Первое, что возникло в сознании Ахетмаатра, это раннее утро во дворце отца, ставшее точкой отсчета безумия, которое назвать «жизнью» в полном смысле этого слова у него не повернулся бы язык. В жестокой борьбе за право быть счастливым человеком и хозяином своей судьбы были мгновения, которые давали надежду в самые тяжелые моменты, которые согревали подобно костру в холодной ночи. И все они были связаны с именем самого дорогого человека – Тиа. Даже это утро, такое тихое и безмятежное, но полное душевных страданий, было наполнено заботой сестры, которая стала смыслом всего его дальнейшего существования, его заветной и недостижимой целью. Утро, когда он бежал из храма Анубиса домой, преступивший запреты отца и напуганный встречей с самим хранителем мира мертвых. Только шуршание сандалий ночных стражей нарушало поистине царское спокойствие огромного дворца, пока шестилетний принц, дрожа от страха и прижимаясь к стенам, как нечестивый преступник, самыми дальними коридорами пробирался к комнате своей сестры в поисках успокоения.

– Тиа! – он ворвался в покои принцессы, забрался на кровать и прижался к ней, натягивая на себя толстое льняное покрывало.

– Ахет... Кто тебя так напугал? – она нежно обняла брата.

– Я был в храме Анубиса.

– Ты же знаешь, что туда запрещено ходить, особенно детям, – укорила девочка.

– Знаю... Но я видел сон этой ночью, он звал меня, показывал дорогу. Когда я вошел, вдруг стало ужасно темно... А потом... Потом Анубис вышел из своей статуи. Я так испугался, что забыл преклонить перед ним колени. А еще он коснулся пальцами моего лба, моих губ и исчез. Зачем?

– Боги так просто не приходят к людям. Или дар, или проклятие – так говорят взрослые, – задумчиво проконстатировала Тиа и поцеловала его в пухлую щечку. – Ра закрывал свой лик на восходе. Я видела, пока все спали. Говорят, что будет зло тому, кто это увидит... Много бед ждет. Но я не верю.

– Пожалуйста, не говори отцу, где я был...

– Никому! Клянусь Амоном. Это только наша тайна: твоя и моя.

Маленький Ахет заснул от усталости на кровати сестры. Она заботливо расправила одеяло и легла рядом, ощущая, как громко бьется сердце брата и с губ срывается неразборчивый шепот.

Прошло два года. Они больше не вспоминали о произошедшем тем утром, только мальчик стал замечать странные вещи, о которых ни с кем не обмолвился ни словом. Его фантазии становились реальностью: веревка превращалась в живого безобидного ужа, плетеный пояс – в аспида, бусины – в блестящих жуков, летавших по комнате, лепестки цветов – в разноцветных бабочек. И для всего этого ему было достаточно прошептать заклинание, которое само по себе возникало в его голове. Раньше Ахет стремился играть со старшими братьями, которые отталкивали его, как самого младшего. Теперь же принц сам искал уединения, чтобы наблюдать, как неживое становится живым. Братья не сразу заметили, что за ними больше никто не ходит по пятам, не просит принять в игру или научить стрелять из лука. Каково же было их удивление, когда старший Рамсес прокрался поздним вечером через двор к окнам покоев брата и увидел, как в тусклом свете ламп на стенах сидели сотни бабочек, а на кровати сворачивались кольцами змеи. Сам же Ахетмаатра сидел в углу и что-то увлеченно писал на клочке папируса. Утром Рамсес нажаловался отцу, расписав увиденное в самых ярких красках. Так Ахет впервые испытал на себе гнев царствующего отца.

Мальчик тайком пробрался в комнату сестры.

– Ахет! – принцесса испуганно посмотрела на брата, стиравшего слезы с разбитого до крови лица. – Кто сделал такое? Старшие?

– Нет, отец... – всхлипнул Ахет.

– Чем ты прогневил его, – Тиа осторожно взяла брата за руку и потянула за собой в глубь комнаты. – Дай, осмотрю твои ссадины.

Принц пробормотал что-то невнятное, не желая расстраивать сестру. Она же, усадив Ахета на кровать, стала осматривать багровые полосы на его спине и плечах, оставленных тростью отца, собрала мокрым платком капли крови с разбитых губ. Все это время мальчик старался не подавать вида насколько ему больно, но, увидев слезы на глазах Тиа, разрыдался, обвив руками ее шею и уткнувшись лицом в плечо. Впервые мальчик заметил, как при виде окровавленного куска материи в руках сестры у него сильно кружится голова и темнеет в глазах, а к горлу подступает ком, мешающий дышать.

