13 июля

Надпись «Дежурная часть» напротив уже не казалась такой значимой. Тим смотрел на неё половину ночи, не в силах успокоиться и хотя бы немного поспать. Он то и дело бросал взгляд на свою испачканную кровью и грязью белую футболку — одну из его любимых, которой теперь место только на помойке.

Он несколько раз спрашивал, когда их выпустят, но дежурный за небольшим окном, казалось, не замечал его. Гриша тупил взгляд на маленькой зелёной плитке под ногами, не двигаясь уже несколько часов.

Стены вокруг были безвкусно окрашены в голубой и коричневый цвет, и в приглушённом ночном свете казались сочетанием грусти и дерьма. Такого дерьма, в котором они оказались. Тим взглянул на стрелку часов, громко тикавшую в тревожной тишине. Семь утра.

Близился рабочий день, а Тим даже не знал, когда их выпустят отсюда. И выпустят ли вообще. Дежурные, которые привезли их сюда, относились к ним как к преступникам, которые за одну ночь совершили ограбление банка, а потом застрелили десяток людей.

Эта клетка из крупного квадрата казалась единственным, что могло ожидать его в светлом будущем. Но он пытался успокоить себя, ведь по лицу Гриши было видно, что жертвой драки стали они. Нужно было лишь дождаться участкового, который разберётся во всём этом безобразии и позволит им вновь вдохнуть запах свободы.

Когда время приблизилось к половине девятого, Тим встал и снова подошёл к прутьям решетки.

— Можно хотя бы написать? — спросил он, и дежурный наконец оторвал взгляд от кроссворда, который решал всю ночь. — Мне на работу надо, хоть предупрежу, что опоздаю.

Дежурный вздохнул, но подошёл с ключами и позволил Тиму выйти. Их телефоны лежали в маленькой комнатке этого упитанного мужчины, и Тим нервно разблокировал экран, словно не делал этого несколько лет.

Он не знал, кому написать. Снова прикрыться болезнью? Или сказать честно? У него оставалось ещё больше недели выходных, которые он мог попросить в любое время. Но такое делалось по предварительному согласованию, и Тим понимал, что навлекал на себя беду.

— Долго возиться будешь? — спросил дежурный.

Тим открыл мессенджер. Нет, говорить кому-то об истинной причине отсутствия не хотелось. Врать о том, что плохо себя чувствовал, он не стал. Придумал новую причину, которая оправдывала и вчерашнее сбегание, и сегодняшнее отсутствие.

Сослался на прорванные трубы и мастера, который должен был прийти сегодня. Для сглаживания углов добавил, что, если получится, придёт на работу, как только освободится. Помедлив, но всё же отправил.

От лжи этой скребло горло. Или от жажды, ведь воды им не давали. Дежурный затолкал его обратно в клетку, и Тим присел на скамью рядом с Гришей. Тот не находил себе места, и Тим понимал причину. Ему было всё равно и на драку, и на пребывание здесь. Он переживал за Ксюшу, которая осталась без него дожидаться скорую помощь.

После девяти часов началась суета, и ночная тишина сменилась шагами туда-сюда, приветствиями и безразличными брошенными взглядами от каждого, кто проходил мимо решетки. Работники участка смеялись, обсуждали прошедший вечер и сменяли тех, кто нес службу в ночную смену.

Вскоре к ним подошла молодая девушка в синей юбке и сидящем по фигуре кителе. Она держала в руках кружку кофе и связку ключей, которой и отворила замок. Тим и Гриша торопливо поднялись на ноги, не сводя взгляда с их освободительницы.

— Следуйте за мной, — сказала она.

Хотя полицейская форма и вызывала тревогу, девушка, которая их сопровождала, была невероятно привлекательной. Даже её измученный взгляд, свидетельствовавший о бессонной ночи, не мог испортить её очаровательное лицо. Тиму показалось, что она здесь не на своём месте. На фоне мрачного участка её красота казалась неуместной.

Она провела их по коридорам, мимо множества дверей, таблички на которых Тим не успевал рассмотреть. Вскоре они остановились у одной из них, и девушка стремительно открыла её, впустив внутрь двух провинившихся.

За широким столом сидел лысеющий мужчина в очках, чей китель не соответствовал ширине его плеч. Он внимательно изучал тонкую стопку документов, время от времени приподнимая треугольные брови. Девушка села за соседний столик, и участковый жестом пригласил провинившихся присесть.

Они расположились на стульях напротив стола, и Тим нервно кусал губы.

— Ну, рассказывай, Гриша, что случилось? — спросил участковый, снимая очки.

