Как приторная патока тянулись беззаботные дни в приюте. Ситуация с Томом быстро забылась, как и хлыст директрисы, которым тогда получил рыжий мальчуган. Единственным напоминанием о спонтанной драке, служил огромный шрам под глазом задиры. Казалось, что с годами он стал только отчетливее, или Инг более совестливым. При встрече нередко поджимал губы и виновато отводил взгляд, не желая разглядывать свои «труды» на чужом лице.

С каждым годом сирота из Лавьирна становился спокойнее и, кажется, счастливее. Любил цветы, морозные ветра и проводить свободное время за учебниками. Все также боялся зеркал и ненавидел драки.

Благодаря только одному человеку в приюте, так часто губы Ингвальда растягивались в улыбке, а глаза цвета ультрамарина светились от безграничной радости и предвкушения. Еще года три назад Эрна была энергичной старушкой и выводила своего воспитанника в лес за грибами, лекарственными и дикими ягодами; учила стрелять из лука, предлагая эдакую альтернативу кулакам. Получалось вполне неплохо. А лет пять назад воспитательница научила Инга плавать; она резво прыгала в воду, не боясь намочить свое пышное платье и уродливый чепчик. Не боялась также бегать, играть в прятки, быть смешной и иногда строгой. Тогда Эрна была такой же, как и в день их знакомства, но сейчас старушка с каждым днем медленно таяла, готовясь уйти бесследно по длинной дороге в мир, где её более не одолеют сильные боли.

Инг хотел бросить свои силы и все целебные травы мира в общий котел, дабы создать лекарство для своей воспитательницы. Но лекарь вынес неутешительный диагноз, что возрастная хворь лечению не поддается. Новый день, как яд, отравлял организм все сильнее и забирал больше энергии, чем предыдущий. Воспитанник не мог повернуть время вспять, но мог облегчить чужие страдания, давая отвары по расписанию.

– Почему плачет Дьярви?

Спросил в один из таких болезненных дней Ингвальд, когда Эрна вызвала его в сад и показала свой массивный кулон с красным камнем по середине. Он видел ранее его на воспитательнице, но никогда не интересовался, как сам считал, безделушкой. Но сегодня она сняла украшение с худой шеи и положила на шершавую ладонь, говоря, что этот камень посередине называется слезой Дьярви.

– Он плачет по тяжелой судьбе, что должна выпасть на долю новорожденного сына, – молвила старушка после тяжелого вздоха, дрожащими пальцами трепетно проводя по цепочке. Было видно, что это украшение ей очень дорого. А Ингвальд знал, что дни Эрны сокращены до часов. Она была совсем плоха; не передвигалась самостоятельно, постоянно кашляла, оставляя после себя кровавые пятна. Альф не мог представить, что его вот-вот бросят, хоть и потери переживать не впервые.

Воспитательница сама попросилась в сад перед сном, в свою любимую беседку и позвала дорогого душе человека, чтобы рассказать свою, наверное, последнюю историю.

– Откуда он знал, что все будет так?

Поддерживал воспитанник разговор, проявляя терпение в некоторых моментах. Эрна разглядывала Инга сквозь мутную пелену, что покрывала старческие глаза, и темень ночи, мысленно подмечая, что воспитанник вырос не только физически. Ненавязчивая прохлада обжигала и без того больные легкие, но старушка хотела полной грудью сделать вдох и почувствовать вновь головокружительный аромат выращенных цветов.

– Дьярви был сильнейшим магом своих времен и знал все. Видел, в каком мире придется расти ребенку и догадывался, с какими препятствиями ему придется столкнуться. Маг плакал, его слезы капали на камень амулета и находили там свое заточение. А вместе с ними часть силы и даже его душа оказались заточены в камень, – она улыбнулась беззубым ртом, мечтательно смотря на звезды. Будто эта история была личным жизненным опытом старухи, а тот самый Дьярви – близким человеком, от которого остался лишь этот амулет и воспоминания, которые не сотрет даже немолодая память. Эрна передала свой кулон Ингвальду, но тот сперва лишь повел бровью, а после выдал, сжимая красный камень в ладошке:

– Ты что, старая, проклятую вещь мне отдаешь?! Если твой чертов... Как там его... Был таким крутым магом и запечатал часть своей силы в амулете, то меня свяжут на первом же контроле!