– Я пойду к отцу и попрошу поселить тебя рядом, чтобы присматривать за тобой, – решительно произнесла принцесса.

– Нет! – вцепился в нее Ахет. – Он сделает и с тобой то же самое. Он сам сказал, что будет беспощаден к любому, кто пойдет против его воли. Я не хочу потерять тебя! У меня есть только ты, моя сестра!

Мальчик встал и быстро покинул покои Тиа, чтобы еще не разгневать отца еще больше. Синяки заживали, но больше в комнате принца не появлялись животные. Только редкими вечерами в плохую погоду, когда никто не заглянул бы в окно, он доставал из короба с одеждой несколько высохших розовых лепестков и превращал их в бабочек. Они сидели на его волосах, напоминая цветки дикого шиповника. Ахету было страшно – страшно не только за себя, но и за сестру, которая могла в любой момент встать на его защиту, не думая о последствиях. Поэтому при каждом удобном случае заглядывал к ней, говорил, что все хорошо, угощал сладостями и фруктами.

– Моя Тиа... – принц робко приоткрыл дверь комнаты сестры и замер: девочка плакала, сидя у окна. – Что случилось, моя госпожа? – Ахет опустился на колени у ног принцессы, к которой обращался в последнее время именно так.

– Они назвали тебя безумным, мерзким выродком... Что ты опять натворил?

– Ничего. Кто это сказал?

– Старшие... Особенно Рамсес смеялся над тобой... Но ведь это не так! Я вижу это! За что они тебя так ненавидят?

– Пусть говорят, что хотят... Забудь! Лучше посмотри! – он тихо прошептал несколько слов и сделал красивый жест рукой.

Красный плетеный пояс, лежавший на коробе с одеждой, вдруг зашевелился, превращаясь в ядовитого аспида. Тиа вскрикнула.

– Тише! Не бойся, – успокоил Ахет и взял змею в руки. – Она не кусается.

Девочка прикоснулась к чешуйчатой коже, улыбнулась.

– А теперь... – он отпустил аспида.

Змея заползла к Тиа на колени, обернулась вокруг талии и снова стала поясом. Восхищенная принцесса нежно поцеловала брата в уголок губ.

– Как ты это делаешь? Ты читаешь папирусы с древней магией? – ее карие глаза, еще полные слез, хитро заблестели.

– Нет. Заклинания сами приходят в голову, мне нужно всего лишь их прошептать. Не бойся меня. И никто больше не посмеет обидеть мою прекрасную госпожу! Их ночью закусают комары и мухи!

– Нет, – нахмурилась младшая дочь фараона. – Не смей так делать, что бы ни случилось. Иначе перестану с тобой разговаривать... На целый год!

– Как прикажет, моя госпожа, – принц таинственно улыбнулся в ответ, прищурил глаза. – Я не буду причинять зла обидчикам, но взамен хочу стать похожим на тебя.

– И как? – удивилась девочка. – Отец тебя не поймет...

– Я больше не позволю стричь мои волосы, и они будут такими же длинными, как у тебя.

Тиа рассмеялась, провела пальцами по локону юности брата, украшенного нитями лазуритовых бусин.

– Достанется опять от отца за твою выходку, – покачала она головой.

– Подумаешь, изобьет тростью, накричит, надает пощечин. Не убьет же. Но, все равно, будет по-моему.

Вернувшись в свои покои, Ахет срезал бронзовым кинжалом локон юности, за что и поплатился на следующее утро. И снова Тиа со слезами на глазах стирала кровь с разбитого лица упрямого брата, ужасалась синякам на спине, а он плакал, прижавшись к ее плечу.

В день их двенадцатилетия Ахет решил сделать необычный подарок сестре. Он с восхода солнца бродил по бесконечному саду, выбирал самые крупные и красивые лепестки у роз, отрывал и складывал в передник. Собрав их в ладонях, он вошел в комнату Тиа.

– С днем рождения, моя госпожа! – принц смущенно улыбнулся.