Тим непонимающе посмотрел сначала на друга, затем на участкового.

— Забыл представиться, — спохватился тот, вставая. Он протянул Тиму руку, и тот нетерпеливо её пожал. — Старший лейтенант Макаренко, участковый уполномоченный полиции.

— Да блин... — сморщился Гриша. — Вчера мы спасали Юлю от Влада. А вечером его прихвостни на нас напали. Вот и всё. Когда ваши люди приехали, они сбежали, а нас задержали, как самых опасных преступников.

— Брось, — махнул рукой участковый. — Мне рассказали, что со стороны это выглядело так, будто вы между собой подрались. Ещё и твой друг с «розочкой»... Вот вас и забрали.

— Да, а эти придурки сбежали, — покивал Гриша, сдерживая злость.

Старший лейтенант взял листок бумаги, ручку и протянул ему.

— Пиши заявление, — сказал он. — Будем разбираться.

— Искать их будете? — усмехнулся Гриша. — Это же просто драка.

— Не хочешь — не пиши, — ответил тот, потянувшись за кружкой с ароматным кофе. — Мне бы хотелось, чтобы ты снял побои и написал заявление. Так некоторые недобропорядочные граждане будут задержаны.

— Да я напишу, — пожал плечами Гриша. — У меня уличной чести нет. Я могу ещё Влада указать здесь как того, кто послал этих четверых по мою душу?

— Нет, — отрезал участковый. — Мы с тобой уже говорили об этом. Чтобы взяться за Влада, надо, чтобы твоя подруга написала на него заявление.

Гриша поджал губы и принялся писать. Почерк его был непонятным и косым, и Тим сомневался, станет ли их драка убедительной причиной участковому вообще разбираться в каракулях Гриши.

— А вы, Тимофей Александрович, как оказались в такой ситуации? — спросил он, поглядев на Тима. — О вас не так много информации. Примерный гражданин, работаете, нигде никогда не попадались на темных делишках... Зачем в драку-то лезть? Ещё и с оружием.

— Я просто бутылку разбил, — замямлил Тим. — Они моего друга вчетвером забивали.

— И это достаточная причина, чтобы быть на грани серьёзной статьи? — прищурился тот. Тим заметно занервничал, не находя слов. Он взглянул на Гришу, который подписал заявление и сдержанно улыбнулся.

— Дядь Миш, не надо запугивать его, — усмехнулся он. — Парень впервые в ментовке оказался.

— Поэтому и надо запугать, чтобы больше не появлялся, — улыбнулся тот и хлопнул Тима по плечу.

Тим ощутил, как с его плеч словно свалился груз, но легче не стало. Он бросил взгляд на девушку, которая сидела за соседним столом, и она улыбнулась ему, но тут же закусила карандаш, снова опустив глаза к бумагам.

Затем ему дали бумагу и ручку, и он, не колеблясь, спросил у Гриши полные имена нападавших, чтобы указать их в своем заявлении. Тим старался писать разборчиво, стараясь не пропустить ни одной буквы. Его почерк и так был аккуратным и понятным, но сейчас ему было важно, чтобы ни у кого не возникло сомнений в каждой букве.

Девушка в форме подошла к ним, забрала заявления и отнесла их на свой стол. Участковый откинулся на спинку стула, сложив руки на животе, и с усмешкой посмотрел на двух потрёпанных молодых людей.

— Сейчас Дарья подготовит вам направление в медицинское учреждение для снятия побоев, — произнес он. — Сразу отправляйтесь туда. С момента драки прошло уже много времени, а побои снимают в первые десять-двенадцать часов. Потом можете быть свободны. Вопросы есть?

— Никак нет, — заявил Гриша, вставая на ноги.

Тим последовал его примеру. Когда Дарья отдала им направления, они расписались за их получение и пожали участковому на прощание руку и поспешили к выходу. На посту у выхода их не задержали, вернули личные вещи и позволили уйти. Тим нетерпеливо толкнул дверь, и как только он вдохнул свежий утренний воздух, мир показался ему необычайно прекрасным.

Гриша остановился недалеко от крыльца, прикурил и приложил телефон к уху. Несколько секунд он нервно затягивался, постукивая пальцем по чехлу, а потом с надеждой выпрямился.

— Алло? Алло, Ксюш? — торопливо заговорил он. — Где ты? Все хорошо? Я скоро приеду. Сниму побои и приеду. Что? — возбуждение, с которым он говорил пару секунд назад, сменилось хмуростью. — Почему? В смысле «не приезжай»? — он посмотрел на экран телефона. — Да блять!