В ночном воздухе повисла пауза, стоило парню издать последний звук. Неловкое молчание нарушало тихое стрекотание насекомых в кустах, Инг поежился от холода, или же от волнения. Знал уже: когда Эрна выдерживала такую паузу, то о чем-то тщательно думала; формулировала мысль, чтобы затем строгим тоном ее обрушить на уши пацаненка. В такие моменты старуха обычно медленно поворачивала голову, хмурилась и прожигала своими голубыми глазами, что с возрастом потускнели.

Но в этот раз почему-то не повернула, зато вместо этого влепила ладонью по рыжему затылку. Ингвальд тут же зашипел и накрыл место удара своими руками, удивляясь, откуда у этого живого трупа столько силы, она ведь буквально пару часов назад задыхалась от очередного припадка!

– Во-первых, не ори на всю округу про проклятые амулеты, дурак. Тогда возможно по твою душу не придут. Во-вторых, это легенда. Красивая история, понимаешь?

Она тяжело вздохнула и прикрыла свои покрасневшие глаза. Парнишке ее веки казались такими прозрачными.

– Но разве легенды не должны основываться на какой-то истине, какой-то правдивой истории? Из разряда: «в каждой шутке – есть доля правды», – он головой к плечу повел и хмыкнул вопросительно, алый камень разглядывая в амулете, который Эрна обозвала «слезой».

– Возможно. Но смотри в каждые вещи глубже, пацан, ищи скрытые от твоих глаз смыслы. Камень про родительскую любовь. Про то, что отец защищает своего сына даже после смерти. А может и не защищает вовсе, но ребенок уверен, что это так. Что отец рядом, а сын никогда не один. Он не брошен на произвол судьбы. Вот о чем эта история, вот ее смысл. Я попыталась донести, что ты тоже не будешь брошен после моей смерти. А я ведь умираю, Ингвальд, – старуха, пожалуй, первый раз обратилась к нему по имени, не: «пацан», «пацаненок», «чертенок», «малец» «эй ты». Это так сильно ударило по подростку, что он едва сдержал слезы, пока ком в горле его душил. Но не будет же он плакать при этой вредной бабке. Обойдется. Жива еще, а в скорби нуждаются только мертвые. И то теория сомнительная. Поэтому только ворчит себе под нос:

– Да ты опять бредишь, старая, – но амулет на шею бережно вешает и прячет камень под тонкую ткань рубашки, поднимая хмурый взгляд на Эрну, – Давай уже свою стремную колыбельную, а то откинешься здесь, а мне влетит, что после отбоя гуляю по саду.

Воспитательница звонко рассмеялась с дерзости мальца, но колыбельную петь начала. После чего, рассказала еще одну историю, попросила пацаненка нарвать ей ароматных айрисов и отвезти в покои на коляске.

– Как же я люблю этот сад, надо бы за беседкой посадить еще цветов, что скажешь? Кстати, чертенок, отвези меня завтра снова сюда в это же время, – она вновь рассмеялась. Однако, ее смех прервал резкий кашель. Альф похлопал ее по плечу, обещая выполнить просьбу, и попросил не надрываться.

Утром Ингвальда никто не разбудил. Он в принципе был удивлен, что ему позволили проспать все утренние процедуры. И только через несколько минут узнал, что Эрна покинула этот мир. Его просто не хотели тревожить еще какое-то время, пока молодые воспитательницы не нашли нужные слова.

С большим трудом он пришел тогда и на похороны. Поначалу, отказывался – противился. Тогда пришлось подключиться директрисе; она взяла Альфа на долгую прогулку по городу. Никто так и не узнал, о чем они вдвоем говорили. Однако, подросток все же на следующий день посетил траурное мероприятие, стоя в стороне за деревом и сжимая в ладони подаренный медальон.

«Эрна, карга ты старая, надеюсь, сад на том свете красивее, чем наш, и ты посадишь свои вонючие айрисы возле беседки».

Ингвальд после больше никогда не посещал сад на заднем дворе приюта.

****

Когда воспитанникам «Милорс» исполнялось шестнадцать лет, их выпускали во взрослую жизнь. Однако, на материке были приюты, которые растили детей до восемнадцати и даже до двадцати лет. Тем не менее, Альф был рад, что для него все закончилось гораздо раньше. Неприязни к «Милорсу» он не испытывал – наоборот, хранил теплые воспоминания. Не беря в расчет тот огромный камень печали из-за смерти Эрны, что накладывался поверх. Оказавшись во взрослом мире, подопечный старушки не раз проходил мимо забора приюта, смотрел на серый особняк издалека, но никогда не заходил на территорию. Несмотря на приглашения других воспитательниц, с которыми пересекались в городе.