– Ахет! Что ты прячешь? – она с любопытством выглядывала из-за спины брата не сводя глаз с сомкнутых кистей.

– Вот... – он вытянул руки вперед и раскрыл ладони. – Я люблю тебя!

Он сделал едва заметное движение губами и сдул лепестки, которые мгновенно превратились в огромных разноцветных бабочек, залетавших по комнате. Потеряв дар речи от восхищения, Тиа касалась пальцами крыльев насекомых, садившихся на ее платье.

Дверь распахнулась, и на пол, кружась, западали безжизненные лепестки.

– Что ты здесь делаешь? – отец строго посмотрел на Ахета. – Я запретил тебе появляться в этой части дворца.

– Она моя сестра!

– Вижу, ты плохо усваиваешь уроки. Надо быть суровее с тобой! Узнаю, что еще раз приходил сюда – знаешь, как я поступлю! Щадить не буду. Она уже не ребенок, да и ты тоже!

Фараон ушел. И снова по комнате запорхали необыкновенной красоты бабочки, садились на стены и одежду. Принц взял сестру за руки, и они закружились, поднимая в воздух разноцветнокрылых насекомых.

– Как мы с тобой похожи теперь!

– Мы же двойняшки, – улыбнулся Ахет, заправляя за ухо черную волнистую прядь доросших до плеч волос. – Жалко, что я не девочка – не расставался бы с тобой ни на минуту, так сильно люблю тебя, моя сестра! – и прикоснулся ее щеки своей.

– Иди... Не серди отца, – вздохнула Тиа. – Сердце разрывается, когда вижу, как он наказывает тебя... Почему он так жесток?

– Я не знаю, – принц опустил вниз глаза. – Братьям прощаются большие проступки, а со мной он поступает хуже, чем со слугами. Я не делаю ничего такого, чтобы прогневать его.

– Мой Ахет...

– Не скучай... Захочешь бабочку – сдуй лепесток с ладони. На них особое заклятие... только для тебя, моя госпожа.

Мальчик нехотя покинул ее комнату, зная, что Тиа соберет в шкатулку упавшие на пол лепестки, поставит ее у изголовья кровати и, когда будет грустно, превратит один из лепестков в бабочку, вспоминая о нем. 

«Тиа? – четырнадцатилетний принц, тяжело дыша, вбежал в покои сестры, испуганно осматриваясь вокруг. – Тиа!»

Но там было пусто: ни девушки, ни ее вещей. Только на кровати в открытой шкатулке лежали высохшие лепестки роз. Не раздумывая ни мгновения, Ахет бросился на другой конец дворца к отцу. Тот внимательно перечитывал переписку с одним из царей, когда сын с грохотом распахнул тяжелые двери.

– Я занят! – фараон резко осадил подростка, не дав ему и рта раскрыть.

– Я вижу... – сдерживая эмоции, холодно ответил Ахетмаатра. – Где моя сестра?

– Она станет жрицей Хатхор. А теперь уходи!

– Нет! – подавляя в себе страх, принц оперся на стол и, сдвинув брови, посмотрел на отца. – Зачем? Что она тебе сделала?

– Дело не в ней, а в тебе, – мужчина отложил письма. – Через год ты должен взять в жены одну из дочерей ассирийского царя в знак мира между нами и жить в ее стране. Таково условие ее отца. И я принял его. Ты прекрасный кандидат из всех моих сыновей: правителем ты никогда не станешь, государственной службе только вред от твоего характера, а так принесешь благо моему государству. Только привязанность к сестре все портит...

– Я ни на ком не женюсь! – мальчик громко и отчетливо произнес каждое слово.

– А тебя никто и не спрашивает! – фараон ударил кулаком по столу.

– Я ухожу вслед за Тиа в храм, стану жрецом богини...

Рамсес разразился хохотом:

– Кама и в ворота тебя не пустит, если только не напялишь платье! А волосы и так отрастил, как у женщины! Противно смотреть!

– Это мои проблемы – и решать мне!

– Если ты переступишь порог храма – ты мне больше не сын и больше никогда не смей приходить в мой дом! Ты, и твои дети, и твои внуки! – фараон сжал поручни кресла, собираясь с силами, чтобы неожиданно ударить наотмашь сына.

– Прощай! Не заботься об этом – я умру, но не вернусь, – твердо произнес Ахет и, увернувшись от тяжелой руки отца, покинул царские покои под летевшие в свой адрес проклятия.

