1 июня

Долго не мог заснуть.

Чувство необъяснимого волнения не давало ему покоя, и он сидел на балконе, провожая уходящий май. Луна, словно большой фонарь на тёмно-синем небе, заглядывала в окна соседнего дома. Ночные птицы кричали, и лишь на мгновение, когда они замолкали, становилось слышно стрекотание сверчков под окнами.

Если прислушаться, можно было различить шорох стрижей под досками балкона. Сколько Тим себя помнил, эти птицы вили гнёзда совсем рядом с ним. Иногда ему даже казалось, что это была одна и та же семья, возвращающаяся каждый год.

На открытой раме окна сидела кошка, спокойно наблюдая за качающимися ветвями деревьев. Если днём она сходила с ума от звуков и движений, то теперь просто наслаждалась ароматом цветов и уже почти летним воздухом.

Лишь после шестой сигареты, выкуренной с перерывом в полчаса, Тим смог заставить себя лечь спать. Он старался не ворочаться, но беспокойные ноги не давали ему покоя.

Не успел он заснуть, как зазвонил телефон. Тим открыл глаза, не понимая, было ли это звуком входящего звонка или будильника. Вибрировали ещё и часы на запястье, и он точно знал, что не мог проспать уже заветные шесть часов. Хотя это могла быть Тася после того, как он не ответил на её сообщения с утра. Она часто будила его, ведь ответственного отношения к подъёму порой ему сильно не хватало.

На маленьком экране часов светилось имя Юли. Тим поднял телефон, не глядя на время.

— Да? — хрипло спросил он, потирая глаза.

— Прости, что посреди ночи, — проговорила Юля. На фоне слышались басы музыки и громкие голоса большой компании. — Звонила Грише, он не взял.

— В чём дело? — нетерпеливо спросил Тим, поднимаясь.

— Можешь приехать забрать Алину? — неуверенно проговорила Юля. — Она вообще не адекватная. Подралась с какой-то девчонкой, валялась везде. Я не могу с ней справиться.

Тим тут же поднялся на ноги. Кошка, спящая на подлокотнике дивана, тут же проснулась и сонно посмотрела на него.

— Пришли адрес, куда ехать, — сказал Тим, держа телефон между щекой и плечом. Освободившимися руками он уже натягивал на себя штаны, покрытые шерстью кошки, которая когда-то успела на них полежать. — Подожди немного, скоро буду.

Как только Юля отправила координаты, Тим вызвал такси. У него оставалось не так много денег, но он точно знал, что не сможет добраться до нужного места пешком. Он запланировал поездку с возвращением домой, чтобы не вызывать такси заново обратно. Прикинул, что на ожидание между точками уйдёт не больше ста рублей. Повезло, что водитель был неподалёку.

Лишь выйдя на улицу, Тим обратил внимание на часы. Без двадцати четыре утра.

Дороги были пустынны, и водитель успевал проскочить на каждый разрешающий сигнал светофора. Место, куда они направлялись, было для Тима незнакомым. Город казался ему необъятным, несмотря на то, что он прожил в нём всю свою жизнь. Даже в центре он находил места, о которых ранее не подозревал. Что уж говорить о районах, которые пользовались меньшей популярностью.

Ночные поездки на автомобиле тоже были чем-то особенным, но не в этот день. Тим нервничал, не понимая, что произошло. И слипающиеся глаза нервировали его сильнее, чем бессонная ночь. Тим взглянул на оставшееся время в пути, когда услышал доносящиеся громкие звуки из промышленной зоны.

Машина проехала мимо серых двухэтажных зданий и остановилась у перекрытого въезда.

— Поставьте на ожидание, постараемся быстро, — попросил Тим и вышел из автомобиля.

Он сжимал кулаки в карманах олимпийки, пробираясь мимо высокого забора. Шел на звук громкой музыки и смеси голосов, криков и смеха. Внутри всё сжималось, и он выдохнул, когда увидел Юлю, ожидающую его у конца узкого прохода.

— Спасибо, что приехал, — быстро произнесла она. — Это какой-то кошмар.

— Что случилось?

— Вроде, поругалась с родителями, — покачала головой Юля. — Ввязалась в драку, сама получила. Вот и сбежала. Меня вообще не должно было здесь быть, но когда Алина сказала, куда собирается, я тут же приехала. Её нельзя оставлять здесь одну.