После выпуска Ингвальд, недолго думая, пошел учиться на лекаря. Он не представлял себя в другой области, с детства интересуясь медицинскими науками. Тем более, сейчас, когда заклинание обратного исцеления вновь начало бушевать; стали замечать опороченных на мертвых землях. И вирус, принесенный магами Айруса, также не давал о себе забывать. Инг мечтал быть лекарем при ордене Жнецов, дабы справляться с болезнями, которые имеют магический след. Подросток знал, что тогда ему придется рискнуть собственной жизнью. Ведь, чтобы справляться чем-то подобным, необходимо было в себя подселить зерно сверхъестественной энергии. Не каждый человек мог пережить подобный ритуал – та капля магического в организме способна была стать вирусом и обратить человека в тварь. Тем не менее, знакомый лекарь, а по совместительству наставник из училища, сказал, что у Инга есть огромный потенциал спокойно перенести своеобразное подселение.

Помимо Альфа, в училище лекарей поступил и задира-Том. Парни так обрадовались знакомым лицам в чужом месте, что мигом забыли детские разногласия и даже смогли подружиться.

Том сильно изменился за последние два года. Когда-то пухлый мальчишка мстил за шрам под глазом, ставя подножки или гоняя Инга с остальными пацанами. Теперь же он вытянулся так, что цеплял кудрявой макушкой потолки, а лишний вес ушел благодаря плаванию. Задира пытался и своего нового соседа приобщить к спортивным мероприятиям. Иногда получалось – Альф нередко выходил на пробежку или проплывал в озере.

– И все же, надо сказать тебе спасибо за шрам. Девчонки находят в этом что-то мужественное. Говорю им, что кота с дерева снимал, вот веткой и прочертил, – смеясь задорно, делился Том. Собой он явно был доволен, а Инг качал головой, безобидно и мысленно называя товарища дураком.

– Ага, обращайся, поставлю еще, – рыжий пихнул плечом задиру, когда они вечером возвращались с тренировки.

Благодаря чужому присутствию, Альф не забывал иногда откладывать учебники, веселиться и даже встречаться с другими ребятами из приюта. Со временем, из-за усиления мер безопасности по столице, выбираться куда-то компанией становилось все тяжелее, но молодые люди находили лазейки. Иной раз человек пять поднималось в темноте по балконам и старой запасной лестнице жилья общего размещения, в котором обитали будущие лекари на время учебы. Или в дома будущих специалистов иных профессий – планы по проникновению были примерно такими же. Если совсем не было возможности навестить друг друга, то точкой сбора могла служить одна из подпольных таверн. Благо, такие пока были во многих подворотнях города.

Выпускников приюта расселяли в бедные районы, которым уделялось меньше внимания – это играло на руку юным искателям приключений. И все же, стражи порядка, а иногда и сами Жнецы, приезжали с проверками и патрулировали улицы.

– За последний год ситуация с новым заклинанием обратного исцеления обострилась, м-да. Все больше и больше людей страдает от болезней, в лучшем в случае. В худшем, превращаются в чудовищ, становясь одержимыми, – Инг не на шутку забеспокоился, идя по пустой улице. Вечер только наступил, а вокруг ни души, каждый непонятный шорох – будь то крысы или мусор, заставлял слегка вздрагивать.

Они давно с Томом не слышали музыку уличных певцов, громкие разговоры соседей и радостный смех. Вместо протяженного на два километра рынка, осталось несколько палаток. В крупные магазины пускали не более четырех человек за раз, как и в таверны. В заведениях задорную музыку, под которую все привыкли плясать и веселиться, забыв о тягостях дня, меняли на спокойную и громкость выкручивали практически на минимум. О городских праздниках и вовсе все начали забывать.

– Зато, когда магия отошла на второй план, север сделал шаг вперед в технологическом прогрессе благодаря Жнецам, – усмехнулся задира, смотря с опаской по темным сторонам. Не хотелось, чтобы их разговор услышали стражи. Однако, герба Совета Империума в виде снежного барса, – Вспомни, как все начиналось с разработок различного оружия. Оно было засекречено и долгое время не выходило за пределы ордена. Но с годами появлялось все больше очевидцев, которым на глаза попадались Жнецы, захватывающие внимание необычными клинками и своим виртуозным обращением с ними, ха-а!

