12 июля

День выдавался скучным и душным. В кабинете, где непрерывно работал кондиционер, было холодно, но дышать все равно было нечем. Окна не открывали, ведь из них вместе со свежим воздухом врывался уличный жар. Тим, казалось, выпил уже литра три воды. Особенно залпом поглощал он жидкость после перекура, во время которого сигареты обжигали гортань еще сильнее.

Работы было немного, и Тим снова пытался прочитать книгу по самопомощи, которую он уже начинал три раза. В ней было слишком много практических упражнений, которые ему не хотелось выполнять. Но суть всего подхода заключалась именно в этих упражнениях, в их влиянии и внедрении в его жизнь. Он надеялся, что запомнит подходящие методики и сможет применить их, когда это потребуется.

Например, он уже пытался использовать слова сострадания к самому себе и якорение в моменты, когда эмоции начинали захлестывать его. Однако эффект от этого был только временный. Он пережидал бурю, но в голове укреплялась мысль: «Вечером надо выпить». И даже если он подъезжал к дому в хорошем настроении, ноги сами вели его за одной-двумя бутылками пива.

Справедливости ради, последние три дня у него даже мысли не возникало о выпивке. Возможно, количество крепкого алкоголя, выпитого за последние выходные, заставило мозг просить пощады.

Тим вернулся с обеда и устало сел на стул, когда ему позвонил Гриша. Он поднял трубку, выходя из кабинета, чтобы коллеги не слышали их личный разговор. Тим не мог предположить, о чём и как долго они будут говорить.

— Чувак, происходит пиздец, — сразу же сказал Гриша. Тим слышал, как на фоне гудел мотор и кто-то явно сигналил вслед. — Если я заеду, сможешь уйти с работы?

— В чём дело? — сразу же напрягся он.

— Влад, — прорычал Гриша. — Ты мне нужен, чтобы я не убил его.

— Через сколько будешь?

— Сука, куда ты прешь, баран очкастый? — прокричал Гриша, ударяя по рулю. — Я подъезжаю.

Тим сбросил звонок и вернулся в кабинет. Не было времени подбирать слова и искать подходящий момент, стесняясь вновь подать голос, когда его не спрашивали. Он схватил рюкзак и потянулся за мышкой, чтобы выключить компьютер.

— Мне надо уехать, — сообщил он. — Завтра напишу заявление на один выходной. Это срочно.

— Хорошо, — растерянно кивнул руководитель.

Тим отдал телефон для входящих звонков на общий номер коллеге, который подменял его в дни отсутствия, и стремительно выбежал из офиса. Тело переставало слушаться, и ноги подкашивались при каждом новом шаге. Он понимал, о чём шла речь. О том, чего никто из них не хотел бы допустить. О том, чего боялась Алина, когда Юля вновь решила сойтись с Владом.

То, чего все ожидали, но вслух этого не признавали.

Гриша подъехал в тот же момент, как Тим вышел за пределы территории компании. Не теряясь, Тим сел на переднее пассажирское сиденье, и машина рванула вперёд, когда он ещё не успел захлопнуть дверь.

Лицо Гриши описывало всё лучше тысячи слов. Ноздри яростно раздувались, и говорил он только через сжатые зубы. Казалось, Тим слышал, как они скрипели друг о друга. Они домчали до нужного места в два, если не в три раза быстрее. Весь путь Гриша вдавливал педаль газа в пол, пролетал на красный свет и собирал все штрафы на камерах, которые только встретились на их пути.

— Напиши Юле: «Незаметно открой входную дверь, скоро будем», — приказал Гриша, и Тим покорно исполнил повеление.

Однако они отправились не к Юле. Они очутились в живописном районе некогда новых домов, которые на фоне современных многоэтажек выглядели старомодно и просто. Двор был огорожен забором, и в это время ни одна машина не въезжала и не выезжала, так что незаметно проскочить было невозможно.

Гриша остановил машину на свободной парковке у соседнего дома, и когда они подошли к забору, он встал в стойку и сцепил руки замком.

— Перелезем, — пояснил он.

Тим с сомнением посмотрел на двухметровый забор, но всё же поставил ногу на сцепленные пальцы Гриши. Тот с силой толкнул его вверх, и, казалось, что еще немного — и Тим перелетел бы через забор прямо на ту сторону.

Приложенной силы оказалось достаточно, чтобы он смог ухватиться руками за нагретую на солнце балку и лечь на неё животом. Перекинув ноги на другую сторону, он спрыгнул, а Гриша перелез через забор даже быстрее друга, которому помогал.

Гриша несся к подъезду с непоколебимой решимостью. Тим вспоминал его слова о том, что ему нужен был человек, который не даст переусердствовать. Однако теперь и Тим побаивался Гришу, не желая попасть под горячую руку.

Было непонятно, как они собираются попасть в квартиру. Если Юле удалось открыть дверь, как Тим просил в сообщении, им нужно было ещё миновать дверь в подъезд. Тим надеялся, что кто-то вот-вот выйдет, и они успеют прошмыгнуть внутрь, но никого не было.

Гриша посмотрел на номера квартир и набрал случайный номер. Никто не открыл. Он попробовал ещё раз, но снова безуспешно. Ещё одна попытка — и он выругался вслух, ударяя кулаком по двери.

— Кто? — раздался ответ на четвёртый раз.

— Почта, — ответил Гриша.

Дверь открылась.

Перешагивая через несколько ступенек, Гриша побежал наверх. Тим старался поспевать за ним. С каждым шагом сердце колотилось всё больше. Где-то в дальнем уголке подсознания всплыло понимание, что он уже несколько раз репетировал подобный сценарий когда-то в прошлом. Тогда только это касалось мамы и отчима, который мог окончательно потерять рассудок в пьяном бреду.

Тим отставал на лестничный пролёт, но по громкому рыку Гриши он понял, что дверь была закрыта.

— Открой ебанную дверь! — завопил он, долбясь по ней. — Я знаю, что ты там, сука! Что ты с ней делаешь? Юля! Юля, открой!

Он продолжал колотиться в дверь, словно надеялся выломать её. Но в этой битве победитель был предопределён материалом препятствия. Тим видел, как Гриша разбивал кулаки о шероховатую поверхность, и от этого вида становилось только хуже.

Тим едва ли понимал, что происходит. Сознание само рисовало ужасные картины и само же пыталось игнорировать их. Он лишь беспомощно стоял, наблюдая, как Гриша бросался на дверь, дергал за ручку, колотил по ней ногами и руками.

Раздался двойной щелчок, но не у нужной двери.

— Что тут, блять, происходит? — прокричал вышедший сосед

— Мужик, иди нахуй! — выкрикнул Гриша, теряя себя в попытке всё же побороть закрытый замок.

— Я сейчас полицию вызову!