На прибывшего гостя никто не обращал внимания. Людей было много, и каждый был увлечён своей компанией. Тим посмотрел в сторону, где у стены, расписанной баллончиком, на асфальте сидела Алина.

Колготки порваны, шорты были короче, чем трусы Тима, в руках бутылка дешёвого коньяка. Под растрёпанными волосами, закрывающими лицо, было видно размазанную тушь, грязь и кровь. Рядом с ней, присев на корточки, сидел мужчина. Одна его рука касалась колена, а другая — щеки. Не было и надежды на то, что Алина вообще была в сознании. А движения, взгляд и улыбка мужчины не говорили ни о чем хорошем.

Тим решительно схватил его за плечо, вынуждая упасть. Тот быстро поднялся и уже хотел было нанести удар, как Тим развернулся и гаркнул:

— Подойдёшь — въебу — выпалил он, стоя так, словно готовился к броску хищника. — Не советую связываться с низкорослым парнем со справкой от психиатра. Никогда. От таких, как я, никогда не знаешь, чего ожидать.

Тот окинул его взглядом, поднял руки и попятился назад. Тим опустился на колени и попытался привлечь внимание Алины. Та что-то бормотала себе под нос, не реагируя ни на его присутствие, ни на его прикосновения.

— Эй, — прошептал он, мягко коснувшись пальцами её подбородка, — приём, как слышно?

Алина взглянула на него, но взгляд её был бессмысленным и пустым. Она повернула голову к Юле, потом снова к Тиму. И будто всё поняла.

— Зачем ты ему позвонила? — простонала она, отползая в сторону. — Ну зачем?

— Поехали домой, — мягко проговорил Тим, не замечая, как сильно хмурит брови.

— Нет, — отрезала Алина, отталкивая его руки. Она попыталась отпить из горла, но облилась. — Я не поеду туда. Пошли они нахуй. Оба. Я уже не могу, не могу.

— Поедем ко мне домой, — проговорил Тим, подхватывая Алину под мышки. Она пыталась помочь себе ногами встать, но выходило бесполезно и неловко. — Поедешь? Отоспишься, утром кошку погладишь.

Алина медленно кивнула и повисла на нём. Юля подхватила её под вторую руку, и они вдвоём повели её вдоль забора обратно к такси. Машина тихо гудела, фары освещали пыль, кружащуюся над дорогой. Посадили Алину посередине, сами сели по бокам, придерживая её между собой. Водитель поехал.

Среднего ремня безопасности не было, оттого Тиму пришлось придерживать Алину рукой. Она то и дело заваливалась вперёд, её метало из стороны в сторону, пока она, наконец, не нашла его плечо и не устроилась на нём.

— Я такая пьяная, — улыбаясь, бормотала она. Её пальцы крепко сжимали предплечье Тима, будто она пыталась удержаться за него. — Ты зачем ему позвонила? Мне теперь так стыдно.

— Помолчи, пока ещё хуже не стало, — попросила Юля, отворачиваясь к окну.

Тим устало потёр брови. Ехать было не больше пятнадцати минут. Но они не успели проехать и половины пути, прежде чем желудок Алины сдался. Она согнулась пополам, и рвота брызнула между сидений. Водитель ударил по тормозам.

— Выметайтесь! — завопил тот.

— Едем дальше, — ответил Тим.

— Я сказал, выметайтесь из тачки!

— Я оплачу чистку, — твёрдо сказал он и потянулся за телефоном. — Сколько?

Тот крепко сжал руль.

— Пятак, — сказал он. Такая ситуация случилась впервые, и Тим не знал, сколько действительно стоила чистка салона.

— Номер диктуйте.

Тим ввёл цифры в форме перевода денег. Палец остановился над кнопкой «Перевести». Он бросил взгляд на Алину, которая лежала на его коленях. Вздохнул. Подтвердил перевод. Остаток по карте: минус две тысячи девятьсот пять рублей сорок три копейки. До зарплаты было ещё десять дней.