— В чем дело? — поинтересовался Тим, заглядывая в обеспокоенные глаза друга.

— Говорит не приезжать, — непонимающе похлопал глазами Гриша. — Ладно, снимем побои, позвоню ее маме. Она должна знать, где Ксюша. Все равно же приеду.

— Может, не стоит, если она так хочет? — предположил Тим.

— Мало ли чего она не хочет, — фыркнул он. — Речь идет о ее здоровье и здоровье нашего ребенка. Я должен приехать. Пошли.

Они сели на первый же автобус и отправились в больницу. Сев на свободное место, Тим достал телефон. От руководства пришло только: «Ок, надеюсь, все решится легко». Он вздохнул, понимая, что завтра нужно будет как-то возвращаться в офис с этим огромным синяком на щеке, который тянуло при каждом движении.

Он не успел заблокировать телефон, как пришло новое уведомление.

Алина: О, проснулся. Доброе утро

Алина: Проспал?

Тим: мы с Гришей из ментовки едем

Алина: Чего блять?

Алина: Как вы там оказались?

Тим: сейчас съездим побои снимем, можем встретиться

Алина: В какую больницу едете?

Тим: в ту же, где вчера были

Алина: Я подъеду

Автобус остановился возле огромного больничного комплекса, который занимал целый квартал. Здесь были травматология, стационар и амбулаторные врачи всех профилей. Попасть сюда было очень сложно, если врачи не считали, что ситуация требует немедленного вмешательства. Однако неотложная помощь в травмопункте всегда была доступна для всех. Именно туда им и нужно было отдать направления.

Они вошли в прохладное помещение, и пожилая медсестра, увидев их, улыбнулась.

— Снова упали? — спросила она, выходя из-за стойки.

— Нет, на этот раз подрались, — ответил Гриша, протягивая ей направления. — Долго ждать?

— Полчасика, — легко ответила она, провожая их к кабинету. — Там уже один человек, за ним будете. Совсем молоденький мальчишка, с велосипеда свалился. У него очень нервная мамочка.

Тим и Гриша сели на железную скамью и стали ждать своей очереди. Через пять минут тихого ожидания Гриша поднялся и отошел к стойке регистратуры. Тим посмотрел на него: тот, облокотившись, о чем-то обеспокоенно разговаривал с медсестрой. Возможно, он пытался выяснить, не в этой ли больнице находится Ксюша.

И, по всей видимости, ему это удалось, потому что он вернулся в более приподнятом настроении, чем когда уходил. Тем не менее, его колени продолжали дергаться, как будто он играл какую-то металл-песню на барабанах, используя вместо педали по бас-барабану кардан.

Гришу пригласили в кабинет первым. Его не было больше двадцати минут, и Тим извелся от скучного ожидания. Внутри у него все сжималось от странного предчувствия, которое он списывал на обычное волнение. Его не пугали больницы, несмотря на то, сколько раз он бывал в них по тем или иным причинам. Но снятие побоев было для него новым опытом, и он не знал, что ожидало его за закрытой дверью.

Когда дверь открылась, Тим поднялся на ноги, замерев. Гриша быстро попрощался с врачом и вышел.

— Я сейчас на УЗИ и пойду, ладно? — протараторил он, уже чуть ли не убегая.

— Да, конечно, — сказал Тим ему вслед. — Ксюше привет.

Он хотел пожелать ей скорейшего выздоровления, но Гриша уже на всех парах умчался вдоль по коридору.

Тим постучал в пластиковую дверь кабинета и, не дожидаясь ответа, вошел внутрь. Рыхлый престарелый доктор поднял на него глаза и жестом поманил войти. Вокруг пахло спиртом, и белый свет слепил глаза еще больше, чем в коридоре. Тим присел на кушетку и поджал губы.

— Ну, Тимофей, рассказывайте, что стряслось? — спросил врач.

— Подрались, — ответил Тим, пожимая плечами.

Совсем юная медсестра принялась что-то записывать в документах, в то время как врач, подойдя ближе, внимательно осмотрел синяк на лице Тима. Он осторожно надавил на него, и Тим зашипел от боли.

Врач тщательно обследовал его, уделив особое внимание зубам, и даже заметил скол на одном из задних зубов. Тим осторожно поводил по нему языком, чтобы убедиться, что края скола уже сточены. Это был старый скол, образовавшийся из-за кариеса.

Тиму пришлось раздеться до трусов, чтобы врач мог отметить все повреждения на его теле. В том числе он увидел старые шрамы, пятна от выдавленных прыщей и сошедшие коросты на коленях. Врач задавал вопросы о каждом сантиметре его тела, и Тим отвечал, пытаясь понять, как это могло быть связано с недавней дракой.