— Вызывай! — бросил Гриша. — Слышал, уебан? Сейчас ментов вызовут. Тебе пиздец, ты понял?

За шумом едва было слышно голоса из квартиры. Но в секунды тишины можно было уловить голос Юли с надрывом и крики Влада, похожие больше на раскаты грома. Гриша остановился, прижимаясь лбом к двери.

— В прошлый раз она мне открыла, — прошептал он, тяжело дыша.

За дверью раздался топот, два поворота замка и беспомощный крик. Гриша среагировал молниеносно и распахнул дверь. Они успели увидеть, как Влад, схватив Юлю за волосы, швырнул её вдоль коридора.

Глаза Гриши вспыхнули с небывалой яростью, и он набросился на Влада со сжатыми кулаками. Тот не успел среагировать, и Тим осознал, что Влад был пьян. Гриша буквально забивал Влада, пытаясь его уронить, не обращая внимания на ответные удары, которые летели ему в лицо и живот. Он с силой толкнул Влада на пол и, согнувшись над ним, схватил за ворот потной футболки.

Тим окинул взглядом коридор, заметив повсюду осколки стекла, разлившееся пиво на ковролине и спертый запах, который смешивался с ароматом подгоревшей картошки. Он замер, не понимая своей роли в этом безумии. Нужно было уводить отсюда Юлю, пока Влад был неопасен.

Она сидела на полу у двери в туалет, прижимая к себе колени. Тим не стал уговаривать или просить: он подхватил её под руки, поднимая. Она цеплялась за него, как за спасительную соломинку, оставляя следы крови с израненных ладоней на одежде и коже. Но они не успели сделать и шага, как тяжёлая рука дернула Тима за плечо.

Отлетая назад и спотыкаясь о маленький профиль, стыкующий два конца ковролина, Тим увидел, как Гриша лежит на полу. Схватив Юлю за шею сзади, Влад стал пятиться к выходу из квартиры. Теперь уже глаза Тима налились кровью от ядовитого коктейля страха, паники и злости.

— Нахуй вы лезете? — крикнул он. — Ты им написала, да? — он свободной рукой дернул Юлю за волосы. Она пискнула. — Конечно, двум своим ебырям сразу жаловаться побежала.

Гриша двигался медленно, его лицо выражало готовность снова пойти в атаку. Он следовал за ними, заставляя Влада медленно отходить к распахнутой двери. Так они и вышли в подъезд, где, казалось, эхом отзывалось их сбитое дыхание и разогнавшиеся сердца.

— Отпусти, пожалуйста, — молила Юля. — Влад, успокойся.

— Мы могли бы всё мирно решить, — проговорил он, не сводя глаз с Гриши. — Но ты решила пожаловаться этому уебану.

— Отпусти её, — тихо сказал Тим, выставляя руки вперёд так, словно давая понять, что он не опасен. Но Влад не боялся их. Он их ненавидел.

— Отпустить? — оскалился он. — Ладно.

Влад толкнул Юлю на лестницу. Она, хватаясь за перила, не смогла устоять на ногах и полетела вниз. Она пыталась не укатиться совсем, но обессиленные ноги подвели её в неподходящий момент. Рухнув на предпоследней ступени, она безвольно свалилась на кафель. Капли крови размазались по песочному полу.

Гришу теперь уже ничто не сдерживало. Он кинулся на Влада с растопыренными пальцами, схватил его и повалил на пол. Сел сверху, прижимая всем весом. Было слышно, как хрустели кости, но сложно было сказать, ломался ли нос Влада или разбивались костяшки Гриши.

Юля медленно приподнялась на руках, не осознавая себя. Тим понял, что сейчас был тот момент, чтобы закончить всё это. Он схватил Гришу сзади, с силой прижимая к себе, и дернул, отрывая его от вопящего Влада.

— Уходим! — крикнул Тим в надежде, что Гриша услышит его сквозь стук в голове. — Уходим, пошли!

Гриша мотнул головой, будто отгоняя помутнение. С ужасом взглянул на Влада и попятился назад, то и дело оборачиваясь. Тим дрожащими руками помог подняться Юле и, придерживая её, торопливо стал спускаться. Гриша поспевал за ними.

— Ходите и оборачивайтесь, суки! — кричал вслед Влад. — Тебе пиздец, Гриша. Ты понял?

Ужас не отступал и тогда, когда они толкнули домофонную дверь и оказались на улице. Нужно было уходить как можно дальше, и не было времени проверять, кто в каком состоянии был. Тим не мог выдохнуть даже тогда, когда завелся мотор машины.

И вот, спустя несколько кварталов, они остановились в тихом дворике. Никто не решался первым начать разговор. Гриша положил руки на руль и прислонился к ним лбом. Постепенно страх уступил место шоку и недоумению. Тим заметил на своих предплечьях следы крови и медленно повернулся к Юле, которая, замерев, смотрела на качающийся ароматизатор на зеркале.

— Ты как? — единственное, что он смог произнести.

Лицо ее было красным, и на нем уже проступали синяки. Над раздутой губой застыла кровь, а в корнях взбитых волос виднелись кровоподтеки. Она медленно опустила взгляд к ладоням и попыталась сжать пальцы. Тим заметил, как заметно увеличился и посинел один из них — средний.

Гриша разогнулся и, дернув коробку передач, сдал назад.

— Поедем в ментовку, — объявил он.

— Я не буду писать на него заявление! — воскликнула Юля.

— Будешь, — отрезал он. — Мы снимем побои, и ты напишешь на него заявление.

— Я не буду писать на него заявление! — повторила она настойчиво.

Гриша ударил по тормозам, и машину дернуло.

— Нет, блять! Ты напишешь ебанное заявление! — зарычал он. — Мы должны посадить этого урода, ясно?

— Он убьет меня, если я это сделаю, — произнесла Юля так, будто слово «убьет» было сказано образно. Как говорят «меня мама убьет» после двойки в школьном дневнике.

— Именно это он и сделает, влюбленная ты ебанушка! — воскликнул Гриша, ударяя по рулю. — Ты напишешь заявление, и если потом захочешь его забрать, я свяжу тебя в гараже и буду держать там, пока эта глупая мысль не покинет твою голову. Понятно?

Тим взглянул на Гришу с некоторым осуждением. Тот смягчился и поджал губы.

— Извини, — произнес он сквозь зубы. — В больницу все равно нужно. А они уже передадут это ментам. Тебе не избежать этого. Не в этот раз.

Юля молчала, глядя на Гришу с обидой. Он крепко сжал руль и вздохнул.

— Ты же знаешь, что я не позволю ему причинить тебе вред? — произнес он. — Ты дала ему шанс, мы тоже дали, но он его проебал. Пожалуйста, пообещай, что это был последний шанс. Я постоянно вижу новости о том, как девушки становятся жертвами каких-то уродов, и я не хочу, чтобы ты оказалась на их месте.