Водитель, фыркая, поехал дальше и открыл окна, чтобы хотя бы немного избавиться от кислого запаха непереваренной пищи и коньяка. Тим неосознанно поглаживал пальцем по спине Алины, но не смотрел на неё. Глядел вместо этого на дорогу, будто пытаясь сделать так, чтобы путь закончился быстрее.

Подъехали. Тим вытащил бренное тело из машины. Вручил Юле ключи от квартиры и, присев, подхватил Алину на руки. Она крепко спала, не проснувшись даже от яркого света, осветившего подъезд из-за звука шагов.

Юля открыла дверь, и Тим ввалился в квартиру. Не разуваясь, он прошёл в комнату и осторожно положил Алину расстеленную постель.

— Возьми любую футболку, — бросил он, указав рукой на вешалку с десятками разноцветных футболок.

Юля недоумённо посмотрела на него.

— Ну не мне же её раздевать, — пояснил он.

— Точно, — догадалась она и взяла первую попавшуюся футболку.

Тим снял свои кроссовки и увидел, что и они нуждались в стирке. Он тяжело вздохнул. У него больше не было обуви, в которой он мог бы поехать на работу. Вернее, была ещё пара, но они натирали ноги и вот уже год пылились на полке обувницы. Выбора не было.

Спустя некоторое время Юля принесла вещи Алины и положила их в стиральную машинку. Тим не пожалел порошка и кондиционера, запустил быструю программу. Он поставил тазик у дивана на случай, если произойдёт повторное извержение желудка. Присел на край дивана, смочил ватный диск хлоргексидином и осторожно провёл по ссадине на лбу. Убрал всю грязь, смочил следующий, очистил содранные колени. Накрыл её тонким одеялом и кивком позвал Юлю на балкон.

Тихо прикрыл дверь, торопливо закурил.

— Спасибо, — шепнула Юля. — Теперь понимаешь, почему мне бывает за неё стыдно?

— Понимаю, — кивнул он, глядя на рассвет. Глаза слипались, а до выезда на работу оставалось чуть больше часа. Ложиться спать уже было бесполезно. — Главное, что она здесь. И часто такое происходит?

— Раз в какое-то время, — задумалась она. — Обычно держится. Может так из дома сбежать, ко мне прийти с пивом. Но если что-то серьёзное случается, то крышу сносит.

Юля щёлкнула по фильтру сигареты, стряхнув пепел, помолчала, кусая губу.

— Вот тебе это надо? — спросила она.

— Что? — переспросил он.

— Вас тянет друг к другу, это видно, — сказала она так, будто ей трудно было это признать. — Алина — конченая, хрен с ней. Тебе нужна эта проблематичная бывшая вебкамщица, которую ещё и насиловали?

Тим закашлялся.

— Ты так спокойно выдаёшь секреты подруги? — спросил он.

— Алина сказала, что ты в курсе, — успокоила она. — Если бы я этого не знала, то не стала бы такого говорить. И всё же вопрос открыт.

Он помолчал, размеренно набирая дым в лёгкие.

— Честно, нет, — признал он на выдохе. — Мне отношения никакие вообще не нужны, тем более с проблематичками. Я сам проблематичка. Но...

— Понятно всё, — усмехнулась Юля, прижимая окурок к внутренней стенке банки, служившей пепельницей. — Её игра в молчанку, кстати, моих рук дело. Я пыталась образумить её не лезть к тебе. И она вроде сначала послушала. А потом решила, чтобы я пошла нахер. Ладно, сами разберётесь. Гриша считает, что вы мило смотритесь вместе. А я не верю в то, что у вас что-то получится, — она дёрнула носом и добавила: — Я именно в Алину не верю.

— Ты права, — ответил он. — Мы разберёмся.

Пока стиральная машина продолжала свою работу, они дошли до круглосуточного магазина. Тим осознавал, что ему не удастся пережить этот день без внешних стимуляторов, включающих в себя суточную норму сахара, кофеина и таурина. Он бросил в корзину бутылку минеральной воды, пачку «Доширака», а на кассе взял сигареты. Ещё минус шестьсот рублей. Не в силах вынести такие траты, Тим добавил к покупке ещё шоколадный батончик, чтобы хоть как-то порадовать свой мозг.