Воодушевленный Том поднял указательный палец и вверх и повысил тон, из-за чего товарищу пришлось его одернуть за одежду, мол, тише.

– А меня заинтересовала их броня после одной статьи в газете, которую очень быстро потом убрали с полок, – добавил рыжий шепотом, наклоняясь вперед, чтобы пересказать весьма сомнительное содержание, – Один из очевидцев поведал репортеру про Жнеца, которого заметил в своем районе, когда зараженный уже обратился в безумное чудовище. Тогда приехавший член ордена бросился в атаку без оружия. В тот момент монстр почувствовал свое превосходство и принялся кидать в солдата все тяжелое, что попадалось под щупальца.

Задира поднял брови от удивления – мало, кому удавалось видеть работу солдат из ордена, а уж говорить об этом открыто, никто бы не стал. Будущий лекарь допускал мысль, что рыжий друг придумал красивую историю, но возникать не стал. Пусть говорит хоть что-нибудь, лишь бы не оставлял в тишине, пока их длинная дорога домой лежит через унылый переулок. В воздухе ощущаются первые дуновения зловещего мороза. Том ежится и прячет нос в ворот своего плаща. Впереди зеленым горит единственный фонарь. И все же, прогулки в комендантский час, да разговоры на запрещенные темы – разгоняют адреналин по молодой крови.

«Безобидная авантюра», – подумал подросток и продолжил слушать рассказчика.

– ... Да правду тебе говорю!

Не унимался Ингвальд.

– Жнец тогда хлопнул по выступам на своих плечах. Вот так, – юный собиратель историй остановился, чтобы продемонстрировать движения на себе. Друг посмотрел более скептически, чем до этого, а после и вовсе звонко рассмеялся.

– А ты откуда знаешь? В газете прям так нарисовали?

– Тише ты! Я предполагаю, что было именно так. Слушай дальше. По доспехам солдата расползалась сияющая сеть, похожая на паутину. Она-то и не давала ни одному тяжелому предмету упасть на Жнеца. Очевидец подробно рассказал о способностях чужого обмундирования. Статью потом пересказывали на улице и в развлекательных местах. Странно, что ты ничего не слышал. Хотя, шумиха быстро улеглась: устроили проверки домов в районе, где находилось издательство, репортеров оштрафовали на круглую сумму.

Альф шумно выдохнул облако пара и поднял глаза на фонарь – не только Тому он показался странным. Наверное, потому что был единственным источником света, даже звезды на небе не горели, и серебристая луна спряталась за плотными тучами. По плечам Инга прокатилось непонятное ощущение чужого присутствия, которое он тут же попытался смахнуть ладонями.

– И так каждый раз, когда что-то про орден появляется в людском пространстве, – с досадой в голосе ответил задирая, – Слухи разные ходят и про ритуалы внутри организации, и про то, что Жнецы на самом деле – древние маги, которые находятся под защитой правительства. Поэтому про них не принято говорить, чтобы не сеять лишний раз панику.

У Тома, как и у многих мальчишек Инека, под сердцем хранилась несбыточная мечта – стать частью таинственного сообщества. Потому он часами мог говорить о тех творениях ордена, которые люди, в отличии от брони, видели своими глазами. С легкой улыбкой на губах Ингвальд в сотый раз слышал про созданный Жнецами купол, что бережно прятал материк от внешних вмешательств; про сканеры, выявляющие «зараженных» и людей с магическим потенциалом. Даже оружие, что сейчас использовали стражи при задержании, когда-то списали в ордене. Оборудование для лабораторий и госпиталей также сначала изобретали Жнецы на своих базах. А вот молодое поколение было в восторге от средства связи, которыми пользовались раньше только солдаты ордена, а теперь устройство мог приобрести каждый. По форме прибор был круглым и небольшим, напоминал скорее карманное зеркальце. Назвали его весткой* – в честь небольшой птицы, длина которой была от одного до двух бон* вместе с хвостом; обладала ярким окрасом и высокой скоростью полета.