Он сжал зубы, сдерживая подступившие к глазам слезы.

— Тебя привлекут за драку с ним, — сказала Юля, глядя на свои ладони. — В больнице я скажу, что упала.

— Я уже отмазывался! — напомнил Гриша.

— Думаешь, это сработает во второй раз? — с надрывом спросила она. — Ты не хочешь потерять меня, а я не хочу потерять тебя. Влад, возможно, не станет писать заявление на тебя снова. Но если мы пойдем в полицию, то и ты попадешь под раздачу. Пойми же.

Гриша надул щеки и шумно выдохнул.

— Ладно, — сдался он. — Но ты больше не подпускаешь его к себе. Договорились?

— Да, — кивнула она.

Зазвонил телефон. Гриша лениво достал его из кармана, и Тим мельком заметил, что звонила Алина.

— Да, — ответил Гриша, осмотрелся и назвал адрес дома, возле которого они стояли. — Ждем.

Этот звонок словно вернул их к реальности, вернув ощущение, что они существуют в этом мире. Гриша достал сигареты и раздал их всем по одной. Юля осталась в машине, а Тим и Гриша вышли наружу. Они прислонились к капоту, глядя на развевающееся на ветру белье, развешанное на балконе третьего этажа.

— Спасибо, — сказал Гриша.

— Я ничего не сделал, — покачал головой Тим.

— Ты меня вовремя оттащил, — вздохнул Гриша. — В прошлый раз меня оттаскивала Алина, и я тогда ее ударил. Не хотел, так получилось. До сих пор стыдно. Ты смог как-то не попасть под руку.

— Я старался, — нервно усмехнулся Тим, крутя сигарету между пальцами. — Как вообще... Как ты узнал, что происходит?

— Юля позвонила Алине, — ответил Гриша, стряхивая пепел. — Алина уже мне. Мы договорились, что я не буду забирать её, а сразу поеду к Владу. И что тебя по возможности захвачу. Ничего, кстати, что с работы выдернул?

— Придумаю что-нибудь, — отмахнулся Тим. — У меня есть остатки выходных, которые надо отгулять. Вот и... отгуляю.

Гриша улыбнулся, уронив голову вперед.

— Надо как-то вразумить Юлю больше не возвращаться к нему, — тихо проговорил он. — В прошлый раз, видимо, недостаточно постарались, раз она снова к нему прибежала. Если она не будет писать на него заявление, то он и не станет ее искать намеренно. Спустя время только напишет, попытается вернуть всё назад, помириться. Может, с цветами под балкон припрется. Через бабушку начнет подмазываться. Надо сделать так, чтобы она не возвращалась к нему. Как бы ей в голову... вбить эту мысль? Одна надежда на то, что он выбил из неё всю любовь.

— О, вот где вы! — прозвучал голос Алины на весь двор. Она была не накрашена и вышла в том, в чем, по всей видимости, ходила дома.

Она, миновав этап приветствия, села в машину на заднее сидение к Юле. Гриша выбросил окурок, придавив его кроссовком. Тим свой затушил о подошву и убрал в карман. Оба вернулись в салон. Загудел мотор.

— Так, какая легенда? — спросил Гриша, глядя в зеркало заднего вида. — Как упала?

— Упала? — переспросила Алина.

Юля пересказала все доводы против написания заявления, и Алина нехотя согласилась. Тим видел, как та насупилась, но спорить не стала. Ему бы тоже хотелось добиться справедливости в этом вопросе, но если риск привлечения Гриши за драку был велик (а избил он Влада неслабо), то версия с падением была приемлемее.

В больнице Юля ушла в кабинет травматологии одна. Тим поглядел на себя, до сих пор испачканного кровью. Следовало помыть хотя бы руки, а о белой футболке и речи не шло. Её стоило застирать, но он понимал, что от этого уже было мало толка.

Гриша попросил только ватку и спирт у медсестры, чтобы промыть несколько ранок на лице. В какой-то момент Влад успел его ударить.

— Подрались что ли? — улыбнулась маленькая пожилая медсестра.

— Упали, — ответил Гриша, смачивая ватный диск. — Катались на бампере от машины с моста.

— Подружке вашей больше всех досталось, — покачала головой та. — Так и убиться не сложно.

— Да, теперь мы понимаем, — убедительно покивал Гриша.

Тим и Алина сидели в тишине, их голые колени едва соприкасались. Ситуация не располагала к обычным любезностям и вопросам о том, как прошёл день. К обсуждению произошедшего было ещё слишком рано, нужно было сначала разобраться в своих головах. Но бушующие мысли не давали сосредоточиться.

Гриша, изводя себя переживаниями, нервно дёргал коленом, а потом заходил туда-сюда по коридору. Тим почувствовал привкус крови на языке и понял, что, задумавшись, прикусил губу слишком сильно.

— Сядь, пожалуйста, — попросила Алина. — Нервируешь больше.

— Я переживаю, — остановился Гриша.

— С ней всё в порядке, — пожала она плечами. — Вы ведь успели.

— А если бы не успели? — продолжал Гриша. — Я, честно говоря, устал бояться за вас обеих. Одну постоянно бьют по лицу, другую пытаются споить и... — он осекся.

— И? — приподняла бровь Алина. — Ну, давай, скажи это. Будто я без тебя не знаю.

— Ну так, если знаешь, нахрена спрашиваешь? — дернул носом Гриша.

— Может быть, для того, чтобы ты сказал, нахрена вы решили скрывать от меня реальную причину драки Тима с Кириллом? — выпалила она.

Тим и Гриша напряжённо переглянулись, но ни тот, ни другой не могли найти слов в своё оправдание.

— Ну? — потребовала Алина. — Много ума не надо, чтобы сопоставить выбитую дверь и драку с какой-то непонятной причиной. Вы действительно думали, что я поверю в то, что Тим просто из-за пиздежа взорвался?

— Ты чего сейчас от нас хочешь? — взмахнул руками Гриша.

Алина бросила на него взгляд, полный обиды и злости, и вышла через турникет. Гриша опустился на её место, упёр локти в колени и уронил голову, вздыхая. На опухших костяшках запеклась кровь, а пальцы продолжали дрожать.

Когда Тим поднялся, Гриша схватил его за запястье и потянул обратно.

— Не стоит к ней сейчас лезть, — сказал он. — Её триггернула эта тема.

— Да, и стоит объясниться, — настоял Тим. — Всё будет нормально. Не убьет же она меня.

Гриша опустил руку, и Тим, спешно достав сигарету, вышел на улицу. После прохлады больничного коридора, пропитанного запахом хлорки, улица показалась удушающей. Алина пряталась в тени крыльца, сидя на ступенях. Словно ничего не произошло, он опустился рядом с ней и протянул вторую сигарету.

