это было что-то сродне ситуации, когда серенького работника вдруг спрашивает начальник начальников о том, все ли его устраивает. И серенький работник всегда, в любой ситуации и при любых услових ответит непреклонным "да". Не потому, что его и вправду все устраивает, а потому, что это начальник начальников.

Ион должен быть объективен. Это его основная задача. Какое кому вообще дело, чего он сам хочет, а чего нет? Инге его мнения, как бы она сама его не уверяла, безразличны. Ей нужен лишь совет от грамотной личности. Но Ион не может дать его ей, ведь этот совет напрямую зависит от ценностей самой Инги.

У него просто нет выбора. Скажет "не ходите", а какие на то обоснования? Его личная хотелка?

- Дура я, - выплюнула Инга. - Чего, спрашивается, добиваюсь? На что рассчитываю? Ответ от железки получить? Надо было тебя сразу Ивану Александровичу вернуть, так нет же! Оставили тебя на свою голову... а какой толк, если ты даже совет нормально дать не можешь?! Распинаюсь тут перед горкой металла... Докатилась! И мама мне дороже всех принципов, поэтому я сейчас же пойду к Акинфееву! Он-то, хоть и сволочь, а все-таки человек. В отличие от некоторых... А ты сиди тут дальше. Примеры решай. Только на примеры у тебя твоих маленьких пластмассовых мозгов и хватит. Ах, ты ж еще у нас умеешь людей в Кении подсчитывать?

Ион на мгновение опешил.

Сильно нахмурился, сжал губы. Скрестил на груди руки.

Вот это с ее стороны уже было слишком сильным унижением. Вот этим она умело задела его самую больную нить.

- Умею, - криво усмехнулся он, мрачно глядя на Ингу. - Как вам угодно, мисс. Сяду, буду решать примеры и подсчитывать количество людей в Кении. А вы ступайте к Акинфееву. Крутитесь перед ним и ублажайте ради жалких баллов. Очень высокоинтеллектуально, мисс. Очень. Куда мне до вас? Я же только примеры умею решать.

- Что ты сказал?..

- Только то, что вы услышали. Разрешите наконец идти?

- Идти?! - закричала Инга. - Куда опять?! В стрелялку с Хасановым играть?!

- Возможно. Мы, мисс, скромные. И занятия у нас скучные. То ли дело вы.

Инга яростно схватила его за руку.

Она не в себе. Действительно не в себе. В таком состоянии лучше с ней не спорить... Инга должна успокоится.

- Да ты хоть помнишь, что ты никто?! - вопила она. - Ты не имеешь права такое говорить!

- Отпустите, - отчеканил Ион.

- Мечтаешь о будущем?! Да не будет у тебя этого будущего никогда, железяка безмозглая!

- Отпустите.

- У тебя нет прав ни на голос, ни на мнение, ни на твои саркастичные шуточки!

- Отпустите.

И она отпустила.

И ушла.

Остался только Ион. И Зина, с важностью настоящего специалиста наблюдающая за сценой.

- С жиру бесится, - заключила она и невозмутимо захрустела печеньем. - Дура она. Родители, поди, работу хорошую ей подарили, так она, что ты, нос задрала и шипит на всех. Мужиков всех отшивает... а, может, ей вообще бабы нравятся? То-то она всегда в мужицкой одежде, да и на меня как-то странно смотрит...

- А это, мисс, ваша позиция - обсуждать людей за их спинами? - Ион резко развернулся к ней.

- Я разве обсуждаю? - Зина пожала плечами. - Я просто мыслю вслух. Она ж не узнает...

- Блестящая логика. Боюсь только, что с такой логикой вы смотритесь аффективной особью, страдающей нарциссическим расстройством и напрочь лишенной ассертивности.

- Ч... чего?.. - Зина лишь поморгала. Даже не обиделась. Потому что не поняла.

Ион не считал нужным вдаваться в объяснения. Он вообще больше не считал нужным тратить свое время на Зину.

Вышел на улицу.

Пусть сейчас и не ночь. Неважно. Главное: здесь Ион чувствует себя таким, как все. А все потому, что здесь он не сравнивает себя с кем-то, не пытается кого-то догнать или перегнать. Здесь он может быть самим собой...

А ведь действительно. Есть ли у него право выбора?

Разве он бы так легко отпустил ее к Акинфееву? Достоинство личности не стоит никчемных баллов, а деньги Инга могла бы заработать иначе. Да и Акинфеев... один из немногих, к которому Ион чувствовал необоснованную неприязнь. Инге ведь был нужен не такой человек, она же хотела другого... Других взглядов, другого мировоззрения... Быть с кем-то из нужды? Ее даже жаль... Одновременно и восхищает преданная любовь к матери.

Да есть ли у Иона право выражать свое мнение?

На его отказ Инга вправе спросить "А почему?".

А почему?

Потому, что ему неприятен Акинфеев? Это ведь не обоснование.

Так есть ли у Иона право выражать свое мнение?

Конечно, нет.

Ведь он заключен в ловушке стали. Пожизненная душная тюрьма, ржавые оковы и маленькие отблески желания стать выше...

Как бы он хотел самостоятельно принимать решения! Как бы он хотел иметь права на все то, что могут люди! И чтобы другие не смеялись над ним, не тыкали пальцами...

В груди болит.

Почему-то Ион четко определил: это - боль. Не пламя, танцующее на пальце. Не гвозди, вбивемые в тело.

Это - боль.

Настоящая.

Человеческая.

Необоснованная.

Ион прижал дрожащие руки к левой стороне груди. Понадеялся услышать, почувствовать хоть что-то, хотя бы едва-едва ощутимую вибрацию или шорох...

Ни-че-го.

Глухая сталь. Холодная железная кожа. Пустота.

Ион сглотнул и подавленно закрыл глаза.

Кажется, на всем свете он остался один.

Один против целого мира.

Один с глупой надеждой на стук сердца и несмелыми мечтами о присущих человеку радостях...