— Нужно будет пройти УЗИ брюшной полости, — наконец сказал врач. — Если вы говорите, что был удар в живот, то необходимо исключить травмы в этой области. Кабинет УЗИ находится на втором этаже.

— А потом куда? — сразу же спросил Тим.

— Куда хотите, — ответил врач. — Результаты мы передадим в полицию сами.

Когда Тим подошел к кабинету УЗИ, Гриши уже не было. Пройдя обследования и услышав заключение врача о том, что никаких травм внутренних органов не обнаружено, он поспешил уйти. На крыльце его уже ждала Алина, нервно расхаживая туда-сюда.

Не успел он сделать и нескольких шагов от двери, как Алина бросилась к нему с объятиями. Но тут же поспешно отстранилась, убрала волосы за ухо и с беспокойством взглянула на него. Тим почувствовал, как отступает страх, не покидавший его весь вчерашний день и сегодняшнее утро. Даже боль в щеке, несмотря на улыбку, меркла.

— Что произошло? — спросила она. — И где Жига?

— Гриша ушел, он... к Ксюше пошел, — ответил Тим, надеясь, что, услышав это имя, Алина не станет расспрашивать. Гриша ведь до сих пор не сказал им о беременности своей девушки. — Мы вчера пили пиво во дворе, и пришли друзья Влада.

— Вот сука! — прошипела она. — Сам-то не явился, уебок.

— Да пофиг, — отмахнулся Тим. — Зато у меня теперь есть история о том, как я ночь провел в обезьяннике.

Алина улыбнулась, хотя воодушевления Тима не понимала.

— Нас забрали с Гришей, а эти сбежали, — пояснил он. — И мы ночь протусовались за решеткой. Я очень хочу есть и надо переодеться, а то выгляжу как бомж. Дойдем до меня?

По пути Тим пересказал Алине все события вчерашнего дня, вспоминая, что в квартире Гриши осталась гитара. Нужно было договориться зайти забрать ее, ведь пальцы неосознанно перебирали воображаемые струны даже тогда, когда он просто шел по дороге.

Алина тоже поделилась тем, как сильно они вчера с Юлей напились. С ее слов, все было в порядке, несмотря на то, что сейчас Юля была на одну руку беспомощной. Еще и сломанный палец был на правой руке, поэтому она пыталась управляться левой. Тим мог предположить, насколько это было неудобно.

Он помнил, как чувствовал себя после операции, когда на протяжении месяца не мог поднимать руки выше уровня плеч. Тогда он был таким немощным и ощущал неловкость каждый раз, когда кто-то приходил помочь ему по хозяйству. Ведь он был даже не в состоянии налить гель для стирки в стиральную машинку.

За разговорами они доехали до дома Тима. Кошка встревоженно встретила их, трясясь от приступа невыраженной любви к хозяину и обиды на то, что ее миска была пуста уже сутки. Тим накормил ее прежде, чем задумался о том, что будет есть сам.

Холодильник был пустым, и Тим вспомнил только о старых дешевых пельменях, которые прятались в укромном уголке морозилки. Он поставил кастрюлю с водой на плиту и ушел в комнату. Алина уже играла с кошкой, которая металась от миски до приветливых рук и обратно. Ей хотелось и поесть, и получить внимание. И она будто не могла определиться, в чем она нуждалась больше.

Тим снял с плечиков первую попавшуюся футболку и ушел в ванную. Снял старую, надел новую. И помедлил, прежде чем кинуть ту, что была перепачкана кровью и грязью, в мусорное ведро. И все же кинул ее в стирку, полагая, что сможет ходить в ней хотя бы дома. Половина домашних футболок были в пятнах, а эту он надевал не больше трех раз с момента покупки. Расставаться с ней было прискорбно, и пусть лучше у нее будет вторая домашняя жизнь.

Вода на кухне закипела, и Тим высыпал все оставшиеся в пачке пельмени. Не был уверен, что в действительности сможет съесть столько, но желудок требовал как можно больше. Засек время на часах и ушел обратно в комнату.

Как только он сел на расправленный диван со сбитым постельным бельем, желание спать напомнило о себе. Он зевнул и потер глаза.

— Ложись спать, — сказала Алина, игриво поддразнивая кошку. — Не против, если я возьму твой ноутбук и немного поработаю? Нужно подготовить несколько постов, чтобы потом не тратить время на них.