Мир вокруг плавился, и казалось, что всё течение жизни замедлилось. Во внутреннем дворике больницы было тихо, журчал лишь маленький фонтанчик, окружённый скамейками. Поодаль гудели машины, то приезжая, то уезжая. А с другой стороны здания время от времени слышалось, как тормозила карета скорой помощи.

Пахло свежескошенной травой, и этот запах ещё чётче ощущался после сигаретного дыма.

— Почему ты соврал? — тихо спросила она. — Тогда, когда мы лежали вместе, ты сказал, что это всё сон. Я бы забила, но Жига начал первым, и я вспылила.

— Мы договорились не говорить тебе, если ты сама не вспомнишь, — ответил он. — Не хотели тебя травмировать.

— Я спрашиваю о тебе, — отрезала она. — Почему ты соврал?

— Не хотел, чтобы тебе было больно, — ответил он, подбирая слова. — Мне показалось, что это меньшее зло.

— Если бы я не узнала об этом, то снова бы думала, что моё поведение ничем мне не грозит, — проговорила она тихо. — Больше мне не ври.

— Хорошо, — согласился Тим. — А почему ты думаешь, что я не мог «взорваться из-за пиздежа»?

— Ты не из драчливых, — ответила она, водя окурком по сколотой плите ступени. — Ты сам об этом говорил. И единственный раз, когда ты взорвался, было тогда, когда меня ударили у бара. Хотя я накалила ситуацию тогда до предела, а ты пытался не пускать в ход руки.

— Но нынче я был пьяный в нулину, — продолжал Тим.

Алина повернула к нему голову и приподняла брови. Он тихо посмеялся и покачал головой.

— Не пытайся выглядеть хуже, чем ты есть, — проговорила она. — Ты милашка.

— Так я панк или милашка? — поймал он ее на слове.

— Ты дурак, — хмыкнула она. — Но одно другому не мешает.

— Знаю, что ситуация не очень подходящая, — проговорил он тише. — Но ты выглядишь очень мило.

— Что значит «мило»? — задумчиво поглядела Алина на трепыхающиеся на ветру листья. — «Недостаточно красиво»?

— Ближе к «симпатично», наверное, — нахмурился он.

— Понятно, — покивала она и скрестила руки. Что-то это ему напоминало. — То есть до «красиво» не дотягиваю.

— Алина, — улыбнулся он, кладя руку ей на колено. Она демонстративно ее убрала. Тогда он чуть потянулся к ней навстречу. — Ты выглядишь красиво.

— Всё, уже поздно, — сдерживая улыбку, ответила она.

Вызванная пережитым всплеском адреналина взыгравшая смелость заставила его потянуться вперед. На секунду Алина замерла, но в момент, когда он практически коснулся позволенного «уголка губ», отвернулась. И оттого он, пусть и краснея, едва касаясь, поцеловал ее в шею.

Тогда Алина медленно отодвинулась и тут же поднялась на ноги, отходя к мусорной урне. Тим ударил себя по лбу, но встал следом за ней. Подошел ближе, пряча в карманах шорт сжатые от волнения кулаки.

— Перебор, да? — с нервным смешком спросил он.

— Пожалуй, да, — ответила она, выкидывая после окурка и всё лишнее содержимое карманов растянутых штанов.

— Понял, — кивнул он, покачиваясь. — Тогда только попьяни.

— Пока что да, — вскользь ответила она и повернула голову в сторону входной двери.

Юля вышла из здания больницы, демонстрируя средний палец в гипсе. Её лицо и руки были украшены маленькими пластырями. Несмотря на синяки на подбородке и измученный вид, она не производила впечатления человека, который пережил нечто ужасное. К счастью.

— Мне уже пожаловались на тебя, — произнесла она, неловко закуривая одной рукой. — Это была моя идея не говорить тебе об этом. Не злись на парней. Вы с Гришей должны извиниться друг перед другом.

Они посмотрели друг на друга, как подравшиеся дети, которых журила мать. Однако Алина первой протянула руку, и Гриша не стал сопротивляться. Его пыл поутих, и Юля облегчённо выдохнула.

— Какие у тебя планы? — спросила она, обращаясь к Алине.

— Никаких особых. А у тебя?

— Да. Отвези нас, пожалуйста.

— То есть нас не приглашаете? — изогнул брови Гриша.

— У нас будут женские посиделки. Мы будем пить, а я — плакать, — хмыкнула Юля. — Не очень хочу, чтобы вы видели меня всю в слезах.

— Хорошо, — всё же согласился Гриша и взглянул на Тима. — А у тебя какие планы?

— Никаких, — пожал тот плечами. — К тебе?

Гриша рассмеялся.

— Поможешь мне достать стеллаж из гаража? — спросил он, потирая затылок. — И собрать его потом. С меня пиво.

— Помогу.

За время, проведённое в больнице, салон машины нагрелся. Из открытых окон встречный ветер бил по лицу, а гул в ушах мешал сосредоточиться. Тим сидел на переднем сидении, наблюдая за дорогой. Сзади было слышно, как девочки обсуждали, какое «лекарство» взять и в каком количестве.

Пятиэтажки сменились высотками и широкими аллеями, по которым неторопливо прогуливались женщины с колясками или люди с собаками. Затем пейзаж принял облик промышленной зоны, навевающей тоску.

Девушки попросили высадить их около магазина, и Гриша припарковал машину в соседнем дворе. Они немного помедлили перед выходом, но всё же, бросив напоследок незамысловатое «пока», покинули салон. Тим задумчиво нахмурился.

— Слова Влада о том, чтобы мы ходили и оглядывались, имеют вес? — спросил он.

— Да, — ответил Гриша, и Тим пожалел, что задал этот вопрос. — Не переживай. Его дружки будут меня караулить. Владу до тебя никакого дела нет. У нас с ним уже что-то вроде личных счетов.

— Ну, это не мешает мне волноваться за тебя, — хмыкнул Тим, но, справедливости ради, выдохнул с долей облегчения.

— Я могу за себя постоять, — заявил Гриша. — Я делал это уже кучу раз.

— А ты можешь... меня научить? — неуверенно спросил Тим.

— Юля шутила, что ты пацифист, — улыбнулся тот, выезжая с парковки. — Зачем тебе это?

— Чтобы я мог за себя постоять, — пожал плечами Тим, хотя они так и норовили нервно поджаться. — У меня за последнее время было две драки, и в обеих я отхватил.

— И чтобы Алинку защищать, да? — поиграл бровями Гриша.

— Давай без этого сегодня, — фыркнул Тим.

Гриша посмеялся.

— Ладно, придумаем что-нибудь.

Гаражи, среди которых у Гриши был свой, находились под мостом, по которому Тим часто ездил. Неподалёку располагался завод по переработке металлолома, а сразу за высоким забором находилась огромная свалка, которая с каждым годом только увеличивалась. Тим никогда не видел, чтобы туда приезжал мусоровоз, но разноцветные пакеты с завязками продолжали появляться.