*1 бон = 10 см

*аналог – колибри

Ее использовали для передачи небольших писем, привязывая к лапе сверток с посланием. Однако, когда Жнецы передали народу свои средства связи, птиц перестали использовать. Тем не менее, эмблемы с их изображением украшали корпус приборов. С помощью весток один пользователь мог связаться с другим, в какой бы точке материка тот не находился. Чем больше было расстояние между говорящими, тем дороже обходилось общение. Устройство работало ограниченное время в день: часа два-три в день, если отправлять такие же небольшие письма, как раньше. Отведенное время сокращалась, если один человек вызывал другого по голограмме. Тогда пользователи могли не только слышать, но и видеть проекции друг друга.

Ингвальд и Том мечтали приобрести вестки, чтобы всегда оставаться на связи со своими друзьями. По местным законам сирот содержало государство, пока те проходили обучение. Их нельзя было нанимать на работу в этот период. Однако, находились экономные предприниматели, которые нелегально устраивали молодых людей к себе. Платить ведь тем, кто еще учится все равно можно меньше, чем взрослому человеку; вот и любили наживаться на дешевой рабочей силе.

Однажды задире пришла гениальная, как он сам считал, идея. Рыжий же отнесся к ней настороженно, но в итоге они вдвоем устроились в относительно крупный книжный магазин, находящийся в том же районе, что и общежитие. Удобно, поскольку не надо что-то выдумывать для стражей или изобретать лазейки, чтобы обойти их внимание.

Парни и сегодня возвращались со смены, прокручивая в голове одну версию для всех, что вышли на ночную прогулку – так обойдутся меньшим штрафом. Сердце Ингвальда ушло в пятки, когда они миновали фонарь; напротив шла фигура в темных одеяниях без каких-либо опознавательных знаков. Возможно, обыкновенный прохожий, но никто из дуэта исключать не станет, что за длинными легкими тканями, которые так удачно сливаются с ночным пейзажем, может скрываться кто-то из высших чинов. Будь Жнецы — от глаз обывателей скрылись бы сразу в кусты; стражи — скрутили бы, недолго думая. Но прохожий не предпринимал никаких действий, словно тоже гулял. Альф поравнялся с неизвестным и попытался заглянуть в глаза, но вместо них – опять же ткань. Фигура медленно повернула голову в ответ, рыжего будто насквозь прошибло молнией. Что-то далекое, но такое знакомое; от чего хотелось закричать – может, даже расплакаться. Перед глазами вспыхнул родной Лавьирн. Ветер трепал черные одежды, но личность незнакомца не раскрывал. Тот стоял, как вкопанный, словно переживал тоже самое, что и подросток.

Кажется, они могли смотреть друг на друга до бесконечности, если бы не задира, который потряс товарища за плечо.

– Эй, ты чего? Поторопись, на работу завтра.

Ингвальд хотел возникнуть, но все слова вмиг исчезли от удивления, когда на месте фигуры оказалась пустота. Неужели, показалось?

***

Парням приходилось заботиться о своем внешнем виде перед выходом на рабочую смену, чтобы их было сразу не опознать на тот случай, если стражи переступят порог магазина. Так Том начал использовать гель для волос, превращая свои каштановые кудри в сосульки, и на работе носил круглые черные очки, пряча шрам. Ингвальд же прятал волосы под платком и считал, что этого достаточно, чтобы его не опознали. Товарищ же так не думал. В один из дней, Том ворвался в комнату друга с радостным выражением лица и тараторил про хорошее средство для маскировки. Но интуиция подсказывала Ингу, что чужая идея окажется не по душе. Впрочем, рыжий не ошибся, но все равно хлопал ресницами от удивления, когда друг открыл коробку и продемонстрировал пудру.

– Нет! Даже не думай, это же для девчонок. Да не подходи ко мне с косметикой!

Морщил нос Инг и отходил назад, выставляя руки перед собой, пока Том наступал, громко хохоча. В этом смехе чувствовалось некое злорадство, но оно даже не удивляло. Рыжий встретился с препятствием на своем пути встретился, когда врезался в стол; успел только руки за спину завести, чтобы не развалиться уж совсем на деревянной поверхности.

– Прекрати, в этом нет ничего страшного, зато веснушки твои не будут внимание привлекать, – физически задира оказался сильнее. Как бы не пыхтел и не вырывался товарищ, уже через минуты три на его лице плотным слоем лежала косметика белого цвета, больше походящая на муку.

– Я превратился в живого мертвеца, просто превосходно!