— Да, конечно, — кивнул он устало. — Только разбуди меня часа через три. Иначе завтра я снова не смогу нормально встать на работу.

— Ты же вчера ушел с работы и сегодня тоже не пошел, — вспомнила она, укладывая разбушевавшуюся кошку на колени. Та вцепилась в её запястье и начала активно пинать задними лапами, выплескивая свою энергию. — Никаких проблем не будет?

— Кроме вопросов — ничего, — ответил он. — Главное, чтобы тётя не задавала вопросы. Боюсь, что не выдержу разговора с ней. Надо заранее придумать, как выкрутиться.

— А если сказать правду? — предложила Алина.

Тим усмехнулся, качая головой.

— «Я ушёл с работы, потому что мою подругу избивал её парень, а потом меня приняли в ментовке за драку, в которой избили моего друга»? — приподняв брови, проговорил он. — Это слишком ненормально для офиса.

— Я и забыла, что ты живёшь в рамках социального одобрения, — сказала она с лёгкой иронией.

— Просто не хочу осуждения, — пробормотал он.

— Решай сам, — не стала настаивать Алина. — Я просто думала о тебе, о твоих проблемах. И мне кажется, что твой конфликт с собой может быть связан с этими рамками. — Тим с прищуром посмотрел на неё, ожидая продолжения. — Мне кажется, ты больше, чем границы, в которые себя загнал.

— Сейчас у меня нет возможности что-то менять, — покачал головой он. — Я бы уволился, но кредиты сами себя не закроют. А их много. Если честно, иногда я в ужасе от того, как глубоко увяз в финансовых долгах. И продолжаю это делать.

— Но почему? — спросила Алина, отпуская недовольную кошку. Та спрыгнула с её колен, облизалась и направилась обратно к миске. — Почему ты загнал себя в долги?

Тим немного помолчал, не зная, стоит ли озвучивать свои мысли.

— Я думал об этом, — проговорил он. — И пришёл к выводу, что, возможно, я пытался поднять дофамин всеми возможными способами. Моя финансовая яма началась с отпуска два года назад, когда я за неделю потратил половину кредитки на шестьдесят тысяч. При этом я даже не был в другом городе, а просто гонял по клубам. А потом... потом я решил купить несколько шмоток, новый ноутбук в рассрочку, новый телефон на ещё одну кредитку. Новые компьютерный стол и стул. Единственное, что я потратил с умом — это почти сто тысяч на лечение половины зубов. Но всё остальное — это поиски лёгкого способа поднять дофамин.

— А зачем его поднимать? — спросила она, и Тим понимал, что она просто пытается добраться до его истинных мотивов.

— Чтобы почувствовать себя счастливым, — ответил он, точно зная ответ. — Я склонен к депрессии, и мне всегда кажется, что шоколадка и бутылка пива вечером — это не страшно, ведь так станет легче и веселее. Но каждый день по пятьсот рублей — и вот зарплаты нет. А ещё надо платить по кредитам, за квартиру, у кошки корм тоже не за три копейки.

— Но почему ты не чувствуешь себя счастливым? — спросила она, и Тим начинал злиться.

Не на неё, а на такие простые вопросы, ответы на которые он знал. На своё понимание проблемы и отсутствие решения. Точнее, на очевидное решение, но нежелание делать хоть что-то, чтобы вытащить себя из этого дерьма.

— Потому что я ненавижу жизнь, которой живу, — усмехнулся он, но это больше походило на недовольное фырканье.

Заведённый таймер отсчитал положенное время, и Тим, прервав разговор, встал на ноги. Он выключил газ и, зачерпнув пельмени из кипятка, положил их на тарелку. Запах был не слишком приятным из-за странного мяса, которым они были наполнены, но ожидать большего от пельменей за сто рублей было бы неразумно.

Алина не стала мешать ему во время еды. Тим слышал, как звенел колокольчик на мышке, привязанной к палке, и как прыгала кошка, с грохотом приземляясь на пол. Это позволило ему насладиться трапезой без лишнего внимания как со стороны Алины, так и со стороны кошки, которая порой была готова забраться к нему на голову ради ласки.

Поставив тарелку в кучу грязной посуды, накопившейся за полтора дня после проведённой уборки, он вернулся в комнату. После еды усталость навалилась на него с новой силой, и спать хотелось ещё сильнее. Напрыгавшись вдоволь, кошка забралась на шкаф и, растянувшись там, наблюдала за происходящим.

Тим включил ноутбук, ввёл пароль и, указав Алине на экран, словно говоря: «Он в твоём распоряжении».

— Ты так легко мне его доверяешь? — спросила она, глядя на экран.