День клонился к вечеру, и от проезжающих над головой машин создавалось ощущение прохладного ветра, которого так не хватало в разгар солнцепека. Гриша заглушил мотор и поспешно покинул машину, звеня большой связкой ключей.

Когда скрипучая дверца была открыта, Гриша нащупал на стенке выключатель, и небольшое пространство осветилось. Как только Тим вошёл внутрь, он сразу же начал чихать. В рассеянных лучах лампы было видно, как закружились пылинки, подхваченные ворвавшимся воздухом.

Гриша указал на дальний угол, где стоял стеллаж. Разобранные доски были обмотаны малярным скотчем, и добраться до них было настоящим испытанием. А вытащить необходимые части казалось и вовсе непосильной задачей.

Прежде чем добраться до цели, они начали переставлять вещи с места на место, пытаясь проложить хотя бы узкую тропинку. Прошло не больше пяти минут, прежде чем Гриша устало взглянул на предстоящий фронт работ.

— Да, один я бы точно тут не справился, — произнёс он.

— Для этого я здесь, — ответил Тим, переставляя лёгкую, но объёмную коробку с места на место. — Откуда всё это здесь?

— Гараж мне тоже достался от дяди, — проговорил Гриша. — Большинство вещей здесь его. Я заезжал сюда пару раз, но никогда не доходили руки хоть что-то сделать. Только помню из детства, что когда-то здесь было чисто.

Среди хлама действительно было много вещей, которые порядком залежались. Тим видел палатку и спальные мешки, рыболовные снасти и экипировку. Пока они пробирались всё дальше, он заглядывал в коробки, из которых торчали приличные вещи. Если всё здесь перебрать, то наверняка можно было найти что-то интересное. То, чему можно было дать вторую жизнь.

Например, кожаная куртка, небрежно валяющаяся между двух старых покрышек.

Пальцы Тима коснулись длинной низкой коробки необычной формы. Приподняв крышку, он замер.

— Нихрена, — вырвалось у него. — И это здесь просто так лежит?

Он уже смелее откинул крышку и взял в руки тяжёлую чёрную электрогитару. Гриф на двадцать два лада, шесть запылившихся расслабленных струн — в коробке также лежали спутанные провода и небольшой комбоусилитель. Между струн был зажат медиатор.

— Умеешь? — спросил Гриша через плечо, не отвлекаясь от дела.

Тим перевернул гитару, осторожно подтянул струны. Они не вызывали доверия. Когда-то ему прилетало по пальцам металлическими струнами акустической гитары, и на одной из фаланг до сих пор можно было увидеть след.

Поставив аккорд, он сыграл простой перебор, словно лишь пробуя звук на слух. Глухой, слабый — гитара просыпалась с каждым новым прикосновением к ней. Инструмент никогда не должен был лежать без дела.

— Если работает, то можешь забрать, — сказал Гриша, повернувшись. — Жалко, что лежит.

— Ты можешь её продать, — предложил Тим, но сделал это больше из вежливости. Желание принять предложение было сильным.

Гриша, сморщив нос, сказал:

— Это нужно сфотографировать, выложить в интернет и назначить цену. К тому же, это гитара моего дяди. Мне будет спокойнее, если я буду знать, что она окажется в надёжных руках.

Тим, сдерживая довольную улыбку, ответил:

— Спасибо.

Он убрал гитару обратно в коробку и отнес её ближе к выходу.

— Твой дядя был музыкантом? — спросил он.

Гриша усмехнулся.

— Да, в своё время он играл с отцом Алины, прикинь? Но у них произошёл какой-то творческий конфликт, и дядю выперли из группы, а вместо него взяли другого пацана. А потом мама Алины забеременела, и её отец предпочёл семью. Хотя они тогда готовились отправиться в первый тур.

— Прям в тур? — удивился Тим.

Гриша пожал плечами:

— Ну, на несколько городов. Местячковая группа, полтора слушателя, но они неплохо делали. Может быть, где-то здесь и диски валяются. Я точно знаю, что у них была песня с названием «Алина». Наверное, поэтому дядя Костя решил так младшую назвать.

Тим вздохнул и прикусил губу. Нужно было продолжать разбирать вещи, ведь до стеллажа оставалось совсем немного. Он замолчал, обдумывая историю жизни родственников своих друзей. Музыка всегда была для него чем-то особенным. Он пытался писать её в программах и учился играть на инструментах.

Когда-то у него была невероятно красивая акустическая гитара, которую он получил за сущие копейки. Но он продал её, потому что она не должна была стоять без дела, а ему тогда были нужны деньги. За пару месяцев он избавился от атрибутов своей молодости: гитары и скейтборда. Порой он скучал по ним, хоть и знал, что они всё равно использовались бы в лучшем случае пару раз в год.

— Вон там, — он указал на самый заваленный угол, где уже растянулась большая паутина, — ещё стоит старая ударная установка. Но до неё нам сейчас не добраться. Да и собирать её надо.

Тим с восторгом посмотрел на две круглые сумки, в которых лежали тарелки.

— Глаза-то как загорелись, — усмехнулся Гриша. — Чуть ли не больше, чем при виде Алины. Вот и мотивация потом прибраться здесь.

Вскоре они погрузили стеллаж в машину, сдвинув вперёд оба передних сидения. Но багажник всё равно не закрывался полностью. Пока Гриша искал какую-нибудь красную тряпочку, Тим осторожно уложил гитару рядом с досками. Когда на кончике торчащей палки висели рваные детские красные колготки, которым точно было место на помойке, они поехали.

Через час стеллаж был занесен домой, а пиво гремело в пакете, принесённом из магазина. Гриша сразу убрал все, кроме двух, бутылки в холодильник. После столь изнурительной работы хотелось сесть на диван, вытянуть ноги и расслабиться, потягивая чуть горьковатый лагер. Но стеллаж кокетливо поглядывал на них, предупреждая, что не всё ещё закончено.

Однако сначала решили посидеть. Тим достал гитару из коробки, распутал провода и подключил усилитель. Гриша развалился на диване вполоборота и внимательно наблюдал за тем, как Тим на слух подтягивал струны.

— Мой пьяный романтик в прокуренной хате, — тихо напевал он, осторожно касаясь струн. — Мне под гитару поёт о любви. Мой пьяный романтик, ему наплевать, он на автомате, он неисправим.

Несмотря на то, что Тим играл не в такт и пытался вспомнить табулатуру и слова, песня звучала вполне прилично. Однако ему редко удавалось петь под гитару, и даже когда он ставил аккорды чуть ниже, чем когда-то учил, тональность не подходила его голосу.