Вернувшись домой, они развесили вещи на балконе. Днём обещали тепло, и те должны были успеть высохнуть. Особенно Тима беспокоили кроссовки. Он заклеил пластырем следы от прошлых мозолей, оставил покупки на столе, взял обед, и они вышли из квартиры, направляясь к остановке.

Юле нужно было в другую сторону, и она, заметив подходящий автобус, крикнула Тиму «Всё, пока!» и побежала. До автобуса Тима оставалось ещё около десяти минут. Он отошёл в сторону, закурил и достал телефон.

Тим: «Доброе утро. На кухне минералка, дошик и пачка сигарет. твои вещи сохнут на балконе. я буду дома где-то после семи. как придёшь в себя, покорми, пожалуйста, кошку».

Он надел наушники и выпрямился, потягиваясь. Нежный свет пробивался сквозь утреннюю дымку. Воздух был ещё прохладным, но уже чувствовалось приближение жаркого дня. Тим смотрел на серый длинный дом, стоящий через дорогу, и в первый летний день он не казался таким уж и серым. Зелёные деревья мягко окружали его со всех сторон, и солнце играло в отражении окон. Блики слепили глаза, хотя остановка и пряталась в тени.

И даже неудобные кеды не так уж и натирали.

***

Дожить до конца рабочего дня оказалось труднее, чем он предполагал. Задач было немного, и время тянулось бесконечно, словно в пытке под названием «не заснуть прямо на рабочем месте». Воздействие кофеина хватило до обеда, после чего Тим почувствовал острую потребность в отдыхе. Однако он понимал, что, вероятно, эффект пробуждения настигнет его ближе к вечеру.

Алина молчала. Тим видел, что она прочитала его сообщение. Либо она уснула снова, либо её одолевал стыд от пребывания в его квартире в ожидании. Оказалось, что верно было первое предположение. Когда Тим возвращался с обеда, она отправила ему видеосообщение.

— Доброе утро, — сонно проговорила она, потирая глаза, и перевела камеру на ноги, на которых устроилась кошка. — У меня тут такое чудо. Очень хочется в туалет, но как я могу прогнать эту милашку? — камера вновь переключилась на фронтальную. — Я такая опухшая, пиздец. Ещё и лоб весь в царапинах, — отметила она, словно просто рассматривала себя, а не записывала сообщение. — Можешь не торопиться домой. Я хочу отложить момент стыда настолько, насколько это возможно.

Тим: хаха, тебя приняли

Тим: обычно она ссытся всех новых людей

Тим: хорошо, я не буду торопиться в собственную квартиру в вечер среды

Алина: Ладно-ладно, приезжай. Мне все равно неловко быть у тебя одной. Стыд переживу

Тим: спасибо, что разрешила

Когда до завершения рабочего дня оставалось не более десяти минут, Марина предложила Тиму подвезти его. Она редко ездила в сторону его дома, но почти каждый раз заодно завозила его. Он согласился, хотя спустя мгновение подумал, что стоило отказаться, поскольку это могло привести к неловкому разговору о его нынешнем состоянии. Нужно было срочно придумать линию защиты.

Они молча выехали с территории офиса. Тим не был человеком, который любил вести пустые разговоры с кем-либо, кроме близких друзей или матери. За ним давно закрепилась репутация молчуна, и тётя часто в шутку обижалась на него за то, что с ним невозможно было даже поговорить.

Его рука то и дело тянулась прикрыть пластырь на брови, но это движение, скорее, привлекало внимание к проблеме.

— Что случилось? — спросила Марина, внимательно следя за дорогой.

— В смысле? — нахмурился он.

— Ты какой-то мрачный в последнее время, — ожидаемо сказала она. — Сначала разбитые колени, теперь синяк на пол-лба. Что происходит?

— Всё в порядке, — отмахнулся Тим. — Есть проблемы со сном, а остальное... Ну, веселюсь. Пару раз упал. Первый раз катался на самокате и всё такое.

Это был идеальный момент, чтобы сказать, что эта работа его только нервирует и раздражает. Но он прикусил язык прежде, чем принял это решение. Он не мог позволить себе такого риска. Знал, что его не уволят в ту же секунду. Да и вообще знал, что его не уволят. Но не мог позволить себе высказать недовольство такого масштаба.