Не без сарказма ответил Инг, смотря на себя исподлобья с помощью зеркала, которое притащил Том. Абсолютно не нравилось: стоило потянуть уголки губ вверх или бровью двинуть, как все старания сыпаться начинали. Кожу противно стягивало, рыжему казалось, что та после подобных экспериментов уже не станет прежней. А еще пошла аллергическая реакция, когда загримированный начал чихать, не переставая, Том перепугался не на шутку и сбегал за их соседкой – Хелен. Она училась в одной группе с мальчишками и, поскольку приехала из соседнего городка в столицу, проживала в жилье общего размещения. Задира не понимал, как это работает, но каждый раз, когда он врывался в женскую комнату и что-то попросил, Хелен сначала хмурилась и запускала в нарушителя спокойствия какую-нибудь книгу. Но стоило заикнуться, что помощь нужна Ингу, девушка тут же смягчалась и охотно шла на диалог. Так случилось и в этот раз, она откинула книгу в сторону и побежала за Томом в чужую комнату. Увидев причину, по которой ее позвали, студентка прикрыла рот ладонью и пустила смешок.

Ингвальд же не мог уже ни единым мускулом на лице пошевелить. Обернулся, взглядом встретился с соседкой и спокойно попросил:

– Помоги мне. Пожалуйста. Мне кажется, эта косметика меня задушит.

Плечи девушки медленно опустились, словно слова Альфа неким грузом на них легли. Где-то минуту она стояла, чувствуя себя мороженым, которое тает под взглядом синих глаз. За счет белого полотна, они казались Хелен ярче, чем обычно.

– Подожди, мы сейчас все поправим, – девушка упорхнула из комнаты, но вернулась достаточно быстро с какой-то шкатулкой в руках. Как позже парни узнали, соседка в ней хранила свои женские штучки. Ингвальд с приюта знал, что девушки трепетно относятся к своим вещам, особенно к косметике, поэтому находился в замешательстве, когда такой ценный продукт Хелен начала наносить на его веснушчатое лицо. Делала она это аккуратно, не так, как беспощадный Том, который уже нагло устроился на чужой кровати и наблюдал за этим творчеством. Специальная щетка плавно скользила по щекам – было щекотно. Альф дергался, иногда встречался глазами с Хелен, от чего почему-то испытывал неловкость. Однако, прекрасно видел, что она испытывает тоже самое. Она была похожа на светлого духа со своими ровными чертами лица, маленькими губами и глазами, которые напоминали чистое солнечное небо. Ее прямые волосы, по цвету похожие на золото, едва касались плеч, а кожа была усыпана маленькими светло-коричневыми пятнами. Хоть у кого-то веснушек было больше.

– Все, готово, – соседка протянула зеркало, чтобы оценили ее труды. И никак не ожидала, что Инг резко переместится к ней и только после этого повернет отражающий предмет. Хелен не поняла, что за фокус с перемещением и лишь сильнее смутилась от близости. Особенно, когда парень задел ее плечом, от чего стало сердце стучать быстрее. Том же знал о странной фобии друга, даже успел к ней привыкнуть. Его не раз приводил Инг к зеркалу, говоря, что один смотреть не может; мол, увидел в детстве нечто такое страшное, и это нанесло Альфу сильную травму. В их комнате было одно среднее зеркало, которое постоянно приходилось прятать под кровать, дабы рыжий не впал в панику.

– Ого, как аккуратно вышло. Не то, что у Тома, – парень впервые видел свое лицо без веснушек и был удивлен тому, как их умудрилось умело замаскировать. Хотелось даже дотронуться до лба, но из-за уважения к чужому труду, решил воздержаться. А вот лицо Хелен приобрело багровый оттенок, когда Инг начал ее нахваливать. Ребята забеспокоились и поинтересовались: все ли нормально у соседки или позвать лекарей?

– Аэ... Все нормально. Мне правда не сложно, – помахала она ладонями. Спустя несколько мгновений, градус волнения уменьшился, – Инг, я могу завтра заглянуть, чтобы снова скрыть твои веснушки, пока не научишься сам этого делать.

Парни удивленно переглянулись, но в целом рыжему понравилась такая идея; его губы растянулись в широкой улыбке, адресованной Хелен.

– Тогда и мне что-нибудь придумай! Мне тоже нужна хорошая маскировка. Можно наоборот веснушки нарисовать?

