Он знал, что хозяин будет в своем кабинете.

Был.

Сидел на коленях и нежно гладил ноги золотой статуи в человеческий рост. Трепетал пред ней, пред высшим для него божеством, и плакал. Привычно и тихо. Спокойно. Возносил ее память и даровал истинную скорбь.

Каждый день, в шесть утра и десять вечера, он свято нес ритуал. Ежедневно возносил память погибшей жены, его богини, его безумства. Кажется, золото со стоп статуи уже начало слезать от разъедающих его каждый день слез.

- Ты исполняешь веленое? - даже не оборачиваясь, спросил хозяин.

Человек слегка помедлил - всего секунду - и честно сказал:

- Да. Я все делаю, как вы велели.

- Блестяще, сын мой. Блестяще... - хозяин поднялся, переместился к мини-бару и вынул оттуда полупустую бутылку дорогого вина. - Выпить хочешь?

- Хочу.

- А я тебе не дам. Ты, малыш... не обижайся, когда выпьешь, сам не свой становишься. Не надо расстраивать всевышнюю... Ей и так тяжело каждый день любоваться бражниками. Она таких не любит.

Человек гневно фыркнул.

- Да она никого не любит! Только ремни толстые, сапоги кожаные да пробежку перед сном...

Хозяин резко поднял ладони. Замер. Медленно погрозил пальцем:

- Она - свет сакральный, она - сама любовь! Чистая, искренняя и непорочная! Только она пока не знает об этом... Она ведь сама считает себя каменной женщиной. Считает, что не способна на чувства... Ошибается! Способна! Да на какие! Великая богиня, великое создание...

Человек скрестил на груди руки. Сплюнул.

- Так чего ж мне делать-то? Помочь ей эти самые чувства... чувствовать научиться?

Тот с усмешкой посмотрел на человека. Глотнул вина.

- У тебя задание есть, - бросил хозяин, - вот его и выполняй. А ее пока не трогай. Может, потом... Не ты любви ее достоин, сын мой. Не ты.

- А кто? Вы, что ли? - с неслыханным остервенением вынес он.

- А ты во мне сомневаешься?

Ему стало смешно.

- Вы ж старый, - констатировал он.

- Но ведь когда-то я тоже был молодым, - загадочно улыбнулся хозяин. - Молодым, красивым.

- И что с того?

- Думаешь, я рад, что постарел? Правильно думаешь. Очень рад. Неописуемо рад. О... я так обожаю смотреть на свои иссохшие руки, обводить морщинки на лице, любоваться дряхлой кожей...

- Может, вы расскажете мне наконец, что за цель мы преследуем? Чью жизнь хотим спасти? И чью - погубить? В чем будет заключаться моя выгода?

- Слишком много лишних вопросов, сын мой...

- Ну уж нет! Для чего я стараюсь?! Кем вам приходится Инга, раз вы о ней так заботитесь?! Кто ваша погибшая жена? Почему я должен вам прислуживать?! Почему я не имею прав делать то, что хочу?!

- А не запамятовал ли ты, дружочек, кем являешься?

Он осекся. Взглянул на хозяина совсем другими глазами.

- Мы же... мы... договаривались, что забудем об этом...

- Конечно, забудем, - проворковал хозяин. - Если ты забудешь о лишних вопросах. Делай свое дело, не вкапывайся в мою жизнь и с Ингой делай лишь то, что велено, а на рожон не лезь. Вот тогда, сынок, мы обо всем забудем.

- Я не лезу.

- Ой ли? - прищурился хозяин и подмигнул. - Не отрицай, малыш, все мы грешны. Но для нее уготовлена судьба с другим.

- Это с кем же? - презрительно выкрикнул он. - С одним из дурачков из ее команды?

- Ты, сынок, не встревай, это уже наши дела. А у тебя работа маленькая - вот иди и выполняй ее.

- Иван Александрович! А мне-то от этого какая выгода?

Хозяин остановился.

Неторопливо коснулся мочки своего уха.

- А выгода, сынок...

Замолчал. Задумался.

Отошел к дальней стене и тихо-тихо, чтобы человек не слышал, завершил:

- А в качестве выгоды я постараюсь сказать ему, чтобы он оставил тебя в живых... Вот только не уверен, что он меня послушает... ведь речь идет о безопасности его возлюбленной. А перед ней его не способно остановить ничто.

***

Они поняли.

Поняли свою ошибку. Или хотя бы сделали вид, что поняли.

Но расследованием предпочли заняться.