Его сознание кричало: «Я просто хочу уволиться», но он понимал, что не сможет найти работу с такими же комфортными условиями и уровнем зарплаты, как здесь. А долги, с которыми он жил каждый день, требовали повышенного внимания к себе. Не в его силах было уйти искать себя на должности за двадцать тысяч, когда только ежемесячные платежи по кредитам составляли двадцать пять.

— Точно никаких проблем? — настаивала она. — Это началось, когда ты связался с той девчонкой, как её...

— Ну нет, — протянул Тим. — И она, и остальные хорошие ребята. Наоборот, я сейчас хотя бы дома не сижу целыми днями.

— Хорошо, — кивнула она. — И чем вы занимаетесь в свободное время?

— Гуляем в основном, — неохотно ответил он.

— Ладно, я рада, что у тебя появились друзья, — заключила она и заговорила о чём-то своём.

Пару лет назад его обидел вопрос Марины «У тебя вообще друзья есть?», когда он сказал, что пятничный вечер проведёт дома. Теперь он не лгал ни себе, ни кому-либо ещё.

Тим всю дорогу только кивал и улыбался, не испытывая особого желания говорить. Когда тётя поделилась всем, чем хотела, и сделала музыку громче, он выдохнул. Голова болела от недосыпа, а под пластырем на пятках тянуло кожу. Почему-то хотелось конкретно «Гараж» с брусникой. Бутылки три. И сыр-косичку.

Марина высадила его у остановки, и он поспешил в магазин. Уже было всё равно на долг перед банком, не в первый раз. Всех денег мира не заработаешь, долги закроются рано или поздно, а пива в среду хотелось.

Он понимал свою слабость, но противостоять ей не мог. Или не хотел.

Стоя перед стеллажом с пивом, он набрал Алину.

— Я хочу «Гараж», — с ходу заявил он. — Будешь?

— Буду, — ответила она довольно. — Минералка, конечно, хорошо, но «Гараж»...

— Ещё чего-нибудь хочешь?

— «Лейс» с крабом, — неуверенно проговорила она. — И шоколадку с солёной карамелью.

— Ваш заказ принят, ожидайте, — улыбнулся он и положил ещё несколько бутылок в корзину.

— Это самая ожидаемая доставка в моей жизни, — посмеялась Алина. — Сгораю от нетерпения!

Расплатился, намеренно не глядя на итоговую стоимость на терминале, и поспешил домой. Бутылки предательски гремели в рюкзаке, а лёгкий ветер заигрывал с воротом футболки. Тим понимал, что сегодня наступал срок сдачи списков желаний. Его список был полон мелочей, о которых будто бы было стыдно грезить. И он надеялся, что в списке Алины было не меньше глупостей.

Если так подумать, Тим просто не хотел быть один. Когда-то он стремился к этому, считал, что ему сложно уживаться с людьми, что он слишком быстро от них устаёт. И это было правдой. Но одиночество угнетало его не меньше. Особенно осознание, что онлайн-общение не давало того же, что и в реальной жизни. Ведь когда органическое заменялось искусственным, то получалась лишь имитация желаемого.

Он слышал, как со всех сторон говорили: «Одиночество — эпидемия двадцать первого века». Но как будто бы был единственным, кого это коснулось. У всех его друзей были те, с кем они, казалось, были на постоянном контакте. С кем можно было уехать в другой город просто ради концерта или неожиданно собраться в караоке в конце недели. У Тима же никогда не было таких людей, он был тем, кто вписывался в план заранее.

И сложно было сказать, быть запланированным — это хорошо или плохо. С одной стороны, люди ставили его в график своей жизни, и можно было быть уверенным в том, что встреча состоится. С другой стороны, его появление в жизненном календаре ограничивалось в лучшем случае раз в месяц. Нет, не в лучшем. В наилучшем.

Может, Тим не ценил того, что имел. Кому-то наверняка было хуже, у кого не было никаких друзей ни в реальной жизни, ни в сети. Но несмотря на то, что «в Африке дети голодают», ему легче не становилось, глядя на скудный выбор продуктов по размеру своего кошелька.