Том уже потянул руки к чужой шкатулке, но получил по ним от девушки:

– Обойдешься. Тебя и так не узнать, – фыркнула она, – И вообще, вы на работу не опоздаете?

Первым после ее слов подорвался Ингвальд, хватая наручные часы. И правда, провозились с маскировкой сегодня дольше, чем обычно. Собрав все необходимое за пару минут и схватив за ворот задиру, ребята вылетели из здания и стали озираться по сторонам. У них был продуманный маршрут, дабы точно избежать встречи с патрулем. Сегодня улица, отмеченная на их карте города, тоже была пустой. Но с минуты на минуту мог начаться обход, поэтому Ингвальд все больше смотрел на часы. Миновать опасность удалось – только на горизонте появились стражи порядка, как нарушители скрылись за углом. Далее в квартале не было ни души, что не могло не радовать. Том и Инг быстро его пробежали, затем другой, практически не останавливаясь, пока на горизонте не появился их книжный магазин.

Том был продавцом, а на Ингвальде висела ежедневная уборка. Казалось бы, зачем целый день тратить на наведение порядка? Несмотря на то, что магазин имел всего два этажа, здание было по истине большим и полностью забитое старой мебелью, которая притягивала на себя пыль только в путь. Выбор был огромен – стоило открыть входную дверь, как перед потенциальными показывались высокие стеллажи, заполненные разной литературой и канцелярскими товарами. Казалось, что в здание всегда пробивались солнечные лучи через высокие потолки и освещали все вокруг. Но окружающее явление не более, чем эффект от позолоченных скульптур героев Империума, которые встречались на каждом шагу. Из золота были и фрески, украшающие стены. Тем не менее, больше всего света от огромной люстры, что висела на массивных цепях под потолком. Инг ненавидел те дни, когда ему приходилось ее мыть вместе с фигурами героев – много времени и сил уходило, приходилось даже задерживаться. Здание магазина было старым, построенным еще до войны и до появления Шарлина в Совете. Парни не раз обсуждали, что словно окунаются в историю, когда приходят на работу. Том считал, что в главном зале когда-то в танце кружили аристократы. Он и сам не раз что-то подобное пытался исполнять между стеллажами, представляя, как своими руками обвивает талию партнерши. У Альфа же, несмотря на все внутреннее величие, магазин ассоциировался с библиотекой. Отчасти, это было правдой – сюда нередко заглядывали студенты, чтобы почитать новинки, затем вернуть их на полки, так и не заплатив. Хозяин гонял таких «покупателей», а Том и Ингвальд из солидарности с такими же студентами делали вид, что ничего не происходит. Однако, бывало и такое, что парни пугали посетителей, резко выскакивая из-за угла или крича, что идет владелец магазина. Студенты швыряли книги и, сбивая друг друга с ног, неслись к выходу, пока шаловливый дуэт прятался за стеллажами и, хватаясь за животы, истерично смеялись. Подобное однозначно скрашивало рабочие будни.

Помимо книг здесь продавалось различное барахло. Скорее, антиквариат, как говорил сам владелец. Ингвальд не удивился, если бы среди старых вещиц нашел какой-нибудь магический артефакт. Пока же обходилось без происшествий, поскольку такие предметы даже в руки нельзя было брать. Другое дело – амулеты. Их рыжий в руки брать не боялся и нередко разглядывал, убираясь на складах. Как правило, их делали наоборот для защиты от магии.

Придя на смену, Ингвальд тоже отправился на склад в попытке найти новые ведро и швабру. Его ждала генеральная уборка, а Тома пересчет книг с главного прилавка.

Необходимые предметы уборщик так и не нашел. Зато его внимание привлек огромный ящик с новыми товарами, которые еще не успели разложить по дальним полкам (насколько персонал знал, старыми вещицами хозяин торговал нелегально – без необходимой на то лицензии).

Пальцы Альфа тряслись от предвкушения, что вот-вот очередной антиквариат окажется в их власти. Парень любил разглядывать амулеты и находить их значения в различных писаниях. Удивительно, но именно сегодня на дне ящика оказалось более ценное сокровище – книги. Старые, пыльные – они разваливались в руках, уборщик чихал и бубнил про себя: «Где только хозяин их находит». Он взял аккуратно в руки одну из, которая больше походила на личный дневник и аккуратно провел ладонью по обложке, убирая толстый пыли, чтобы прочитать название «Месть зимы». Предположения парня подтвердились – текст был написан от руки красивым почерком; чьи-то личные записи. Возможно, их автор не хотел, чтобы буквы открылись чужим глазам, но любопытство Ингвальда оказалось сильнее. Подушечки пальцев скользили по тонкой бумаге, а голова намеревалась погрязнуть в чужих тайнах. Но тут резко открылась дверь и в помещение влетел задыхающийся Том, заставляя вздрогнуть своего друга от неожиданности.