Все заведение кишило операми. Сейчас они с помощью новейших приборов сканировали отпечатки пальцев каждого, а потом изъявляли их повсюду. Приспособления могли не только показать, есть ли отпечатки определенного человека в определенном месте, но и мгновенно вычислить точное время оставления этих самых отпечатков.

При всем при этом полиция умудрялась сохранять дело в секрете. Да и Акинфеев к великому удивлению Инги не выболтал спьяну о двух трупах с вырванными лопатками.

Замечательно, что полицейские наконец полноценно взялись за это дело. Замечательно, что Акинфеев не появляется на горизонте, и что никто из команды больше не ведет себя как животное.

Да и вообще в последнее время Инге все казалось замечательным.

Ничего, раз сотрудники полиции так увлеченно разыскивают убийцу, значит, скоро они его найдут! И уж тогда можно будет на весь мир заявить о жертвах, героически павших от руки негодяя! Смерти Женьки и Матвея не будут пустыми и бессмысленными, а станут почетными и великими! Весь мир узнает о них, весь мир застынет в минуте молчания, почитая их память. Инга твердо себе это пообещала...

Все последнее время ее преследует странное чувство. Незнакомое чувство. Небывалая легкость на сердце, детская вера в добро и чудо, желание принести миру справедливость.

- Вы все едите, Хасанов? - весело крикнула Инга, заваливаясь в кухню. - Все едите? Ну ешьте, ешьте. Устали, наверное, с тренировок... Отдохните, ребят, расслабьтесь. Я вам сегодня даже выходной устрою! Вы ж мои хорошие, вы ж стараетесь в полную силу... а я никогда не ценила, кричала на вас.

От изумления Хасанов даже перестал жевать. Жирными в ветчине руками почесал рыжие волосы и хмыкнул:

- Етитькин титькин... Вы чего? Выспались в первый раз?

- Да я в первый раз человеком себя ощутила, а не солдатиком заводным, - рассмеялась Инга, открывая йогурт. - Кстати, о заводных... Ион наш где? Куда пропал? Почему еду не разносит?

- А я вам не официант, мисс.

Инга закашлялась и обернулась.

Ион зашел в кухню как всегда бесшумно - или уже давно находился в ней, просто Инга его молчаливую фигуру не заметила.

- Не официант? - бодро крикнула Инга. - А Иван Александрович сказал...

- У меня совершенная память, мисс, и я помню, что говорил Иван Александрович. Могу уверить, что фразы "Работай у них официантом" из его уст не звучало. Вопрос исчерпан?

Хасанов вдруг прыснул в кулак и поспешил уйти.

Ион поджал губы, переместился к кухонному гарнитуру и включил чайник.

- Не выспался, что ли? - прищурилась Инга.

- Возможно, моя новость будет для вас сенсацией, но роботы не спят. Удивлены?

- Ты чего ядом брызжешь? Что с тобой?

А действительно - что Инга сделала не так?

Ну, подумаешь... решила поэкспериментировать вчера. Ему-то какое дело? Он, может, и не понял ничего. Человек бы осуждал, да. Или начал бы строить планы на будущее. Но ведь Ион же не человек!

Или...

- Извините, мисс, - ровно сказал Ион, закинул в кружку чайный пакетик и залил кипятком. - Я действительно не выспался.

- Так ты же не спишь...

- Но вы же так жаждете услышать оправдания?

Инга аж подавилась йогуртом.

Ион красиво уселся за стол и, закрыв глаза, пригубил чай.

Как настоящий человек. Как настоящий аристократичный человек - ибо только аристократ будет грациозно вращать чашкой чая, сидеть в беленьких перчатках и с идеально ровной спиной.

- Так рацион твоего питания составляет только чай? - хмыкнула Инга. - Не боишься потолстеть от такого обилия еды?

- Ха-ха. Ха-ха. Ха-ха. Очень смешно, мисс. Вы позволите наконец провести время в тишине? Или вам скучно? Не планировали все-таки заняться своей основной работой? Участники сами себя не подготовят. Да и полицейским, уверен, ваше общество сейчас гораздо нужнее, чем мне.

Да что он вообще о себе возомнил?! Ион - создание человека, и он должен если и не подчиняться (подчиненным он себя предпочитает не видеть), то уважать людей точно! А он ведет себя настолько надменно и пренебрежительно, что создается впечатление, словно он тут царь или бог.

И именно его слова почему-то задели Ингу больше всего. Начал бы скалить зубы Акинфеев - она б и бровью не повела. Хасанов бы начал выпендриваться? Ну и пусть бы выпендривался дальше.

А вот Ион... То ли оттого, что он робот, и Ингу возмущало не положенное ему поведение, то ли еще от чего-то другого...