У подъезда он поздоровался с соседом, чьего имени до сих пор не знал, но каждый раз приветствовал его рукопожатием, и поднялся к квартире. Услышал тихую музыку и топот за дверью. Заходя, увидел, как распушённая кошка неслась вдоль по коридору, снося всё на своём пути. Алина, согнувшись пополам, расхохоталась.

— Я дома, — объявил он, поспешно снимая неудобные кеды. Ощущение было лучше, чем секс, если честно.

Алина, спрятавшись за дверной коробкой, медленно выглянула. Глядела на него, как нашкодивший ребёнок, надеявшийся, что родитель не будет ругаться. Но вместо того чтобы пожурить, он расстегнул рюкзак и стал протягивать ей всё, что она заказывала.

Уже после второй протянутой бутылки она вышла в коридор, не прячась.

— Как день прошёл? — спросила она, чуть наклонив голову вбок.

Тим посмотрел на то, как красиво сидела его футболка на её теле. На ней она казалась совсем огромной и доходила до середины бедра. Он не знал, надела ли она свои короткие шорты, которые едва ли прикрывали то, что должны, но из-под футболки было видно лишь голые колени.

— Могло быть и хуже, — ответил он и прошёл в комнату, попутно открывая бутылку. Сделал несколько глотков и блаженно вытянул ноги, сев на диван. — У тебя как состояние?

— Могло быть и лучше, — улыбнулась она, присаживаясь рядом. Скрестила ноги и поставила между ними пачку чипсов. — Я вообще не помню, как тут оказалась. Проснулась голая наполовину, в твоей футболке.

— Напугалась? — усмехнулся он.

— Нет, — пожала плечами она. — Ты же против такого, я тебе верю. Стыдно сразу стало, поняла, что ты меня откуда-то забирал. И непонятно в каком состоянии. Я хоть не сильно чудила?

— Самую малость, — решил ответить он. Ему не хотелось рассказывать о том, что произошло на самом деле. Но хотелось узнать, в чём всё-таки было дело. — Что случилось?

Алина прикрыла глаза, потёрла лоб. Её взгляд тут же помрачнел.

— Отец припёрся в говнину пьяный, — проговорила она. — Словом за слово, и они с мамой опять драться начали. Ну, как начали. Он просто стал её избивать. Я взбесилась, решила влезть. Получила слова: «Ты здесь вообще никто». А когда сказала ему: «Да пошёл ты на хуй», то получила по лицу.

Она покачала головой и дёрнула щекой.

— Не придумала ничего лучше, чем просто сбежать из дома опять и набухаться.

«Ты здесь никто». Эти слова когда-то Тим слышал в свой адрес. Ему было лет четырнадцать, тогда родители снова ругались на кухне. Без рукоприкладства, но дойти до него могло в любой момент. И часто доходило. Тогда он вышел из комнаты и попросил их быть потише, ведь ему с утра нужно было вставать в школу. И в ответ на это получил от отчима: «Ты здесь никто».

До сих пор корежило.

— Кто эти люди? — спросил он, вспоминая слова Юли о том, что оставлять Алину одну в их компании.

— Старые знакомые, — коротко ответила она, подбирая слова. — Раньше я часто бухала с ними. И торчали мы с Жигой тоже с ними. Безотказный вариант.

Тим не заметил, как допил первую бутылку. Тут же открыл вторую.

— Ладно, это было глупо, — признала она. — Я не хотела беспокоить вас. Я не думала, что Юля вообще приедет. Просто сказала ей, чтобы знала, где, если что, искать моё безжизненное тело. Перед тобой стыдно очень.

— Всё в порядке, — попытался он произнести убедительно. Медленно отхлебнул, перекатывая жидкость во рту. — Я жил в атмосфере постоянных драк с самого детства. То дед напивался, то отчим. Был случай, когда дед кидал в нас ложки, а потом швырнул стеклянный графин, и я утром встал на осколок. Помню, сидел на втором этаже кровати и наблюдал за тем, как отчим душил маму у стены. И ничего поделать не мог. Потому что я тоже был «никто».

Тим усмехнулся и поджал губы.