Его голос был тихим, низким и не очень уверенным. Он мог петь только в толпе на концерте, когда все вокруг кричали песни вместе с исполнителем, или в компании, где никто не обращал внимания на его неумение петь. Или дома, стоя у раковины, когда никто не слышал его, кроме кошки, которая была его самой большой поклонницей, даже если он исполнял песню хрипло и не в ноты.

Но сейчас ему было всё равно, как он звучал со стороны. Его внимание полностью захватил инструмент, и он даже не заметил, как Гриша начал записывать его на видео.

— Пустые бутылки, грязные бокалы, чужие затылки, родные вокзалы, — продолжал Тим, понимая, что в предыдущем куплете перепутал слова. — Типичный бродяга, приличная сволочь, вся его ложь во благо, вся его жизнь — рок-н-ролл.

В этот момент он поднял глаза и заметил, как Гриша с хитрой улыбкой направил на него объектив камеры. Тим мгновенно переменился в лице, сменив лиричное настроение на шутливое. Он поставил аккорд и неумело сыграл узнаваемый риф, который до этого пробовал только по табулатуре на акустической гитаре. На электрогитаре это звучало гораздо интереснее и, казалось, даже сглаживало ошибки.

— Из колхозной молодёжи панковал один лишь я, я носил портки из кожи и был грязный, как свинья, — нарочито неумело пропел он.

Гриша рассмеялся и опустил телефон.

— Хороший переход от попсы к «Сектору Газа», — отметил он. — Не знал, что ты слушаешь такое.

— Что именно ты подразумеваешь под «таким»? — улыбнулся Тим.

— Первое.

— Песни Мэри Гу в определённый период спасли меня от разбитого сердца, — признался Тим с лёгкой улыбкой, словно не хотел придавать этому значения. — Хотя «Пьяный романтик» я учил ещё тогда, когда у меня самого была гитара. В двадцатом году... У меня в жизни никогда такого не было, но мне просто нравится петь эту песню.

— Ты тоже своего рода «пьяный романтик», — отметил Гриша.

— Да, только песня о другом, — уточнил Тим.

— И всё же жди пьяных сообщений о своей благоверной, — улыбнулся Гриша, вставая с дивана. — Я отправил видео ей. Надеюсь, ты меня за это не побьёшь.

Тим отставил гитару и сделал несколько глотков пива, чтобы была причина, на что можно было списать покрасневшие щеки.

Когда первая бутылка пива была выпита, Гриша достал инструменты и крепеж. Время ещё позволяло немного посверлить, но всё равно стоило поторопиться. Хотя Гриша и говорил, что его сосед снизу был глуховат, не хотелось лишний раз нарываться на неприятности.

Несмотря на время, проведённое в забытом гараже, стеллаж хорошо сохранился. Даже малярный скотч не оставил сильных следов клея, а те, что и были, легко прятались. Пусть в интерьер он особо и не вписывался, он хотя бы подходил по высоте к шкафу, рядом с которым теперь стоял.

Тим взглянул на пустые полки.

— А зачем стеллаж вообще? — поинтересовался он, доставая из кармана пачку сигарет.

— Ксюше надо для её рукоделия, — ответил Гриша, следуя на балкон. — Хотел новый покупать, но вспомнил, что было что-то такое в гараже. Вот, не прогадал. Ну что, покурим и, может, на улице посидим?

— Да, можно.

Они закрыли дверь, отрезая душную комнату от свежего воздуха. Закурили. Необъяснимая тоска охватила Тима, и он потер пальцы, которые гудели от напряжения держать струны. Гриша приложил телефон к уху, и было слышно тихие гудки на другом конце провода.

Часы на запястье завибрировали, и Тим разблокировал телефон.

Алина: Он нетрезвый и сонный лечит что-то про космос. Жизнь проносится фоном, как объект неопознанный

Алина: Я такая пьяненькая, если честно

Алина: И, что бы ты знал, Юля сейчас просто в сопли из-за «Пьяного романтика»

Тим: я не планировал

Алина: Ей полезно. Проревется и успокоится

Тим: тебе, наверное, следует быть с ней, а не писать мне?

Алина: Она ушла умыться

Алина: Но, если не хочешь, я не буду писать

Тим: когда ты не рядом, понять, смеешься ты или серьезно, еще сложнее

Алина: Смеюсь, конечно. Ты мне все спускаешь с рук. Неужели я могу серьезно на тебя злиться после такого?

Тим: как там Юля?

Алина: С ней все будет в порядке. Хуево, что все так закончилось

Тим: это было ожидаемо

Алина: И это тоже хуево

Алина: Насчет того, что было сегодня в больнице... Извини. Я извинилась перед Жигой, но не перед тобой

Тим: вы просто руки друг другу пожали, хаха

Алина: Этого достаточно

Тим: я на тебя не злюсь

Алина: И вот опять ты мне все спускаешь с рук

Тим: не могу сопротивляться этому желанию

Алина: Так же, как желанию поцеловать меня сегодня?

Тим: мы будем обсуждать это не на равных? во мне всего бутылка пива

Алина: Во мне тоже бутылка. Только вина

Тим: это меняет дело, да

Алина: Это ты жопу мнешь, когда я трезвая, а ты нет. У меня таких загонов нет. Если я пьяная, я делаю и порю все, что хочу

Алина: Ну, ты мне ответишь на вопрос?

Тим: я могу сопротивляться желанию поцеловать тебя. просто сегодня, наверное, я подумал, что имею право на это. хотя мы были трезвыми и при свете дня. я, наверное, пытаюсь прощупать почву

Алина: Наверное? Сомневаешься?

Тим: я еще не рефлексировал на этот счет

Алина: Я пыталась несколько раз переписать это сообщение, но не вышло. Похуй. Просто не делай так больше, ладно?

Алина: Можешь считать меня полной сукой

Алина: Но я не знаю, как это объяснить

— За тобой так забавно наблюдать, — сказал Гриша, и Тим оторвал взгляд от телефона. В ту же секунду он осознал, как сильно хмурил брови. — Сначала улыбался, а теперь такой суровый. Серьезная тема?

— Типа того, — вздохнул Тим и забарабанил пальцами по экрану.

Тим: все в порядке. мы договорились по-пьяни, про трезвое речи не шло. поэтому это мой косяк. я же тоже, если подумать, поступил, как эгоистичная сука, хаха

Алина: Можно еще вопрос, пока Юля не вернулась?

Тим: спрашивай

Алина: Ты так относишься ко мне из-за того, что я насилованная?

Тим: как «так»?

Алина: Ну, вот так. Извиняешься за тактильность, спрашиваешь, можешь ли сделать что-то. Не знаю, у меня просто в голове такое не укладывается

Тим: в том числе, скажем так. я держу эту информацию в голове, и, наверное, я бы вел себя немного более свободно, если бы не знал этого. но мне важнее знать, что ты чувствуешь себя комфортно, чем поддаваться своим желаниям. поэтому говори, если я буду перегибать или делать что-то не то

Алина: ...