– Патрульные здесь!

Слова молотом ударили по голове, в мыслях пронеслось: «Что же делать дальше?» Хорошо, что задира всегда реагировал быстрее; толкнул рыжего плечом и кивком указал на запасной выход.

– Если здесь работают люди младше двадцати лет, студенты или бывшие заключенные, немедленно выходите. Мы вас все равно поймаем. Также, за отказ проходить через сканер, предусмотрен штраф, – грубым голосом проговорил страж порядка, явно осматривающий сейчас холл. Казалось, что он звучал из каждого угла склада и после еще разносился эхом, оттого становилось более тревожно – кто-то дал наводку на магазин. От всех дурных раздумий вспотели ладони и пересохло в горле. Альф не любил нарушать порядки и законы – с самого начала не стоило идти на эту работу. Однако, погрузившись когда-то в омут с головой, студент уже не мог остановиться. Вряд ли они сюда еще вернуться – от этого осознания прилежный подросток погряз в омуте порока еще глубже, присваивая «Месть зимы» себе под кофту. Уже на улице Ингвальд нахмурился, разглядывая покрасневшее лицо задиры от бега и мысленно обвиняя его во всем, мол, попал под его дурное влияние. Тем не менее, как бы рыжий не уверял себя, что следует правилам и всеми силами старается жить верно, влиянию и азарту, он поддался очень легко.

Ребята добрались до своего жилья быстрее обычного, хотя в обычные дни этот путь кажется непреодолимым.

– Скорее, переодевайся! Смывай с себя грим!

Командовал Том, буквально заталкивая товарища в их комнату, будто погоня за ними продолжалась даже в ту минуту. Они сняли с себя все, что было связано с маскировкой, переоделись в домашние вещи и взяли в руки учебники. Через минуты десять после прихода парней, в дверь постучали. Ингвальд начал паниковать, что было отчетливо по его странным движениям и тяжелому дыханию. Задира же никак не показывал собственного беспокойства и даже шипел на друга, чтобы тот взял себя в руки.

Как и ожидалось, дверь открыл Том. Перед входом в комнату стояли три стража. Альф изо всех сил пытался делать вид, что поглощен учебой, но стоило взглядом зацепиться за «гостей», как пальцы предательски задрожали. Отвлекся. Пришлось перечитывать во второй раз одну и ту же страницу, лишь бы не нарисовать на лице свои истинные эмоции.

– Добрый вечер, господа. У вас в комнате все на месте? Никто ее не покидал?

Один из стражей переступил порог, взглядом бегая из угла в угол, словно что-то ища. И явно не еще одного человека, которого спрятать здесь было бы не так просто. Инг думал о дневнике. Нет, он был уверен, что стражи ищут его!

– Нет, здесь только я и мой сосед, – Том указал на рыжего, который нервно теребил листок в пальцах. Страж порядка заострил на этом внимание, но не стал донимать студента, который явно переживал из-за предстоящих экзаменов, – А что-то произошло?

Задира попытался отвлечь чужое внимание неожиданным вопросом. Страж поднял голову, заглядывая в глаза студента.

– Ничего, продолжайте учиться. И не покидайте сегодня здание.

Сказал мужчина прежде, чем последний раз бегло осмотреть комнату и покинуть студентов вместе с напарниками. Только дверь закрылась, двое жильцов выдохнули с облегчением. Но напряжение их не покидало еще долгое время; оно сковывало все мышцы в теле и лишало сил. Первым нарушил тишину Том спустя минут пять:

– Думаешь, они искали нас?

Ингвальд неуверенно повел плечом. Странно бросать такие силы на двух студентов, которых даже не успели застукать на рабочих местах. Было ощущения, что они упускают что-то из своего внимания. Тем более, было слышно, как обход по комнатам продолжался.

– Вот и я думаю, что ерунда какая-то, – выпрямил спину задира и задал теперь риторический вопрос, – Что же тогда произошло?