— Мелкого жалко было. Он приходил ко мне в комнату, когда был помладше, говорил: «Родители ругаются, мне страшно». Представь себе, как сидят два мальчишки и обнимаются, потому что взрослые ведут себя как дети. Стал старше, стало сносить голову от злости. В восемнадцать лет первый раз сказал отчиму: «Тебя тут никто не держит, не нравится — уебывай». Оттаскивал его от матери, от мелкого, потому что их он бил, меня не трогал. Мама запретила вообще в моё воспитание лезть. А я его трогал, потому что он обижал моих родных. Поэтому я тебя понимаю.

Алина сочувственно свела брови.

— Мне жаль, — прошептала она.

— Жалеть не надо, — хмыкнул он. — Просто хотел поделиться тем, что мы с тобой в этом плане одинаковые. Только мне было чуть полегче: ненавидел я своего отчима, а не родного отца.

— Кто-то говорит, что у меня хотя бы есть отец, — усмехнулась она и допила первую бутылку.

— Да в пизду такого отца, — усмехнулся он и встал.

Сходил в туалет и остановился в коридоре возле зеркала. В темноте отсвечивало несколько связок ключей на крючках: запасная пара от этой квартиры, от квартир мамы, одной из подруг, бабушки. Кошка обтёрлась о ноги и размеренно ушла к миске. Даже странно, что она вела себя так спокойно. Наверное, поняла, что её сумасшедший характер и рядом не стоял с гостьей.

Он вернулся в комнату и протянул Алине вторую пару ключей от своей квартиры. Брелок с пингвином покачивался из стороны в сторону. Она напряглась, непонимающе глядя то на связку, то на него. Молчали. Алина была растеряна, а Тим серьёзен.

— Ты шутишь? — наконец спросила она.

— Если захочешь сбежать, то сбегай сюда, — произнёс он и улыбнулся. — Только предупреждай, что будешь здесь. Можем даже не общаться, а тупить в телефоне весь вечер. Просто не в одиночестве. И не в компании непонятно кого. Ладно?

— Ладно, — кивнула она, и в её глазах он видел благодарность, какой не видел никогда прежде.

Посидели молча.

Тим не был готов к тому, чтобы делить с кем-то квартиру не на пару дней. Но он полагал, что Алина не была настолько наглой, чтобы переехать к нему после предложения просто здесь зависать время от времени. Если её визиты будут происходить с какой-то периодичностью, то он мог это вынести. Особенно, если она будет понимать фразу: «Я хочу побыть один».

Для него показательным примером было то, как он и трёх дней не смог спокойно прожить с подругой в одной квартире. Его начало раздражать всё: от того, как она дышала, до того, как касалась его коленом время от времени, пока они смотрели фильмы. Ему всегда было нужно личное пространство. И это же желание побыть одному привело его туда, где он был.

Везде нужен был баланс. В том числе в одиночестве и в компании.

Утешением был лишь отпуск, когда он провёл неделю в одном номере гостиницы с другой подругой. Каждый день они проводили вместе, и за это время ни разу не возникло ни ссоры, ни размолвки. Тим полагал, что причина этому — его ночные баталии с подругой за подушку и одеяло. Гостиница ошибочно приняла их за молодую пару и предоставила им номер с двуспальной кроватью. Тим сразу же избавлялся от своей подушки, но посреди ночи неизменно решал, что она ему нужна и именно та, что была у подруги. И тогда начинались полуночные баталии, о которых он, конечно же, не помнил наутро. Лишь смущённо смеялся, когда подруга рассказывала ему об этом.

Тим усмехнулся, вспомнив одну историю из своего детства.

— Я сам этого не помню, — сказал он, — но мне рассказывала мама. Я тогда был в шоке от того, как это выглядело со стороны. Так... драматично и кинематографично. Она тусовалась с моим родным отцом на квартире его родителей, и в какой-то момент они начали ругаться. Она собрала меня, и мы пошли домой. Мне было тогда года три. И вот мы идём, она падает, ползёт по асфальту на коленях. А я тяну её, говорю: «Мама, мама, вставай. Мама, пойдём».

— А твой отец где сейчас? — спросила она.

— Не знаю, — пожал он плечами. — Ушёл, когда мне было года два. Что-то пытался поддерживать связь, но, вроде как, из-за того, что на него его мать давила. Потом она умерла, а у меня появился отчим. И, оказывается, я сказал ему, что у меня новый папа, и теперь он мне не нужен, — Тим смочил пересохшее горло. — И, представляешь, ему этого было достаточно. Ему было достаточно слов малолетней сикотни, чтобы умыть руки. Козел. Я когда осознал это, перестал оправдывать его в своей голове.