Алина: Извини, что ограничиваю твою свободу

Тим: я не об этом

Алина: Я понимаю, но все равно извини

Алина: Ладно, Юля пришла. Мне пора

Алина: Хорошего вечера, целую

Алина: Но только в уголок губ!

Тим: хаха

Тим: отдыхай, хорошего вечера

Он ещё несколько секунд смотрел на экран, прежде чем заблокировать его. Гриша, слегка наклонив голову, курил уже вторую сигарету. Тим посмотрел на свой окурок и понял, что сделал всего пару затяжек. Потому достал ещё одну сигарету.

Ему до сих пор было непонятно, как Алина это делала. Но рядом с ней он чувствовал себя как дома. Хотя она и не была идеальной девушкой, которую хоть раз в жизни рисовал в голове любой парень, и хотя её проблемы казались необъятными.

Также он не мог понять, как его собственное сознание могло так над ним издеваться. Сейчас он мог бы порадоваться или засмущаться от конца их переписки. Но вместо этого он хмурился и думал, не написал ли чего-то лишнего. Он до сих пор корил себя за попытку поцеловать её.

Успокаивала лишь мысль о том, что такой поступок казался ему допустимым. Ведь прежде они уже делали это. Но, обдумывая эту мысль, он понимал, что один раз — это ещё не абсолютное согласие всегда. И он был благодарен Алине за то, что она могла сказать ему «нет». Лучше получить отказ, чем спустя время узнать или осознать, что ты надавил на человека против его воли.

Ему хотелось, чтобы Алине было комфортно рядом с ним. И всё же он понимал, что идеальным и он не был, да и не стремился к этому. Несмотря на то, как рьяно иррациональная часть сознания твердила ему попробовать прыгнуть выше собственной головы.

Докурив, Тим и Гриша вышли на улицу. Пакет с пивом лежал на прохладной влажной земле, а сами они сидели на низкой скамейке детской площадки. Ещё недавно кто-то резвился здесь, но качели уже почти остановились, тихонько поскрипывая.

Кроме этого едва уловимого писка, было слышно лишь неразборчивые разговоры из открытого окна на втором этаже. И в остальном тишина была блаженной. Мягкий жёлтый свет фонарей над подъездами окружал их со всех сторон, словно обнимая и успокаивая после столь странного дня.

— У тебя было когда-нибудь ощущение, что жизнь идёт через жопу? — спросил Гриша, открывая новую бутылку пива. Густая пена побежала по горлышку, заливая руки. — Ну вот опять.

— Честно говоря, постоянно, — усмехнулся Тим, открывая и себе бутылку.

— Я просто до сих пор не могу смириться с мыслью о том, что у меня будет ребёнок, — проговорил он. — Понимаю, что вообще не готов к этому. И не хочу. Жизнь куда-то не туда идёт.

— Уже поздно метаться, — отметил Тим, прикидывая, каким был срок беременности. — Тебе главное не попасть в ловушку «в России две проблемы: отец ушёл из семьи и отец не ушёл из семьи».

— Это и страшно, — Гриша, нервно подергивая носом, сказал, — я не хочу бросать ребёнка и не хочу оставлять Ксюшу. Но было бы лучше, если бы этой беременности не было.

— Это смело.

— Это страшно, — встрепенулся он. — Почему такие слова — это смелость?

— Потому что надо много смелости, чтобы признаться в подобном, — пожал плечами Тим. — И ещё больше смелости потребуется, чтобы жить без ненависти к себе или к ребёнку.

Гриша, судорожно отпив пива, покачал головой.

— Я ещё подумал о том, что после рождения ребёнка моя жизнь закончится, — тихо проговорил он, поджав губы. Он смотрел на пятно впитавшейся пивной пены на земле так, словно искал в ней поддержку и ответы на свои вопросы.

— С чего ты так решил? — хмыкнул Тим. — У Ксюши жизнь закончится, да. У тебя — нет. Ты же парень. Дома будет сидеть она, а у тебя будет классное оправдание, чтобы ничего не делать, ведь ты «устал на работе».

Гриша с непониманием посмотрел на друга.

— Ты кто такой? — спросил он. — Тима верни. Он такой хуйни не скажет.

Тим рассмеялся.

— Мне хотелось знать, как ты на это смотришь, — ответил он. — Теперь знаю, что для тебя это «хуйня».

— Ребенку нужен отец, — добавил Гриша. — Я это понимаю. Поэтому у меня не будет возможности заниматься тем, чем бы я хотел.

— Пару лет, — небрежно пожал плечами Тим. — Ребёнок подрастёт, пойдёт сначала в садик, потом в школу. И у тебя, и у Ксюши появится время и на себя, и друг на друга. В конечном итоге ребёнок когда-то вырастет.

— Ага, лет через восемнадцать, — усмехнулся Гриша. — Когда мне будет сорок. Куда я уже?

— Считаешь, что в сорок жизнь заканчивается? — приподнял брови Тим. Он и сам без остановки боролся с убеждением, что жизнь кончалась чуть ли не после тридцати. Однако из раза в раз вспоминал слова мамы, что после сорока жизнь только начинается. Ведь к этому времени уже, как правило, есть жильё, стабильный заработок и дети взрослые.

— Да хрен знает, — пожал плечами Гриша. — Просто мне кажется, что учиться чему-то новому тогда, когда половина жизни отжита, уже поздно. Да и... Ну, я вот когда-то хотел быть актером театра. До сих пор, наверное, хочу. Но пойти снова в школу я не смогу. Только в сорок. А кому нужен скучный взрослый?

Они оба обернулись, когда за спиной послышались тихие шаги. Гриша подпрыгнул, а Тим лишь молча надеялся, что их разговор был достаточно тихим. Ксюша медленно подошла к ним, упала в объятья Гриши, который уже был готов назвать тысячу и одну причину распития пива посреди недели в своё оправдание. Но она была спокойной, пусть Тим и чувствовал некоторое напряжение между ними тремя.

— Ты чего не написала, что едешь домой? — спросил Гриша, бросая взгляд на пакет с пивом. — Мы стеллаж привезли и собрали. Посижу немного, ладно?

— Ладно, — ответила она. — Что с лицом?

— Юлю спасали, — на выдохе проговорил он. — Опять от Влада...

— Ты перестанешь когда-нибудь подставлять себя ради других? — спросила Ксюша, скрестив руки на груди.

Тим заметил, что, несмотря на её пышные формы, растущий живот уже было немного видно под белой блузкой.

— Ну не надо, — проскулил Гриша. — Она ведь моя подруга.