Он не выдержал напористого взгляда. Даже не допил чай. Встал. Развернулся и направился к двери.

Инга резко поднялась, подошла к Иону, с яростью вцепилась в его плечи и крикнула:

- Давай-ка ты вспомнишь свое место?!

- Отпустите, мисс, - со сталью отчеканил Ион.

- И найдется же кто-то, кто умудрится испортить настроение! Я к тебе с душой, а ты...

- Отпустите. Не надо этого делать.

- Если уж я тебе так противна, чего ж разговаривал тогда со мной? Зачем следил? Почему поддерживал? Я ведь другом тебя посчитала... Единственным другом, единственной живой душой в этом сборище идиотов. Чувствуешь ко мне отвращение?! Так почему сразу не сказал?! Как ты внушал... Не бойтесь себя? А сам-то что ж себя боишься? Признался бы во всем как есть...

Ион молчал.

А какие у него, оказывается, красивые глаза... Интересно, из чего они сделаны? Из стекла? Или из материала, приближенного к составу настоящих глаз? Такие живые... Нет, дли живых они такие... слишком, слишком красивые. Будто линзы. Драгоценные камни. Холодные, проницательные...

- Я не чувствую к вам отвращения, мисс, - наконец вполголоса произнес Ион. - И вы мне не противны. Но мне претят ваши попытки использовать меня в качестве предмета для воплощения ваших интимных желаний. Я помогаю людям во многом, - он сделал длинную паузу, задумчиво глядя Инге в глаза. - Но не в этом. Не нужно стирать грани и думать о вседозволенности. Я всего лишь машина, мисс. Но и мне такие действия с вашей стороны неприятны.

- Неприязнь - это далеко не безразличие. Я... просто... устала быть неприступным тренером. Хотелось попробовать чего-то другого. Ну... не с ними же, правда? Они бы не так поняли. А ты... Я думала, ты поймешь.

- Думали? А вы не думали, мисс, что для таких целей я не предназначен?

- Да для каких целей?! Мне просто нужно было выплеснуть эмоции! Ты считаешь, у меня были чувства?!

- Не считаю. И вот это больше всего меня угнетает. Вы позволите мне наконец идти, мисс?

От возмущения у Инги перехватило дыхание. Она со свистом выдохнула, сцепила зубы и процедила:

- Ты как баба. Настоящая. Чего-то хочешь, а чего - не поймешь.

- Я хочу одного. Чтобы вы отпустили меня и разрешили наконец заняться своими обязанностями. Это-то вас, надеюсь, не затруднит?

- Ну и вали! - рявкнула Инга и ожесточенно вставила в зубы сигарету.

Чиркнула зажигалкой. Раз, другой. Пламени не появилось.

Со злости Инга швырнула зажигалку в стену, а после - изо всех сил припечатала ногой. Сжала в кулак сигарету, смяла и начала яростно разрывать, рассыпая по полу табак.

Ион ушел.

А Инга не хотела, чтобы он уходил! Она хотела, чтоб он остался! Да не обиженной девочкой, а прежним Ионом-романтиком, который цитирует Высоцкого и дарит смысл жить. Который рассуждает о людях, о звездах и луне, который накрывает Ингу пиджаком и дает ей ромашковый чай. Таких хороших мужчин она еще не встречала.

А, может, потому, что он и не мужчина вовсе?..

Инга долбанула кулаком по стене.

Нет! Не может этого быть! И не потому, что она хочет казаться вежливой и не напоминать Иону о его природе. Она сама больше в его природу не верит! Да, Инга видела его железное тело, видела неестественную стальную голову, но никаким образом не может больше назвать его роботом! Роботы не умеют создавать свое. Роботы не умеют рассуждать. Не умеют заботиться, не умеют радоваться и обижаться.

Почему он злится на Ингу? Потому, что она его в прямом смысле использовала? Так, значит, у него и самолюбие есть! Так какой же он после этого робот?

Инга запрокинула голову и попыталась собраться.

Медленно вдохнула. Выдохнула. Помассировала виски.

Неспешно подошла к столу и села за него.

От чашки чая, которую пил Ион, исходил еще слабый, почти невидимый пар. Инга медленно провела кончиком пальца по краям чашки. Отдернула руку, словно укололась. Почему-то вдруг - не в кисти, а где-то в области сердца - ее обдало одновременно и жаром, и обжигающим льдом.

Закрыла глаза, обняла посуду ладонями и хлебнула горький апельсиновый чай, даже не поднимая чашки. Напиток настойчиво и властно объял горло - или это Инге так только показалось?..

В кармане зазвонил телефон.