— А ты оправдывал? — спросила Алина с интересом.

— Какое-то время, да. Я подумал, что знал о нём только со слов мамы, бабушки, тёти. Они все, как одна, говорили, что он козел. Я потом подумал, что он расстался же с мамой, а не со мной. И осуждали они его как мужа, а не как отца. А потом понял, что и отец из него никакой был. Он оставил маму с долгом в сто тысяч на двухтысячный год. С учётом инфляции это тысяч семьсот. У меня сейчас такой общий долг по всем кредитам. А у меня только кошка и отсутствие самоуважения. А у мамы был я.

— Она героиня, — покивала Алина. — Сильная женщина.

— Она меня тоже бросила, — усмехнулся он. — Сбагрила бабушке, сама пошла работать и попутно строить личную жизнь, — Тим вздохнул. — Ладно, это в прошлом. Отец пошёл на хер, маму я люблю очень. У нас сейчас замечательные отношения, а то, что было, я давно ей простил.

Алина, не в силах сдержать слёзы, улыбнулась, но, встретившись с ним взглядом, тут же опустила глаза.

— Не думаю, что смогу простить маму, — прошептала она. — На отца мне уже похер. В России две беды: отец ушёл из семьи и отец остался в семье. Но мама... Они испортили мне всё детство своими пьянками. И, кажется, сейчас она страдает от того, что отец пьёт. А раньше и сама пила. Да так, что я иногда оставалась голодной, потому что не было денег даже на гречку, ведь нужно было купить водки. Какое-то время моя сестра работала после школы, чтобы купить нам еды. Она работала промоутером чипсов «Эстрелла», и у них были пачки на пробу. Она приносила их домой, и это был мой ужин, — она засмеялась, закрывая лицо руками. — Меня до сих пор тошнит от вкуса «Сметана и лук». А мать с отцом напивались, начинали свои разборки. Кто-то музыку громко включает, кто-то детей начинает жизни учить, а эти начинали драки. Их прям перло от того, как они хуесосили друг друга. Только слушали это мы с сестрой. И вот все нормальные дети боялись темноты, а я боялась криков.

— Моей маме с отчимом тоже нравилось просто ругаться, — усмехнулся он. — Ну, он выводил её постоянно, а она никогда не могла долго держаться и всегда давала ему то, что он хотел. А хотел он, чтобы она закричала на него. И всё, потом уже по накатанной.

Тим потянулся горлышком бутылки к ней навстречу. Алина, не раздумывая, чокнулась.

— За то, чтобы детские травмы не мешали жить в настоящем, — сказал он. — За то, чтобы мы могли сами позаботиться о своих внутренних детях. Раз родители не смогли им это дать.

Алина улыбнулась, но в глазах её блестела печаль.

— Можно я останусь у тебя ещё сегодня? — спросила она неуверенно. — Завтра с утра вместе поедем, мне на пары.

— Оставайся, — разрешил он. — Постелю себе на полу...

— Можем лечь вместе, — перебила она. — Только не приставай.

Тим с притворным разочарованием ударил себя по колену.

— Что ж такое, а так хотелось, — цокнул он и рассмеялся. — Могу начать только драться во сне.

— Я тоже могу ударить.

— Я знаю! — напомнил Тим, вспоминая драку у бара. — Думаю, я буду вести себя сдержанно, чтобы не напроситься.

— Хороший мальчик, — заулыбалась Алина. — Кстати, что насчёт списка желаний хорошего мальчика?

Тим неловко поджал губы, но всё же поднялся и взял со стола тетрадь. Там, среди записей планирования бюджета на месяц, из которого он постоянно выходил, были планы на лето. Она в ответ протянула телефон с открытыми заметками.

Они показали друг другу то, что было скрыто от глаз других людей уже очень долгое время. То, чего желать могло показаться стыдным или глупым. Посмотрели друг на друга, и Тим протянул вытянутый мизинец. Алина скрепила его своим.

— Это лето будет особенным, — проговорил он.

— Да, и мы сами сделаем его таким.