Ксюша покачала головой, но ничего не ответила. Она, похоже, собиралась составить им компанию, уже шагнула к скамейке, чтобы сесть с краю. Возможно, она хотела проконтролировать поведение Гриши и убедиться, что после пары бутылок пива он вернётся домой. А может быть, ей просто хотелось провести время со своим парнем и его другом.

Однако узнать причину было невозможно.

— Эй, ублюдок! — прогремел голос из темноты. Несколько пар ног стремительно приближались к ним.

— Уходим, — шепнул Гриша, подталкивая Ксюшу в сторону.

— Что происходит? — занервничала та, упираясь ногами в землю, чтобы сила, с которой Гриша уже откровенно толкал её в сторону, не могла сдвинуть её с места.

— Уходим, — повторил он, кивнув Тиму следовать за ними.

Они успели только добраться до подъезда, как незваные гости пересекли двор и настигли их. Их было четверо, и двоих из них Тим знал. Среди них был Кирилл, чье лицо вызывало у него прилив неконтролируемой ярости. Но страх всё равно пересиливал это, и, стоя на трясущихся ногах, он надеялся, что драки не произойдёт.

— Чего побежал-то? — спросил один, делая шаг вперёд. — Отвечать будешь?

— За что мне тебе отвечать? — прорычал в ответ Гриша, открывая подъездную дверь.

Он не собирался отступать. Лишь хотел, чтобы Ксюша была в безопасности. Поэтому, заводя её за дверь, Гриша не торопился и сам перешагнуть порог. Тим не знал, что ему следовало делать. Уходить в подъезд за Ксюшей было трусливо. Оставаться — страшно.

Ксюша же с большими глазами смотрела на пришедших, не двигаясь с места. Гриша держал одной рукой дверь, безрассудно повернувшись спиной к тем, кто пришёл по его душу. Он поглядел на Ксюшу, потом на Тима. Они кивнули друг другу, понимая, о чём шла речь в их мысленном диалоге.

И тогда Гриша с силой закрыл подъездную дверь, не давая Ксюше и шанса выскочить наружу. Пусть она и могла выйти в любой момент, нажав на одну лишь кнопку, оставить её отрезанной от предстоящего было единственным верным решением. Ведь оставался шанс, что ей не хватит смелости (или отчаянья) выйти на улицу снова.

Тим не успел среагировать, как Кирилл впечатал его в доску объявлений. Прижимая его предплечьем, он ударил кулаком в живот, и у Тима не было даже возможности согнуться пополам. С губ сорвался лишь хрип.

Трое остальных же бросились на одного Гришу, зажимая его в углу. Не было ни единого шанса победить в этой потасовке, ведь те изначально пришли вчетвером на одного. Преданность их дружбе с Владом была сильной, и это поражало. Не меньше, чем отдача, с которой они лупили Гришу, как загнанного в угол щенка.

Тим собрал остатки воли и с силой пнул Кирилла в ногу. Тот отступил, и этого было достаточно, чтобы вырваться из ловушки. Он встал твёрже, выставляя перед собой сжатые в кулаки руки. Но его мимолетной уверенности не хватило и для того, чтобы предугадать следующий шаг противника.

Кирилл с размаху ударил Тима по лицу. На секунду теряя сознание, Тим повалился на бок. Он успел лишь подставить руки, чтобы не встретиться с бетонной плитой лицом. Но всё же рухнул на живот, бесполезно пытаясь сделать вдох.

Он едва понимал, что происходило в последующие минуты. Звуки, окружающие его, стихли. Все силы уходили на то, чтобы осознать себя живым и попытаться подняться на ноги. Повезло, что Кирилл не удосужился добить его. Ведь истинной его целью, как и остальных, был Гриша. Четверо на одного, как они и планировали.

Хватаясь рукой за каменную мусорку, Тим поднялся. Он поглядел на то, как Гришу запинывали со всех сторон. Тот скрючено лежал на земле, прикрывая коленями живот, а руками голову. В голове лишь был гул, и каждая секунда, которую он тратил на наблюдение за происходящим, просто смеялась над ним.

Сквозь писк в ушах до сознания доходила одна мысль. Он часто задумывался о том, что, если бы ему предложили прожить жизнь заново, каких ошибок он бы не допустил? Ведь слова «я бы не стал ничего менять» были чушью. И теперь, смотря на то, как его друга избивали, он понимал, что такой философский вопрос оставался философским. И спустя годы ему не хотелось признаваться самому себе в том, что он хотел бы исправить этот день и не дать заднюю.

Ослабленные пальцы Тима сжали горлышко бутылки, торчавшей из мусорного ведра. На дне ещё оставалось недопитое пиво, от которого исходил резкий запах дешёвого алкоголя. Первой мыслью было ударить кого-нибудь бутылкой по голове, но вместо этого он с силой разбил её о стену подъезда. И теперь всё внимание было обращено на него.

Он выставил вперёд розочку, его глаза, блестящие от страха и ярости, перебегали от одного лица к другому. Звук разбитого стекла вернул ему слух, и сквозь гул в ушах он услышал полицейскую сирену.

Четверо нападавших попятились, подталкивая друг друга в спины. И когда красно-синий свет осветил мрачный двор, они уже убегали по тёмному двору. Дверь подъезда открылась, и Ксюша взглянула на Тима, всё ещё державшего в вытянутой руке разбитую бутылку, а затем на Гришу, отхаркивающего кровь на бетон.

Она покачнулась, придерживаясь за живот. Несколько раз оступаясь, Гриша смог подняться на ноги. Он кинулся к своей девушке, но крепкие руки мужчины в форме перехватили его. Он дернулся, пытаясь вырваться, но полицейский держал его крепко.

Один вид полицейской формы заставил Тима выронить горлышко бутылки. Оно со звоном отскочило и укатилось в кусты. Он не сразу понял, как и его, скручивая, потащили в сторону УАЗа. Сердце билось неравномерно, и становилось тяжелее дышать от одной лишь мысли, чем мог закончиться этот вечер.

— Скорую вызовите! — кричал Гриша, когда его тащили в машину. — Она беременная!

— Мы ничего не сделали, — выдавил из себя Тим.

— Разберемся, — отрезал полицейский. — В участке. Полезай!

Они кинули Тима и Гришу в машину и захлопнули дверь. Гриша бил руками по стеклу и прижимался к нему носом. Один из полицейских остался дожидаться скорой с Ксюшей, и успокаивало лишь то, что она была не одна.

Тим сел на твёрдое сидение и закрыл лицо руками. Кожа горела, а на языке до сих пор был привкус крови из прикушенной им же изнутри щеки во время удара. Когда Гриша сдался, а машина поехала, Тим усмехнулся.

— Когда надо — не дождешься, — шепнул он.

— Участок тут через квартал, — ответил Гриша, глядя на дорогу. — Наверное, Ксюша вызвала.

— С ней всё будет в порядке, — проговорил Тим, не открывая лица.

— Я надеюсь.