На дисплее высвечивался белый кот, поедающий бутерброд с икрой, и надпись "мама".

Как-то давно к ним в гости приходила соседская девятилетняя девочка. Кажется, ее родители уехали на свадьбу, а девчонку на целую неделю одну дома оставить не могли. Ребенку книги и телевизор быстро надоели, и Инга дала ей свой телефон. Девочка наскачивала каких-то фотографий и установила их на каждый номер в контактах. Вот теперь и высвечивается каждый раз при звонке мамы кот с икрой, соседа-пенсионера Михалыча - принцесса в короне, а полковника Дубкова - апельсин с человеческим улыбающимся лицом. Давно бы можно было эти фотографии убрать, но они заставляли Ингу всякий раз улыбаться...

- Привет, мам?

На том конце вздохнули.

- Что делаешь там, Ин?

Мама всегда имела привычку ни приветствовать, ни прощаться, ни говорить "с легким паром" после бани и "будь здоров" - после чихания.

- Ну ты ж знаешь... Команду тренирую, да.

- И как они?

Они? Да какая сейчас разница, как они! Тут, вон, люди умирают...

- Да нормально они. У нас тренировки каждый день. Утром и вечером. А в обед я им передачи спортивные показываю. Пусть повторяют за настоящими чемпионами.

- Ты их сильно там не гоняй. А то сломаешь еще...

Инга вздрогнула и вдруг ощутила спазмы в грудной клетке. Даже не успела уловить, что именно их вызвало, как мама помчалась дальше:

- Мне Никита звонил. Сказал, что они с Иваном Александровичем тебе какую-то программу доверили. Хорошая, говорят, вещь, умная...

- Это не вещь! - крикнула Инга и сжала ладонь в кулак.

Мама на секунду замолчала. Кашлянув, возразила:

- Как это - не вещь? Никита сказал, прибор какой-то. Ты уж с ним поаккуратнее будь, с прибором с этим. Если сломаешь - мы в жизни денег для возмещения не найдем.

Инга закусила губу.

А она все еще мечтает о деньгах... Все еще мечтает о ногах...

- А если соревнования закроют? - осторожно начала Инга. - Ты рада будешь?

- Я?! Рада, что закроют соревнования?! Ты меня спутала, что ли, с кем-то?!

Инга поперхнулась.

- Разве ты не хочешь, чтоб я домой вернулась? Кто за тобой присмотрит?

- Сиделка Юля пока блестяще справляется! А ты там, милая, не думай даже! Соревнования закроют! Ишь, ты! Никто их закрывать не будет. А ты победишь.

- Да если б победа зависела от меня! Тут же судья - пьянь несусветная! Ему слово ласковое не скажешь, а баллы ни с того ни с сего - раз! - и упадут.

- А тебе так трудно сказать ему ласковое слово? Или гордой себя мнишь? Если уж поставила себе цель победить - так будь любезна, победи! Чтобы дочь моя, как и я, носила звание тренера, который выпустил команду чемпионов! А вот из-за такой вот ерунды... мне кажется, расставаться с победой действительно глупо.

Конечно, глупо. А что теперь? Прыгать Акинфееву на шею?

- Я пошла суп есть, - сухо бросила мать и отключилась. Как всегда. Не попрощавшись, не пожелав удачи.

Инга устало бросила телефон обратно в карман.

Опрокинулась на спинку стула и стала раскачиваться.

Душевный подъем вдруг куда-то исчез. То ли от негодования матери. То ли от грубых слов Иона...

Инга поднялась и вышла в коридор, который искрился белоснежной чистотой стен научного института. Принялась распахивать все двери, наплевав на личное пространство "дупталептов".

Он был у Хасанова.

Кажется, опять помогал проходить уровень какой-то стрелялки. Отличная работа, да. Нужная. Хасанову ведь больше ничего другого и не надо. Только поесть, послушать музыку и поиграть в игрушки.

Ион бросил короткий взгляд на Ингу, но этим ограничился. Игра его сейчас интересовала больше. Или, по крайней мере, он пытался создать такое впечатление.

Глупо вышло. Ну и зачем Инге было его искать? Чтобы настроение еще больше упало? Или она наивно полагала, что Ион опомнится и извинится?

Телефон снова брякнул.

Инга на ходу выковыряла мобильник из кармана и уставилась на сообщение с номера, которого пока не успели ознаменовать веселой картинкой. С номера Акинфеева, который Инга записала всего несколько дней назад. А потому и улыбки у нее не возникло.

Да и содержание текста совершенно не воодушевило.

Черные буквы на белом фоне равнодушно оповещали:

"Первый этап соревнований вы провалили".