— Мне от тебя особенно нечего скрывать, — пожал он плечами, отходя к дивану. — Если ты заглянешь в переписки, то увидишь только обсуждения, кто как посрал, или то, как я пишу кому-то: «Боже, какая она потрясающая».

Алина улыбнулась, но, прикусив губу, села на стул, придвигаясь ближе к столу.

Не успев коснуться подушки, Тим уснул. Ему не потребовалась даже маска для сна, чтобы скрыться от палящего в окно солнечного света. Всё это было неважным на фоне общей усталости и ноющей боли в каждом сантиметре тела. Он не слышал даже, как быстро бегали пальцы Алины по клавиатуре.

Он на секунду проснулся лишь тогда, когда Алина легла рядом с ним.

— Спи, — шепнула она. — У нас есть ещё часик.

Тим вздохнул, зарываясь носом в её волосы, и снова отключился, не обращая внимания на то, как она самостоятельно накрыла себя его рукой.

В следующий раз он проснулся от настойчивого звонка телефона, лежащего на подлокотнике дивана. Песня была не обычной, и ему потребовалось несколько секунд, чтобы осознать, что будильник он не заводил. Приподнявшись, он взглянул на экран. Номер был неизвестным, но не определялся как спам-звонок. Возможно, звонили из участка, и Тим быстро поднял трубку.

— Алло? — хрипло произнес он, наблюдая, как Алина перевернулась на спину и приоткрыла один глаз.

За окном уже начинало темнеть, и, видимо, этот обещанный Алиной «часик» превратился в несколько часов ненужного дневного сна.

— Привет, это Ксюша, — раздался голос на том конце провода. — Ты не знаешь, где Гриша?

— Н-нет, — буркнул он. — Мы после больницы разошлись. Он сказал, что пойдет к тебе.

— Да, и он пошел, — ответила она. — А потом пропал. Не берет трубку, на сообщения не отвечает. Дома его тоже нет.

— Вы не ругались? — уточнил Тим, начиная перебирать в голове возможные варианты событий. Самым страшным был тот, в котором прихвостни Влада снова настигли его. Но все же маловероятно.

— Ну... — протянула она. И лишь спустя пару секунд Тим понял, что она плакала. — Мы поругались в больнице. Не знаешь, где он может быть?

— Что случилось? — садясь, продолжил расспрашивать Тим, понимая, что та что-то недоговаривает.

Звук его динамиков был громким, и Алина точно слышала этот разговор. Она также поднялась, внимательно вслушиваясь в диалог. Они не сводили друг с друга обеспокоенных глаз, и Алина покачала головой. Только Тим не понимал, что она имела в виду под этим жестом.

— У меня случился выкидыш, — призналась та. — Я не хотела, чтобы Гриша приходил. А он пришел. И мы разругались. И он ушел. И всё, теперь я не знаю, где он.

Глаза Алины округлились, и она затаила дыхание. Опустив взгляд, она мысленно перебирала варианты, где мог быть их друг. Тим молчал. Ксюша тоже молча томила себя ожиданием.

— Есть мысль, — сказала Алина, поднимаясь с постели.

— Мы найдем его, — сказал Тим, следуя за ней. — Не волнуйся, ладно?

— Спасибо, — шепнула она. — И Алине спасибо.

Он потер заспанные глаза, убирая телефон в карман. Алина уже шнуровала кроссовки. Тим не отставал, и лишь тогда, когда они стремительным шагом направились к автобусной остановке, он решил выяснить, в чем было ее предположение.

— Так где он может быть?

— В гараже, — ответила Алина. — И... Я очень надеюсь, что мы его там не найдем. Я, если честно, в полном ахуе от того, что Ксюша была беременна. Почему он не сказал?

— Не знаю, — ответил Тим, не сбавляя шага. — Когда я его спрашивал, он говорил о том, что боялся вашей реакции. Но он собирался сказать. Не успел.

Мысль о выкидыше была ужасна, но Тим, ещё не проснувшийся окончательно, старался не думать об этом. Сейчас было важнее всего найти Гришу, а потом уже разбираться в причинах его исчезновения.

Они запрыгнули в первый автобус, который шёл в нужном направлении. В салоне было много людей, и им пришлось толкаться до самого выхода. Даже покинуть автобус без борьбы не удалось: толпа то и дело толкала их в середину салона.

Им нужно было миновать дорогу под мостом и как-то выйти к гаражам. Тим никогда не ходил туда пешком и был в тех краях лишь однажды, вчера, когда приехал на машине. Однако по решительному шагу Алины он понимал, что она знает, куда идти. Поэтому, не говоря ни слова, он просто следовал за ней.