Принц собрал украшения, одежду, сандалии и кинжал в холщовую сумку, повесил ее на плечо и быстрым шагом направился через сад к выходу для слуг. Он не хотел ни на мгновение задерживаться во дворце.

– Мой господин, подождите, – за ним бежала пожилая женщина.

Подросток остановился: он не видел ее раньше во дворце, хотя одежда на ней была такой же, как и у прислуги.

– Я не знаю тебя, – настороженно произнес младший сын фараона, готовясь отразить нападение. – Тебя послал мой отец?

– Если он узнает, то смерти мне не миновать... Выслушай меня, только уйдем туда, где нас не увидят вместе.

Ахет кивнул головой и последовал за женщиной. Минуя кухню, они спустились в один из подземных коридоров дворца, использовавшийся для хранения овощей. Служанка зажгла лампу, огляделась вокруг, заглянула за корзины. Мальчик нащупал в сумке кинжал, сжал рукоять. Это могла быть западня, подстроенная его отцом.

– Я хотела рассказать тебе раньше, но боялась, – начала египтянка. – Теперь самое время, потому что обратно ты не вернешься. Я все слышала.

– О чем я не знаю? О храме Хатхор? – предположил он.

– Нет, о своей матери и своем настоящем имени.

– Что?

– Выслушай! – зашептала женщина. – Фараон взял третьей женой младшую дочь правителя одного далекого государства. Ее звали Дагамарида́д, кажется, а страна, откуда она приехала, Аари́т. Я слышала эти слова только один раз, могу и неправильно их сказать. Господин дал ей имя Та-Нефе́ру. Она была совсем юной, не знала нашего языка, как и не любила своего мужа. Я прислуживала ей и видела, как родились у нее двойняшки: мальчик и девочка. Сына она назвала Аахешери́м, а дочь – Тиарида́д. Через неделю она умерла, а отец изменил их имена на Ахетмаатра и Тиа Мересанх. Я не знаю, где ее усыпальница. Никто не знает... Вы с сестрой так похожи на мать: кожа светлее, волнистые черные волосы, глаза цвета темной смолы из страны Пунт в ореоле длинных ресниц, улыбка, от которой замирает сердце... В тебе нет силы воина, твои руки не привыкли сжимать оружие. Но и без меча можно стать победителем. Фараон знает, что ни одна девушка не устоит перед твоей красотой, даже избалованная ассирийская принцесса. Ему очень нужен мир с этим правителем, поэтому он решил принести тебя в жертву своей цели, а жестокость к тебе – всего лишь средство подчинить царской воле.

– Откуда ты столько знаешь?

– У меня есть уши, и я слышу. У меня есть глаза, и я вижу. У меня есть голова, и я думаю. Беги отсюда в храм Хатхор, умоляй Каму на коленях, чтобы остаться там. Рамсес не пойдет против нее из-за непокорного сына – твое место займет кто-то из твоих братьев. Береги свою сестру. Будьте счастливыми, какой не была ваша мать. Иди, пока фараон не начал искать тебя...

Служанка вывела Ахета за стены дворца, указала безопасный путь до храма. Принц поблагодарил ее и направился к видневшимся на горизонте обелискам. Всю дорогу он думал над словами этой женщины. С одной стороны, он ей верил, а с другой, ставил под сомнение услышанное. Но один вопрос не давал ему покоя: если его мать чужестранка, почему египетский бог позвал в свой дом, да еще и ночью?

Ахетмаатра стоял перед огромными вратами храма Хатхор. Его без разговоров выкинут из храма, как только узнают, зачем он пришел, ибо Кама слыла очень суровой и принципиальной женщиной. Но пути назад уже не было, и юноша, приоткрыв резную створку из ливанского кедра, вошел во внутренний двор.

– Я пришел с разговором к Каме... – обратился он к первой повстречавшейся девушке. – Проводи меня...

Та с опаской посмотрела на незнакомца и позвала жестом вслед за собой в покои Верховной жрицы.

– Сын Рамсеса в моем храме! – гневно воскликнула Кама, исподлобья оглядела юношу с головы до ног. – Ты решил оскорбить богиню своим приходом? Твоя семья падает ниц пред Амоном, а это храм Хатхор! Что тебе надо?