Мимо них проносились машины и фуры, направляющиеся к распределительному центру. Тропинка вдоль забора была узкой, и Тим пропустил Алину вперёд. Он наблюдал, как она уверенно шагала по нервной песочной дорожке, как двигались её бёдра при каждом уверенном шаге. Она неслась вперёд так, будто собиралась проучить Гришу кулаками. И всё же он понимал, что её лицо, скрытое от него, выражало совсем не злость.

Перебежав через дорогу перед летящими на них машинами, они оказались неподалёку от гаражей. Минуя жестяные коробки, служившие домиками для машин или складами всего ненужного хлама, они поспешили вперёд. Где-то поодаль лаяла собака, и Тим надеялся, что она была на привязи.

В невысохших лужах разливались пятна бензина и масла. Перескакивая по сухим островкам разбитой дороги, они подошли к нужному гаражу. Он ничем не отличался от других, и если бы Тим пришёл сюда один, то наверняка бы засомневался, правильную ли конечную точку он выбрал. Ведь номер был затёрт, и едва ли можно было рассмотреть: то ли это 781, то ли 131.

Дверь оказалась незапертой, и внутри горел свет. Алина шагнула первой, и Тим последовал за ней. Он при входе снова чихнул и, выглянув из-за плеча Алины, увидел, как в одном единственном свободном углу на полу сидел Гриша.

Глаза его были красными и опухшими. Он держал в руках почти пустую бутылку водки, но сока или газировки рядом не было. Однако рядом лежал прозрачный пакетик и бутылка из-под воды с проделанной дырой под сигарету. Тим сталкивался с таким лишь однажды, пробуя траву во время празднования чьего-то дня рождения на своей квартире ещё тогда, когда он жил с родителями.

— Блять, ты что наделал? — Алина бросилась к Грише.

Упала на колени перед ним, хватая за лицо. Тот посмотрел на них так, будто не понимал реальность их присутствия. Тим подошёл ближе, замечая, как тот сжимал в другой руке какую-то бумажку. Гриша взглянул на неё, лениво криво улыбнулся и протянул Алине. Снимки УЗИ.

— Это была девочка, — с надрывом сказал он. — У меня могла быть дочь.

Слезы катились по щекам, и он уткнулся лицом в колени, пытаясь скрыть свою боль от тех, кого совсем не ждал. Ногти царапали голые колени, и он, казалось, не осознавал, что его страдания выдавали трясущиеся плечи и тихие истеричные всхлипы.

Алина села рядом с ним, обнимая его двумя руками. Но Гриши здесь не было. Он словно растворился во тьме, окутавшей его в этот вечер. Тим подошел ближе, взглянув на снимок. На нем не было видно ничего, кроме какого-то заката. Но осознание того, что из этой картинки мог получиться ребенок, было неутешительным.

Тим не видел ничего плохого в абортах, но выкидыш стал настоящим ударом для всех, кто был причастен к этому ребенку. Даже его кольнула мысль о том, что он когда-то предлагал Грише настоять на аборте.

Это ни в коем случае не меняло его взглядов на беременность и возможность ее прерывания. Однако аборт, как и роды, должен был быть выбором женщины. Но никак не трагичной случайностью.

— Это я виноват, — едва разборчиво проговорил Гриша, захлебываясь горем. Он продолжал сжимать колени пальцами, и ногти оставляли под собой опухшие красные полосы. — Я вел себя как последний ублюдок. И эта драка... Если бы не я, то ничего бы этого не было. И мы не потеряли бы нашу дочку. У меня могла быть дочь... Зачем мне сейчас эта жизнь, если я все испортил?

Алина прикрыла глаза, и маленькая слеза скатилась по ее щекам. Говорить с Гришей сейчас было бесполезно, и она, поднимаясь на ноги, вытолкала Тима на улицу. Они закурили, держа сигареты дрожащими пальцами. Те дрожали и от наступившего вечернего холода, облизывающего кожу, покрытую одной лишь футболкой, и от ужаса осознания произошедшего.

— Дело плохо, если он снова сорвался на наркоту, — заключила Алина, трясясь. — Надо как-то не дать ему снова вернуться в это.

— Ты же понимаешь, что спасать его не надо? — сказал Тим. — Поддержать в переживании потери надо, но спасать от наркоты не надо.

— О чем ты?

— О том, что это было его решение, — ответил он. — Он держался только из-за того, что ему было стыдно перед Ксюшей. Что, если они расстанутся после этого? У него не будет ни одного сдерживающего фактора.