– Здесь моя сестра. Я пришел, чтобы остаться с ней... – полный решимости, твердо произнес принц.

– Остаться? – рассмеялась женщина. – Как такое тебе в голову пришло? Я наслышана о наглости Рамсеса, но твоя затмевает его, как солнечный свет жалкую лампу!

– Прошу тебя, разреши остаться! – мальчик пал ниц, коснулся пальцами ее сандалий.

– Убирайся в свой дворец, щенок! – воскликнула жрица.

Ахет поднял глаза. Его взгляд остановился на шее Камы, которую украшала поверх воротника тяжелая пектораль с изображением богини. В то же мгновение губы принца прошептали заклинание, и цепь, словно змея, стала затягиваться кольцами на шее женщины. Кама тяжело упала на колени, ловя ртом воздух, изо всех сил пыталась разорвать прочные звенья.

– Пощади... – задыхаясь, прохрипела она.

Подросток щелкнул пальцами и звенья осыпались на пол золотой пылью. Жрица отшвырнула в сторону пектораль, с ужасом взирая на сына фараона. Тот с грустью посмотрел в глаза женщины и прошептал:

– Я только хочу быть рядом с сестрой. Я люблю Тиа... больше своей жизни. Защити нас, прошу, – по его щеке заскользила слеза. – За стенами храма меня ждет суровая кара за противление царской воле. Я не раб, чтобы он менял мою свободу на свои желания.

– Бунт во дворце? – Кама убрала длинные пряди с лица принца. – Такая смелость достойна награды! Ты будешь единственным мужчиной, ставшим жрецом богини. Хатхор понравится такое подношение. Но! Ты под страхом смерти не должен приближаться к алтарю, будешь носить длинную одежду, хранить чистоту, как жрицы, и забудешь о своем происхождении. Взамен, я разрешу делить тебе с сестрой одну комнату на двоих.

Засветившийся от счастья сын фараона поцеловал ее руку в знак благодарности.

– Иди, ищи свою Тиа, – Кама тяжело поднялась и села на табурет. – Она в аллее перед святилищем.

Окрыленный счастьем, Ахет выбежал из покоев Великой жрицы, спустился по ступенькам в огромный двор. Его взору открылась широкая мощеная дорожка, идущая вдоль колонн и засаженная по бокам благоухающими кустами роз.

– Тиа! – громко крикнул юноша, завидев на другом конце знакомый силуэт в тени.

– Ахет?! – она, путаясь в длинном платье, побежала навстречу брату.

Он бросился к сестре и, подхватив на руки, закружил. И тут же бутоны цветов взорвались тысячами лепестков, которые мгновенно превратились в огромных бабочек. Вся аллея заполнилась насекомыми, шуршащими яркими крыльями и порхающими над двойняшками.

– Люблю тебя! – прошептал принц, обнимая сестру. – И больше не уйду, никогда...

– Тебе нельзя быть здесь... Отец против...

– Он нам больше не указ. Кама разрешила остаться с тобой. Стану жрецом Хатхор, как и ты.

– Сумасшедший! – Тиа еще сильнее прижалась к брату и прошептала сквозь слезы. – Как же я люблю тебя... Мой Ахет!

– Твой... И влюбленный по самые уши! – рассмеялся принц и нежно коснулся губами щеки Тиа.

Ахет и Тиа в парадных одеждах у входа в святилище преклонили колени перед верховной жрицей, которая, воздев к небу руки, обратилась к могущественной Хатхор с молитвами и просьбой принять с сонм жриц еще двух. Сын фараона взглянул на заросшие вьюнами колонны, и среди зелени появились желтые пятна распускающихся цветов. Жрицы от неожиданности опустились на колени, а Кама торжественно произнесла:

– Что бы ни говорили за стенами этого храма, их благословила сама Хатхор!

Женщина знаком попросила подняться избранных и повязала им красные пояса – отличительный знак жриц этой богини. Ахет взял за руку сестру, и под звон систров они удалились в свою комнату.

– Так же нельзя, – укорила его Тиа, стоило им только остаться наедине. – Это ведь сделал ты?

– Было очень красиво... – попытался оправдаться подросток. – Все равно никто не понял этого.

– Но больше так не делай! – она обняла брата и нежно поцеловала за ушком, получив в ответ тихий вздох.