— К чему ты клонишь? — взорвалась Алина.

— К тому, что не надо трястись над ним, — махнул рукой Тим. — Я больше чем уверен, что это решение — более чем взвешенное.

— Ты не понимаешь, о чем говоришь, — процедила она.

— Жизнь бывшего наркомана — это каждодневный выбор трезвости, — покачал головой Тим. — И он сделал выбор в сторону наркоты.

— Ксюша бросит его после такого! — взмахнула руками Алина. — Ты хочешь, чтобы он вообще один остался?

— Ты думаешь, если трястись над ним будешь, то он захочет вообще слезть с этого? — прошипел Тим, выбрасывая окурок в лужу. — Ему будет удобно погрязнуть в этой позиции жертвы, где мир — опасная и злая вещь, а он весь бедный и несчастный болеет зависимостью. А тут еще его друзья, которые трясутся над ним... Он тогда точно не выберется из этого.

— И что, ты предлагаешь его просто бросить сейчас? — повысила она тон, подходя ближе. — Когда он протрезвеет, мы поговорим. Сейчас с ним говорить бесполезно.

— Будешь сидеть и ждать, когда он протрезвеет? — спросил Тим. Он не мог удержать язык за зубами, и что-то неконтролируемое заставляло его подливать масла в огонь.

Он с неприязнью относился к наркоманам, считая, что такие люди не заслуживают того внимания, которое им оказывалось. Он видел, как его бабушка жила с постоянным запоем деда, и понимал, что ей приходится мириться с этим.

Также он видел своего отчима, который был для своей мамы «сыночком-корзиночкой». Она постоянно подталкивала невестку терпеть его зависимость, быть умнее и терпеливее. Но Тим был уверен, что таких людей нужно оставлять в одиночестве, чтобы они могли осознать свои поступки. Искушение окончательно скатиться, живя в тепличных условиях, было слишком велико.

Он знал это по себе, когда упивался страданием, чтобы его пожалели. А потом делал вид, что не просил этой заботы, ведь был таким сильным и независимым. Но на самом деле он просто хотел, чтобы его не бросали. А не бросали его только тогда, когда ему было плохо. Даже друзья не могли разделить с ним радость, поэтому он мог привлечь их внимание лишь словами: «Мне так плохо».

— Буду ждать, — ответила Алина. — Хочешь — можешь уходить. Он мой друг, и мы через многое прошли вместе. Ты даже не представляешь, о чём говоришь. У тебя вообще есть сердце? У него девушка лишилась ребёнка!

— Это не повод вести себя как эгоист, — ответил Тим, отступая назад. Он чувствовал, как трещала между ними земля, отдаляя их друг от друга. — Ксюше нужна его поддержка, а он просто обдолбался и страдает.

— Ты что, не понимаешь? — спросила она, не скрывая раздражения. — Что за хуйню ты говоришь? Запрещаешь мне спасать его, хотя всё, чем ты занимаешься, — это пытаешься спасти меня?

— Я не пытаюсь тебя спасти! — заявил он. — Я пытаюсь показать тебе то, как может быть. Это разные вещи.

— А мне оно надо? — выпалила она. — Я просила тебя об этом?

— Ну да, я вижу, как оно тебе не надо! — уже окончательно взорвался он. — Из нас двоих не я веду себя так, будто всё происходящее — игра.

Алина с силой ударила его по щеке. По той, на которой уже и без того красовался приличный синяк. Они посмотрели друг на друга без прежнего тепла, ведь теперь в глазах обоих было пламя злобы. У Алины — из-за его слов, у Тима — из-за удара.

— Уходи, — сказала она и швырнула окурок в сторону.

Тим стоял на месте. Алина не стала больше тратить на него ни силы, ни время. Она зашла обратно в гараж и заперла дверь. Тим услышал, как сработал замок с внутренней стороны. Пнув лежащий на дороге камень, он последовал прочь тем же путем, которым они пришли.

Лишь когда он вышел с территории гаражей, он набрал Ксюшу.

— Вы нашли его? — беспокойно спросила она сразу, как подняла трубку.

— Да, он в гараже, — ответил Тим. — Напился с горя. С ним Алина, всё в порядке.

Ксюша выдохнула, но нельзя было сказать, что это было облегчением. Она немного помолчала, и Тим слышал лишь то, как она дышит. Когда он уже хотел повесить трубку, она остановила его.

— Если будет возможность, передай ему, что я уехала к родителям, — сказала она. — Пусть не ждёт меня. Я, наверное, не вернусь.